Обида

1.
Это случилось давно. Ещё в эпоху развитого социализма. Когда они были молоды и красивы. Уверены в себе и долгой счастливой жизни.
Молодые семейные пары – дипломированные специалисты, приехавшие по распределению на работу в секретный НИИ.

Жизнь в закрытых городах имела тогда свои преимущества: хорошее снабжение, неплохие зарплаты, жильё, отсутствие криминала, молодость населения и его образованность. Платить за это приходилось умением молчать и ограничениями выездов.
Сколько бы не выливали грязи на советский период, но жизнь в те времена была действительно позитивной, размеренной и спокойной. Это была эпоха большого развития государства во всех его направлениях: науки, искусства, строительства, производства.
В церковь ходили мало, но жили по моральному кодексу строителя коммунизма, который включил в себя и Христовы заповеди, и коммунистические постулаты.

Галина с Виктором и Нина с Павлом приехали почти одновременно. Дружба семьями завязалась незаметно, но крепкая и настоящая. И потекла жизнь – интересная, счастливая, радостная.
С годами дружба переросла почти в родственные отношения. Четверо детей – мальчишек, а они появлялись по очереди в каждой семье, провозили всех в одной коляске. Одежду донашивали младшие за старшими. И все дети дружили между собой, как братья. Периодику выписывали также одну на всех. Составлялся список газет, журналов и делился пополам. Читали по очереди и вместе, громко обсуждая на кухне. В отдельной тетрадке отмечали понравившиеся рассказы, статьи, указывая наименование журнала, номер и год. Затем, связанные бечёвкой годовые подписки, складывали на полках в общем сарайчике, где они сырели и покрывались грибком.
Несколько раз дружно и весело ездили на море. Праздники проводили вместе и делили неприятности пополам.

С годами росло благосостояние. Расширились квартиры, в сервантах горкой стоял хрусталь, на стенах висели ковры. Жили-дружили. Были счастливы.
Разлад случился внезапно, накануне новогоднего банкета, что проводился ежегодно в стенах института.

   *   *   *
Женщины одного из отделов собрались в обеденный перерыв обсудить последние новогодние приготовления. Начиналась торжественная часть накануне новогодней ночи в актовом зале поздравлениями и награждениями, а продолжалась банкетом в столовой с большой ёлкой в центре, Дедом Морозом и Снегурочкой. Бой курантов в полночь под общее «Ура!» и большая программа художественной самодеятельности. Танцы до упаду, игры на улице, одним словом – веселье до самого утра.

В воздухе витало возбуждение от предвкушения самого любимого народного праздника. Дома ждали приготовленные наряды. Каждый год прекрасная половина дружного коллектива старалась удивить коллег необыкновенным платьем. Наряды чаще шили и тщательно скрывали друг от друга.

Перешли на обсуждение масок для лица, которые помогут снять усталость и сделать лицо свежим.
Это сейчас прилавки магазинов ломятся от изобилия всего. В те времена маски делали сами из самых разнообразных продуктов.
Прекрасные дамы были уверены и это, впрочем, соответствовало действительности, что соль, смешанная со свежими сливками – прекрасный скраб для лица и тела. А взбитый белок с несколькими каплями уксуса подтянет и освежит лицо. Дамы делились своими секретами и переписывали их в тетрадки.

– Как можно снять усталость с лица? Я последнее время не высыпаюсь и совсем себе не нравлюсь, – пожаловалась Галина.
– Ты, особенно, как твой Витя уехал в командировку, подозрительно часто не высыпаешься, – воскликнула Нина и многозначительно кивнула головой, обведя всем вокруг многозначительным взглядом.
Галя вспыхнула, гневно взглянув на подругу и сказала, словно выстрелила: «Как ты смеешь обо мне такое говорить?»
– Ой, Галюня, прости, глупость сморозила, – Нина не на шутку перепугалась, зная её вспыльчивый и непримиримый нрав.
– Не прощу! Как ты могла? – Галя резко встала и, громко хлопнув дверью, выскочила из кабинета.

Нина побежала следом и на ходу просила прощение, ругая себя, глупую.
– Уйди с глаз моих, никогда не прощу, не подходи ко мне – видеть тебя не хочу, – гневно бросила через плечо подруга и показалось Нине, что потянуло холодом.
До конца рабочего дня не разговаривали ни только Галя с Ниной, но молчал и весь коллектив, изредка перешёптываясь между собой о Галиной нетерпимости, простоте Нины, и жалели двух рассорившихся подруг. Но все были уверены, что сегодняшнее наступление нового года восстановит их прежнюю крепкую дружбу и всё будет, как прежде.

