Обида

1.
Эта история случилась очень давно. Ещё в эпоху развитого социализма. Когда они были молоды, энергичны и красивы. Уверенные в себе и долгой счастливой жизни. Молодые семейные пары – дипломированные специалисты, приехавшие по распределению на работу в секретный НИИ в небольшой закрытый городок.

Жизнь в закрытых городах того времени имела преимущества: хорошее снабжение, неплохие зарплаты, жильё, отсутствие криминала, молодость населения и его образованность. Платить за это приходилось умением молчать и ограничениями выездов.
Сколько бы не выливали грязи на советский период, но жизнь в те времена была действительно позитивной, размеренной и спокойной. Это была эпоха большого развития государства во всех его направлениях: науки, искусства, строительства, производства.
В церковь ходили мало, но жили по моральному кодексу строителя коммунизма, который включил в себя и Христовы заповеди, и коммунистические постулаты.

Галина с Виктором и Нина с Павлом приехали одновременно, и дружба семьями завязалась быстро – крепкая и настоящая. И потекла жизнь – интересная, счастливая, радостная.
С годами отношения переросли почти в родственные. Четверо детей – мальчишек, а они появлялись по очереди в каждой семье, провозили всех в одной коляске. Одежду донашивали младшие за старшими. И все дети дружили между собой, словно братья. Периодику выписывали также одну на всех. С шумными спорами составлялся список газет, журналов и делился пополам. Читали по очереди и все вместе вслух, и громко обсуждали, случалось до утра, прочитанное на кухне. В отдельной тетрадке отмечали понравившиеся рассказы, статьи, указывая наименование журнала, номер и год. Затем, связанные бечёвкой годовые подписки, складывали на полках в общем сарайчике, где они сырели и покрывались грибком.
Несколько раз дружно и весело съездили на море. Проводили вместе праздники, но и неприятности делили пополам.

Время бежало неумолимо. Подрастали дети, выросло благосостояние. Расширились квартиры. В сервантах горкой стоял хрусталь, на стенах висели ковры, в гаражах стояли автомобили. Жить бы, да радоваться, и пить полными глотками счастье, так не… друзья умудрились рассориться.
Разлад случился внезапно, как раз накануне новогоднего банкета, что ежегодно проводился в институтской столовой, больше похожей на приличный ресторан.

   *   *   *
В обеденный перерыв женщины одного из отделов собрались обсудить последние новогодние приготовления. Торжественная часть обычно начиналась поздравлениями и награждениями, а продолжалась банкетом до самого утра. Дед Мороз и Снегурочка, бой курантов под общее «Ура!» и большая программа художественной самодеятельности. Танцы до упаду, игры на улице, одним словом – веселье до рассвета.

В воздухе витало возбуждение от предвкушения самого любимого народного праздника. Дома ждали приготовленные наряды. Каждый год прекрасная половина дружного коллектива старалась удивить коллег необыкновенным платьем. Их чаще шили, тщательно скрывая друг от друга.

Перешли на обсуждение масок для лица, которые помогут снять усталость и освежить лицо.
Это сейчас прилавки магазинов ломятся от изобилия косметики, а в те времена маски делали сами из самых разнообразных продуктов.
Прекрасные дамы были уверены и это, впрочем, соответствует действительности, что соль, смешанная со свежими сливками – прекрасный скраб для лица и тела. А взбитый белок с несколькими каплями уксуса подтянет и освежит лицо. Дамы делились своими секретами и переписывали их в тетрадки.

– Как можно снять усталость с лица? Я последнее время абсолютно не высыпаюсь и совсем себе не нравлюсь, – пожаловалась Галина.
– Ты, особенно, как твой Витя уехал в командировку, подозрительно часто не высыпаешься и, действительно, неважно выглядешь! – воскликнула Нина и укоризненно покачала головой, обведя всем вокруг многозначительным взглядом.

Галя мгновенно вспыхнула, гневно взглянув на подругу и ответила, словно выстрелила: «Как ты посмела обо мне так подумать? Кто тебе дал права такое говорить?»

