Восточная загадка

                Запахи бывают разные:
                запах свежескошенной травы, кожи,
                запах метала… особый редкий запах…
                (из несуществующего справочника)

   Часть первая.

   Я очень стар. Мне 82 года. Я никогда не писал рассказов, но 3 слова очень близкого мне человека - «Не учите меня жить!» - вызвали почему-то давние воспоминания. Я вспомнил историю, которая произошла в 60-х годах прошлого века. Я очень хочу тебе ее рассказать.
   …Меня клонит ко сну, мне 82, и я должен поспать…
   …Неожиданно ударили литавры, как бы обижаясь на кого-то. Контрабасы пытаются уговорить, не делать этого. Диалог продолжается, и где-то вдали один кларнет ведет неуверенно свою мелодию, а контрабасы и литавры начинают прислушиваться к кларнету, который их успокаивает. Несмело, но убежденно включается группа струнных, как будто  ей тоже есть, что сказать. Все превращается в одну чудесную мелодию, в финале которой сливаются в унисон все инструменты оркестра…
   Первая часть закончена.

     Часть вторая.
   Скрипка и виолончель начинают выяснять отношения на фоне покашливания фагота. Услышав этот нескончаемый диалог, духовые пытаются подогнать его к концу. Им это удается, тучи расходятся. Звучит очень светлый, радостный марш группы инструментов. Включаются постепенно, доходят до кульминации и звучит унисон!..
    Вторая часть закончена.

    Часть третья.
В третьей части оркестр демонстрирует различные танцевальные ритмы особым способом:
    Каждый танец исполняется одной группой инструментов в унисон. Заканчивается симфония грандиозным унисоном всего оркестра.
(Ненаписанная 10 симфония Бетховена)
- Прости меня, моя дорогая!
- Я долго спал?
 - Да нет! Минуты 3…


     Так вот, я продолжаю
     Нужно ли учить жить?
     К нам в институт пришли работать молодые специалисты: мальчики, девочки. Мне было очень интересно,  чем они живут, что их интересует. Я стал наблюдать.
    Валерий.
    Валерий, очень красивый высокий талантливый парень  из районного центра.       Он никогда не опаздывал на работу. Всегда чистый, причёсанный. Он больше молчал, чем говорил. Интеллектом не выделялся. В обед, когда все выходили обедать или гулять, он доставал из сумки пакет, в котором был кусок сала, завернутый в тряпочку, и кусочек черного хлеба. Он ножиком отрезал 2 кусочка сала и 2 ломтика хлеба и читал газету, в которую все это было завернуто. Я присматривался к нему как к специалисту и обнаружил в нем  способности рассчитывать строительные конструкции быстро и безошибочно. Никаких лишних разговоров мы не вели. Я только усложнял задачи, с которыми он блестяще справлялся.
   Однажды мы остались вдвоем в комнате. Я позвал его к себе и спросил, не хочет ли он в науку. Он покраснел, его голубые глаза увлажнились и стали отражать, как в зеркале, весь интерьер комнаты и он спросил: «Как это?»
Я ему объяснил, что можно поступить в заочную аспирантуру не бросая работы. Так он и сделал. В аспирантуру  поступил, но похудел и стал бледен. Я понимал, как ему тяжело и предложил вариант: ; дня он работает на отдел, а ; дня он работает на себя. Валера сказал: «Спасибо!» - и отошел от меня. Глаза его дрожали. Шло время, я много думал, правильно ли я сделал, повернув жизнь человека в другую сторону…