2.
Виктор радовался, что все свои служебные дела успел выполнить до праздника и счастливый летел домой. Впереди родной дом, любящая и любимая жена, сыновья, да новогодний банкет с друзьями и коллегами. Под ногами хрустел упругий снег, усы и борода покрылись инеем, от мороза слипались ноздри. Повернув к дому, увидел, что свет в окнах не горит, как и не горел он в квартире у друзей. Павел с Ниной жили этажом выше.

– Не ждут, значит будет сюрприз, – улыбнулся и побежал через ступеньку по лестнице.
Между этажами на лестнице курил Павел.
– Привет, геолог, – это было их приветствие ещё со студенческих времён.
– Привет, – Виктору показалось, что ответ прозвучал как-то расстроено, но в радости возвращения домой не обратил внимания, – На банкете увидимся.
И скрылся за дверями квартиры.

Галя лежала в темноте на диване в халате и мокрым полотенцем на голове.

На вопросы, что случилось, бормотала жена что-то невнятное слабым голоском. Из всего сказанного, Виктор понял лишь одно, что на банкет они не идут и за один стол с бессовестной Ниной она никогда больше не сядет.
Удивлённый, ничего не добившись от то ли больной, то ли сильно расстроенной супруги, он, волнуясь и нервничая, поднялся к Павлу.   
Дверь открыли не сразу.
– Открывайте, я должен знать, что случилось, – красивый густой баритон разнёсся по всему подъезду.
За соседними дверями послышались шорохи – в глазок наблюдали любопытные соседи.

– Витя, дружище, – Павел обнял друга, – рад, честное слово, рад тебя видеть, –  достал чекушку водки и две стопочки. – Похоже только это и ждет нас с тобой в новогоднюю ночь. Он грустно улыбнулся: "Женщины наши, похоже, сошли с ума".

И рассказал, как Нина пришла домой вся в слезах, и несла какую-то чепуху про ссору между подругами, обиды и непрощения.
– Ты поговори со своей, пусть простит мою Нинку, сам знаешь, она может ляпнуть, не подумав.
Выпив по стопочке, мужчины разошлись по домам в надежде примирить глупых женщин.

На двери висели плечики и на них новое длинное платье бордового цвета из тонкого бархата.
Там же висела нитка белого жемчуга. Новые белые лаковые туфли стояли, как в магазине на витрине, на коробке.
Галина продолжала лежать. Чем ближе стрелки приближались к полуночи, тем глубже корни пускала обида. Где-то глубоко в душе она понимала, что сама раздула глупость подруги до невероятных размеров, но выхода уже не видела. И поэтому взращивала свою обиду, смаковала её, прокручивая в голове неприятную ситуацию снова и снова.  Всё это отнимало силы и энергию. Обида разрасталась и тяжёлым грузом давила на тело и душу. Ей казалось, что нервы, натянутые, как стрелы, болезненно рвутся в ней, и вонзаются в грудь. Болела голова, ломила каждая клеточка тела и встать уже не было физических сил.

– Да, Нина сморозила глупость, но почему тебя это так задело? – подозрительно, в который раз спрашивал Виктор.
– Ты хоть не повторяй эту чушь! – тусклым голосом бормотала жена. – Меня, честнейшую женщину, обвинили в… в…
И она вновь начинала обиженно всхлипывать.
– Так, если ты честна и ни в чём не виновата, – вставай и пойдем на банкет, нас люди ждут. Меня же награждать будут.
– Иди на торжественную часть один, а затем поступай, как тебе совесть велит, – и, жалея себя, продолжала лить слёзы.

Плакала она уже давно не из-за слов подруги – близкой, как сестра. Галя понимала, что сейчас она разрушает крепкую, проверенную временем и случаями дружбу, разрушает отношения мужей и детей. Она понимала, что стоило ей промолчать, как все глупые слова пролетели бы мимо и не достигли ни чьих ушей. Нина сказала глупость, а Галя сама донесла её до всех.
Приближалась полночь, Виктор нервно курил. Новое платье и туфли скорбно и одиноко пылились в углу.