– Ой, Галюня, прости, глупость сморозила. Ну... хотела пошутить, – Нина, зная непримиримый и вспыльчивый нрав подруги, серьёзно испугалась и громко, заламывая руки, начала просить прощение.
– Не прощу! – Галя резко встала и, громко хлопнув дверью, выскочила из кабинета. – Никогда тебе этого не прощу! Как ты могла – подруга… называется…

Нина бежала следом и на ходу продолжала каяться, ругая себя, глупую, самыми последними словами, но… не тут-то было.

Галя и Нина были разными, как два полюса. Как день и ночь, как смех и плачь, как свет и тьма. Одна горела, обычно, другая – тушила. Одна морозила, другая – согревала… Верность и глубокая порядочность являлись залогом их столь долгой дружбы, но Нине всегда было тяжелее.   

– Уйди с глаз моих долой, никогда тебе этого не прощу! И не подходи ко мне – видеть тебя не хочу! – гневно бросала через плечо подруга и Нине показалось, что потянуло холодом.

До конца рабочего дня не разговаривали ни только верные подруги, но молчал и весь коллектив, изредка перешёптываясь между собой о Галиной нетерпимости, простоте Нины, и жалели двух рассорившихся женщин. Но все были уверены, что сегодняшнее наступление нового года восстановит их крепкую дружбу и всё будет, как прежде.


2.
Виктор был предельно счастлив, что все свои служебные дела успел выполнить до праздника и, радостный, летел домой, как на крыльях. Впереди родной дом, любящая и любимая жена, сыновья, да новогодний банкет с друзьями и коллегами. Под ногами хрустел упругий снег, усы и борода покрылись инеем, от мороза слипались ноздри. Повернув к дому, увидел, что свет в окнах не горит, как и не горел он в квартире у друзей. Павел с Ниной жили этажом выше.

– Не ждут, значит будет сюрприз, – улыбнулся и побежал через ступеньку по лестнице.
Между этажами на площадке курил Павел.

– Привет, дружище! – Виктор махнул рукой другу. – На банкете увидимся.
Виктору показалось, что ответ прозвучал как-то вяло, но в радости он не обратил на это никакого внимания.
– Галюня, я дома! – в ответ тишина. Радостно выбежали из детской комнаты мальчишки.
Галя же, не шевелясь, лежала на диване в халате и мокрым полотенцем на голове в полной темноте.

Виктор не на шутку испугался, но на вопросы, что случилось, жена бормотала слабым голоском, что-то невнятное. Из всего сказанного муж понял лишь одно, что на банкет они не идут и за один стол с бессовестной Ниной она никогда больше не сядет.

Удивлённый, ничего не добившись от то ли больной, то ли сильно расстроенной супруги, он, волнуясь и нервничая, поднялся к Павлу.   
Дверь открыли не сразу.

– Открывайте, я должен знать, что случилось! – громок застучал он в дверь, и его сочный густой баритон разнёсся по всему подъезду.
За соседними дверями послышались шорохи – в глазок наблюдали любопытные соседи.

– Витя, друг ты мой лепший, – Павел обнял друга и повёл его на кухню, – рад, честное слово, рад тебя видеть, –  достал чекушку водки и две стопочки. – Похоже только это и ждет нас с тобой в новогоднюю ночь. Он грустно улыбнулся: "Женщины наши, похоже, сошли с ума".

И рассказал, как Нина вернулась домой с работы вся в слезах, и несла какую-то чепуху про ссору между подругами, обиды и непрощения.

– Ты поговори со своей, пусть уж милость проявит и простит мою Нинку. Сам же знаешь, она может ляпнуть, не подумав. Но ведь, не со зла… Нинка ведь из доброты слеплена, но простовата, из деревни она, а там всё просто…
Выпив по стопочке, мужчины разошлись по домам в надежде примирить глупых женщин.

Но Галина оставалась непреклонной. На двери висели плечики и на них новое длинное платье из тонкого бархата. На нём красовалась нитка жемчуга. Новые белые лаковые туфли стояли, как в магазине на витрине, на коробке.

