Дневник и фото - 2001

1 января 2001 г.
Тотошка разбудил около девяти утра. Настроение неопределено-серое, как небо за окном. Новый год, увы, не чувствуется – в мозгах отрыжка ночных телешоу, из которых (новогодне-поздравительных) лучшей всё-таки была программа REN–TV, с очень хорошими компьютерными изобретансами. Звонить никому не хочется и вообще...

4 января 2001 г.
Вечером в истерике позвонила Ника: срочно адвокат нужен – еёный козлик вчера в ресторане порезал вышибалу. Мало того, что он собой не управляет, так ещё и ножик в этот день себе прикупил. И с таким субчиком моя дщерь намерена связать свою жизнь! Сейчас не время нотации читать, но говорить с Никой придётся. По мне, эгоисту, лучше, если бы её Сережа получил по минимуму  и исчез с горизонта года на три  (за это время авось отыщется кто-нибудь адекватнее).

5 января 2001 г.
Полвека назад ушёл Платонов:  время безжалостно прошлось чудовищным катком по его жизни и судьбе, выдавило все творческие соки, так что на вторую половину века-волкодава никакого ресурса не осталось совсем.
Поразительный сгусток времени:  я родился через семь месяцев после смерти Андрея Платоновича,  а в моем ощущении это прожитое пространство – одно сплошное   в ч е р а. 
Вчера утром отправили номер с моей  (не моей – кагэбэшной)  публикацией доносов на Платонова и  выпили по этому случаю, помянув русского гения.

7 января 2001 г.
Утром поехал на Армянское кладбище, и мои два цветка были единственными (видимо, рано приехал). Выпил глоток водки, выкурил сигарету, вспоминая рассказ Нагибина из его дневника – боль тридцатилетнего писателя, уже пережившего много смертей, однако нашедшего пронзительные точные слова:
«Сегодня хоронили Андрея Платонова.
…Я впервые был на похоронах, и меня коробило от неуклюжести всех подробностей похоронного обряда. Зачем гроб такой тяжёлый, когда в нём лежит такое лёгкое, бесплотное тело, что я один мог бы отнести его на руках к могиле? А здесь десять человек не могли управиться с каменной громадой гроба. Они чуть не грохнули его оземь и едва не перевернули вверх дном. По пути к могиле гроб наклонялся то в одну, то в другую сторону, и мне казалось, что бедное тело Платонова непременно вывалится в снег...
Этого самого русского человека хоронили на Армянском кладбище. Мы шли мимо скучных надгробий с именами каких-то Еврезянов, Абрамянов, Акопянов, Мкртчанов, о которых мы знали только то, что они умерли. Гроб поставили на землю, у края могилы, и здесь очень хорошо плакал младший брат Платонова, моряк, прилетевший на похороны с Дальнего Востока буквально в последнюю минуту. У него было красное, по-платоновски симпатичное лицо. Мне казалось: он плачет так горько потому, что только сегодня, при виде большой толпы, пришедшей отдать последний долг его брату, венков от Союза писателей, «Детгиза» и «Красной Звезды», он поверил, что брат его был действительно, хорошим писателем. Что же касается вдовы, то она слишком натерпелась горя в совместной жизни с покойным, чтобы поддаться таким «доказательствам»... Плакал – над собой – Виктор Шкловский, морща голое обезьянье личико. Плакал Ясиновский, но только оттого, что всё так хорошо получается: Платонов признан, справедливость торжествует, и, значит, он, Ясиновский, недаром «проливал свою кровь» на баррикадах 17-го года. Затем вышел Ковалевский, старый мальчик, и сказал голосом ясным, твёрдым, хорошо, по-мужски взволнованным:
     – Андрей Платонович! – это прозвучало, как зов, который может быть услышан, а возможно, и был услышан. – Андрей Платонович, прощай.  Это просто русское слово «прощай», «прости» я говорю в его самом прямом смысле. Прости нас, твоих друзей, любивших тебя сильно, но не так, как надо было любить тебя, прости, что мы не помогли тебе, не поддержали тебя в твоей трудной жизни. Андрей Платонович, прощай!..
Это было по-настоящему прекрасно, и каждый ощутил в своей душе, – каюсь, я чуть было не сказал «стыд», – умиление и восторг, и чувство собственного достоинства. Вот можно же такое сказать! И никто не схватил Ковалевского за руку, и чёрный ворон не слетел к отверстой могиле!.. Потом гроб заколотили и неуклюже, на талях, стали спускать в могилу. Его чуть не поставили на попа и лишь с трудом выровняли... Когда комья земли стали уже неслышно падать в могилу, к ограде продрался Арий Давыдович и неловким, бабьим жестом запустил в могилу комком земли. Его неловкий жест на миг обрёл значительность символа: последний комок грязи, брошенный в Платонова.
Наглядевшись на эти самые пристойные, какие только могут быть похороны, я дал себе слово никогда не умирать... А дома я достал маленькую книжку Платонова, развернул «Железную старуху», прочёл о том, что червяк «был небольшой, чистый и кроткий, наверное, детёныш ещё, а может быть, уже худой старик», и заплакал...»

8 января 2001 г. 
В “МН” – бодрое “прощальное письмо” (!?)  умирающего от рака Маркеса. Странно, что датирован текст осенью прошлого года   (долгонько собирались публиковать), и что редакция не объясняет, как оно получено (сам друг Маркес Лошаку прислал?).  Банальная сентенция “смерть приходит не от старости, но от забвения”  к самому писателю,  ясное дело, не относится,  потому  отдаёт  неподходящим  моменту кокетством.  Если всё это, конечно, не фальшак.
После полудня приехал Чернов,  посидели над составлением книжки про стёб, которую он, по-моему, заваливает  (до сих пор даже точного определения жанра не сформулировал и набивает рукопись обычной юмористикой из банального ряда “нарочно не придумаешь”). 
К пяти поехали в ЦДЛ (договорились с Мировым о встрече), по пути забросили в ИМЛИ пачку газет для Корниенко. Как и под Новый год, литпомойка устроила себе каникулы – работает лишь подвальное кафе,  да и то до шести.  Встретили там Таню Набатникову – девушка совсем не меняется, будто и не прошло десяти лет   с нашей последней встречи. Кроме неё, тусовались все те же привычные морды, поклонники газеты “День” (свежий номер  принесли им на столики под занавес – восторга полны штаны!). 
Миров прикатил за полчаса до закрытия, мы едва успели пообщаться.  Очень жалко, что его “Рублевая зона” пролетела, – программа была неплохая, и умница Юля Латынина в ней была на месте.

9 января 2001 г.
Звонил Успенскому в Красноярск (на предмет “Последнего завета” Вадика Репина из “Ласкового мая”), а Мишка напился и спит. У Нелечки зуб на зуб не попадает (за окном – минус 52, в квартире – плюс 15), говорит, что из дома вовсе не вылезали бы, только Глебычу запасы алкоголя надо пополнять, и собак выгуливать приходится.
А у нас на дворе  плюс пять и, похоже, мороза не предвидится.

11 января 2001 г.
Вышла моя  публикация по книге Корниенко – Андрей Платонов: «НЕ БУДУ ХОЛОПОМ!»
(Жизнь писателя в документах ОГПУ – НКВД – НКГБ / 1930–1945 гг.)
Которую точнее назвать «О друзьях-товарищах, или Образцовые доносы». Ведь доносители, без сомнения, писатели: и память у них цепкая – «магнитофонная», и рука вполне набита. И что с Андреем Платоновичем они в доверительных отношениях – очевидно. В последних записных книжках Платонова телефонов коллег не больше двух десятков, все абоненты хорошо известны:  Шкловский, Шолохов, Лидин, Бек, Гроссман, Фадеев, Фраерман... Со скрипом отдавая документы для печати, КГБ-ФСБ верны своему принципу:  имена доносчиков неизменно купируют. Принцип, конечно, сучий:   подозревайте, кого хотите, а лучше – всех и каждого.

12 января 2001 г.
Нынче день рождения Георгия Витальевича Семёнова (70 лет отметил бы). Мне он был очень симпатичен – и как прозаик, и как человек, и спасибо судьбе за то, что мне тоже перепало от его душевной щедрости.  Вдруг вспомнил, как в белорусской Ислочи  в домтворческой бильярдной за игрой отчего-то заговорили про Юрия Казакова, и Семёнов стал пересказывать мой рассказ из “Недели”. Бросив мельком, что имя автора запамятовал, наговорил в его (мой!) адрес множество комплиментов, а потом, когда вдвоём гуляли по заснеженным аллеям, сказал, что я в том рассказе (“Жалость”) нашёл точный взгляд на Казакова – через “чайника”, который в итоге и добил Писателя окончательно.  В этом был весь Семёнов – про неудачи говорил в лоб,  а хвалил как бы в третьем лице.
Вечером помянул Георгия Витальича.
И поздравил с днем рождения Химичева.
Но перво-наперво выпили с Фыфкой за Тошу – сегодня  нашему славному мальчишке  год и пять месяцев.

15 января 2001 г.
Завтра соратники прощаются в своём кагэбэшном клубе на Лубянке с тов. Семичастным. В позорном разделе нашей истории покойный останется не столько движком  антихрущёвского заговора, сколько рупором  (в ту пору ещё карьерным комсомольским) травли Пастернака.  До последнего дня он чувствовал себя при деле,  из журналов и “ящика” просто не вылезал, и надеялся ещё пригодиться – вроде бы не раз предлагал свои услуги Путину, безошибочно  чувствуя  в нём родственную душу.
В “МК” чудный  заголовок к уголовной информации: “Раны умирающих бродяг олигофрен посыпал солью” – финиш,  дальше можно не читать.

20 января 2001 г.
Вышел 1-й  (очень богатый)  номер воскресшего журнала «Вокруг света», который возглавила моя  экс-жена Лена  (с лёгкой руки  «Гурвинека»  Мити Захарова). Теперь    могу писать в личном послужном списке,  что в своей многожённой семье взрастил актрису,  журналистку,  арт-директора,  главного редактора…

23 января 2001 г.
Мой отказ идти на чествование  «Вечернего Клуба» в  ЦДРИ  (и там опять водку хлестать)  Жека никак не спроецировал на моё желание иметь с редакцией только производственные отношения:  газета мне чужая и в такой ситуации "дружить семьями" не получится.

25 января 2001 г.
Татьянин день на вернисаже  Тани Назаренко. Было шумно и весело, водки под скудный закусон тоже хватило.  Познакомился с Катей Голицыной, пообщался с Ростом, Штейнбоком, Жутовским, Володей Любаровым и Женей Поповым.
Назаренко всегда устраивает себе подарок в Татьянин день, и тут нашла повод.  Хотя по большому счёту выставки нет – четыре десятка не очень качественных  фото (мало того, что неинтересных, так ещё и неряшливо отпечатанных),  снятых    в её деревне и в Нью-Йорке,  а под их соседство за уши притянуто “философское” обоснование – “инсталляция” в виде предметов быта из бедности русской и штампованной нищеты американской.  Всё это удовольствие обошлось в десять бутылок водки, банку солёных огурцов   и полсотни  бутербродов с сыром/колбасой.  Тем более,  что перед своими  выёживаться не надо,  а посторонних   на таких тусовках и не бывает.
День рождения Паши Гутионтова, который я позавчера пропустил-таки, закончился трупом – некий человечек, вышедший накануне из больницы, умер с перепою  прямо  в  гутионтовском кабинете –  уснул  в  кресле посередь  буйной пьянки.

