Михаил Голубовский Светозарность

НА СНИМКЕ: А.А.Любищев и З.С. Никоро, примерно 1967 г.


Один из превосходных этюдов Н.Заболоцкого "О красоте человеческих лиц" начинается так:
 
Есть лица, подобные пышным порталам.
Где всюду великое чудится в малом…
Иные холодные мертвые лица
Закрыты решетками, словно темницы.

Другие — как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.

Когда представляешь себе облик Зои Софрониевны Никоро, просится слово СВЕТОЗАРНАЯ.

Внешне она запомнилась многим как худенькая старушка, медленно идущая по коридору института, чуть согнувшись, с руками за спину, правая за локоть поддерживает левую.

Или медленно бредущая по улице Академгородка с болтающимся где-то сбоку или позади толстым портфелем.

Но вот вы взглянули на ее лицо, перекинулись несколькими фразами, и происходит чудо преображения.

Глаза — зеркало души — вмиг озаряют вас каким-то внутренним светом, вы чувствуете, осязаете лучи благорасположенности, добра.

Речь — быстрая, перебивчивая и страстная, сопровождаемая жестикуляцией, и в то же время ясная, по-мужски логичная.

Уже после первых слов Никоро любая аудитория настораживается, начинает внимательно слушать.

Привлекает не только тембр, ритмика, эмоциональность речи, но и искрометность, оригинальность и, главное, — правда.

И потому, когда на институтском семинаре или собрании Никоро поднимала руку и слышался ее громкий вскрик “Можно я скажу”, —аудитория тотчас оживлялась.

С детства помнится пушкинское "Гений чистой красоты".

Гений — значит, от рождения, от генов, дар природы.

Про Зою Софрониевну можно точно сказать — гений душевной красоты.

Ее отличало природное чувство справедливости, в выражении которого она всю жизнь была удивительно постоянна и бесстрашна.

Она оставалась при своем мнении в любой аудитории, какой бы сановной она ни была.

Решительно протестовала против обычного лукавого оправдания:

"А что я могу сделать один?"

Когда в коллективе есть хотя бы две-три личности таких, как Никоро, коллектив уже не походит на послушную толпу.

Если этот природный дар становится свойством личности, то надо быть готовым переносить удары, делать трудный выбор.

Подобный выбор предстоял после августа 1948 г. одному из ее духовных учителей профессору С.С.Четверикову, основателю популяционной генетики, декану биофака Горьковского университета: либо покаяться и признать взгляды Лысенко, либо быть уволенным с ярлыком менделиста-морганиста.

Четвериков ушел, написав брату:

"Что для меня самое главное в любом научном исследовании? Это правда! Не половинчатая правда, которая хуже кривды, а настоящая, полноценная, чистая и честная правда. Никаких кривотолков, никакой лжи, вольной или невольной. Так было и останется до последнего мгновения моей жизни. От этого я не могу отступиться, как бы обстоятельства ни складывались против меня…” (Журнал “Москва”. 1968. №4).

В 1973 г. в Нижнем Новгороде (тогда Горьком) на Всесоюзных чтениях памяти Четверикова Зоя Софрониевна рассказала замечательную историю, как Четвериков оказался в этом городе.

В 1929 г. он, будучи профессором Московского университета, по вздорному анонимному доносу был выслан в Свердловск, где прожил два года, а затем работал во Владимире.

В 1935 г. ссылка кончалась, и Четверикова ждало место в Москве. Зоя Софрониевна в то время была уже доцентом, заведующим кафедрой генетики Горьковского университета.

Плененная ранее идеями Четверикова, заручившись поддержкой профессоров-биологов, она сама едет к Четверикову и просит его после окончания ссылки приехать в Горький и занять ее место.

Четвериков, пораженный таким участием и порывом, согласился.

Ясно, что в 1948 г. Никоро последовала примеру своего учителя. Ей было труднее. На ее руках и попечении было пятеро детей (двое приемных).

Кандидата наук Никоро, владеющую латинским, немецким, английским и румынским языками, выручил язык музыки.

После 1948 г. в трудовой книжке Зои Софрониевны появляются записи: “баянист в базовом матросском клубе”, “музыкальный руководитель детсада”, “аккомпаниатор Дворца пионеров”.

Измаил 1948—1949. Зоя Сафроновна работает тапером в клубе Дунайской флотилии.

Представляется феерическая сцена: подвыпившие матросы Дунайской флотилии поют под баян Никоро:

Эх, Андрюша, нам ли быть в печали
Не прячь гармонь, играй на все лады
Так нажми, чтоб горы заплясали
Чтоб зашумели зеленые сады!