– Галя, ты меня прости, но я и предположить не мог, что ты у меня такая дура, –гневался муж и никак не мог понять произошедшего.
– Я не дура, Витя, я – гордая, и меня огорчает, что тебе всё равно, что и как говорят о твоей жене, – она понимала, что переигрывает и разрушает, словно смерч, вокруг себя всё. Но остановиться не могла и как выйти из сложившегося положения уже не представляла.
Новый год был скомкан в семьях и Виктора, и Павла.

3.
Нина долго просила прощение. Как-то пришла к Гале домой и в коридоре встала на колени: «Прости, Галя, прости меня, дурочку. Ну я люблю тебя!»
Галя, с высоко поднятой головой, сквозь зубы резко бросила: «Не прощу».
За конфликтом следил весь институт, и единодушно пришли к общему выводу: у Гали что-то пикантное действительно произошло, Нина об этом знала и сделала большой намёк всему коллективу. Именно это и не могла простить подруга, а иначе происходящее никто объяснить не мог.

Любые слухи, любые сплетни и новости имеют свой срок существования и весной уже никто не вспоминал эту глупую ссору.
Дружба распалась не только у Гали с Ниной, незаметно дружить перестали мужья и, естественно, дети.

Как-то весной в кинотеатре Нина, сидящая позади бывшей подруги, обняла её за плечи и зашептала: «Галюня, прости меня. Мне плохо без тебя».
Но гордая подруга прошипела в ответ небрежно своё вечное: «Не прощу». А потом добавила: «Ты при всех меня оскорбила и при всех должна просить прощение».
– Да ничего, Галя, я тебе не должна, – устало выдохнув, ответила Нина и больше к ней не подходила.
Виктор дома, в который раз, увещевал жену отпустить и забыть. Все уже понимали, что склеенные отношения не возродят былой дружбы, но для души, для облегчения жизни надо было хотя бы примириться.
– Ладно, – наконец-то согласилась обиженная супруга, – ещё раз подойдет, прощу.
А следующего раза и не случилось.

Нина больше не подходила. Совместная работа и проживание рядом стало тягостным и неприятным. Обида доросла до вражды.

Спустя два года Павла перевели в министерство и они, не попрощавшись, всем семейством отбыли в столицу.
Вначале Галина с облегчением вздохнула. Но всё чаще любые мелочи напоминали ей об их доброй хорошей дружбе и тоска, наваливаясь воспоминаниями, мешала жить.   
Непрощение в душе разрасталось, как болезнь, как опухоль. Разъедало душу  и портило настроение.
Дни с годами пролетали всё быстрее и быстрее, оставляя в прошлом молодость, здоровье, красоту. Выросли дети.

Многие чувства, события остались в прошлом, и только обида на Нину навечно поселилась в Галином сердце. Непрощение царствовало в душе уже не за слова, сказанные подругой, а за собственную глупость, потерянную дружбу и продолжало терзать и чернить её.

4.
Я познакомилась с Галиной, когда пришла к ней стажёром после окончания института.
Это была красивая статная женщина с необыкновенно прямой спиной и гордо посаженной головой. Смотреть она умудрялась на тебя, даже, если ты была выше её ростом, сверху вниз. Приятная лицом, манерами. Красиво со вкусом одевалась и, похоже, она в целом очень себя любила. Специалистом в своей производственной области была сильным и мне приходилось терпеть и привыкать к её холодности и какой-то странной недоверчивости.

Каждый день по девять и более часов мы проводили вместе и незаметно подружились.
Сыновья её разлетелись по стране. Женились, появлялись внуки.
 – Как ваши внучки? – спрашивала я иногда, чаще из-за вежливости или для того, чтобы не сидеть часами в гнетущем молчании.
– Не знаю, уже второй месяц ничего не пишут, – отвечала ледяным голосом. От неё всегда неприятно тянуло холодком.   
– Так позвоните или напишите сами, мало ли, что случилось, – не понимала я.
– Нет, я первая писать не буду. Я – гордая, – ответ обескураживал и удивлял.
– Я – гордая, я – честная, я – порядочная, – её мнение о самой себе непогрешимой было очень высоким.

С сыновьями и невестками не ладила, с другими родными тоже и накануне её пенсии, я осталась для неё одной из самых близких.
Она действительно была честна и независима, но с ней было нелегко. Даже очень. "Снежная королева" – называла её про себя. По-своему привязалась и очень любила слушать рассказы о её молодости.

И в день своего выхода на пенсию, она и рассказала мне эту историю: историю нелепой глупой ссоры.