26 января 2001 г.
Вышел мой Ромм – деланье компиляций редко доставляет удовольствие,  тут  сам    процесс был приятен:  лишний раз перечитал “Беседы о кино”, пластинки с устными роммовскими рассказами послушал (умница-жена всегда говорила своему Михаилу Ильичу:  главный твой талант в том, что ты – трепло).  Без таких текстов –  чем ещё мне  в “ВК” заниматься?
Вчера умер Вадим Кожинов:  правые  (тьфу,  они же теперь “левые”! – сообразно Голобородько:  на поворотах истории фланги меняются ),  потеряли своего главного (и самого умного)  идеолога,  который умел будоражить общество,  ковыряя наиболее болезненные язвы.  Его смерть, думаю,  была покойной – ни единой долькой Вадим Валерьянович не отступался от лица.
Вечером – проводы Марьи Васильны домой, обычной компанией: Зотиков, Крымов  с женой, Чернов да мы с Мировым  (отец Владимир с матушкой Олесей два дня  назад приезжали). Обычные ля-ля, с рассказом МВ как ходила в гости к Лимонову   и заседала  на “заебукерах”.
Под общий нестройный трёп  Дима Крымов всё время норовил включить телевизор – посмотреть репортаж со своей выставки в Манеже  (позавчера открылась).  Я на его вернижас не пошёл (не мой этот поп-арт), благо был повод – подписывал номер, куда и поставил про Диму заметочку.  Мальчики наши оттянулись – прошлись по “интеллигенции старшего школьного возраста”,  других гадостей избежали исключительно из нежелания злить “начальство”.  Диму такой пистон в “ВК”, конечно, расстроил.  А тут ещё и сюжет о выставке во “Времечке” огорчений добавил – мимолётный и сумбурный, закончился он какашкой  типа:  хотите посмеяться – приходите в Манеж,  пока открыто.
Под занавес заявился  Левин,  помощник  культурного  атташе  американского посольства, и бабка Марья умудрилась порадовать его сюрпризом – всучила десятилетней давности счёт на 63 доллара, с призывом сейчас же его оплатить. Деньги Левин, как ни хотелось, после долгих шуршаний в карманах – наскрёб,  и МВ нарисовала  на квитанции традиционную розочку.

27 января 2001 г.
Собирались с Черновым поехать к Петрушевской,  но я до обеда гулял  с Тошей, потом лёг спать.  Прозвонился Людмиле Стефановне только вечером, и с ней проговорил  часа полтора, пока Фыфка не осердчала.  Неосмотрительно наступил на  больную мозоль, помянув Крымова, и тут Петрушевская понесла  как  его папу, так и самого Диму,  сотрясая мембрану вопросами,  во сколько жене этого конъюнктурщика обошёлся Манеж, и метала в прибивателя рубашек молнии, пока я не перевёл  разговор на другие темы.   Легко,  поскольку Людмила  Стефановна огорошила – оказывается,  две недели назад умер Саша Ремез...
Из всех ребят, учившихся в Литинституте рядом с нами, Ремез обещал стать очень яркой фигурой.  Начинал блестяще,  работал одержимо  (каждую неделю писал новую вещь),  уже тогда в московских театрах шли две его пьесы, инсценировка Шукшина.  Дружны мы с ним, к сожалению, не были,  так что после окончания института видел Алика лишь эпизодически,  последний раз лет пять назад. Перестав ходить по театрам и вообще следить за драматургией, фамилию Ремеза тоже нигде не встречал.  И, грешен, даже думал,  что он уехал в какую-нибудь пристойную страну, работает там в своё удовольствие.  Оказалось, никуда не уезжал, жил тут (трудно жил – единственным твёрдым доходом были деньги за сдачу  квартиру,  сам ютился в какой-то общаге).  Много пил – Петрушевская сказала,  чуть ли не две бутылки водки в день.  Месяца полтора назад умер его единственный товарищ Саша Розанов,  и эта смерть подкосила Ремеза  окончательно.  Он (не шутя)  говорил,  что станет русским Лопойдевегой,  и не получилось...  Вопрос:  что осталось в столе?

29 января 2001 г.
В “НГ” Олег сделал  хорошую  публикацию  о Чернове и его книжке – хорошую уже потому, что Андрею сегодня как никогда необходимо просто доброе слово, которое “и кошке приятно”.
Элита НТВ прорвалась к Путину: со скрипом, но лидеров он принял-таки, и промурыжили они г-на президента часа три. Сколь эффективен был этот разговор, сами НТВшники пытались понять  в своём полуночном репортаже-отчёте. Наивные, потому как наши вожди, принимая челядь свою, уже имеют в голове конечный результат и решений своих не меняют.  И Путин из категории людей, которые могут поддакивать кому угодно,  а что при этом у них на уме – одному чёрту известно  (ломай потом голову,  зачем он  первой – заставив остальных мяться в предбаннике – принял Сорокину и сорок минут  tete-a-tete  её мучал? – почву зондировал?).  Скорее всего, власть попробует вести себя более гибко, да и только.  А в итоге возьмут своё не мытьём, так катаньем.   

1 февраля 2001 г.
На “архивном” фестивале в Белых столбах показали 14-секундный кусочек из немого французского фильма 1928 года (“Мадонна спальных вагонов”), как уводят на расстрел обречённого, которого сыграл муж Цветаевой. Упирался ли Эфрон так же,  как в кино, когда его тащили на казнь по-настоящему?   Ужаснулся ли такой издёвке судьбы?  Вспомнила ли этот фильм Цветаева, голову просовывая в петлю?..

3 февраля 2001 г.
До вечера спокойно занимался своими делами в конторе,  к семи подошёл Чернов  (в сегодняшних “Известиях” – интервью с ним про “Гамлета”,  Юля Рахаева сделала).   Пошли пешочком к Петрушевской на Пресню  (давно так не гуляли – около часа месили снег). Людмила Стефановна приняла нас с ужасом во взоре – всё боялась, как бы Чернов не стал пьесу читать, и наливала нам водку с тем же неуёмным страхом.  Обошлось без художественной декламации:  Андрея больше интересовало, что теперь с товаром делать. Оказывается, нынче пьесы вообще литовать не надо:  нашёл деньги, режиссера или приму  –  и вперёд!

4 февраля 2001 г.
Фильм “Красота по-американски” (название само по себе никакое и вроде бы даже не по сути) половина наших зрителей хоть и смотрит  (всё-таки пять “Оскаров” огрёб), но воспринимает с трудом (по откликам сужу). Потому что слишком красиво все американцы, по нашим меркам, живут  – в домах с бассейнами,  при сказочных машинах, в сытости и довольстве,  так что и не поймешь этих зажравшихся уродов – какого им еще рожна надо? Кино-то, по сути, очень русское – сродни “Родне” и “Осеннему марафону”, если сюжет пересказать.  И возьми тот же сценарий в работу наш крепкий режиссёр,  вроде Германа или Муратовой,  да разверни повествование на фоне родных  коммуналок и российского нищего прозябания – вот тебе и чернуха а-ля рюс.  Актёров можно оставить этих же:  Кевин Спейси – типичный “герой соцтруда” с советских плакатов,  а Мена Сувари так просто юная Татьяна Доронина... 

5 февраля 2001 г.
Познакомился с Сергеем Венгеровым: очень симпатичный, располагающий к себе. Он с отцом, Венгеровым-ст., благое дело делает – занимается старыми журналами. Привёз мне великолепный каталог прошлогодней выставки “ХХ век. Мы – в обложке”,   до которой я не добрался из-за крокодильской суеты.  У меня для них тоже есть подарочки –  образцы “Русской визы” и один-единственный номер  “Литературных записок”,  чего Венгеров в глаза не видел.  Спросил его, каково жить на куче мусора? Тяжело, говорит, потому что на двух: отец отдельно  живёт,  у него своя куча.

6 февраля 2001 г.
Вчера в час “пик” на кольцевой – ”Белорусской” взрыв бомбы чудом не разнёс мраморную скамейку  (заряд оказался мал), потому, слава Богу, никого не убило (десяток раненых).  Утром мы возили Тошу в поликлинику на Фрунзенскую и,  если бы поехали на метро,  садились бы в вагон как раз на этом месте,  под лестницей перехода на радиальную ветку.
Прорезалась Мурзя:  с задирой Серёжей, слава Богу, вроде бы рассталась, на горизонте снова появился Вадим   (вчера позвонил мне,  сказал шутливый наш пароль:  продаётся ли  кровать с никелированными  шишечками или,  на худой конец,  славянский шкаф? – мы посмеялись и договорились о встрече.
Вечером пришли в “ВК”.  Жека тут же всунул нос – не видел Мурзика десять лет, не утерпел сравнить её с папсиком.  Погрел ребят кофейком, поговорили.  Ребята опять блюдут конспирацию – Ника из-за Серёжи, Вадим – из-за своей Блондинки,  от которых  оба не ждут ничего хорошего.
Довёл ребят до итальянского ресторанчика на Тверской, сам поехал домой и застрял в пробках на полотора часа – город парализован морозом, сугробами и милицией, которую в ожидании новых терактов поставили на уши и “усилили” армейскими частями.

7 февраля 2001 г.
Днем – тусовка в “Пушкине” (на костях кафе “Спитак”) по случаю оглашения  списка номинантов на премию “Национальный бестселлер”,  которой занята Таня Набатникова.  Набежало человек тридцать из разных контор и сами по себе,  от маэстро  Артемия Троицкого и чучундрика-Топорова до милейшего  Лимонова, абсолютно неузнаваемого из-за отпущенной бородки а-ля Троцкий.
Почти все пребывали в недоумении – очевидно, что бестселлер делает тираж, а не воля жюри  (которое тут вообще гениальное – Дибров,  Троицкий, Лимонов и Лена Шварц,  под режиссурой Хакамады).  Посмеялись: в конце концов, почему нет? Пообщался с Наташей Ивановой, Бондаренко (не преминул  мне свой “День литературы” всучить), и Юлей Рахаевой.  С Рахаевой и ушёл в “Известия”, повидать Сашу Архангельского  (после “Стаса” не виделись).

8 февраля 2001 г.
Со времён сорокинской “Недели” не встречал нигде Влада Тупикина, а нынче увидел в “новостях” – в хилом шествии анархистов к могиле Кропоткина на  Новодевичьем  (круглый юбилей отмечали).   Пять лет назад я за Владом не замечал анархистских склонностей,   либо просто был невнимателен, а вкус его литературный узнать успел – сумрачное невежество,  как у большинства ребят из сорокинской команды.  Полагаю, анархизм Тупикина – поведенческий,  и если какие литературные корни имеет, то они – от Толкиена, а никак не от Кропоткина, который хоть был начисто лишён “эстетической шишки”  (по замечанию Чуковского),  всё-таки считался недурным литератором и  шёл к своей идее исключительно через слово... 
Фантастические Тупикинские тени на могиле  князя Кропоткина на весь вечер задурили – в  голову полезли Савинков, “бурный Бурцев”, прыщавые студенты с самодельными бомбами подмышкой...  Чтобы отвлечься, принялся читать “День литературы”.  Бондаренко в своей передовице, как пацана, отчитал Колю Дорошенко за уныние – этакое письмо Белинского Гоголю,  который, на взгляд неистового Виссариона, тоже тогда впал в скуку и энергию потерял.  Странный всё-таки он человек,  Володя.  С одной стороны, новоявленных рапповцев опасается,  де-факто признаёт победу либералов,  резвящихся так, что скучать просто некогда,  а на другой странице печатает собственное интервью с Феликсом Феодосичем Скуковым,  этих  Дорошенок наплодившем,  и бесконечную поэму Юрия Кузнецова – бесталанное нытьё, тоску зеленую...
 