Лишь через десять лет, при организации в Академгородке под Новосибирском Института цитологии и генетики (ИЦиГ), Никоро смогла вернуться в науку, сначала старшим научным сотрудником, а затем — завлабом.

Сперва ей пришлось включиться в исследования по генетике и селекции кукурузы на полях Института растениеводства и селекции в Харькове.

Вместе с ней там же летом 1958 г. начал работать молодой сотрудник В.К.Щумный (будущий академик, директор ИЦиГ РАН). Он вспоминал:

"Мы с женой Эммой снимали комнату рядом с домом, в котором жила Зоя Софрониевна.

В ее окне свет горел часто до утра. Зеленый абажур на подоконнике, склоненная голова над книгами, словарем, неизменный “Беломор”.

Первые два месяца работы — десятки тетрадей с переводами, конспектами".
 
Она со страстью занималась с молодыми сотрудниками лаборатории "ликбезом" в области генетики, статистики. Все это заканчивалось вопросом в конце рабочего дня:
-Что вы узнали сегодня нового, кроме того, что делали обычную работу?

С 1963-го по 1970 г. Зоя Софрониевна заведует лабораторией генетических основ селекции животных.

Она становится авторитетнейшим членом Ученого совета института и известным в стране специалистом в области количественной генетики, теории селекции и генетики популяций.

Выпускает несколько коллективных монографий на эти темы. Много занимается подготовкой соискателей, аспирантов, преподавателей биологии.

С 1970 г. Никоро возглавляет большую лабораторию генетики популяций, куда влилась неспокойная и уникальная в своем роде группа математических генетиков, руководимая В.А.Ратнером.

Зоя Софрониевна активно участвовала и в семинарах всех лабораторий, и сложнейших семинарах математической группы (из ее состава вышли впоследствии известные специалисты в области биоинформатики и теоретической генетики — Р.Н.Чураев, С.Н.Родин, Н.А.Колчанов, Л.Омельянчук).

На мой взгляд, Зоя Софрониевна по судьбе и характеру сходна с биологом-эволюционистом, знатоком биометрии профессором А.А.Любищевым.

Несколько раз Любищев приезжал в Академгородок и всегда останавливался у Никоро, чувствуя, видимо, родственную душу.

Она помнила яркое дискуссионное антидарвинистское выступление Любищева на съезде зоологов в 1930 г., затем в начале 60-х они встречались на совещаниях по биометрии в Ленинградском университете.

Их сближали оригинальность мышления и поведения, неспособность к компромиссам c собственной совестью, неприхотливость в быту.

Их объединяли страстное отношение к науке, “энтузиазм высказываний” (выражение П.Г.Светлова), любовь к математике и ее приложениям в разных областях биологии и генетики.

Им была в равной мере свойственна доступность в общении, без малейших следов снобизма или деланной вежливости. И, наконец, у двух родственных душ поглощенность наукой не вытесняла интереса к истории, философии, литературе, музыке. Зоя Софрониевна ежедневно занималась игрой на пианино.

С А.А.Любищевым. Примерно 1967 г.

В Никopo привлекало не только стремление к истине и бесстрашное отстаивание правды. Ее отличало нечто большее, чем правда, а именно — праведность.

Когда правда не сопряжена с чуткостью и человечностью, она бывает жестока, груба и порой непривлекательна.

Картузник Бубнов из горьковского “На дне” валил всю правду, как она есть, но при этом оставался подонком.

Истинную справедливость отличает способность стать на место другого, понять его мотивы, найти в любом человеке хорошие стороны. Всем этим в полной мере обладала Зоя Софрониевна.

Вот почему к ней так тянулись люди.

Зоя Софрониевна отличалась требовательностью к сотрудникам в смысле внутренней дисциплины, выполнения обещаний и порученной работы. Но если она этого требовала, то только потому, что сама делала в два раза больше.

В любой обстановке она была готова делать самую черную работу. В ней жила какая-то обостренная боязнь помешать другому, причинить неудобства. Если возникал конфликт, она скорей предпочитала взять часть вины на себя, нежели качать права.

Такова, на мой взгляд, высшая степень справедливости, свойственная людям, которых в жизни и в религиях называют праведниками. Свою правду (или, говоря иначе, свои интересы) отстаивать легко, быть праведником — удел немногих.

С Зоей Софрониевной свободно и легко общались разные люди, которые между собой находились в оппозиции или конфликте. Восприятие социализма как устремления к социальной справедливости сделало Никоро искренней сторонницей этого учения, о чем она так замечательно пишет в воспоминаниях, не скрывая заблуждений своей молодости.

Теперь несколько импрессионистских мазков, чтобы не создавалось впечатления сусальности.

Зоя Софрониевна, хотя и не любила привилегий "слабого пола" (нарочито вырывала свой тяжелый портфель у мужчин, предлагающих помочь нести его, 8-го марта предпочитала сама дарить подарки), — оставалась женщиной.

