Миссия сострадания. Фасолька-2 18 плюс

Начало здесь
http://www.proza.ru/2018/09/08/1724


2.
Уютный зал библиотеки в старинном здании. Этаж – третий или четвертый. Попасть в арт–пространство несложно, но не все об это знают. Войти, подняться по мраморной лестнице, устланной ковром, записаться и заплатить незначительную сумму, а потом…. Можно остановиться, залезть на огромный трон и сфотографироваться. Но девушки лишь мельком взглянули на символ царского величия, и свернули в коридор, чтобы попасть библиотеку.

Нет, их не интересовали ни современные книги, ни старинные фолианты. Ни даже возможность пользоваться Wi-Fi. Они заказали в time-кафе бесплатное кофе – американо, положили на тарелочки безе и печенюшки и поднялись вверх по деревянной лестнице. На первом библиотечном было пусто – лето, студенты разъехались, а горожане не очень информированы.
 
Все семеро разместились за одним столиком тёмного дерева в удобных мягких креслах. Сегодня – никакой формы, и никто бы не смог узнать в них субботних волонтёрок. Ни тебе беретиков, юбочек и белоснежных рубашек. Ни, тем более, сумочек со специфическим содержимым. Кроме одного – у каждой был журнал, заполненный после субботней акции милосердия.

Девушки шутили, переговаривались между собой. Им было хорошо и весело – видимо, выходные дни прошли не без пользы. Их нельзя было назвать красавицами, зато каждая имела свой неповторимый шарм. А успех неизбежно делает женщину прекрасной.

– Итак, я вижу по вашим довольным лицам, что всё прошло успешно? – поставив чашечку, начала Гамма, высокая и очень худая брюнетка, – девушки и здесь общались по псевдонимам.

Ответом ей были улыбки и похихикивание.

– Надеюсь, никто не нарушил установленных правил? И не бродил по злачным местам в поисках партнера? И не договорился о следующей встрече? Ведь так много страждущих. Иначе задуманное нами потеряет смысл.

– Нет, ну что ты, – за всех ответила высокая блондинка Терция, – только было сложно найти подопечного, удовлетворяющего всем требованиям, не бомжа и не маньяка. А именно такого. Но – справились, хотя мне пришлось ходить почти до восьми вечера.

– Так показывай!
– Вот мой журнал! – с гордостью произнесла Терция. Всё – имя-отчество, телефон, подпись после каждого действия. И начинали, как договорились.
– Молодец, четыре – это неплохо, а как дела обстоят дела у других?

– А у меня не получилось, мы – сразу, едва вошли, так и начали, тут не до правил. Он взял меня на руки, и…. Зато потом…, – миниатюрная Рюшечка покраснела, – пойду, принесу ещё кофе. Девчонки, кому заказать?

– Конечно, тебя легко поднять, а меня – потрудиться надо. С моими-то пятью пудами!

– Так твой справился?
– А как же, только маленький. Ростом, да. А так, – она закатила глаза, выражая свое восхищение.

И у других дела обстояли неплохо – видно, милосердие востребовано нашим миром. Удалось сделать людей счастливыми, пусть и ненадолго. В следующий раз будут другие, и ещё лучше. Если первый заход удался, то почему бы и нет? О том, что они сами смогли выбрать партнеров, получили разрядку и никаких притязаний на будущее, собственно, ради чего было затеяно предприятие, согласно умалчивали. Зачем? Также не вспоминали и о том, что двое из девушек были замужем. А бланш у одной из девушек – так это «издержки производства».

– Да ладно, – бросила замужняя Аэлита, – здесь все свои. И страдальцы, в общем-то, не законченные. Просто мы можем выбрать себе подходящего партнера, без обязательств и посягательств. А в форме очень прикольно, и не надо ждать, когда на тебя обратят внимание, или шататься по ночным клубам. Свобода выбора – это нечто.

Девушки смеялись, болтали, а Фасолька молчала и улыбалась.
 – А ты? – обратилась к ней Гамма. Почему у тебя не заполнен журнал? Неужели совсем не получилось?
– Нет, только было некогда, правда, – смутилась девушка, а подруги засмеялись, – зато я, я…. Когда захочу мужчину (мы не приводим того, что произнесла свободно владеющая всевозможной лексикой выпускница филфака, впрочем, как и её товарки), я могу позвонить, и он тут же приедет. Вот!

Фасолька рисковала, ведь она ушла, не попрощавшись. И не договорившись ни о чём, как полагалось по уговору между девушками. А вдруг телефон не тот, как имя и отчество? Для миссии сострадания это не имеет никакого значения, ведь пациент может воспользоваться миссией лишь один раз…. И, если не воспользовался, то это его проблемы.

– И была не в нашей квартире?

– Нет, он выбрал сам, – ну не буду говорить, и… Классный номер, сервис. И очень уютно.

– Так ты говоришь, что можешь позвонить, и он приедет сразу?
– Да, – Фасолька не могла показать свою неуверенность, хотя шансов было немного. Ведь она ушла, не оставив свои координаты. И даже не знает, понравилась ли она ему или нет. Слова полунамёки. Наверное, не понравилась, если он даже к ней не прикоснулся. А нежные слова – как же без них? Но она ничего о нём не знает!
– Тогда звони… Короче, предъяви его нам.