10 февраля 2001 г.
Володин до трёх не подходил к телефону – к дню рожденья отпустили жену (подозреваю,  что выписали умереть дома), потому настроение было шваховое. Но всё-таки разговорились, даже полюбопытствовал, чем хорош Сорокин и нужно ли его почитать.  Под рукой оказалось “Голубое сало”, я процитировал Александру Моисеичу кусочек про Ахматову,  и он, чистая душа, переспросил,  неужели такая книга напечатана у нас.  В сознании Володина “у нас” – не место,  где лютует  цензура, а страна,  гордая  своей литературой.  А мне тут иное интересно:  в нынешней литературной ситуации на другом полюсе с Сорокиным – пошлейший Юра Поляков. 
 
11 февраля 2001 г.
Фыфка уехала на работу, книжку сдавать; мы остались хулиганить с Тошей, потом Мурзик пришла с Сусликом  (первый раз и в этом году,  и с Вадимом).  Не знаю, надолго ли они помирились,  да и Ника того не знает,  но после её Сережи и отмоченной им выходки с ножом хорош любой выход из ситуации, в которой она оказалась. 
Антоша воспринял пришедших насторожённо, первые полчаса вообще под столом просидел,  и даже потом, когда ребята с ним немножко поиграли  (Ника впервые братца на руки взяла,  а Вадим даже за ним по квартире побегал), особой расположенности не проявил,  а когда гости уходили – провожал их из-за моей спины и ручкой, как обычно,  вслед не помахал. (Поразительно, как на уровне подсознания ребёнок чувствует  нелюбовь.)

12 февраля 2001 г.
На РТР наконец решили, что голубые – тоже люди,  и обилие нахлынувших на канал геев всех мастей велико.  В фильме Ошимы  “Счастливого Рождества...” кроме “голубых” проблем (тема американского стоицизма не в счёт),  ничего другого нет, –  казалось, смотрю “Мост через реку Квай”, где и Гиннес погуще Боуи будет, и финал сделан покрепче.  Здесь герой по-японски возвращается домой – как обещал,  прежде чем через пять лет зацветёт... (так и просится на язык “сакура”),  ведь убийца с самурайской душевностью сохраняет прядь его волос, и любовь вполне торжествует  – по-ошимовски,  если  не веселит  ассоциация, что тяга железного микадо к герою Боуи сродни генетическому влечению дремучего свана к славянской экзотической блондинке.

13 февраля 2001 г.
Заглянула Нина Краснова – бывшая рязанская поэтесса, а ныне столичная, когда-то “подававшая надежды” графоманка и теперь столь же бездарная, наглая и пробивная  (подарила две книжки,  которые сама же и продаёт, чем худо-бедно кормится).   Рассказала о горестном житие Толика Овчинникова, мецената-благодетеля в застойные лета,  когда на чёс по хлебосольным рязанским просторам к щедрой руке главаря местного бюро пропаганды  прожорливые столичные литераторы по первому клику слетались,  и я, грешный, в том числе.  С тех пор у Толика всё разладилось: по пьяной лавочке угодил в больницу, там сделали ему без надобности трепанацию черепа,  инвалидом стал, писать бросил, жена с ним развелась, обкомовской квартиры лишила, потом и из комнаты выперла.  Теперь бродит по Рязани – без угла, пьяненький, заговаривается, а пока СП пробивает ему место в богадельне – материт всех. И на мне наверняка часть Толиковых проклятий лежит.

15 февраля 2001 г.
В “Независьке” объёмный текст Василия  Голованова о Платонове: талантливо-многословный, единственный пафос которого в том,  что гению не повезло в прошлом  веке и неизвестно  ещё,  повезёт ли в нынешнем.

18 февраля 2001 г.
Случайно попала в руки книжка Смоктуновского “Быть!” – думал просто её полистать,   незаметно втянулся и прочитал с удовольствием.  Оказалось, что литературный талант И.М. ничуть не уступала его великому актёрскому дару (записки о войне – местами крепкая художественная проза).  Конечно, не избежал он обычных для такого  рода литературы рассуждений “о творчестве” (ну, да, “Пушкин – удивительно национален”),   встречаются чудные фразы типа “лицо замкнутое,  как томагавк” (Фыфка предположила, что Смоктуновский имел в виду “бумеранг”, который замкнут вернее, чем боевой топор индейцев),  но эти мелочи книгу не портят. Потому что не умаляют личности – действительно масштабной.  В отличие от аналогичных записок, скажем, актёра Олега Стриженова, в которых зияет жуткая пустота и слепая самовлюбленность персонажа прёт из каждой буквы.  Фотографии (как же заметно! – без Юрия Деточкина ряд не полон) подписаны отдельно,  что проясняет какие-то обойдённые  в книге моменты (наличие дивных образов несостоявшихся князя Андрея Болконского и Николая Второго в фильмах Бондарчука и Климова).   Самое же интересное в мемуарах – самооценка сделанного, и тот Смоктуновский,  к а к и м   он   с а м  хотел бы остаться в истории советского искусства. Выходит, что и в “Гамлете”, и в “Берегись автомобиля” снялся из-под палки  (сценарий Козинцева был “чудовищный”,  а Рязанов просто “дока” в умении изнасиловать);  что очень гордился своей “Ленинианой”, над которой работал “душой и сердцем”  (я, наивный, думал, что И.М. над Лениным от души постебался);  и что роль Короля в “Легенде о Тиле” считал своей удачей, “работой прекрасной и глубокой” (на самом-то деле эта дешёвка Алова-Наумова со всем содержимым стала ложкой говна в их прежней “бочке мёда”, а сам этот фильм умер сразу после выхода на экран)...  Здесь ловишь себя на том, что книге “Быть!” многого недостаёт. Например, отношения Смоктуновского к роли гаденького Вадима в подлом фильме Герасимова “Дочки-матери”, к работам в “Звезде пленительного счастья”,  “Руси изначальной”, “Линии смерти”... 
Впрочем, может быть, записки И.М. опубликованы не полностью, что-то важное осталось в черновиках?  Мне бы  вот очень хотелось  узнать,  ч т о   именно  приключилось в раннем  58-м году  во время съёмок отличной малометражки “Ночной гость” по рассказу Нагибина, – ведь явно что-то произошло, судя по тому, как Иннокентий Михалыч, даже не помянув нагибинского авторства в литоснове киноленты “Чайковский”,  свалил на сценарий полную бездарность этого фильма, а Юрий Маркович, в свою очередь, ни разу не коснулся в своём дневнике человека Смоктуновского, хотя сталкивался с великим актёром в совместной  работе по крайней мере дважды. Смерть примирила обоих – на Новодевичьем писатель и артист покоятся бок о бок.

19 февраля 2001 г.
ОРТ наконец запулило свою версию игры “Кто хочет стать миллионером”,  на раскрутку которой бросило пародиста Максима Галкина.  Парню,  при всём его виртуозном артистизме,  туго приходится,  поскольку он вынужден идти от образа, сделанного Дибровым на НТВ.  Целый месяц журналисты вострили языки  по  случаю  клонирования  сверхпопулярной  заморской   ТВ-игрушки,   и теперь два враждующих телеканала зависли на новом витке соперничества – НТВэшники отказались (де-юре) от своего “о-счастливчика”,  но вовсю гоняют повторы (сопровождая их саморекламой: “только мы – настоящие, остальные – подделка!”), а ОРТэшники судорожно ищут верное время в плотной телесетке.  Рядовой же телезритель ничего понять не может: оформление студии, видео– и музыкальные заставки, весь антураж – у НТВ и ОРТ общие,  как у всех других близнецов в зарубежных телеящиках,  и  Дибров с Галкиным выглядят, как сменные телеведущие,  вроде сладкой парочки Леонтьев-Соколов в “Однако”. Пока у 4-й кнопки фора – кассовый имидж Диброва и успешный старт.  Кстати,  и название “О, счастливчик!” точнее,  поскольку наш “деревянный” приз в 28 раз меньше аналогичного в США:  русский-то “миллион” – 35 тысяч долларов с центами... (В Британии, на фунты  лучше всего играть). Всё равно для большинства наших граждан – деньги непредставимые, это особенно чувствуешь в самый жуткий момент, когда очередная жертва телешоу прилюдно мучается, борясь с желанием унести домой хоть какую-то мелочь, а садист-ведущий цинично увещевает: да рискните на большее, ведь это только игра... 

20 февраля 2001 г.
Недавно Ирину Бугримову  вспомнило ТВ  (кажется, в передаче Караулова), и поразила внешняя “законсервированность” укротительницы львов – она почти не изменилась за четверть века,  когда фотографировал её для Наташкиного интервью в “МК”. Внутри себя тоже оставалась прежней – сердитой,  живущей с ощущением, что ей чего-то недодали.  С тем и ушла.

21 февраля 2001 г.
Прозвонился Егор Александрович Исаев – послезавтра в “ВК” выходит его текст про кур с яйцами,  и наш экс-классик беспокоится, как бы чего не переврали. Успокоил: текст столь красноречив и великолепен, что ни единой буквы я не изменил  –  весь он тут, мой учитель, советский  поэт, как на тарелочке. 
 
22 февраля 2001 г.
Битый час утешал Русакова:  давеча он был на раздаче премии Аполлона  Григорьева,  и выбор жюри в пользу “супер-эротической”  поэтессы Веры Павловой–Поздняевой  привёл “генерала”  в ярость  (увы, прослыть новой Сафо проще простого:  отважнее рифмуй женскими устами спецслова “клитор” и “вагина” – и пусть Василь Васильич Розанов  юлой в гробу извертится).   В прошлом году Геннадий Александрович, поделив вторую премию с Соснорой, обиду на вручение гран-при некой Кековой кое-как проглотил.  А сейчас взорвался: сравнив денежное содержание своего пакета  с ценой  девушки Веры  ($ две тыс.  против двадцати пяти тысяч зелёных), – подсчитал:  выходит,  он пишет  в 10 раз хуже. Моя версия, что Вере придётся отстегнуть девять десятых из этих бабок Мише, который не только сподвиг жену на стихи,  так ещё и промоутером отработал любимую по полной программе, Русакова не веселит:   он уверен, что Наташа Иванова его таким макаром “опустила”.  (Да Наташа-то  всю жизнь только о прозе и пишет,  стихотворство для неё, как для Толстого, – танцы за плугом!)
Пытаясь увести разговор в другие дебри, спросил нашего “генерала”, как ему само место торжества – атриум Пушкинского дома на Пречистинке – понравилось?  И вызвал новую порцию гнева:  столько нытья вокруг  –  подайте нам, нищим,  на культуру!  – а здесь показушная роскошь из-за каждой колонны кричит!.. Горе всё же с этими поэтами – никак на них не угодишь.  Вот завтра Русаков сойдётся с Таней Бек,  и будет у них полный синхрон – представляю,  как  запоют  а-капелла...

23 февраля 2001 г.
И впрямь уверуешь, что Россия – родина слонов: вчера в Уголке Дурова двухтонная самка раздавила насмерть своего дрессировщика.  Этот случай не первый  –  несколько лет назад тут уже погиб рабочий  (не от её ли туши), а Олимпийским летом в столичном зоосаде слониха Сидеви хоботом оторвала голову местному Берлиозу  от метлы.
Намеревался заняться  своими делами,  да приехал Евсеев с поздравленьями, пришлось водку жрать, изображать лояльность, стараясь не пугать отца-основателя солдатским юмором,  от которого мухи на лету дохнут.

24 февраля 2001 г.
Третьёвась Чернов пообщался с Горби и разжился автографом МС, побудив экс-генсека письменно откликнуться на  его “юмор” про генсОка.  И  Михал Сергеич тоже  б л е с н у л – на таком же убогом уровне – ”Никакой я не ГенСок! Ты – совок, а я, получается, Генсовок!». 
М-да... остряки, блин!  При этом Андрей искренне считает, что этот т.н. “юмор” – украшение его  неудавшейся  книжки про стёб.

