Confessare

     Соглашусь, что правыми всегда  оказываются прагматичные - то бишь, ушлые.  Бодаешься с ними, защищаешь свои эфемерные глупости, - а глядишь: опять они правы  вышли.
 
    Может это и ограниченность моя, но предать свои невыгодные глупости мне ни разу даже в голову не приходило.  Да и вообще не о том рассказ...
   
    Тяжёло мне было тогда:  можно любить человека и даже знать наверняка, что он тебя любит, но обстоятельства жизни вокруг этого иногда  указывают на тебя, как на преступницу,  а человек этот под напором может отказаться от тебя, пусть и проливая искренние слёзы.       
   
    Жизнь больше любви, как декларировал хит того времени.   Я погрузилась в работу, а она потребовала в тот момент найти моделей для фотосъёмки .  Происходило это все в конце застойных советских лет, когда и умереть не давали, но и жить - тоже.  Ходить нужно было по струнке и бояться нарушить правила, в которых человек был блохой бесправной.

    Дело было в Питере, где как и во всем СССР не было модельных агентств, но кругом тогда были друзья, и каждый, даже незнакомый местный житель, был готов прийти на помощь: бесплатно.  Лишь был озвучен клич, как потоки питерских девчонок устремились, готовые сниматься хоть завтра.
   
    В те советские времена не было надутых губ и акриловых ногтей. Девчонки были естественны и простодушны.  Беда только, что для съёмок они не подходили. 
   
    Пошла я на Ленфильм и попросила актерский отдел помочь по-братски.   Так однажды в стайке присланных кандидаток показались мне приблизительно подходящими одно лицо и  фигура.  Я пригласила актрису на съемку.   Риска особого не было: не справься она - можно было бы продолжить поиски.  Фактически, я искала модели впрок: для будущих съёмок с европейскими партнерами.
   
     На следующий день мы отправились в арендованную за символические деньги студию на телевидении - для пробной фотосъемки.   Фотографа я наняла в Лентассе.  Он не знал, как снимать моду,  но я надеялась срежиссировать.  Меха мы привезли из Москвы.   Грим, аксессуары и постановку кадра я взяла на себя.  Была ещё пара дружественных ассистентов, которых дали с работы, и роскошный Икарус для передвижений и перевозки реквизита.
   
    Ничто не предвещало, что деятельность наша выльется в столь бешеное веселье.   Лишь стоило мне поставить первый кадр  с моделью, вдруг оказавшейся в гриме редкостной красоткой,  как она расколола нас:
    
    - Орленок, орленок, взлети выше солнца, - страстно запела она, оказавшись перед объективом. 

Мы рухнули от хохота.
    
     Кадр, тем не менее, оказался более чем удачным.   Продолжая хохотать, мы отсняли намеченное.   Перезнакомились. В тот раз мне впервые пришлось столкнуться с актерским темпераментом.    Я сразу поняла, что являюсь его антиподом: с актерами трудно поддерживать диалог, потому что они не слушают собеседника,  жадно ждут реакции на каждое своё движение и полностью вкладываются в то, чтобы произвести впечатление.   
   
    Лариска была ярким представителем своей профессии.  Это качество в ней я оценила сразу же и сполна.  Корысти в нашем сотрудничестве было мало: я не могла предложить ей больше пятнадцати советских рублей за съёмочный день. Случались съемки меховой моды раз в год, и то не всегда, но  мы подружились из-за кайфа  этой смешной и совершенно не коммерческой деятельности.

    Вскоре мы уже были взаимно в курсе всех наших амурных дел, а впоследствии - и драм.  Она не одобряла мой выбор, - человека, которого не знала и лишь раз увидела издалека.  А я не считала себя вправе судить ее за  легкомысленность суждений. Внутренне, то есть на эмоциональном уровне и не включая голову,  мы понимали друг друга, что было запечатано питерской водкой.   Меня восхищало, как старательно и безупречно Лариска была способна приготовить бешбармак.  Это было долго, зрелищно, поучительно и вкусно. Бесконечно разминаемое тесто,  булькающая в кастрюле курица и неожиданное чудо соединения рваных кусков раскатанного теста с  мастерским куриным бульоном.   А ведь все это долгое время мы о чем-то говорили...  Память - на горе или на счастье - стёрла все.
    
    В те глухие годы культурная жизнь одна спасала от деградации.  Яркой кометой сверкнул на московском небосклоне спектакль «Сирано де Бержерак», поставленный в 1980 году  Борисом Морозовым.  В нем блистал Сергей Шакуров, но великолепным был и весь ансамбль:  А.Балтер, Э.Витторган, В.Коренев.   Следя с пристрастием за судьбой этого спектакля, я однажды узнала об уходе из театра пары ключевых исполнителей: супружеской пары Балтер и Витторгана. Их уход был катастрофой.  Спектакль можно было закрывать.  Начались поиски замены.  Шло время, а московская актёрская биржа не могла предложить ничего достойного.  Ввод Т.Спивака формально решил проблему замены Э.Витторгана, хотя театралы справедливо возмущались, но актрисы на роль Роксаны так и не могли найти - вообще никакой, даже толстой и отмороженной, чего больше всего опасался Сергей Шакуров.