Она проявляла чисто женское неравнодушие ко всему небанальному, самобытному, красивому — и за то была готова многое прощать.

"Посмотрите, какая у него арийская внешность”, — с восторгом говорила она об одном молодом красавце, математическом генетике, с прямым носом и белокурой копной волос (С.Н.Родин).

“Откуда вы взяли такие цыганские нахальные глаза”, — поддевала она другого.

Пышные черные усы третьего (Э.Х.Гинзбург) вызывали у Никоро неизменный нежный трепет.

"Послушайте, — вопрошала она его, — вы читали рассказ Мопассана “Усы”? Если нет, тогда вы не знаете, что такое усы у мужчины и для чего они вам".
 
На очередном лабораторном праздничном чаепитии с легкой выпивкой, после нескольких рюмок "трабабаханья", она умоляюще обращалась к руководителю группы математиков профессору В.А.Ратнеру:

"Вадим Александрович, спойте, пожалуйста, "На Балатьяновской открылася пивная". У вас так прекрасно это получается”. По каким-то законам психоанализа любовь к блатным песням была слабостью у праведницы Зои Софрониевны Никоро.

В ландшафте науки важен не только “вклад в науку” в виде открытий, концепций, степеней и заслуг.

Наука — это и особый вид человеческой деятельности, где велико нравственное влияние таких личностей, как Любищев и Никоро.

Даниил Гранин в книге “Эта странная жизнь” писал о Любищеве, что вместо учеников у него были учащиеся, т.е. не он их учил, а они учились у него, как надо жить и мыслить.

И здесь истоки привлекательности и незабываемости таких личностей: “Среди высших созданий человека наиболее достойные и прочные — нравственные ценности.

С годами ученики без сожаления меняют наставников, мастеров, ученых, меняют шефов, меняют любимых художников, писателей.

Но тому, кому посчастливилось встретить человека чистого, душевно красивого, — из тех, к кому прикрепляешься сердцем, — ему нечего менять: человек не может перерасти доброту или душевность”.

В 1979 г. в стиле веселого капустника отмечалось 75-летие Никоро. Приведу здесь тексты нескольких юбилейных поздравлений, которые хорошо дополняют мою попытку представить образ ученого.

Р.Л.Берг (известный биолог-эволюционист, заведовала лабораторией генетики популяций, в 70-е годы эмигрировала в США) написала:

“Дорогая Зоя Софрониевна!

Горячо поздравляю Вас с днем рождения, желаю долгих лет жизни, здоровья и чтобы было кругом светло и радостно. Люблю и во всем хочу следовать за Вами, потому что Вы — недосягаемый мой идеал.

Берегите себя, боритесь с недугами, чтобы долго еще было кому подражать и за кем следовать, черпая силу и радость жизни в сознании, что ВЫ ЕСТЬ. Бесконечно преданная Вам — Р.Берг".

Л.И.Корочкин (член-корреспондент РАН, Москва): “Дорогая Зоя Софрониевна, Хотя чинов у Вас и нет, / Незыблем Ваш авторитет. / И меркнут начисто пред вами / Иные важные чинами".

М.Б.Евгеньев (доктор биологических наук, Москва):

"Дорогая Зоя Софрониевна, поздравляю Вас со славным юбилеем.

Вся Ваша жизнь показывает, как много может сделать один человек, если он живет по совести”.

В заключение, чтобы избежать “звериной серьезности”, — шутливый указ, который был прочитан на юбилее, где обыграны вехи судьбы и научной деятельности Никоро:

УКАЗ О НАГРАЖДЕНИИ БОЛЬШОЙ МЕДАЛЬЮ "ЗА МУЖЕСТВО И ЖЕНСТВЕННОСТЬ"

За достижения в теории и практике полового отбора.

За организацию дубовой скороспелости шелкопрядов.

За повышение музыкального уровня матросов Дунайской флотилии.

За отчаянную попытку спасения якутского аборигенного скота путем спермо-перевозок.

За повышение и дальнейшее успешное понижение роли показателя наследуемости.

За успешное доведение до уровня стандарта детей брачных, детей приемных, а также внебрачных учеников и соратников.

За континуальную попытку являть собой недостижимый пример доброты и человечности.

А также за все здесь неперечисленное

НАГРАЖДАЕТСЯ БОЛЬШОЙ МЕДАЛЬЮ “ЗА МУЖЕСТВО И ЖЕНСТВЕННОСТЬ”

ЧЕЛОВЕК НИКОРО ЗОЯ СОФРОНИЕВНА.

                Комиссия по награждениям.
                9 февраля 1979 г. Новосибирск.