27 февраля 2001 г.
Раскрученный было  бульварный  сюжет с “ужасным по цинизму и жестокости избиением у себя на даче в Переделкине поэта-фронтовика  Г. Поженяна” (доверчивый, живущий с открытой дверью старик и трое неизвестных в чёрных масках) сразу и закончился:  Григория Михалыча избил  (и  впрямь очень сильно) его шофёр,  которому известный скупостью дед не заплатил зарплату  (эти “украденные” 300  долларов и есть суть поднятой шумихи). 

1 марта 2001 г.
Вечером – Гена Русаков с женой Таней и сыном Пашей (первый  раз втроём к нам выбрались).  Фыфка постаралась (в последнее время мы живём очень камерно, и каждого редкого гостя она встречает блеском своих кулинарных способностей, а уж любимого нашего “генерала” с семьёй – тем более),  и стол от лакомств содрогнулся.  Посидели и впрямь славно: мальчики играли вполне тихо и нам не докучали, разговоров о литературе благополучно избежали, найдя общие для всех темы (воспитание чад, кино), и Таня явно не ощущала себя лишней. Жаль, Маша не выбралась, но, может, так было лучше. Увы, общий призыв “будем общаться!” так и останется благим пожеланием – каждый из нас слишком занят собственными проблемами. К тому же  в свой последний приход в редакцию “Вечернего Клуба” Русаков увидел мою Олю (Чехову)  и, кажется, всё понял.

2 марта 2001 г.
В кои-то веки – очень хороший номер “МК”. Написал и спохватился –  для меня хороший,  потому  как  сошлись  в газете  несколько  текстов,   которые читал от начала до конца:  грустная беседа Марка Дейча с бодрящимся Горбачёвым (Господи, как же сквозит в каждой букве желание доказать всем, что – “жив”!), остроумное и точное, в смысле – безжалостное, эссе Саши Минкина о Павловском (низводящее в прах Павловского в “Огоньке”),  даже хинштейновский очередной призыв к органам  (тут я на контрольное слово “крокодил” купился) и маленькая заметочка о кресте возле Белого дома  (всё же больше половины опрошенных  хотели бы память об октябре 93-го сохранить – как  бельмо на глазу близоруких вельмож).

3  марта 2001 г.
У меня новая “тусовка” –  родители Антошиных погодков в детском парке. Есть несколько славных лиц, и социальный пласт вполне разнообразен (и характерен:  на десяток семей – трое-четверо безработных).

4 марта 2001 г.
“Платонов в воспоминаниях современников”  (в своё время книжку зевнул и за шесть лет  уже отчаялся найти – спасибо Гене, на развале отыскал).  Есть несколько неизвестных свидетельств и документов, без которых Писатель “не полный”. Из самых пронзительных – записанные Гумилевским слова умирающего Платонова:  “Послушай, как же дальше будет? Мы прощаемся не с жизнью, не с людьми – ведь они остаются.  Прощаемся с собою,  со своим телом,  со своим именем,  и это приводит в недоумение,  в отчаяние,  страх”, – предрешённые фразой в записных книжках  про “слёзы расставания навек”...

5 марта 2001 г.
Мстительная молодёжь из отдела  Зимяниной отыгралась за моё постоянное подтрунивание – устроила брюзге на летучке форменную обструкцию. Хозяин Евсеев дал добро, и они от души сплясали чардаш на всех моих материалах: текст Чернова о Горби выдаёт скудоумие как самого автора, так и лидера перестройки;   интервью со старым пошляком Новожёновым не спасает от убогости даже натужный оживляж;  “вещь.doc” дуры Кудимовой нужно не раз перечитать, чтобы понять  хоть  что-то...  Отбрёхиваться не стал – глупо давать очередной повод для шуточек,  и Жека промолчал: это ведь и в его огород камушек. Ситуация знаковая – прежде мы ехидно мордовали лейкиных на топтушка в “ЛР”, а теперь сами выполняем в “ВК” их,  старых маразматиков,  функции  (сходство Геши с Колосовым удручает).  К ребятам у меня претензий нет – они отторгают чужака искренне, открытым текстом.  Вообще пора мне рвать отсюда когти.
    
7 марта 2001 г.
Идиотский день: нужно было провести его дома, не выходя за порог,  а я всё-таки вылез – в недосыпе, раздражённый и рассеянный.   Прибавилось и расстройство из-за грохнутых вчера Фыфой моих очков,  а предпраздничная муравейная суета на улицах и в благостном состоянии  способна довести до белого каленья.  Заказав новую оправу,  два пустых часа решил потратить с пользой – поехал в салон на Пятницкой,  купил там присмотренные женой настенные часы для дачи (штучной дизайнерской работы, и впрямь замечательные),  на обратном пути руки по мелочи догрузил – цветы, журналы, ещё и чебуреки (не устоял перед ароматом, чревоугодина), так что в оптику вернулся живописный,  как новогодняя ёлка... Отсутствие в руках нарядной коробки  обнаружил лишь у самого дома, но пропала она гораздо раньше – когда, свалив покупки в кресло,  получал очки и мартышкой вертелся перед зеркалом.  Даже воришек вспомнил:  два бомжеватых парня там галдели, предлагая аптечным барышням самострочные наволочки и простыни, и поспешному их  исчезновению я обрадовался не меньше продавцов...
До конторы доехал  к  двум,  когда намеревались чествовать редакционных дам.  Как ни старался,  подобающую случаю  радость изобразить не смог – выпитая  водка  настроенье  только  усугубила.  Даже  тост  нашего  главного представителя сексуальных отклонений Кутинова: “выпьем за то, дорогие женщины, чтобы все любили вас так, как я!” –  по достоинству не оценил.
Домашний вечер завершил день достойным аккордом: моё “остроумие” (за отсутствием подарка,  предъявил жёнушке конверт с чеками и гарантийным талоном) повергло Фыфочку в слёзы (не из-за потерянной сотни с лишним долларов –  часы те были в единичном экземпляре),  Тоша тоже разнылся при виде мамочки, и  кот Масяка  мартовским ором орал...
Кошмар под вазами!..

11 марта 2001 г.
В борьбе за жизнь Дима Бирюков сгоношился с Кохом – присовокупил  свои  25% акций к газпромовским, и стал сообладателем контрольного пакета  Издательского Дома “7 дней”. Киселёв сегодня озвучил результат этого альянса:  издатели намерены сохранить журналы “Семь дней” и “Караван историй”, а газету “Сегодня” и журнал “Итоги” закрыть. Бергер в ящике просто развёл руками: к Первомаю им велено очистить помещение, а Пархоменко ещё храбрится:  в конце концов, они с “Ньюсуиком” связаны. Дима, понятно, достиг давно желаемого – кормить за счет супервыгодных коммерческих проектов нерентабельные политиздания всегда идиотизмом  считал, да так и спокойнее – от Путина подальше (забыть об этих ребятах Диме труп отца в гараже никогда не даст). Вопрос в другом – насколько такое решение увязано с Гусинским и его игрой. Зная Бирюкова, не думаю, что он, при всём своём сволочизме, так просто кинул хозяина и “друга” (тут не просто ссорой – стрельбой пахнет). Гусинский, конечно, не такой фанат шахмат, как Березовский (тихо сплавивший свои акции Абрамовичу),  но он тоже многоходовые партии разыгрывать умеет, и основной тайм впереди: когда  экс-друзья сдают тебя с потрохами, правила игры меняются.

12 марта 2001 г.
В телеигре желающих стать миллионерами (ОРТэшной, с Максом Галкиным) сделали первого победителя. Полуинтеллигент, технарь (химик из Питера), автор пятерых сыновей – как раз то самое,  что Кушнерёв обожает  (его рука  в этой  режиссуре очень сильно чувствуется).  Естественно, интервью с ним – Человеком, Который Поймал Удачу – уже готовы: на вырученные деньги съездит в Германию –  к сыну от первого брака, отремонтирует квартиру, купит машину и новый компьютер  (это после отдачи 30% налога?).  Хороший пиаровский ход ОРТ в борьбе с НТВэшным “о-счастливчиком”,  ведь в дибровской передаче за всё время до заветного куша никто не добрался.

13 марта 2001 г.
Вчера всю милицию поставили на уши:  очередного их чинушу, юриста в ранге генерала, главного подмосковного законника грохнули, и сразу же пришлось конфузливо признавать, что основная из версий преступленья – голубая  (одного взгляда на персонажа уже достаточно, и все детальки возле трупа о том кричали), но гнали менты её, мысль такую паскудную, прочь из своих солдафонских голов: хитёр враг – следы запутывает. Конечно, куда как предпочтительнее, чтобы – на боевом посту, от руки особо бандитской, но тогда его лучше бы не искать,  дабы не разочаровал часом... И так плохо, и эдак – в любом случае чистота мундира страдает.  Сыщики показали класс – за сутки раскрыли мочиловку: конечно же, голубой (покойник его партнёром на  соответствующем сайте в компьютере присмотрел),  и  вовсе не хитрый, лопоухий  даже (на автоответчике номер своего телефона засветил),  и это прибавило второе убийство, молодого шофёра, как лишнего свидетеля..
Сегодня на Ваганькове похоронили “Что? Где? Когда?”  – то есть бренное тело её создателя Ворошилова.  Уходит эпоха...

14 марта 2001 г.
Пока Остёр пребывал с семейством в Ялте,  их квартиру в Оружейном здорово почистили.  Ловить воров тем труднее,  что хозяев не было долго, а кражу могли совершить в первый же день их отъезда.  Впрочем, сыскарям далеко искать не надо – соседей в Гришином подъезде прошерстить, да по приятелям детей пройтись. Наверняка возраст грабителей школьный – (несколько книжек “Вредных советов” прихватили),  но и руководил ими взрослый,  который мог отличить норковую шубу и знал ей цену.

16 марта 2001 г.
Никуше – 18! Ничего, кроме банальностей, в голову не приходит:  давно ли?.. Я этих лет не заметил – только по детям и вижу, как время идёт.
Нике не до шнурков в стакане – отмечала   с о   с в о и м и   в кафе на Цветном, только в шесть позвонила, что домой едет, и я, как дурак, по ливню с коробкой подарочков попилил в Митино...
Погода чудовищная – льёт, по-набокову, “будто на другом конце наклонили небо”.  А в ночь обещают снегопад – вроде Волоколамск уже завалило.