   НЕ учите меня жить

   Света.
   Это особый случай. Света – копировальщица. Такой профессии сейчас нет, изменилось технологическое размножение чертежей. Света была чертежницей-виртуозом: за считанные часы она безошибочно копировала чертеж. Ее знал весь институт. Она славилась доступностью у мужчин: ; мужского состава сотрудников знали ее ну очень близко.
   Я попытаюсь описать ее внешность. Ничего сексуального в ней не было. Фигура мальчика-подростка, короткая стрижка, узкие губы, тонкие ноги. Она была столичной девушкой из состоятельной семьи, одевалась очень модно, но художественный вкус у нее отсутствовал напрочь. И она всегда была в хорошем настроении.
   Что поражало каждого, кто смотрел ей в глаза – это лучи какого-то сияния, исходившего изнутри. И еще запах, запах уникальный. Все, кто подходил к ней близко, ощущал его и не мог выбраться из его плена.  Но когда ее спрашивали, какими духами она пользуется, она отвечала – никакими!
О ее жизни я знал более других, поскольку городской телефон стоял на моем столе. Много звонков было к ней. Я старался не прислушиваться к ее разговорам. Но больше других звучали слова «Динамо», «Коктейль-Холл». «Динамо» - самый популярный ресторан в Киеве, «Коктейль-Холл» - самый дешевый, для молодежи, с музыкой и танцами. Утром она приходила в темных очках.
   Валерий, тот самый молодой инженер, любые самые сложные и простые вопросы решал со мной в кофейне рядом с институтом, где в обеденный перерыв собирался столичный бомонд, делясь новостями о новых книгах и выставках.
Однажды он подошел ко мне очень озабоченный и, краснея и бледнея, сказал:
   - Я хочу жениться на Свете.
   Я, не думая, тут же сказал:
   - Очень хороша,  и лучшей жены  ты не найдешь!
   Что я наделал? Кто меня толкнул? Такое сказать…  Но слова вылетели, и я должен буду всю жизнь нести за них ответственность!
   - Да?
   И я увидел его счастливое лицо, лицо человека, снявшего с себя огромный груз.
  - Но вы же знаете ее репутацию?
  - Все это быстро закончится, – сказал уверенно я.
  - Когда я подхожу к ней, глаза ее загораются и начинают светиться цветом несуществующим в природе… А запах!..
   Я заметил, что последнее время Света  изменилась: голова ее все время была повернута в  сторону Валерия, улыбка исчезла, исчезли телефоны звонки и слова «Динамо» и «Коктейль-Холл».  Я вызвал ее к себе. Мы отошли в самый дальний уголок коридора. Я сказал:
   - Света! Если услышу или увижу, что ты касаешься другого мужчины, - порву на куски… Запомни: он этого не выдержит.
   - Клянусь моей жизнью, что это не произойдет никогда – сказала она мне, при этом открыла глаза, посмотрела в мои и я поверил.
   Свадьба была похожа на празднование годовщины Октябрьской революции: кто должен был напиться – напился, кто хотел целоваться - тот в углу целовался, а винегрета было много и хватило всем.
   Они сняли комнату, скупали мебель, водили меня смотреть эту мебель, жизнь налаживалась. Постепенно они  втянулись в столичную жизнь.
Мы встречались раз в неделю обязательно. В то время стали выходить книги, о которых мы только мечтали. В нашем клубе в кофейне мне как-то дали почитать какого-то японца (на два дня).
   Я был поражен, такой литературы я не читал. Из меня бил фонтан восторга и я не мог жить, чтобы не поделиться восторгом со своими друзьями. На следующей встрече я уже разговаривал с другими людьми. В их глазах светилась другая жизнь, другие отношения, от которых они были в восторге и ни о чем другом не хотели говорить. Это длилась довольно долго. Что касается меня, то я постепенно уходил от японцев в эмигрантскую литературу и с не меньшим восторгом рассказывал друзьям об этом. Но поддержки я не нашел. Только японцы!
   Света поступила в университет на отделение японской филологии. Валерий стал работать в научно-исследовательском институте строительных конструкций. Защитил кандидатскую диссертацию на английском языке. Я посоветовал ему курсы английского языка («Не учите меня жить!»). Света расцветала, когда речь заходила о японской литературе. Однажды, чтобы поставить Свету в тупик, я спросил:
