День 2

Ближе к четырем часам на пороге клиники возникла запорошенная  снегом, фигура лаборанта.  Оглядев хмурым взглядом пустой холл, Абело задала риторический вопрос висящей на стене камере:
- Ну и чего я приперлась, спрашивается?  Вот за х… надо было ставить меня в график на три часа?  Е…лом посветить?  Теперь из-за этих трех часов - весь день пропал.
В сердцах лаборант потопала  ногами, обутыми в расшитые валенки, об пол, стряхивая с них остатки снега.  Затем откинув капюшон норкового полушубка,  чуть нервно тряхнула копной черных волос и заспешила в сторону Кухни, на  ароматный, не спеша растекающийся по станции, запах  кофе.

Коллектив встретил ее лениво – сочувственными взглядами. Разбитый на пополам день – это мало приятного: и не выходной, и не рабочий. «День не о чем» - как говорила санитарка.  Но, начальству, почему-то были необходимы дополнительные смены сотрудников. Так что, скрипя сердцем, несколько раз в месяц, каждый из них,  да оказывался в положении лаборанта, вышедшей на работу на три часа,  с середины дня.
 
Лаборант, тем временем, сменила одни валенки на другие и накинув сверху на мягкий белый свитер,  розовую форменную кофту, налила себе чай.  Затем недовольно плюхнувшись на свободный стул, развернула глазированный сырок.
- Ко мне сегодня не лезть. Я – социально опасна. – честно предупредила она коллектив, обведя собравшихся хмурым взглядом и впиваясь в сырок зубами.

Микула тяжело вздохнул: это значило, что Абело все три часа проведет на кухне, за просмотром сериалов, а  пробивать  чеки, отпускать лекарства, отвечать на звонки -  снова придется исключительно им с Дашкой, да санитарке, если та не будет подтирать за кем – нибудь из пушистых посетителей кровь и грязь.

Рэншен неодобрительно покосилась на лаборанта.
 
Дашка было открыла рот, что-то сказать, но не успела. Хлопнула входная дверь и по холлу раздались чьи-то торопливые шаги.
 
Микула поспешил в сторону холла. Грустно глядя ему в спину Дашка снова открыла было рот, собираясь что-то сказать, но в холле вновь зазвучали чьи-то шаги.  И она молча поднявшись, отправилась  туда.

Санитарка из любопытства отправилась следом. Ей было интересно : кого к ним занесло?

Абело вытянув ноги в кофейного цвета валенках, включила смартфон и вставив в ухо наушник, с головой  погрузилась в перипетии сериала.

В холле стояли четверо. Двое врачей и двое посетительниц с переносками. Так что Микула с Дашкой быстро разобрали дам по кабинетам.

Рэншен с интересом заглянула на Прием.* Пришедшая в клинику женщина, с трудом вытащила из переноски, упирающуюся всеми четырьмя лапами,  перепуганную животину кошачьей наружности.
- Вот, что-то такое у нее на ушах запеклось. – сообщила она Микуле, поставив кошку на стол.
Тот, одев перчатки,  подошел к хирургическому столу. Кошка, испуганно сжавшись, попятилась.
- Она у нас диковатая. Боится. Живем то мы в частном доме. Так она в руки особо не дается. Приходит только поесть. А тут муж глядит – что-то у нее темное на ушах запеклось. – смущенно пояснила женщина, удерживая  животное. – Еле поймали.  И к вам…. – вздохнула она, вытерев  о плечо выступивший на лбу пот.

Микула понимающе кивнул и взяв в руки вату, смоченную «Хлоргексидином», провел ею по  кошачьим ушам.  Уши с тихим стуком,  упали на стол.

- Обморожение. – авторитетно сообщил ошарашенной женщине врач.
Тетка ошалело глядя на два пушистых треугольничка, лежащих на столе и когда-то бывшие ушами ее любимицы, схватилась за сердце:
- Ой. – сообщила она Микуле.
- Да вы не волнуйтесь. – оптимистично успокоил он владелицу кошки, поднося к ее носу  нашатырь. – Живут же алабаи и кавказские овчарки с отрезанными ушами. И нормально. А то, что от ушей осталось – мы сейчас обработаем. – ласково сообщил  он посетительнице.
 