17 марта 2001 г.
Вопреки ожиданиям, снега выпало чуть-чуть, да и тот к полудню растаял:  наше с Антошей гулянье стало мучением – наст  рыхлый, даже годовалого ребёнка не держит, а взрослые сразу утопают по колени;  в парке было паскудно и пусто, и мы ушли вскоре.  Наша мама Фыфка отправилась с Машей втягиваться  в  айкидо, а  мы спать завалились до самого вечера...
Инертность (и верность!)  нашего зрителя всё-таки поразительны: “Семь дней” заказал опрос по отечественным кинозвёздам  (по редакционному списку, с которым этот журнал и “Караван историй” работают), и результат – кстати, вполне предсказуемый, – подтвердил  и без рейтингов известную картину:  в российском кино по-прежнему царствуют бабушки.   
Первую двадцатку самых известных возглавляет неизбывная Людмила Марковна Гурченко, за ней гурьбою те, кто за десять последних лет забыл, как на киностудии дверь открывается:  Румянцева, Светличная, Васильева,  Доронина, Касаткина, Быстрицкая...   Чтобы рядом с ними упомянуть хоть каких-то молодых,  тех же  Мордвинову с Захаровой, пришлось расшить список до полусотни, только так они уместились (одна на 42 месте, другая лист закрыла),  а уж Амалию Руслановну с Александрой Марковной  пресса-то  отработала  сверх всяких норм и приличий.
Предпочтительный тип красоты на Руси по-прежнему  а-ля Катрин Денёв – наш аналог Ирина Алфёрова (она же – рассамая сексуально-обаятельная). Жаль, нет в рейтингах “7 дней” понятия “самая талантливая” – хоть бы так подали Гурченкин феномен:  ни в какой перечень обаятельных, красивых  и сексуальных не попала – а поди ж ты...  В родной эстраде такая же петрушка с “царицей”  Пугачевой:  воистину “ни кожи, ни рожи”,  а свой трон  четверть века держит.   
...Неделя прошедшая выдалась на редкость криминогенной:  кроме четырёх безголовых трупов в подвале-бомжатнике,  нашумело заказное покушение возле Неглинки на очередного депутата (сам жив, погиб заслонивший его охранник), ещё главному редактору “Плейбоя” заряд картечи в  ж.пу  влепили, но всё перевесил захват нашего самолёта чеченцами:  из Турции угнали в Саудовскую Аравию,  где их кое-как  (со “случайными” жертвами)  повязали... 

18 марта 2001 г.
В памяти многих литераторов-москвичей имя Кривулина всплывёт сейчас только с его некрологом, а лет двадцать назад авторитет “питерского гуру” в цеховом стане вполне дорого стоил. Ленинградские мои друзья просто навязывали Виктора всем, кого считали более-менее просвещённым, и никак не могли  понять, отчего я  всячески  бежал перспективы общения. 
И не в том дело, что стихи кривулинские не воспринимал – сами же вульгарные топоровы-голли от него отвращали, боязнь увидеть петуха среди кукушек, которых в граде на Неве имелось предостаточно. Опять же,  и Кривулину московские типажи шли и ехали – эта аура недоброты вокруг него априорно угадывалась (как по отношению к евтушенским вознесенкам, так и ко всей столичной шушере, в которой по пальцам можно перечислить имена, его не раздражавшие). 
По-своему, он прожил прекрасную жизнь,  в которой не за что стыдиться, верно и учеников оставил – таких же нетерпимо-яростных  и столь же мстительно-злопамятных.  Кривулинская неприязненность сохранялась и в последние годы, когда для неё уже и повода в общем-то не было: делал всё, что хотел, даже официальное признание снискал, и общественному служению дань отдал (хотя то, что у Старовойтовой  в доверенных лицах числился, с её убийством оптимизма явно не прибавило). Говоря о жизни Кривулина, едва не назвал её долгой (он и в молодости выглядел глубоким стариком),  а прожил-то Виктор всего лишь пятьдесят с половиной (иначе – ему больше подходит – полвека с гаком).  Перелистнута в прошлое ещё одна страница путеводителя,  именуемого “Литературный  Ленинград”. 
   
20 марта 2001 г.
В “Вечёрке” примечательная очепятка –  в заметочке про Дмитрия Панина написано: и пройдя ГУЛАГ, он сохранил   в р а ж д е Б н у ю   интеллигентность (вместо “врождённой”, вестимо). Интересно, сколько жителей нашей страны воспринимает интеллигенцию как врага?  (С руководством ясно – 100%.)
...В ночь повалил-таки снег (на трое суток обдёрнулись синоптики), обещано до конца месяца еще “17 мм осадков”, и этот прогноз особливо радует – хоть что-то  предвидят  с точностью до миллиметра...

23 марта 2001 г.
Красочное телешоу с затоплением космической станции “Мир” затмило все пятнадцать лет её тихой трудовой болтанки на орбите.  Это у нас, где своей бездарностью собственное детище погребли. Какая свистопляска творилась вокруг советского металлолома   т а м,  можно судить по тайваньскому самоубице –  в ужасе, что обломки корабля проломят его крышу, бедняга самосжёгся на могиле дедушки.  Что тронуло по-настоящему,  так это крошечная деталь, чисто человеческая: в космическом жилище сгорели библиотека,  цветы в горшках,  новогодняя  ёлка,  шуба  Деда Мороза...

24 марта 2001 г.
Чеченцы опять прогремели на всю Россию – три взрыва (в Минводах, Ессентуках и Карачаево-Черкессии) одновременно  угробили  двадцать  жизней и полтораста человек ранили. Советская традиция: боевой подарок в честь первой годовщины царения главного  мочильщика  в  сортире (да и годовщина депортации опять же).

25 марта 2001 г.
Поразительно, как в Антоше – в полтора-то года! – угадывается будущий мужичок: на диван ложится – нога на ногу,  руки под затылок, и пялится в телевизор  с  выражением сердитого старичка.   И в еде то же:   вдруг возжелал попробовать селёдку,  мигом её вкус расчухал – почудилось мне,  ещё минута,  и потребует налить себе стопарик...

26 марта 2001 г.
Господи, во что мы превращаемся!  Заглянул Серёжа Баймухаметов: мятый, со следами запоя на лице и с собачьей тоской по прошлому в глазах. С “памятью  о нашей “ЛитрОсии”, важно презентовал мне книжечку “Сауран” – за свой счёт, как “известный московский прозаик” (sic!), напечатал один-единственный  рассказ – с многозначительным предисловием об исключительности  оного произведения,  в чём приведённый  далее текст,  увы,  никак не убеждает.  Финиш. 

27 марта 2001 г.
Сейчас три ночи,  и я,  вроде, оживаю.  То ли “Мир” слишком  большую  дырку  в  озоновом слое проделал, или звёзды опять гуськом построились,  но  два  дня я умирал:  уши золожило ватой, наклониться не мог, пол из-под ног уходил.  Глотать таблетки не хотел  (и какие? – давление сбивать?),  коньяком лишь и спасся. Работать в таком состоянии можно, да результата мало-мальски  вящего нет – всё написанное,  перечитав,  отправил в корзину.

30 марта 2001 г.
Вчера чудом не влепил Жеке аплеуху.  Подписывая номер в спешке и суете,  заметил  в Жекином тексте глупость, посоветовал исправить, а он огрызнулся – цыкнул, что я и так ему  все мозги засрал. Хорошо,  на вёрстке в ту минуту много посторонних толклось – я даже отбрёхиваться не стал,  хотя первым порывом было желание прокомпостировать ему физию.  Нынче  уже подостыл, даже не спросил Гешу при встрече,  опростал ли он свои засранные мозги,  но  от расстановки акцентов в  этом вопросе  всё равно не уйдём.

31 марта 2001 г.
Мордвинова,  которая теперь Гольданская, прямодушна,  как веник, – позвонила нынче, деловая, как всегда: "Хочу сделать моноспектакль... и чтобы режиссёр был мировой звездой... думаю, что Вайда  вполне подойдёт..."  Я осторожно сказал девушке,  что пан Анджей давеча отметил 75-летие и по такому случаю, перед лицом вечности, немножко занят собственными  мелкими делами.   Да и лучше ей кого-нибудь помоложе найти, например, Занусси – тоже неплохой режиссёр,  опять же в России часто бывает,  вот недавно мастер-класс тут проводил  (кажется, ещё и не уехал).  Убедил! – Амалечка согласилась: ладно, пусть будет Занусси...  Ну, что ж, пусть будет.    

1 апреля 2001 г.
Просмотрел всё записанное с начала года и тошно стало – это же дневник пенсионера! Жизнь моя нынче абсолютно статична (прежде хоть девки её кое-как разнообразили), все впечатления слились в удручающий перечень:  дом-быт, обрыдлая контора, телевизор, уголовная хроника, погода...  Самое же грустное,  что ничего иного   н е   х о ч у  –  я сам себе такую “мещанскую” жизнь сделал.

3 апреля  2001 г.
Случилось то, что должно было случиться:  пока ВВП вдумчиво читал своё президентское послание к  партии(-ям) и народу,  “Газпром” претворил заветы вождя в жизнь – подмял меньшинство и отдал НТВ  своим назначенцам, Коху с Йорданом,  чьи выразительные физии  (более гадких найти трудно)  идеально  сливаются в собирательный портрет нашей власти.  С грустью посмотрел прямой эфир (не последний ли?) из битком набитой НТВэшной студии,  где униженность и отчаянное желание дать последний бой (кому?! – президенту с его опричниками?!)  спрессовались  в жалкий до слёз нервный ком. 
   
5 апреля 2001 г.
В музее Маяковского вечер памяти Берестова, а я и так туда собирался – для своего текста “Беговой день” мелочи уточнить.  Пришёл пораньше и час мучил директрису  Светлану Ефимовну.  Оказалось, им удалось-таки получить в свои фонды не только следственное дело  (которое Скорятин и наполовину не вычерпал),  но и пистолет Маяковского,  вместе с гильзой, и кучу других материалов, к которым музей  подпускать посторонних просто опасается, ведь ничему, кроме появления в печати очередной  “сенсационной” какашки,  они сегодня не послужат. 
На вечер собрались всей старой компанией:  Чернов,  Гриша Кружков, Мариша Бородицкая, Игорь Иртеньев, Гриша Гладков.  Поразительно, однако зальчик наполовину заполнился,  даже молодёжь с хорошими глазами пришла (Валентин Дмитриевич  был бы очень доволен,  а я всё никак не могу привыкнуть к его портрету на пустом столе).   Чернов вёл действо, и меня, только собрался с Иртеньевым покурить,  вернул от дверей к микрофону. Чертыхнувшись в душе, что раздал все ксероксы своего текста в “Среде”, пересказал пару смешных баек (коряво получилось – как только на бумагу  устные рассказы переношу, они из головы сразу же стираются).

6 апреля 2001 г.
Устроил себе библиотечный день – текст про самоубийство Маяковского нужно перелопачивать,  да  и от авторов разумнее спрятаться (обещанный гонорарный день перенесли на следующую неделю, рискуя последних живых журналистов потерять).
В ящике всё пока по-прежнему: НТВ идёт в эфир со значком “протест” на своём лэйбле, про переговоры с Кохом рассказывает.  В “Старом телевизоре”  Коротич развлекает Новоженова – “доверчивая душа”,  пытается советовать Путину, как тому бороться с чиновниками и т.д. –  не задумывается даже, что президент со рылами сидит по одну сторону баррикад. Одно занятное наблюдение сделал: как же безошибочно в нынешних сумерках вороватые ребята друг друга находят...  Себе Виталий Алексеевич придумал несколько оправданий,  в которые сегодня и сам уверовал. То, что его выбрал главным редактором коллектив, – верно, только перед этим Коротича на должность номенклатурную  Политбюро назначило. И про то, будто понял заранее, что новый “Огонёк” должна делать ельцинская команда,   в лице “биографа” Вали Юмашева...  Договорился в итоге до восторгов по поводу недурственной фразы академика Панченко:  хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался...
В “Новой” потрясающий материал – про актрису Валентину Караваеву. В 43-м году снялась в фильме “Машенька” у Райзмана, отхватила Сталинскую премию, а потом всё пошло наперекос:  автоавария, брак с англичанином и его скоропостижная смерть,  возврат в СССР  и  трагическая участь на родине, с последним аккордом – одинокой смертью в безумной квартире. Квартире, превращённой в киностудию,  где Актриса снимала на кинопленку Себя, одну Себя – в тех ролях,  которые хотела играть,  и которые  ей не предложили  в этом мире... 