Галя продолжала лежать с мокрым полотенцем на голове. Ей было очень плохо и чем дальше, тем хуже. Чем ближе стрелки приближались к полуночи, тем глубже корни пускала обида. Где-то глубоко в душе она понимала, что сама раздула глупость подруги до невероятных размеров, но выхода уже не видела – гордость не позволяла. И поэтому взращивала она свою обиду, смаковала её, прокручивая в голове неприятную ситуацию снова и снова. Всё это отнимало силы и энергию. Обида разрасталась и тяжёлым грузом давила на тело и душу. Ей казалось, что нервы, натянутые, словно стрелы, болезненно рвутся в ней, и вонзаются в грудь острой болью. Болела голова, ломила каждая клеточка тела и встать уже действительно не было физических сил.

– Да, Нина сморозила глупость, но почему тебя так это задело? – подозрительно, в который раз спрашивал Виктор.

– Ты хоть не повторяй эту чушь! – тусклым голосом бормотала жена. – Меня, честнейшую женщину, обвинили в… в…
И она вновь начинала обиженно всхлипывать.
–  Но если ты честна и ни в чём не виновата – вставай и пойдем на банкет, нас люди ждут. Меня же награждать будут. Ну… Галюня…

– Иди на торжественную часть один, а затем поступай, как тебе совесть велит, – и, жалея себя, заливалась обильными слезами.

Плакала она уже давно не из-за слов подруги – близкой, как сестра. Галя понимала, что сейчас она разрушает крепкую, проверенную временем и случаями дружбу, разрушает отношения мужей и детей. Она прекрасна понимала, что стоило ей промолчать, как все глупые слова пролетели бы мимо и не достигли ни чьих ушей. Нина сморозила глупость, а Галя сама донесла её до всех. Ко всему прочему, в душе зрела огромнейшая злость на всех за испорченную новогоднюю ночь.

Приближалась полночь, Виктор нервно курил. Новое платье и туфли скорбно и одиноко пылились в углу.

– Галя, ты меня прости, но я и предположить не мог, что ты у меня такая дура, – гневался муж и никак не мог понять произошедшего.

– Я не дура, Витя, я – гордая, и меня огорчает, что тебе всё равно, что и как говорят о твоей жене, – она понимала, что переигрывает и разрушает, словно смерч, всё вокруг себя. Но остановиться не могла и как выйти из сложившегося положения уже не представляла.

Новый год был скомкан в семьях и Виктора, и Павла.


3.
Нина долго просила прощение. Как-то пришла к Гале домой и в коридоре встала на колени: «Прости, Галя, прости меня, дурочку. Ну, люблю я тебя!»
Галя, с высоко поднятой головой, сквозь зубы резко бросила: «Не прощу».

За конфликтом наблюдал весь институт, и все единодушно пришли к общему выводу: у Гали действительно что-то пикантное в отсутствии мужа произошло, Нина об этом знала и подленько намекнула об этом всему коллективу. Именно этого и не могла простить Галина, а иначе происходящее никто объяснить не мог.

Любые слухи, любые сплетни и новости имеют свой срок существования, и весной уже никто не вспоминал эту глупую ссору. Друзья не помирились, и со временем дружба распалась не только у Гали с Ниной, незаметно всё меньше и меньше стали общаться мужья и, естественно, дети.

Как-то весной в кинотеатре Нина, сидящая позади бывшей подруги, обняла её за плечи и зашептала: «Галюня, прости меня. Мне очень плохо без тебя».
Но гордая подруга прошипела небрежно в ответ своё вечное: «Не прощу». А после добавила: «Ты при всех меня оскорбила и при всех должна просить прощение».
– Да ничего, Галя, я тебе не должна, – устало выдохнув, ответила Нина и больше к ней не подходила.

Виктор дома, в который раз, увещевал жену отпустить и забыть. Все уже понимали, что склеенные отношения не возродят былой дружбы, но для души, для облегчения жизни надо было хотя бы примириться.
– Ладно, – наконец-то согласилась обиженная супруга, – ещё раз подойдет, прощу.
А следующего раза не случилось.