Женщина задумчиво переводила взгляд с кошки на доктора и с доктора на кошку, не забывая подносить к своему носу бутылочку с нашатырем, видимо представляя свое кису – алабаем.

Затем, видимо решив, что ее кошка точно ничем не хуже оного, успокоилась.
Микула достал мазь….

Рэншен же, поняв, что самое интересное тут, осталось позади -  заглянула в соседний кабинет. Там как раз посетительница выудила из переноски очередное свободолюбивое создание, кошачьего вида.

- Понимаете, - объясняла она Дашке. – Мы в частном доме живем. Она у нас сама по себе гуляет. А тут пришла поесть, а я смотрю – на лапах чернота какая-то. Я к вам. – поясняла  владелица кошки фельдшеру ситуацию.

- Сейчас посмотрим. – успокоила посетительницу Дашка, натягивая на руки,  чуть маловатые ей ( ну уж что со склада прислали…), перчатки.
Она осторожно взяла в руки пушистую лапу и… кошачьи пальцы так и остались у нее в руке.

- Обморожение. – пояснила хозяйке кошки, фельдшер, беря в руку вторую кошачью лапу с тем же результатом.
 
Та тихонечко ойкнула и начала заваливаться набок.

Кошка проводила, скрывшуюся под хирургическим столом хозяйку, удивленным взглядом.

Вздохнув, санитарка отправилась за заветной бутылочкой нашатыря:
«Видимо день такой, что без него никуда.» - вздохнула про себя Рэншен, подвигая сомлевшей, но все же удерживающейся от полного падения, повиснув на краю стола, на руках,  посетительнице, стул.

Дашка, с интересом наблюдавшей за этой сценой, переглянулась с кошкой и  открыла тюбик с мазью.

Наконец, оправившиеся от шока,  обе женщины со своей живностью были отпущены домой и Микула, совсем  уже было, собрался поделиться впечатлениями с Дашкой об этой синхронности, как из кухни донесся пронзительный визг Абело.

 Переглянувшись, коллектив гуськом припустил туда.

«Может ее все таки засосало в унитаз?» - размышлял на бегу врач.
 
«Схватил кто?» - скачками продвигаясь за Микулой, думала Дашка.

« Смартфон разбила, что ли? Теперь сериал посмотреть не может.» - гадала  санитарка, семеня за фельдшером.

Одновременно достигнув кухни и застряв в дверном проеме, трое увидели картину, достойную кисти какого-нибудь художника: сидя на корточках на холодильнике ( как она на него только  взмыла?), Абело визжала громко и с упоением.  А в  тех небольших перерывах, для набора воздуха в легкие, что случались в ее криках, под полом кухни, остервенело выясняли отношения два крысюка, судя по визгам и копошению, доносящимся оттуда. Так что ее визг смешивался с крысиным писком, создавая непередаваемую какофонию звуков.
Первым, после секунды тишины, заржал Микула…. Затем к нему присоединились остальные.

Наконец, отсмеявшись, санитарка выдавила:
- Ну и че вы кричите? Видите у крыс – разборки. Лучше б ставки делали : кто кого?....
И увидев обиженную физиономию лаборанта, она вновь согнулась пополам от смеха.
- Чк вы ржете? – сидя на корточках, на вершине холодильника, рядом с вазочкой с искусственными подсолнухами, обиженно спросила та у собравшихся. – Я ж их боюсь. – надув подкаченные губы, возмущенно сообщила она, чем вызвала очередной приступ смеха у коллег.

Наконец лаборант была спущена на пол, крысы затихли и по маленькой ветеринарной станции поплыл аромат чая с бергамотом.

За окном смеркалось.

« Интересно, как там кошка? – грустно глядя в сумерки, размышляла санитарка. – Она т и домой не могла прийти, погреться.  Нет у нее теперь дома. Всю ночь на морозе, в картонной коробке простояла же….».

Рэншен тяжело вздохнув, поднесла чашку с темным, ароматным  чаем к губам….
День подходил к концу. Сумерки за окном словно размывали и съедали силуэты деревьев, домов.

 Близился вечер.