7 апреля 2001 г.
Два десятка лет не видел Пинхасова – с тех самых пор, как он пошёл работать в «Магнум» и перебрался в Париж. А тут узнал, что Гарик в Москве, в «Наутилусе» снимает Аню Гаврилову для ее гламурного журнала,  и не отказал себе в удовольствии свалиться ему как снег на голову.
В отличие от большинства старых знакомых,  Пинхасов сильно изменился – от прежней провинциальной зажатости не осталось и следа,  он и в разговоре стал раскованней (сказалась привычка давать интервью).  Сейчас Гарик частично возвращается в Россию – здесь у него образуется семья.  После съёмки  встретились с его новой женой, вскорости готовой родить,  и с ностальгическими разговорами погуляли по центру.  Хотелось бы вместе сделать книгу-альбом – стихи друзей с фотографиями Гарика,  но пока он в «Магнуме» – себе не принадлежит.

9 апреля 2001 г.
Вечер  Берестова  в  Литературном центре  его имени в РГДБ на Калужской. 1-го,  в день рожденья Валентина Дмитрича,  Марина не могла приехать, сегодня прибыла,  как раз на вечер.  Я еле  вырвался на два часа из конторы и попросил Чернова, если намерен меня опять на сцену вытолкнуть,  сделать это поскорее.  Зрителей собрался полный зал, слушали очень хорошо. Опять рассказал байки про импровизацию  ВД, историию с телефоном и домом Чуковского. Постарался не актёрствовать (незачем, берестовский текст сам по себе замечателен),  даже  аплодисменты сорвал, а в дверях уже Лев  Токмаков  сказал мне с напускной ворчливостью:  "После  вас выступать трудно..."

13 апреля 2001 г.
Окончательно разобрались с Жекой. Братишка-Витя провёл большую работу по моей компрометации – приготовил “спецномер”, отдельно отметив фломастером свой огромный и мой скромный вклад  в   и х   газету. (Всё же  “отец-основатель” очень встревожен опасением,  что всякие пришлые варяги  могут его славное детище на дно пустить.)  Геша, краснея ушами,  вяло начал разговор издалека – с преамбулы, что он всегда мечтал со мной работать... Тут я, каюсь, Женьку пожалел  (Евсеев ведь ему своё место на коврике под дверью чётко указал),  оборвал его робкие мяки-вяки и, как на базаре в Одессе,  сам сказал всё то, что Женя  хотел услышать:  что газета эта мне чужая и  м о е й  не станет никогда;  что друзьями мы и прежде не были,  потому человеческие наши чувства шибко   не пострадают;  что теперь вот и дизайнера Ветрова в газету возвратили, а значит, мы с ним наверняка сцепимся насмерть... Чтобы положить Геше заявление о своём уходе, аргументы pro и contra   мне без надобности – я к этому с самого начала был готов. 
Пока мы с Гешей добивали наши отношения,  в это время кто-то покушался на Диму Бирюкова.  Вышли на него, как на вражеский танк, с бутылкой “коктейля Молотова”,  но Димин мерседес пострадал не шибко – соседняя машина  сгорела. Бред, конечно,  однако  вполне  в  рамках  “жанра”.

15 апреля 2001 г.
Вчера утром, в начале девятого, “старое” НТВ  звякнуло последним прямым включением – репортажем  из студии,  где некие ребята пытались урезонить неких девиц призывом “хорошо подумать”, с их отбрёхом, что они “уже подумали”, и вскоре экран моргнул последний раз – ушёл в рябь минут на сорок,  после чего ожил  вновь...  старым советским  фильмом...  Так вот эпопея НТВ  на  четвёртой кнопке  и закончилась.  Что станет с этим телеканалом, сегодняшний дневной эфир  явил  вполне наглядно – бальные танцы,  развлекуха в кушнерёвском духе. Но и ТВ-6 с приходом  НТВшников  врядли выиграет.

16 апреля 2001 г.
Володя Любаров вытащил вечером в Галерею “Манеж”, где он со товарищи очередную выставочку учинили – “Белое крепкое”  (2-я серия, в прошлом году “Красное сухое” было).  Те же славные лица вокруг:  Бардин-Клех-Климантович с Поповым и Пьецухом, под эгидой того же Салимона. И на стенках те же самые Гречина-Крымов-Нестерова-Назаренко-Чаругин... Гвоздём “инсталляции” был    10- литровый  самогонный аппарат Жени Попова,  лично им в полном комплекте притащенный  из  своего чулана.  Ну и пили,  понятно, “беленькую”.  Тут же и Миша Поздняев на фоне жены маячил – мы поравнялись в толчее, когда он оказался один,  я спросил: почему  без Веры? – “Да вон же она,  с журналистами воюет, – все к её премии липнут!” Я сразу бровки домиком сделал: какая-такая премия? почему не знаю? “Ты что, газет не читаешь? – вылупился он, – все написали, и с фотографиями даже...” Да вот как-то проглядел, говорю, и что? – большие деньги за эротическую поэзию плотют?..  Тут Миша наконец  сообразил, что дурака валяю, и подоспевшую Веру от меня оттёр – в испуге,  как бы своей тупостью её ранимую душу не ранил. 
Хотел Витю Коркию на тост сподвигнуть, да он вместо водки таблетки от язвы глотал. Со скуки насел на Любарова – попросил внятно объяснить,  отчего это на картинах у него все люди какие-то косопузые. Володя игру принял – свою жену, говорит, вечно живописую, и её феноменальные внешние данные определяют эстетику творца...
У Жени Попова другие проблемы – допекли его призывами встать на защиту НТВ,   а как быть, если от киселёвской команды тошнит? – теперь вот доказывай всем,   что ты не реакционер.  Только Серёжа Бардин по-прежнему лёгок и беззаботен – вот уж кому не грозит с тоски удавиться!   
   
17 апреля 2001 г.
Бирюков закрыл-таки “Сегодня”, уволив Бергера и всю его команду, следом за ним и Пархоменко  спровадил,  а  его “Итоги” послал  в...  отпуск.
Я утром проехал к Гутиотову, он уже был хорош, и мы выпили ещё бутылку водки   в честь наступающих времён.   Все мои трудовые перемены знаменуются, кстати, одним и тем же моментом – обзавожусь очередной ксивой.  Нынче получил “Международную карточку журналиста”, которую мы с Пашей и обмыли отдельно, сидя в скверике возле СЖ  в тени киоска, с воблочкой и пивом. У Паши настроенье висельное – едва защиту НТВ  отбарабанили,  как теперь телевизионщики с ТВ-6 одолевают вопросами:  кто будет защищать их права, попранные,  в  свой  черёд,  киселёвской командой?

18 апреля 2001 г.
Днём доставал Юру Кублановского на его рабочем месте в “Новом мире” (там сегодня, как в “ЛР” восьмидесятых, – тишь и блажь, Руслан Киреев с Серёжей Костырко по коридору бегают). Перепоручил поэта славной девушке Оле Чеховой (Сторожиловой), которая должна для “ВК” интервью  делать, и увёл её в пиццерийную  вопросы  для Кублановского  составлять  – сам возиться с текстом не хочу.

20 апреля 2001 г.
Вчера Оля по моей наводке встречалась с Ксюшей Драгунской. Рассказала, что Ксюша,  конечно,  совсем  на  фотографии  мои не похожа  (ну да,  пятнадцать лет прошло),  у неё растёт сын, с работой всё в порядке – пьесы идут, у Калягина спектакль “про камамбер” третий сезон в репертуаре держится,  а теперь она для Бертмана пашет (заново “Пигмалион” на слэнг переводит),  и Виктюк её норовит задействовать в  Театре эстрады.  Молодец!
Полдня просидели с Олей,  добивая интервью с Кублановским  (тяжело, так как учить летать курицу –  занятие зряшное,  а других молодых журналистов в “ВК” просто нет);   потом своими делами занимался.
В “Литгазете” утвердили-таки  новое руководство – козлика в молоке, то бишь Юру Полякова.  Лёва Гущин, многократно заверявший, что знает, как вернуть ей прежнюю славу,  уронил тираж “ЛГ” окончательно. Теперь Юра газету добьёт – сделает  пошлое “консервативно-патриотическое”,  пропутинское и КГБэшное издание.

22 апреля 2001 г.
Наконец доехал до Хованского, к Юре Стефановичу – встретились на “Юго-западной” с Наташей,  и она меня проводила (сам не нашёл бы). Больше часа сидели возле белого камня с грустной надписью “В мире бе, и мир его не позна...”,  вспоминали Юру.  Наташе скоро будет двадцать пять; очень славная, милая молчунья,  умница,  за которую Юрина душа  может не болеть...
 
24 апреля 2001 г.
Дорабатываю последние дни в “ВК”:  сдаю оставшиеся тексты – про Гукову и  Драгунскую.  Днём отлучился в “Новую” – вычитал своего Гладилина,  коего Геша,  “в воспитательных целях” отверг  (“всё о прошлом, а взгляд на сегодняшний день где?” – в пруде!).  Олег вполне благостный, хотя с переходом в замы Муратова обязанностей у него выше крыши. В дверях столкнулся с Щекочем, который в Думу летел и меня по пути подбросил, –  посетовали на то, что совсем перестали общаться, и,  как всегда, поклялись летом,  по-соседски,   ситуёвину  исправить  (свежо предание...).

25 апреля 2001 г.
Женя вчера загудел в больницу  с приступом астмы на почве нервного стресса, и я газету пожалел, сел полосы вычитывать. Под вечер забежала Мурзя, явно не в своей тарелке:  Вадим  её, конечно, огорчает, да ничего другого у девушки нет. Села, бедная, на диету, но перед любимым куриным супом не устояла.  Рассказала: подруга её познакомилась с Мишей Гейко, сыном Марины Дюжевой,  и мальчик порадовал информацией, что “Елин – это такой субъект, который всё время женится”. Означает ли это,  что я про Юру Гейко  теперь могу рассказывать в той же стилистике?   

28 апреля 2001 г.
В теленовостях  сюжетик про собрание акционеров “ЕЭС России”:  контора  с весёлыми ребятами Чубайсом и Волошиным  напечатала аж  36 миллиардов (так!) акций,  по цене две копейки за штуку  (бумага, на которой они напечатаны, дороже стоит).  И довольное заявление Чубайса, что цена этих “ценных бумаг” возросла  на  60%  – потрясает цинизмом:  фоном  к  нему  запустили  монолог рыдающей тётки-акционерши,  которая мечтала пожить на свой вложенный ваучер  сытой жизнью рантье,  а  в  итоге  получила за шесть  лет  всего  23 рубля 60 копеек. Жаль, сюда не подверстали другой,  недельной давности сюжет, как на комедийном аукционе богатых шутников “исторический” ваучер с автографом Чубайса ушёл за  $ 8 тысяч.
Репортаж о поездке Путина в Вологду тоже "весёлый" – шествует президент мимо массовки,  а за кадром сквозь многоголосье толпы надсадный бабий  крик: “Письмо! Письмо моё передайте!..”  Извечный вопль русского человека.

3 мая 2001 г.
Некогда у нас насчитывалось тридцать тысяч писателей (членов СП СССР), и мы дивились: куда их столько,  если девять имён из десяти ничего никому не говорят.   А вот в Штатах сегодня,  оказывается,  только пишущих для кино авторов – восемьдесят тысяч. И хотя американцам 99 имён из 100 тоже не шибко известны,  все эти писатели дружно трудятся во славу Голливуда и сколочены в мощный профсоюз.  Который права своих членов с американской тщательностью защищает. Надысь профсоюз сценаристов, сюжетников и диаложников  озадачился вопросом:  доколе умопомрачительные деньги будут уходить в карманы всяких  сталлоне-шварцнеггеров и прочих актёришек, а текстовики, без которых никаких кин просто не было бы, едва сводят концы с концами, довольствуясь жалкими крохами от звёздных гонораров?  И все 80 тысяч человек объявили забастовку, требуя повышения расценок, процентов с проката картин и проч. И наверняка добьются своего, чучи заморские. 

