Я понять хочу, почему?

Я понять себя не могу,
Вроде рог на лбу не ношу,
Отчего же я грубость люблю
И на дерзость по дури иду,
Как в протест непонятно чему?
              Есть от рожденья натуры, вроде, как беса творцы,
              Их от заразы подобной не лечат порой кулаки.
              Да и в семье насилие, знак уже не малой беды,   
              Нельзя, чтоб когда-то явились родственниками враги.
              Ведь выражение насилия, начало любой войны.
Я мадам, но для всех, как уркаган,
И фигею, и ставлю капкан,
Скуки жизни с похмельем в стакан,
Чтоб не чтить разложенья дурман.
               И по лезвию бритвы хожу,
               Будто счастья фортуну ловлю.
               Скучно мне в добре без зла
               И эмоций разрыв, это радость моя.
Так дышу дерзостью и знаю,
Что этим себя утверждаю.
И считаться с собою заставляю.
               Жёсткость в сексе для меня,
               Словно ласка для кота.
               Рыдают все в моей любви,
               Я будто дьявол воплоти.
Вот такая я свинья,
Но моя ли здесь беда?
Дерзкий стержень, проблема моя.
Может дьяволом я рождена?    
                Этот дьявол, искусство греха,
                В нем без зла не трепещет душа.
                А серость жизни отражать,
                Знать интерес людей терять.
Искупать в горе из дерьма,
Воспетая преступность бытия.
Не в этом ли у творчества цена?
Чтобы взахлебе чувств была толпа?
                Искусство, отраженное в дерьме,
                Диктует цену на земле,            
                И, видимо, сознание мне.
                Как всем плебеям в дур игре.
Я понимаю, что плохая,
Но только этим я крутая.
И в интернете все меня
Считают героиней дня.    
                Как ветер, что гуляет по земле,
                Авторитет преступности везде.
                Черти из Ада меня бы не знали
                И в хороводы с другой не играли.
Я не крещусь кресту спасения,
А ищу страху, поклонения.
Война нужна мне как вода
В пиратстве для удачи зла.
                Я заставляю всех бояться,
                И мне в страхе подчиняться.
                Хорошими делами прославится нельзя
                И крошится святая основа бытия.
Построить храм любви добра,
О, сколько нужно сил, ума?
Найдутся и такие, что осудят,
Но вот сожги и славу в раз присудят.
                Ведь порой созиданье не знает почета,
                Лишь посмертно дает его память народа.
                А в вечности останется и тот,
                Кто дерзость сотворить бы смог,
Без созидательных трудов.
На память дерзости веков,
Риск лишь только дань богов,
Ему и враг дает покров.
                Мне бы войны, войны везде,
                Протестом, что живет во мне.               
                Насилья идеалы, привитые в кино,
                Судьбу мою готовят в тюрьму, как казино.
                Где насилие оправдано за явное зло.      
А в поклонение сильному,
Есть оправданье забитому.   
Так готовится большее зло,
И по миру шагает беспредела лицо.
                Когда справедливость власти
                Хотя бы куплена от части.
                Тогда и закон, что дышло,
                Куда повернут, так и вышло.      
Несправедливость сея жизни,
Ведет  к самосуду по мысли.
И насилие проклятьем беды,
Карают за понятия по Христу.
                Будто по паху бьют духу и роду,
                Чтобы понятья равнялись закону.
                Их непризнание, как зло
                Карой лечат, являя добро. 
Их право лечащее злом,
Является святым жезлом.
Трудно на власть там наплевать,
Могут и палкой наказать.
                Раньше отрубали руки горе вору
                И боялись люди воровать ей богу.
                Протест сознанья так утвердило суд,
                Но оперативность получила блуд.
Он порой пожурит и простит уроду,
Или оправдает, кланяясь мамону.
Гуманизм сознания вроде, как добро,      
Самосуда требует этой яви зло.
                Темна чести личность, что должна рубить,
                Для того чтоб чести правом дорожить.
                Как бесчестным право кары утверждать, 
                Где ж ты палка чести, кому же её дать?
                И до унижения сразу ей карать.
Горят костры, вкруг пляшут черти,
Карают грешников посланцы смерти.
Родоначальники по жизни зла
И где же справедливость у Христа?
                Беспредела воля жизни бы не знала,         
                Когда дуэль без крови честь бы утверждала.
                Благородность каждого, обоймой силы стала,
                И дурость понятий свобод не утверждала.
Надо исключительность блага поднимать.
В нем самосуд тогда лишь можно оправдать.
Может люди этим убьют и беса волю,
Чтобы уж насилия не знало больше долю.
                Тюрьмы бы остались только от печали,
                Для тех, кого бы люди от себя изгнали.
                И в них бы уж лечили условий кулаками,
                Чтобы добро жизни с коварством не мешали.
Исправлять сознание стали бы искусством,
Дерзость бы сменилась благородным чувством.
Где же людей влияние силою созидания,
Чтобы краса влияния легла для мироздания?
                ***