   — Вот ты все знаешь о японцах. Они утверждают, что, когда приходит полное  счастье в отношениях мужчины и женщины, они обязаны сделать себе харакири, поскольку лучше уже не будет. Объясни мне, как они узнают тот предел счастья, после которого нужно умереть?
Света задумалась, а этот вопрос меня мучил много десятилетий.
При каждой нашей встрече я задавал мучивший меня вопрос, но ответа не получал, а светины глаза при этом переставали испускать волшебные лучи.
   Шли годы. Годы были разные. Оба моих героя защитили докторские диссертации и были успешными.
  Однажды при встрече с ними у меня возникло странное предложение: почему бы им не эмигрировать? Много работы было связано с иностранными университетами. Их приглашали,  язык не был препятствием (опять не учите меня жить!)
Мое предложение в корне изменило их жизни. Они стали готовиться и  однажды уехали, взяв с меня клятву тоже уехать.
Там у них все сложилось замечательно. Каждую неделю по телефону я получал благодарность за совет.
   Я не уехал.
  …Я стар, мне 82 года, я посплю!
  …Симфония закончилась могучим синхронном. Зрители не спешили покидать свои места. Некоторые улыбались своим спутникам, некоторые вытирали слезы. В зале стоял тот старинный, непостижимый запах. Сколько я спал?..
  - 3 минуты.
  …Мои герои часто выезжали на различные конференции, и кто-нибудь из них встречал в аэропорту другого. В этот раз Света встречала Валерия. Они ехали по прекрасной горной дороге в прекрасном настроении. Он рассказывал, как принимали его доклад.
   По рассказам очевидцев машина вдруг резко свернула с дороги и на большей скорости врезалась в скалу. Когда свидетели подбежали к машине оба были мертвы. Странно было другое: ни запаха бензина, ни кожи, ни металла не было, а был густой запах чего-то, чего не мог объяснить никто. Мне сообщили мгновенно. Но это событие я объяснить не мог: какой-то кусок их  жизни я потерял…
   Через некоторое время я получил письма, написанные Светой. Стали прояснятся какие-то вещи: я втянулся в японскую культуру, за что она меня благодарит. В этом она нашла смысл жизни, иначе жить она уже не могла. Вопрос о пике счастья она обдумывала всю жизнь, но ответ не нашла. Ей кажется, что это связано с запахом…
    В моем мозгу в это время стали происходить странные вещи: сначала это был симфонический концерт, в котором в каждой части симфонии и в финале звук звучал синхронно…
   Потом был запах… А, это запах синхронен, запах в машине. Да это запах виноват – поняла Света, сидя в машине…
   Видно, отгадка пришла к ней одновременно со мной. Пик счастья происходит только тогда, когда оба станут пахнуть одинаково!
   Я опешил. Всю вину я переложил на себя. Будь проклят тот день, когда дал почитать японский роман (не учите меня жить!)…
   С тех пор я не даю советов, очень бережно описываю ситуации,  помню о своих самых близких людях и о той ошибке, которую я совершил несколько десятков лет назад…
   Я стар мне 82 года, но на этот раз спать я не собираюсь.
Только для Маргариты. Тебе 17 лет и ты понимаешь, что нельзя быть рабом идеи или философии, надо понимать, что после пика счастья наступает второй период, период довольно длительный, в котором свои прелести жизни и наконец 3-й период, в котором нахожусь я. Меня Господь не наградил пиком счастья, наши запахи с той не совпали, но и у нас были счастливые периоды жизни, я помню о них… 
   Пусть Господь даст тебе испытать 1й и 2й периоды, но помни и о третьем.
В день 17-летия прочтите всей семьей. И если вы прочтете и вам понравится, Маргоша, то утром, как всегда, возьми телефон и скажи в трубку: «Деда, не умирай!» - и я тебя услышу! Я стар, мне 82 года, я хочу спать, спать, спать…
   …Запахи бывают разные запах свежескошенной травы, кожи,
запах метала… особый запах у всепобеждающей любви…