4 мая 2001 г.
Сестрица Ивка с мужем Валерой, по случаю его дня рождения,  собрала в ресторане всю “молодую” часть нашего семейства. Я от своей смирновской родни оторвался давно, у ребят особой потребности в общении со мной тоже  не много,  однако в свете  грядущих “полтинников” они это положение решили исправить (опять же,  давно на Фыфку посмотреть  хотели).
Весь день меня одолевали тягостные воспоминания,  сердце работало скверно, –   в таком состоянии лучше не пить, и отлынил бы я от этого мероприятия, если бы  не Фыфочка: она тоже с превеликим удовольствием провела бы вечер дома, а не куковала с моими родственниками, согласилась только лишь из-за меня (роскошный букет роз Ивке сделала, выбрала симпатичный подарок Валерке). Я   же к вечеру стал совсем никакой, плакать впору.  Всё раздражало:  мёртвый Дом архитектора, отвратная ресторанная кухня (с “лесенкой” на пюре!), пошлые тосты, нервические воспоминания о развалившемся доме на Правде... Но больше всего – удручал  вид ребят, которых я предпочёл бы хранить в памяти молодыми, и в себе таким образом пестуя юность... Мы с Фыфкой пришли на полчаса позже и сбежали с вечеринки раньше всех;  я по дороге расклеился вконец и дома сразу уснул. Сейчас три часа утра, пытаюсь работать и не могу: вчерашний вечер до сих пор не отпускает.
Вышел “ВК”  с “моей” Ксюшей Драгунской   (фотография хорошо смотрится,  вполне обложечная). Текст я подписал Олиной фамилией,  а снимок оставил анонимным:  эта  публикация – мой поклон Ксении  из прошлой нашей жизни.

8 мая 2001 г.
Вчера был абсолютно провальный день. В воскресенье  вечером Фыфка с Тошей уехали в Москву,  а я остался во Внукове, надеясь в понедельник начать ремонтную эпопею.  Зря надеялся: ночью уже в полуистерике позвонила благоверная – водопровод на кухне прорвало,  а когда я утром прилетел в город,  оказалось, что ещё и офорт Валеры Мишина ни с того ни с сего грохнулся о пол. В итоге весь день провозился с кранами,  лёг под утро,  встал разбитый,  и  успокоилась моя душа лишь когда приехали на дачу. Сижу теперь,  думаю:  а был  ли понедельник?

10 мая 2001 г.
Два дня с удовольствием провозился с деревяшками:  славный шкафчик сделал.  Вечером проводил Фыфку с Тотошей до станции,  остаток дня просидел за компьютером.
Амалия 30-го родила девочку, назвали Дианой (Фыфка считала с автответчика  её вчерашний звонок).  По домашнему телефону Мордвинова не отозвалась, я Гольданскому позвонил, поздравил. Он сказал, что родила Амаля легко и скоро (сам тоже при родах присутствовал),  теперь хотят в Штаты, к родителям его слетать,  до конца августа.  Просил к раскрутке их пьесы руку приложить (первоначальную провинциальную банальщину “Жизнь до дна” переназвали ещё отвратнее – “Самая, самая, самая...”),  уже в декабре намерены играть её антрепризой (кто ставит, не спросил, но кажется  –  Житинкина уломали).

12 мая 2001 г.
За полгода сильно отвык от физической работы: все мышцы болят. Погода омерзительная – пошли было с Тошей гулять, но и часа не проходили, вдрызг мокрые вернулись.
Едва уложил мальчишку спать – по закону подлости, телефон проснулся:  все словно сговорились звонить именно с двух до пяти.  Вдруг прорезалась Гукова,  и разговор у нас вышел странный.  Юлька, по своему обыкновению, без привета: “Как живешь, нехороший?” – Твоими молитвами, отвечаю. Оказалось,  вычислила меня, когда наткнулась в тексте своего интервью на фразу: “Типичная гуковская чушь” (машинистка перепечатала мою реплику с полей рукописи в общий текст,  а Оля Чехова в спешке набор не вычитала). Конечно, Юля обиделась НАВСЕГДА.

15 мая 2001 г.
Поехал в “ВК”, получил гонорарчик и вытащил Мурзика с её Сусликом в едальню. Обосновались в Макдональде под зонтом на улице,  хорошо поболтали, и вдруг у меня схватило сердце.  Мурзе, конечно,  не до папсика (за билетами на любимых депешмодников  спешила),  постороннюю  Олю Чехову  грузить не хотелось,  а одному остаться было боязно – кое как дотащился до Бабийчуков, и они меня привели в чувство.  Домой вернулся в десятом часу, когда бедная Фыфа уже не знала, что и думать. 

18 мая 2001 г.
На сегодня был заявлен вечер Володина в ЦДЛ  (Оза с ЛогоВАЗом в устроителях), я позвонил АМ,  а он дома и никуда ехать не собирался:  пошли все они к чертовой матери! Говорит: я теперь телезвезда – узнают на каждом шагу, проходу не дают. Тут один пьяный – молодой, но уже с потрёпанным лицом – встал передо мной на колени: «Дед! Я, как и ты, алкоголик!».  Вот  это слава.

19 мая 2001 г.
Вчера, накануне 80-летия, умер Алексей Ма(е)ресьев. Его прославили не только подвиг (действительно феноменальный),  и даже не книжка Бориса Полевого, а опера “Повесть о настоящем человеке”, которую,  в отличие от зазубренной со школы тягомотины, никто живьём не слышал, зато её “текст слов” растащили на цитаты похлеще “Горе от ума”. И в анекдотах Мересьев  фору Чапаеву вполне мог дать, начиная с детской загадки: “Проползёт ложбинку, шишку съест – ..?”  Но он достойно нёс свою славу, и в жизни, как и  большинство людей его поколения,  до конца оставался верен советским идеалам.   

20 мая 2001 г.
Сбежали с Антошей в Москву (холодища достала). Убегающая из-под ног лесенка–”чудесенка”,  урчащие машины,  люди вокруг – всё вызывает у мальчишки невероятный восторг,  и я тоже смотрю на мир счастливыми детскими  глазами,  удивляясь  банальному  миру,  как маленький...

21 мая 2001 г.
Наконец вышел  Гладилин, месяц провалявшись  в “Новой газете”  (текст наш и впрямь оказался на троечку,  но хорошо хоть сейчас напечатали  (АТ завтра улетает). Очень жалко выпавший абзац про Горина на бегах, с лошадью по имени Комедия, но тот просто не вязался с Сахаровским контекстом, который Олег хитро выпятил под календарный момент.  Вечером поговорил с Гладилиным:  он вроде   бы доволен, хотя этот приезд не принёс ожидаемой радости (очень надеялся отметить “четвертак” своей эмиграции с помпой).

22 мая 2001 г.
Вечер у Димыча – пропивали его полтинник.  Я своего возраста не чувствую, но  при виде линялого Димки,  совсем сдавшей Нины Александровны, расплывшейся Мананы – такая тоска берёт, что слов нет. И Тоша в нашей компании – как ангел среди монстров,  оттого и льнули все к нему, будто к пришельцу с иной планеты. Поразительно, но мальчишка вёл себя на редкость послушно,  словно осознавая важность своей миссии:  радовать стариков. 

23 мая 2001 г.
80 лет режиссёру Георгию Натансону. Странному кинорежиссёру, который всегда верно выбирал отличную литературную основу (пьесы  Володина, Рощина, Розова, Алёшина)  и актёров,  с которыми вообще можно не работать – сами всё отлично делают.  И ещё обожал красивых нимфеток.
Мой  друг Гена Перепеличенко зашёл к своим друзьям во ВГИК и там положил глаз   на юную прелестницу Наташу с первого актёрского курса.  На просьбу познакомить, услышал:  "И не думай, это пассия Натансона!" (весь  институт знал,  что девица протеже профессора и  за ним  “закреплена").  Так  чучундр Гена оставил на вахте букетик цветов с записочкой  "Пассии Натансон"  (решил, что Пассия – это имя). Скандал вышел вселенский!
Многие лета Георгию Григорьевичу.

24 мая 2001 г.
Вчера с утра – на телефоне: Амалия, Коркия, Петрушевская.  Взял у ЛС её  эссе про Ефремова, который вынимал ровно год;  конечно, Людмила Стефановна опять перестраховалась – вымарала не только  всё про Лену Майорову,  но даже про Степанову и театр.  И всё равно  “Вечернему Клубу” отдавать жалко – у “Новой” тираж посолидней.  Вечером уехал на дачу (отвёз мамин холодильник), а сегодня  утром встретился с Хлебниковым на станции, передал  ему  текст Петрушевской. Олег очень доволен.

28 мая 2001 г.
Два дня умирал – давление подскочило,  дико болела голова – белого света не видел, даже Петрушевскую  забыл поздравить с Днём  аиста.  А нынче  утром  сообщили о смерти от инсульта актёра Николая Ерёменко  (на два года старше меня). Удивительно яркий  был парень – столкнулся с ним на выставке Шагала в Пушкинском и, сперва увидев со спины, не узнав ещё, обратил внимание на ладно сшитую фигуру: стоял перед картиной  “Над Витебском”,  как микеланджеловский Давид (не без самолюбования, поскольку точно знал, какое производит впечатление,  с удовольствием этим пользовался).
Вышел текст Петрушевской о Ефремове – хорошо,  что Олег меня послушал, сделал сноски к именам,  которые ЛС предпочла “окутать тайной”.  Боюсь звонить авторше – редакция переименовала матерьял,   а Людмилу Стефановну такая вольность в обращении  с её текстами просто бесит.

31 мая 2001 г.
Чернов молодец! – по-прежнему играет в “театр для себя”  (теперь переписывает  “Гамлета”, желая переплюнуть Пастернака:  уверен, что очевидное “не пей вина, Гертруда”, нужно заменить на “не тронь”). Мы подыгрываем  (всё те же:  Крымов, Русаков, Деркач с Быковым, Бородицкая, старик Борщаговский). На фоне зануды Андрея умница Шайтанов  изысканно артистичен (привык очаровывать МГУшную девичью аудиторию),  а в итоге – гораздо убедительнее.

4 июня 2001 г.
Нынче Старосельской полтинник:  к самой красивой розе присовокупил лучшую фотографию Наташки  (сделанную аккурат в 75-м!),   которая в роскошной рамке обрела законченную классичность.   В СТД пришёл к четырём, а всё равно вышло рано – только к пяти народ стал подгребать,  зато всё это время мой портрет пожинал бурные комплименты.  Заглянул Калягин,  пробурчал, что такую девушку он принял бы на работу с большим удовольствием,  чем мозолящую ему каждый день  глаза мегеру.
От усталости и духоты меня развезло после третьей рюмочки,  и я славно подремал в уголке.  Под “полтинниковые” тосты, которые мне через два месяца тоже светят, если доживу...

9 июня 2001 г.
В “Независьке” прошло мероприятие, именуемое “Совет Акционеров”, – БАБ решил перекрасить газету в соответствии с требованиями времени. Как и ожидалось, Третьякову указали на порог,  а перекрасом займётся известная девушка Кошкарёва. Третьяков попробовал перепродаться под другого босса,  но для БАБа  20 млн.долл. –  не те деньги, за которые он меняет решения.

