Мечтатель

    Я помню Антошку семилетним: такой очаровашка! Глаза голубизны, что называется,  «небесной», ресницы – серебристые «веера», обмахивающие эту яркую голубизну (вот погибель девичьим сердцам, когда подрастет мальчуган!). Антошка был красив в маму (Ирина-балерина и лицом, и горделивым изяществом выделялась из любой массовки), а серьезен – в папу. Папа тоже был «из балетных», но в лихие 90-е танцевать расхотел, а занялся лесом, в чем преуспел неплохо по местным меркам, и даже к лесопилке приобрел пару магазинов и ресторанчик.
 
   Мама Ирина ни в сельскую местность за своим мужем «ссылаться» не захотела, ни с его «танго втроем» (как же такому «мачо» без любовницы?) не смирилась - развелись у Антошки родители, оставшись каждый при своем: мама – с хореографическим ансамблем в провинциальном Доме культуры и поиском «достойного мужчины», а папа – с напилом зелени и деревянных в прямом и переносном смысле и с веселой жизнью Дон Жуана, не связанного никакими обязательствами перед дамами. Антоша остался "сам с собой". К моменту полной свободы от родителей ему исполнилось двенадцать. Он жил «у мамы» учебный год, а «у папы» - каникулы. Мама его кормила и одевала «со вкусом», папа подарил байк и приобщил к «Deep Purple». Все остальное Антошка искал и находил на улице. Легко.
 
   Учился? Ну, можно и так сказать: тройки были заслуженными. Правда, не потому, что Антошка учил что-то, а потому, что мозги необходимый минимум легко усваивали. Больше «знаний из школьной программы» мозгам было усваивать ни к чему – интересовали жизненные уроки.  К пятнадцати годам он знал про «женские штучки» все, а заодно изучил все тонкости пития вин самого разного качества в самых разных тет-а-тетах и компаниях. И тут надо уточнить: винопитие Антошка воспринимал не как цель, а как средство для достижения цели. Высокий, красивый, независимый, гордый, галантный, в черной коже или в черной джинсе, на неизменном двухколесном (тоже черном) "звере" Антошка «рулил» по жизни, поглядывая на нее скептически – приязненно, получая удовольствия «по мере поступления». Он умел сварить самую заковыристую штуковину к авто; выточить ювелирно ножик скальпельной остроты; завести любой мотор без ключа; набить морду так, чтобы больше к нему не лезли; прошить кроссовки, если отвалилась подошва, а купить новые не на что; отреставрировать икону в старой церкви; перемотать изолентой сломанный палец (не в больницу же идти!); подарить двум («меньше не держим») любимым одинаковые (!) сережки, «чтобы ни одну не обидеть»; травить анекдоты два часа нон-стоп; играть пьяным в шахматы со спецом без проигрыша; рассуждать о рисунках любимого Леонардо да Винчи с пониманием дела; знать рецепты приготовления фаршированного зайца, подстреленного им же на охоте; обходиться водой и хлебом по неделе, если «не подворачивается шабашка»; уважать «Уголовный кодекс» и периодически вести со мной разговоры «по душам».

- Как Вы так можете жить, что у Вас нет мечты? – спрашивал меня Антошка, смакуя обжигающий кофе. – Человек без мечты мертв.
- Ну, я пока не совсем мертва: у меня есть желания.
- Желания… Желания приходят и уходят, а мечта – это как маяк. К мечте стремишься. Без нее и жить незачем.
- Антоша, я живу, потому что от моей жизни зависят мои близкие. Потому, что я им нужна. Потому, что мне нравится делать свою работу, и люди мне благодарны. Потому, наконец, что мне интересно жить. Вот с тобой разговариваю – тоже интересно.
 - Спасибо. Но это – не Ваша жизнь, а жизнь Ваших близких… и моя в том числе. А  Ваша? Вы-то, как личность, для себя тоже чего-то должны хотеть: нельзя просто растворять себя в других.
- Ладно, допустим – ты прав. Оставим отсутствие моей мечты на потом, я подумаю. А ты сам-то о чем мечтаешь?
- Так я Вам и сказал! (улыбается хитро). – Вот осуществлю – тогда узнаете. Я, конечно, не Кулибин, но есть кое-какая задумка…
- А я решила, что ты картину пишешь.
- Маслом, ага. Но лучше да Винчи никому не смочь.
- Так ты на инженерные открытия да Винчи равняешься?
- Мечтать надо о великом! (опять улыбается) И не осуществишь если – все равно. Главное – стремился. А вдруг?

Прошло десять лет. Антошку я теперь вижу редко. В основном – в подпитии (он давно и постоянно в подпитии). Остальное – то же, только запыленное какое-то: и кожуха, и джины… и глаза.
- Как жизнь, Антоша?
- Спасибо, хреново (улыбается): девушки стали «на Вы» называть. А у Вас?
- А у меня все обычно: работа – дом – работа. Давно тебя не видела: мама жива?
- Мама с новым мужем воюет…
- А отец?
- А отец помирать собрался (смеется): завещание написал. Мне решил лесопилку оставить. Я ему: - Ты лучше при жизни ее разори, а то будешь с того света мне проклятья сыпать на лысину.
(И правда: залысины появились!)
- А с мечтой как?
- Стремлюсь… Ну, ладно, мне пора. Рад Вас видеть.
- Взаимно... Удачи, мечтатель!
(А я так и живу без мечты...)