Гости разошлись, я осталась помочь ей навести порядок и вдруг в квартире погас свет. Что можно было сделать при свечах – мы сделали, и спокойно коротали вечер за чашечками чая.

На маленькой кухне стало удивительно уютно. Кружева на тюлевых занавесках в свете проезжающих мимо окон машин играли причудливыми ажурными тенями на стенах, и там же «танцевали» блики от горящих свечей. Всё это создавало завораживающие фантастические вариации в полутёмном пространстве кухни и в голове крутились строки из Пастернака:
"… Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела".
В старинных подсвечниках они потрескивали, бросая искорки в стороны. Рядом стояла горка чистых тарелок, сложенная белая скатерть. Кухня казалось большой и полной загадочных тайн.

Галина рассказывала, делала долгие паузы, а я в это время смотрела на тающий и стекающий воск по свече и олицетворяла его со слезами рассказчицы.
Она помнила всё. Прошение прощения Нины в кинотеатре описывала долго и в мельчайших подробностях, вспоминая одежду, запах духов, что остались на её меховом воротнике…
– Почему бы вам не поехать к ней? – осторожно спросила.
– Зачем? … Давно поняла, что жизнь – это сплошная череда разочарований и обид, – она тоскливо и тяжело вздохнула.

Слушая, я думала, что болезнь и даже смерть ничто в сравнении с душевной болью, что живёт с нами в непрощении. Неотпущенная обида проросла, въелась в душу и выгрызала её изнутри, сделав Галину холодной, неприступной, разочаровавшейся во всём и страшно одинокой.
После пенсии она работала ещё более десяти лет. С годами всё чаще вспоминала Нину.
А, уйдя с работы, пожила недолго.
Инсульт, инфаркт и всё...

5.
Виктор остался один. После девятого дня разъехались родственники и сыновья с невестками. Он ещё не осознал до конца смерть любимой жены. Проводив всех, в сумерках бродил по квартире. Не вспоминал и не думал, лишь грустно смотрел на её халат, что висел за дверью в спальне, на тапочки, что стояли у кровати... На помады, духи и пудру на трюмо, бигуди в мешочке на крючке в ванной…
Вздрогнул от резкого звонка в дверь:
– Галя, – была его первая мысль и, осознав, он заплакал.
В дверь опять позвонили. Открыл.
На пороге стояла невысокая полная пожилая женщина с дорожной сумкой и тортовой коробкой.
– Не узнал, Витя? – стеснительно спросила.
– Нина! – узнал её только по смешливым искоркам в глазах.
Она вошла, неторопливо огляделась…
 – А у вас почти ничего не изменилось… а где Галя?
Спросила растеряно, с испугом переспросила: «Галя где?» 
– А Гали больше нет, – Виктор показал на портрет в рамке перевязанной на уголок траурной ленточкой…
Нина по-старушечьи засуетилась, дрожащими руками достала носовой платок, беззвучно заплакала.

– Можно я переночую у тебя, а утром мы сходим на кладбище, я ещё хочу прощение у неё попросить, – Нина покачала головой. –  Горюшко какое, не успела!
Затем резко порывисто схватила Виктора за руку: "Она меня простила? Скажи, простила?"
– Не вспоминай, Нина! Конечно, она тебя давным-давно уже простила... ерунда какая… – солгал он. – Ночуй, только нет её на кладбище. Галю кремировали и урну с прахом сын увёз в свой город.
 
   *   *   *

Вскоре Виктор уехал жить к сыну. Прах жены захоронили в городе, где он, в окружении внуков и сыновей, доживал свои годы. Похоронены они рядом.
 
  *   *   *

Эта история – быль. Нелепая невероятная, мелкая, но она случилась в жизни знакомых и небезразличных мне людей.

И когда вдруг обида зарождается в моём сердце, то душу её в зародыше, не даю ей разрастись и сразу стараюсь простить и прощаю. Ведь обида чернит и губит душу, взращивая в ней все грехи и пороки. А прощение – очищает.
Как важно не засорить себя ненужным мусором и не носить его, надрываясь, в своей душе, и как важно в жизни… успеть, успеть простить и попросить прощения. Как страшно в жизни не успеть сказать о своих чувствах, не успеть обнять, взглянуть в глаза, не успеть просто посидеть рядом, отогреваясь друг от друга. Не успеть поддержать, помочь, сказать и сделать что-то важное. Не успеть, потому, что может статься так, что всё уже будет слишком поздно...

30.09.2018