Нина больше не подходила. Совместная работа и проживание рядом стало тягостным и неприятным. Обида доросла до вражды.

Спустя два года Павла перевели в министерство и они, не попрощавшись, всем семейством отбыли в столицу.

Вначале Галина с облегчением вздохнула. Но всё чаще любые мелочи напоминали ей об их доброй дружбе и тоска, наваливаясь воспоминаниями, нагоняла невыносимые душевные страдания. Непрощение в душе разрасталось, как болезнь, как опухоль. Жизнь потеряла много радостей и всё более тускнела.
Дни с годами пролетали всё быстрее и быстрее, оставляя в прошлом молодость, здоровье, красоту, многие возможности и интересы. Выросли и разъехались дети. Впереди, наполненной воспоминаниями, финишной прямой маячила жизнь на пенсии. Ничего не проходит бесследно и многие воспоминания с годами становятся ярче и острее.  Обида… раздутая глупостью, никуда не делась. Как и непрощение, что продолжало терзать душу… Многое забылось, но не это…



4.
Я познакомилась с Галиной, когда пришла во время учёбы пришла к ней стажёром набираться  опыта.
Это была красивая статная женщина с необыкновенно прямой спиной и гордо посаженной головой. Смотреть она умудрялась на тебя, даже, если ты была выше её ростом, сверху вниз. Приятная лицом, манерами. Красиво со вкусом одета и, похоже, она очень себя любила. Специалистом в своей производственной области была сильным и мне приходилось терпеть и привыкать к её холодности, и какой-то странной недоверчивости.

Каждый день по девять и более часов мы проводили вместе и незаметно подружились.
Сыновья её разлетелись по стране. Женились, появлялись внуки.
 – Как ваши внучки? – спрашивала я иногда, чаще из-за вежливости или для того, чтобы не сидеть часами в гнетущем молчании.
– Не знаю, уже второй месяц ничего не пишут, – отвечала ледяным голосом. От неё всегда немного тянуло холодком. Она каждого человека держала на неком расстоянии от себя.   
– Так позвоните или напишите сами, мало ли, что случилось, – советовала я.
– Нет, я первая писать не буду. Я – гордая, – ответ обескураживал и удивлял.

Я – гордая, я – честная, я – порядочная, – её мнение о самой себе непогрешимой было очень высоким. Но она действительно была очень ответственным и порядочным человеком. Коллеги её ценили и уважали. Наблюдая за ней, у меня создавалось впечатление, что чужие ей были важнее, чем родные, ведь с родными она совсем не ладила, как с близкими, так и с дальними. И накануне её пенсии я осталась для неё одной из самых близких, но чем ближе мы становились, тем тяжелее с ней становилось общаться. Слишком независимой она была. Даже очень. "Снежная королева" – называла её про себя, но по-своему привязалась, и очень любила слушать истории из её молодости. Она хорошим рассказчиком была.

И в день своего выхода на пенсию, она и поведала мне историю этой нелепой глупой ссоры…

Гости разошлись, и я осталась помочь ей навести порядок, как вдруг в квартире погас свет. Что можно было сделать при свечах – мы сделали, и спокойно, отдыхая от хлопот дня, коротали вечер за чашечками чая.

На маленькой кухне в полутьме стало удивительно уютно. Кружева на тюлевых занавесках в свете проезжающих мимо окон машин играли на стенах причудливыми ажурными тенями, там же «танцевали» блики от горящих свечей. Всё это создавало завораживающие фантастические вариации в полутёмном пространстве кухни, и в голове крутились строки из Пастернака:
"… Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела".

В старинных подсвечниках они потрескивали, бросая искорки в стороны. Рядом стояла горка чистых тарелок, сложенная белая скатерть. Кухня казалось полной загадочных тайн.

Галина рассказывала, делая долгие паузы, а я в это время смотрела на тающий и стекающий воск по свече и олицетворяла его со слезами рассказчицы.