***
Понедельник, утро. Гладко выбритый, в белой рубашке, светлых брюках. Ничего общего с субботним заросшим ветераном производства. Да, за пятьдесят, но в боевой форме.

День выдался сумасшедшим. То одно, то другое. И хорошо – мысли о Фасольке – только в фоне. Всё равно – никуда не деться. Неизбежный подъем сменился столь же неизбежным упадком. Судя по тому, что девушка исчезла, не попрощавшись, надеяться на новую встречу бесполезно. И правильно – куда мне! Нужно почаще заглядывать в паспорт, как говорила одна знакомая. А если я не хочу?

Правда, сегодня уже получил пару комплиментов – мол, прекрасно выгляжу и проч., но лето, лето. Может, у дам были свои интересы? Но поздно. В следующие субботу и пятницу опять – на скамейку? Вдруг снова увижу Фасольку? Нет, она же говорила, что волонтёрки из МС будут менять места, чтобы не привязываться и хотя бы случайно не встретить предыдущего пациента, кому выпало получить милосердный секс, точнее – секс из сострадания. Один раз расстрадался, и хватит. Подобных предостаточно. Но всё равно, и в пятницу, и в субботу пойду. Хотя бы из интереса – а вдруг миссия будет продолжена?

Но предаваться подобным размышлениям некогда, забыть и отложить. Хотя бы до пятницы. В чем мне помогла работа. Пришлось поехать на объект. Почему техника ломается в именно понедельник? Нет, в пятницу, только никто не беспокоит, будто за выходные всё само собой рассосется. Не бывает так, все знают, а результат почти всегда один и тот же. Запарился, уже почти четыре, а воз и ныне там. До пяти почти наверняка не успеем.

И тут ещё один звонок. Опять что-то сломали! С неохотой беру смартфон – номер незнакомый. Никаких ассоциаций.

– Это я, Наташа.
Голос знакомый. И продолжение:
– Фасолька, то есть, из скорой сексуальной помощи, тьфу, милосердного. Из сострадания. Вы забыли расписаться, а без этого не считается.
– Хорошо, – отвечаю, а у самого сердце выпрыгивает из грудины. Ведь на заставке смартфона – я его просто выложил в номере на стол – ЕЁ фотография, селфи, сделанное в том номере! Мол, меня нет, но можешь посмотреть. И понять, от чего отказался!
– Тогда подъезжайте.

Она называет адрес, но он мне ничего не говорит. Названия улиц изменились, а в памяти сохранились известные с очень давних времен. Но Фасолька объясняет, и я понимаю. Это недалеко.
Я забиваю адрес в навигатор.
– Хорошо, буду через час…
Наитие, или? Справляюсь с неисправностями даже раньше, чем предполагал.

***
– Ну, Фасолька, ты даёшь!
– Да мы все даём!
– Не в том смысле, он что, приедет? Это же нарушение! – Гамма сурова, понимая, что подобное поведение хотя бы одной девушки может внести разногласия и раздрай в коллектив волонтёрок.

– И что? – девчонка заводится, – разве я не имею права?
– Имеешь, имеешь, тогда уж предъяви его нам, не то, как бы другой случайно не оказать ему милосердие… не думаю, чтобы он отказался…. Давайте, ещё кофе, подождём. Или ты возражаешь?

Отказываться уже поздно, минут сорок и он подъедет. Интересно, узнает ли он меня? Ведь я одета и не в форме «МС», – думает Фасолька? Сегодня я в коротком белом платьице с оранжевыми цветочками – ромашками, на высоких каблуках, и сама невинность. И, конечно, без берета и фирменно сумочки. А-а, я буду держать в руках журнал? Нет, должен узнать. Ну почему его нет? Осталось только пять минут, он просто обязан приехать раньше. Чтобы, чтобы понаблюдать за мной. Может, он где-то спрятался? Или стесняется девчонок? Нет, они стоят чуть поодаль, но внимательно смотрят по сторонам. И может вычислить.

О чем это я? Сострадание это ещё не любовь. А если он всё понял и даже не развлекался со мной? Поиграл с девушкой, и забыл. Тогда зачем номер мобильника оставил? И не убирал, пока мы… Я покраснела? Никто не заметил?

***
Я остановился неподалеку от Freedom Palace, на другой стороне, метрах в двадцати. Молодые люди и девушки входили и выходили, несколько группок курили, общались. Где же Фасолька? А, вот. Хороша, очень красивая. И ничем не напоминает давешнюю милосердную девушку. Посматривает по сторонам. Но она не может быть одна, наверняка за предполагаемой встречей наблюдают. Из окна? Нет, вот ещё несколько девушек на тротуаре, поодаль. И оборачиваются, пусть не синхронно, в ту же сторону, что и Фасолька. Им кажется, что это незаметно. Что, девчонка решила показать им своего подопечного страдальца? Или те решили удостовериться в том, что она говорит правду?

