Щёлк-щёлк!

(Тысяча первый фантастический рассказ про попаданцев)



     Я не знаю, отчего она сломалась, эта Машина Времени!.. Я ничего не трогал, это Семёнов задел ручку! Щёлк-щёлк! — и мы уже там, на Невском...
     Я не знаю, какой это был век! Я хотел узнать, но не успел! Городовой не дал!.. То есть он дал, но не то, на что мы рассчитывали! И если бы не щёлк-щёлк, то я за нас не ручаюсь! И Семёнов тоже! Но тут мы уже были в греческом зале! Или в римском, потому что за окнами завопили: «Долой Цезаря!» и Семёнов начал выступать! Говорил я ему, что зря, но он уже в роль вошёл! И я ему всё-таки врезал, потому что видел, что если не я, то другие! И тут снова щёлк-щёлк! — и нас уже как сельдей в бочке, и все в оружии, и комнату куда-то везут, и один, рыжий и ражий, говорит, что будем брать трое, и Семёнов лезет в карман, и кто-то орёт «Засада!», и я соображаю, что это за лошадь, и всё встает дыбом, и щёлк-щёлк! – и мы в гареме, и одалиски так и льнут, и я снял тюрбан, а Семёнов распоясался, и старший евнух зовет стражу, и щёлк-щёлк!.. И трещат паруса, и марсовый кричит «Каравелла!», и за борт льют ворвань, а на нас кипящее масло, но мы все равно прём на абордаж, и сам сэр Фрэнсис Дрейк обещает повесить нас на рее, и щёлк-щёлк! И рукоплещут ложи, и мы выбегаем кланяться, и Семёнов хлопает по плечу автора: «Ну, Лопе, ты даёшь!», и щёлк-щёлк!.. И кругом одни монахи, и горит костёр, и нам срочно нужен мастер, чтобы эта штука сработала хотя бы ещё раз, и щёлк-щёлк!.. И только водоворот на месте «Титаника», и нас не берут в шлюпку, и так не хочется к акулам, и щёлк-щёлк!., щёлк-щёлк! щёлк-щёлк!..
     И я не знаю, какой это век и кто Она такая, но вылитая моя Соня, и лицо её пылает от гнева, и глаза мечут молнии, и говорит она что-то до боли знакомое, «Набрались, черти!», и мы утыкаемся ей в колени и рыдаем как маленькие, и только бы не щёлк-щёлк!..