Она помнила всё. Прошение прощения Нины в кинотеатре описывала долго и в мельчайших подробностях, вспоминая одежду, запах духов, что остались на её меховом воротнике…

– Почему бы вам не поехать к ней? – осторожно спросила я.
– Зачем? … Всё уже в прошлом… Давно поняла, что жизнь – это сплошная череда разочарований и обид, – она тоскливо и тяжко вздохнула.

Слушая, я думала, что болезнь и даже смерть ничто в сравнении с душевной болью, что живёт с нами в непрощении. Неотпущенная обида проросла, въелась в душу и выгрызала её изнутри, сделав Галину холодной, неприступной, разочаровавшейся во всём и страшно одинокой.

После пенсии она работала ещё более десяти лет. С годами всё чаще вспоминала Нину.
А, уйдя с работы, пожила недолго.
Инсульт, инфаркт и всё...

5.
После девятого дня всё родственники разъехались, и Виктор остался в квартире один. Он ещё не осознал до конца уход любимой жены в вечность. Проводив всех, в сумерках бродил по квартире. Не вспоминал и не думал, лишь грустно смотрел на её халат, что висел за дверью в спальне, на тапочки, что стояли у кровати... На помады, духи и пудру на трюмо, бигуди в мешочке на крючке в ванной…

Вздрогнул от резкого звонка в дверь:
– Галя, – была его первая мысль и, осознав, он наконец-то заплакал.
В дверь опять позвонили. Вытер слёзы, открыл.

На пороге стояла невысокая полная пожилая женщина с дорожной сумкой и тортовой коробкой.
– Не узнал, Витя? – стеснительно спросила гостья.
– Нина! – удивлённо выдохнул Виктор. Он узнал её не сразу – годы сделали своё недоброе дело.
Она вошла, неторопливо огляделась…
 – А у вас почти ничего не изменилось, а… где Галя?
Спросила растеряно, нутром чуя беду, с испугом вновь переспросила: «Галя где?»

– А Гали больше нет, – Виктор показал на небольшой портрет с траурной ленточкой на углу…
Нина по-старушечьи засуетилась, дрожащими руками достала носовой платок и беззвучно заплакала. Дал волю слезам и Виктор.
Так и плакали они, обнявшись, два близких и чужих одновременно человека. А после вспоминали, вспоминали… столько хорошего было, но ещё больше они потеряли…

– Можно я переночую у тебя, а утром мы сходим на кладбище, я ещё раз хочу попросить у Гали прощение, – Нина покачала головой. –  Горюшко-то какое, не успела! Всё откладывала, боялась ехать…
Затем резко порывисто схватила Виктора за руку: "Она простила меня? Скажи, Витя, простила?"

– Не вспоминай, Нина! Конечно, она давным-давно уже тебя простила... ерунда какая… подумаешь… – солгал он. – Ночуй, только… нет её на кладбище. Галю кремировали и урну с прахом сын увёз в свой город.
 
   *   *   *

Вскоре Виктор уехал жить к сыну. Прах жены захоронили в городе, где он, в окружении внуков и сыновей, доживал свой век. Похоронены они рядом.
 
  *   *   *

Эта история – быль без всяких приукрас. Нелепая невероятная, мелкая, но она случилась в жизни знакомых и небезразличных мне людей.

И когда вдруг обида зарождается в моём сердце, то душу, убивая, её в зародыше, не даю ей разрастись и сразу стараюсь простить и прощаю. Ведь обида чернит и губит душу, взращивая в ней все грехи и пороки. А прощение – очищает.

Как важно не засорить себя ненужным мусором и не носить его, надрываясь, в своей душе, и как важно в жизни… успеть, успеть простить и попросить прощения. Как страшно в жизни не успеть сказать о своих чувствах, не успеть обнять, взглянуть в глаза, не успеть просто посидеть рядом, отогреваясь друг от друга. Не успеть поддержать, помочь, сказать и сделать что-то важное. Не успеть, потому, что может статься так, что всё уже будет слишком поздно... Как у двух подруг…

30.09.2018