Абсолютно глупые и никчемные мысли. Я просто выигрываю время. Осталось две минуты. Видели они, как я подъехал? Может быть, хотя движение здесь активное. Мало ли кто остановился. Решаюсь. Сейчас выйду, подойду к Фасольке, распишусь в журнале, поблагодарю за оказанное милосердие, и распрощаюсь. И буду последней сволочью. Впрочем, если так и было задумано, то всё нормально, никаких эмоций. А через неделю-две она сострадает очередному как бы несчастному, и жизнь пойдёт своим чередом. В смысле – долг выполнен, и ничего личного. А я буду, что неизбежно, представлять девушку в объятиях другого мужчины, приходить на место нашей случайной ли встречи, и тупо ждать, не появится ли она. Или ждать звонка.
В объятиях другого. Даже от одной этой мысли мне стало тошно.

Я не должен так отпускать девчонку! Да, она всё равно покинет меня, но не сразу. И почему я должен лишать себя общения, и, может, любви девушки? Но, постой – она все равно уйдёт, это даже ежу ясно. Но ведь не сразу. И я понимаю, что сделал выбор. Но опять сомневаюсь. А вдруг девчонке нужно только заполнить журнал? Подтвердить свою состоятельность среди подружек? Ведь в любом обществе, даже искусственно созданном, существуют определенные правила и внутренняя иерархия. А я – лишь эпизод, балл в корзинку успехов, не более того?

Да, я привяжусь ней. И расставание будет болезненным. Но что из того, зато сейчас она ждёт, и я….

***
Редактор отложил рукопись и довольно потянулся в кресле. Ещё один графоман! Но как я его разделал! Ха, мечты престарелого идиота. Надо же такое придумать! Обычно он выбирал наугад рукопись, сейчас попалась эта, и сам правил, предвидя заранее исход. С удовольствием проходил красным, остро заточенным карандашом по корявым строчкам. И не отправлял в урну, а аккуратно складывал в отдельную папочку, чтобы потом издать очередную критическую книжку.

Здесь же ни ошибок, ни неправильно построенных фраз он не обнаружил. Да это и не важно. Важно лишь то, что он раскусил автора, страдающего, страдающего…. И не жалел. Ничуточки.

Ишь, чего захотел! И пишет от первого лица. Здесь всё ясно – несчастный, неудовлетворенность, и надежда только на сострадание и милосердие. Понятно, почему и жена ушла он него. Зануда, наверное, а ещё мечтает о молодой любовнице!
То, что у него самого любовница лет на двадцать моложе, он, примерный семьянин, считал вполне естественным. Она была удобной – сама замужем, от него не зависела, и встречались регулярно, доставляя друг другу даже больше, чем просто наслаждение. Необременительная связь вносила дополнительное разнообразие в и без того насыщенную жизнь…

Постой, а если? Он написал, что среди милосердных были замужние женщины! А вдруг она тоже? Нет, это исключено. Редактор уверен в своих силах, возможности и неотразимости. Завтра у них свидание, он заранее снял номер, и он расскажет, как разделал в пух и прах незадачливого автора. Да и жене тоже расскажет. Даже раньше.

А правда, что, тот не знает что делать? Интересно, вышел ли он из машины, или же просто трусливо смылся? Ага, надо ещё написать – «автор не знает, чем закончить произведение, что означает…». А он сам бы вышел или уехал? К чему? С ним такая ситуация просто невозможна. У него – надежный тыл, как ни тривиально это звучит, и…

Всё, домой. Его ждёт ужин, беседа с женой, общение, пусть по телефону, с детьми. А потом он поедет на очередное заседание. Редактор посмотрел на часы – ого, да он сегодня припозднился! Нет, сразу домой.

***
Он остановился у охраняемого двора в старом районе города, не выходя из машины, нажатием на кнопку пульта открыл ворота.

Консьерж приветствовал его. Пятый, предпоследний этаж, лифт. Он обычно не звонил в дверь, а открывал её сам, прикладывая таблетку.

– Маша, я пришёл! – привычное приветствие. Сейчас она выйдет к нему навстречу, привычно обнимет, он переоденется и пойдёт ужинать. И будет рассказывать. И она поделится впечатлениями о начале учебного года. Доцент-филолог, умеет и говорить, и слушать.

Но Маша не вышла навстречу. Он заглянул в одну комнату, в другую. Никого. Наверное, еще не вернулась, может, у неё заседание кафедры? Придётся ужинать в одиночку.

Редактор переоделся в домашнее и отправился на кухню. Стол был девственно чист. Только листок в центре и маленький бронзовый бюст Пушкина из кабинета жены, чтобы листок не улетел. Что он здесь делает? – подумал редактор, сдвинул его в сторону и прочел:

«… надоело исполнять роль жены и хозяйки, дети выросли, надоело исполнять супружеский долг, в котором ты так и не преуспел. Хочу пожить для себя…»
И внизу приписка:
«Ужин в холодильнике»…

Продолжение следует

http://www.proza.ru/2018/09/16/1284