     Идеалистическая глупость моего представления об актёрском предназначении заставила меня написать С.Шакурову о том, что в Питере есть студентка-актриса, отвечающая требованиям к роли: молодая, темпераментная, красивая, пластичная, способная к импровизации и вовсе не толстая. Театр, по дурости моей, рисовался мне храмом актерского искусства, куда должны стремиться все профессионалы.  Оказалось, что это было сильным заблуждением: актёров зачастую интересует медийность и гонорары, что никак не связано с подмостками, где платят копейки.

     И вот Сергей Шакуров, как наиболее заинтересованный в спектакле «Сирано» исполнитель, отправился в Питер для встречи с рекомендованной мной кандидаткой на роль Роксаны.  Лариска спала в общаге, когда он нашёл ее.  Растолкав ее,  он представился, объяснил причины своего появления и потащил на ужин в Асторию. Контакта у них не произошло, но вернувшись в Москву,  Шакуров наткнулся на Мосфильме на режиссёра, запускавшегося с костюмным фильмом, и настоятельно рекомендовал ему строптивую питерскую студентку: красива была, чего не отнять.

     Режиссёр тут же вскочил в Стрелу и помчался отсматривать ее, угодив прямо на дипломный спектакль.   Был он (спектакль) плох или хорош - история умалчивает, но актриса пришлась по сердцу знаменитому режиссёру.  Он вызвал ее на пробы в Москву.          

     Тут мы  и увиделись у меня на кухне (в Москве).  Актерские суеверия не позволяли ей  делиться о выпавшем шансе.  Но после длительного молчания крупные слёзы покатились по ларискиным щекам,  и она сообщила о состоявшейся  пробе.   Скупо и косноязычно она поведала о случившемся: режиссерском задании  и страхе перед ещё неизвестным результатом.  Сжав кулаки, она вонзила ногти в ладони до крови,  беззвучно повторяя какие-то уральские заклинания.  Мне было тоже страшно за неё.  Я понимала, что настал поворотный пункт ее биографии и всю ее беззащитность в происходящем и выбранной профессии. 

     Спустя положенное время был объявлен ответ.  Лариска снова была в столице,  где к тому времени она уже успела растерять полностью своих прежних подростковых друзей: ведь она заканчивала школу в Москве и лишь затем поступила в питерский ВУЗ. Разумеется, мы снова рыдали на моей  кухне - на радостях от свершившегося. 

     Событие было необходимо по-русски отметить.  Я предложила сделать это по-крупному: отправиться в ресторан Прага.  Был роскошный летний день.  Мы забрались на самый верх легендарного ресторана, куда совершенно неожиданно нас беспрепятственно пустили без всякой советской очереди и даже усадили по нашей просьбе на открытой галерее.  Заказали мы аристократическое меню: одну  бутылку лучшей водки и две порции красной икры.  Праздничная эйфория ничем не была нарушена. Там, в летнем мареве над крышами города, мы действительно пережили бесконечное счастье сбывшейся мечты. Этот момент - тоже бремя и испытание, оттого что выхода из самого восторга удачи нет: бег по кругу повторения триумфа истощает. 

     Окосев от водки, жары и неожиданного поворота судьбы,мы прикончили икру, выплеснули восторг и отправились в гости по предложенному Лариской адресу.  Нам показали проект памятника Высоцкому,  представленный на конкурс:  невысокую квадратную плиту с асимметричными скатами к смещённому центру, в котором лежал шар - словно жемчужина в раковине.  Как я узнала, проект уже был отвергнут комиссией.  Там же мне в руки попали альбомы графики Сидура, потрясшие меня.   То было ещё запретным искусством и неразрешенным именем.  Спустя десятилетия я думаю, насколько более  - или менее - должны были бы меня потрясти эротические рисунки Эйзенштейна?

     Потом начались съемки: сначала в Москве.  В самом их начале мне удалось сделать несколько памятных, очень красивых, фотографий.    Оказавшись как-то случайно во второстепенной актерской  тусовке после съёмок,  я подивилась, как она скучна: как плоски шутки,  как мало знают эти люди.   

   Увидев позже будущий бестселлер  на Мосфильме, я подумала, что он недостаточно динамичен: долгими были молчаливые переходы между кадрами и сценами.  Контакта с фильмом быть не могло в любом случае: я была болельщицей главной исполнительницы.   

     До выхода на экраны было ещё далеко.  В отсутствие киносъёмок, мы с Лариской устроили свои  съемки - фото - у меня дома.  Это пришлось на тот период, когда я, с только что обретённым впервые в жизни Кэноном, начала снимать со сменной оптикой  и применять освещение.  Развлечение это -  играть в съемки звезды (на дефицитный Кодак)- было совершенно бескорыстным и бесцельным удовольствием. В те дни начинался мой роман с фотографией.

     Потом вышел фильм.  Как оказалось, его словно уплотнили: больше не было впечатления чересчур  длинных стыков между кадрами.  Народ валил валом в кинотеатры, критика злопыхала.  Дебютантку вообще сравняли с землёй.  От этого шока она так никогда и не оправилась: уже перевалив за шесть десятков продолжала утверждать, что этот фильм - ее проклятье.  Не упоминала при этом, что объездила, благодаря ему, весь мир,  стала известной, и то, что за жизнь создала массу ролей, - но больше ни одной, оставшейся в людской памяти. 

     Иногда я думаю о том, сколько людей вложили свою энергию, взгляд и вкус в тот знаменитый экранный образ, оболочкой для которого стала просто  красивая  и живая девчонка.

Фото: Галины Коревых