Хотел проверить

Устал.

Все дни и вечера проводить с друзьями, иногда – малознакомыми и случайными, которых встречал прежде раз или два. Его обществу были рады все, но сам он отнюдь не был бы рад любому обществу, если б… Ну, и путь, только б не один, только б защититься от мыслей!

Устал.

Бегать по тёмным улицам, ехать куда-то, прижавшись раскалённым лбом к холодному стеклу.

Устал шутить и смеяться, говорить бессмыслицы и притворяться, что вся окей.
Не человек, ты не человек, Надечка! Надечка… Надечка…

А чего же ты хотел?

Он и сам уже не знал, чего, только не этого.

Я устал, устал, устал! Дай мне покой! Ты заполнила собою всю мою жизнь! Я не могу так! Любовь – это было нечто определённое, одна из составляющих, была любовь и остальная жизнь. А теперь? А теперь?! Где моя жизнь? Что ты с ней сделала?!! И где я? Что ты сделала со мной?

Снова наступает ночь. Она приближается, наползает – тёмная, холодная. Значит, и сегодня нет? А когда?! Когда?! Если ты сумела продержаться так долго, может, у тебя хватит сил пойти до конца?
Но я не этого хотел! Не этого!
А чего? Чего?

Я думал: другая комната, другие стены, никогда не видевшие тебя, помогут мне выдержать, забыться, ну, пусть, какое-то время, пока. Но оказывается, здесь ещё тяжелее! Один день, думая о тебе, я заблудился, я поднялся на четвёртый этаж, распахнул дверь – и увидел пустую комнату. Какая боль! Я забыл, что больше не живу здесь. Что я наделал! Жизнь без тебя – это пустая комната, без мебели, без звуков, без привычных и нужных вещей. Это пустыня. Почему я болею, знаешь? Это ты! Тоже ты, так сказал врач. До тебя я был другой, я был сильный, у меня ничего не болело. Ты измучила меня. Твой непонятный противный характер, твоё молчание. «Чего ты хочешь, скажи мне? – Ничего». Даже ни разу не ночевала со мной! Почему ты не идёшь?! Как ты можешь?! Никогда не думал, что это будет ТАК больно. Никогда не думал, что ты сумеешь продержаться: день за днём, ночь за ночью я изнываю от муки и зову тебя. Почему ты не идёшь?!?
Значит, так лучше? Всё, хватит тебе уже? Да, наверное, моя болезнь – знак, предупреждение. Нам нельзя быть вместе. Мы – разные. Я не могу понять тебя, ты не понимаешь меня. Только мучаешь.

Я сделал верный ход, я принял правильное решение. Я хотел проверить: любишь ли ты меня? Если да, ты не сможешь оставаться так, ты придёшь! А если нет – хватит меня дурачить, мы зашли слишком далеко. Я больше не могу выносить твоих капризов, странных прихотей, внезапных приездов и исчезновений, твоей холодности, твоей ласки, которую ты даришь так редко, словно из жалости. Мне не нужна милостыня! Я не нищий. Мне нужна ты и твоя любовь!
Я прошу тебя, приди, иди ко мне, Надя! Я больше не могу без тебя! Я не могу! Я знаю, ты слышишь!

Он лежал на кровати, заложив руки за голову. Он ещё не был сломлен, но больше не мог находиться среди людей, не мог притворяться. Ему хотелось думать о ней непрестанно, он столько дней пытался отказать себе в этом, и вот – желание стало нестерпимым, оно завладело им полностью, подчинило себе, и всё, что он мог сейчас, это лежать, слушать музыку и думать о ней, и вспоминать, вспоминать без конца. Какой она ещё ребёнок! Невольная улыбка, несмотря на боль, тронула его губы. Он слушал музыку – ту самую, United in Love, которую Менгисту, уезжая, подарил ему на прощание, музыку их первых встреч. Он слушал её раз за разом, и на его лице, как блики на воде, сменяя друг друга, мелькали различные выражения; временами он бормотал что-то, вспоминая, повторяя давно сказанные слова – её и свои, и пытался понять, уловить, воскресить в памяти всё, поймать и вернуть ту мысль, то состояние, то чувство, которое их породило. Он, всегда дорого ценивший своё время, привыкший всё делать согласно заранее составленному плану, сейчас просто предавался грусти, махнув рукой на всё остальное, потому что всё остальное не имело сейчас никакого смысла; потому что эта машина, состоящая из мускулов, тканей, мышц, костей, хрящей и нервных окончаний, этот генератор мыслей и эмоций под названием человек, вдруг вышла из повиновения.

Уже семь.
Правильно говорят в народе, что всё к лучшему. Поругавшись с Аламбраном, они отправились к коменданту общежития и потребовали расселить их. И теперь у него – отдельная комната, где можно быть самим собой и грустить, когда грустно, не опасаясь сочувственных взглядов и чужого праздного любопытства.

Как Аламбран вступился за неё! Здесь не чисто, это ясно. Кидан сам поддразнивал его Надей, но не думал, что дело может зайти далеко.

Да, всё к лучшему. Но мне грустно. Сейчас – только грустно. И это видимо значит… это значит… Ува, что это значит?

Но додумать свою мысль он не успел: кто-то вошёл в коридор, неспеша, точно в раздумье, сделал несколько нерешительных шагов, а затем постучался в его комнату.

– Да! – воскликнул Кидан, не узнавая своего голоса.

роман ПРИШЕЛЕЦ, отрывок