12 июня 2001 г.
Два дня грохнул на примитивный рекламный текст для девочкого журнала “Оорs!”, название которого иначе как “Твоюмать!” перевести не могу. Сперва я попробовал влезть в шкуру дурынды–школьницы,  потом  ёрничал, как старый маразматик, и только с третьего захода,  когда Катя Домарёва уже устала стыдить меня последними словами, сделал всё, как требовалось. А коллектив редакции оного дурацкого журнала оказался очень славный – и лица у девчонок замечательные, и думают они хорошо.
На обратном пути встретил на троллейбусной остановке Искандера. Был Фазиль Абдуллыч мрачен, ворчал на жизнь. Сказал, что едет в поликлинику,  а когда я заметил, что он перепутал маршрут  (ехали мы по Тверской, а не в сторону “Аэропорта”),  отмахнулся: в писательской лечебнице нас уже давно не лечат – теперь писателей приписали к 220-й поликлинике не Пресне.

15 июня 2001 г.
Умер Михаил Глузский. В молодости играл шпионов и подонков, а к старости – интеллигентов и людей чести (каковым и был на самом деле).

17 июня 2001 г.
Вдруг спохватился, что на следующей неделе 60 лет как война началась, а я к этому дню хотел свои долги раздать – отцу, последнему жителю сожжённой деревни. Позвонил Хлебникову – Олег сказал:  если к завтрему успеешь – пиши.  Текст был в общем-то готов – по дневниковым записям, но всё равно пришлось ехать в город, искать фотографию.

18 июня 2001 г.
В два часа сдал Олегу матерьял и ушёл трепаться с Дьяковой в буфет.  У Ленки было нерабочее настроение – принялась вдруг  рассказывать  мне всю историю любви-ненависти  к  АЧ,   который назначил ей свидание,  а сам потащил её выбирать новую  машину для своей жены. Спасибо Олегу – спас: текст мой принял и обязал Дьякову  написать к нему врезку.  А я тихо свалил...

20 июня 2001 г.
Наконец исполнил давно обещанное Андрюше Крылову – заехал в музей Высоцкого и отдал в их архив пять фотографий похорон (выбрав самые лучшие, негативы всё-таки оставил у себя). Андрей показал снимок, сделанный со второго этажа перед выносом – еле нашёл себя рядом с катафалком, с поднятым над головой "Флексаретом".

30 июня 2001 г.
Только купив новый японский сканер,  смог наконец увеличить и разглядеть фото отца (3 х 4 см!), напечатанное контактно фотографом фронтовой газеты.
Снимок – Венгрия, апрель 45-го. Отец  – второй справа, в нижнем ряду – со своим взводом. Ему здесь 19, первое ранение  (в больничном саду и сделан этот снимок).
Тогда в Праге война для них не закончилась – до 1948-го  будут разминировать  Украину и Белоруссию. За три года из сапёрной роты отца в живых останется он один:  все подорвутся на противотанковых минах, и отец тоже. Но если от его товарищей не осталось следа, отца уберёг ангел-хранитель – мина отсырела, сработал только взрыватель, и стакана тротила хватило:  на год ослеп и оглох, по контузии был комиссован в капитанском звании.
В сержантскую школу, приписав себе лишний год, отец перешёл из МАХУ памяти  1905 года, но потом к художеству уже не вернулся, стал медиком. Война убила в нём художника – когда я просил папу что-нибудь нарисовать, он не отказывал, но делал это с явным над собой усилием.  Ненавидел картинные галереи,  выставки, художественные музеи – если удавалось затащить его в Пушкинский, он сразу шёл  в египетский зал, договорившись ждать меня на выходе.  Остался альбом, который отец носил с собой всю войну.
Сегодня папе исполнилось бы 75.
Последний День Победы, который судьба дала отметить отцу,  был в 1986-м. Тогда  за праздничным столом, кроме него, других фронтовиков уже не оказалось...

6 августа 2001 г.
Из всех застольных слов, сказанных по случаю моего полтинника, больше других умилил тост Хлебникова, который вдруг вспомнил, как в первые московские приезды жил у меня и я перед сном непременно поил его молоком. Подозреваю, что Олег это придумал – сам я такого не помню – однако оная душевная подробность очень оживила человеческий портрет юбиляра (Зоя Григорьевна даже прослезилась).
Петрушевская приехала из Переделкина с двумя  своими акварелями, совсем ещё сырыми, и предложила выбрать ту,  которая больше нравится. Подразумевалось, что надлежало взять откровенно слабую, но я забрал самую удачную:  роскошные золотые шары.
Людмила Стефановна очень наблюдательна – сказала:
     – Поверьте, я сама двух мальчишек вырастила и знаю, что такое детская реакция.   А вот ваш Антоша реагирует  на всё  очень  взросло:  ему что-то не понравилось, так  он отошёл к забору и десять минут неподвижно смотрел в лес.  Просто стоял   и  смотрел…
Реакция в общем понятная – в два года Антоша ещё не говорит. ЛС обещала найти хорошего логопеда.

28 августа  2001 г.
Есть нечто  от плохой литературы в том, что это моё “юбилейное” лето – последнее  с Фыфкой,  прожитое нами на том нерве,  на котором начались наши отношения в  1988-м.  Она стоически продержалась  до наших  с Антошей  дней рождений  и постаралась сделать всё,  чтобы в мой “полтинник”  никто из друзей и гостей ничего не заподозрил...

11 cентября 2001 г.
Во Внуково приехал Вигилянский, настроились спокойно посидеть за бутылочкой вина.  По ящику беззвучно крутился какой-то фантастический боевик – самолёт врезается в нью-йоркский небоскрёб, потом ещё один… Вдруг заметили в кадре заставку Си-Эн-Эн, и когда поняли, что это  НЕ КИНО  – сидели, онемев, до ночи, вперясь в экран… Любая писательская фантазия перед реальностью – ничто.

17 сентября 2001 г.
Поговорили по душам с женой и поняли, что за тринадцать лет наши отношения исчерпались до дна,  что накопившийся отрицательный груз перевесил все положительные эмоции. Ко всему прочему, у неё – кризис  среднего возраста, у меня – седина в бороду, бес в ребро  (месяц назад отметили её 31 и мой полтинник). Конечно, можно и дальше пытаться играть в счастливую  семью,  только вот на сколько нас при этом хватит? Решили резких решений пока не принимать – живём как живём, стараясь мальчишку подольше уберечь от стресса, но я всё это проходил не раз и знаю:   в один прекрасный день  разбежимся в разные стороны навсегда,  с такой взаимной аллергией, что  и видеться не будем.

22 сентября 2001 г.
Скончался сценарист Георгий Полонский (в нестарые 62 года:  сердце). Искренне жаль.  Кроме “Доживём до понедельника” (а одного этого  образцового шедевра  вполне достаточно), останутся ещё и стихи, которые в фильме пишет  школьник Генка Шестопалов (его прототипом был Евг. Евтушенко, которого в 607-й школе обвинили в сожжении тетрадок одноклассников).

20 октября 2001 г. 
Вчера умер Саша Аронов
Он был учитель по призванию.  После того, как Аронов десять лет преподавал литературу в школе, в его трудовой книжке была всего одна – на 31 год – запись: обозреватель, редактор отдела писем "МК" (кстати, на этом месте в начале тридцатых недолго работал Осип Мандельштам). И первая книжка стихов у Александра Яковлевича вышла в 87-м, когда ему было за пятьдесят.  А что-то похожее на популярность он получил после выхода фильма "С лёгким паром!" – тогда вся страна мурлыкала его песенку "Если у вас нет собаки", только имя автора осталось за кадром: считалось, что слова как бы народные. Но ни один из тех, кто в Москве 70-80-х писал стихи, не миновал крохотную прокуренную комнатку в редакции "МК", где Аронов много лет, помимо основной работы, отбирал стихи в "Турнир поэтов", выпускал дебютантам "Книгу в газете" – большую поэтическую подборку, с фотографией автора и "врезом" именитого мастера, которая версталась на сгибе внизу газеты, осьмушкой на четырёх полосах, так что её удобно было вырезать ножницами.

Когда Аронову приносили черновую газетную вёрстку, он первым делом искал на четвёртой полосе дырки, которые тотчас заполнял стихами.
Корректоры "МК" относились к Аронову с таким почтением, что не позволяли себе править его тексты – когда Александр Яковлевич ТАК написал, значит в этом есть некий недоступный им смысл. Вытащив утром из ящика новый номер, по дороге в "МК" читал Сашину статью про Шекспира и споткнулся на странной фразе: "В приведённой мной выше ТЕКСПИРОВАННОЙ цитате..."
     – Ясно же, мать их, что было ШЕКСПИРОВСКОЙ! – стонал Аронов. И на редакционную топтушку поплёлся с уверенностью, что получит от главреда выговор. Вернулся посмеиваясь – пронесло: Гущин сказал  "Я вам сейчас протекспирую одну мудрую мысль..."
И когда Аронов с бодуна написал: "Молодой поэт смело свёл на Сенатской площади Евгения Онегина и Пьера Болконского" – никто ничего не заметил.
А самым забойным был его Первомайский репортаж: "И вот на Красную площадь выходит колонна завода имени Ильича, где эсерка Каплан стреляла в вождя мирового пролетариата” (не иначе – в Михельсона).

Помню, как в редакционной почте Аронов нашёл отчаянное письмо: девчонки из Загорска написали, что учительница им сказала, будто те, кто целовался с мальчиками, скоро родят, и они в ужасе – какие дети, когда им еще 9-й класс заканчивать?!  Саша немедленно отправился в Загорск – по душам поговорил с директором, та после уроков собрала старшие классы (типа, сейчас редактор из газеты вам, негодникам, всё объяснит), и Аронов им выдал:
     – Вы, ребята, в возрасте Ромео и Джульетты.  Влюбляйтесь! Целуйтесь! – детей от этого не бывает. Только большего себе пока не позволяйте!..
Потом целый год директриса заваливала "МК" жалобами: приехал же из газеты растленный тип!

При Аронове хотелось говорить стихами – он рифмовал всё, что попадалось на глаза, ценил импровизацию и каламбуры. И всякий раз хохотал, цитируя стишок Гриши Кружкова:
                В Орехово-Борисово не встретишь черта лысого.
                Ни Пушкина, ни Чехова в Борисово-Орехово.
                Но там живёт Аронов  –  поэт для миллионов.
                Кружок его дружков,  дружок его Кружков.
Десять последних лет Саша трудно выздоравливал после инсульта: заново учился говорить, писать.  Все эти годы  главред “МК” Павел  Гусев  своим приказом платил Аронову гонорары.  До последнего дня рядом с ним были жена Таня, влюбившаяся в своего учителя в 10-м классе, и приёмный сын Максим Суханов, который стал большим артистом не без влияния своего отчима. Из старых товарищей навещали Сашу немногие, чаще других – несмотря на думскую занятость – Юра Щекочихин…

22 октября 2001 г.
Под прощальными словами в “Новой газете”  все Сашины друзья подписались: ученик Александра Аронова.

6 ноября 2001 г.
Приехала Катя Горбовская:  продавать квартиру и проч. Поговорили по телефону,  а встречаться совсем не хочется:  чужая…

8 ноября 2001 г.
Звонил Володину:  АМ  очень плох – ноги отказали, из дому уже не выходит.  Но крепится, надеется весной,  по первой травке...  Сказал, что у него был Витя Шендерович, и когда Александр Моисеевич ему пожаловался, что не пишется, совсем нет сил, – Витя утешил:  всё,  что нужно, вы написали.

12 ноября 2001 г.
Ушёл Кен Кизи, автор книги “Полёт над кукушкиным гнездом”. На её основе сделал своё гениальное кино Милош Форман, но у него была своя боль, изменившая суть романа.

18 ноября 2001 г.
Вчера Кушнерёв запустил свою новую телеигрушку “Последний герой” – в пику набутовскому суперпроекту  “За стеклом”.
А нынче к “застекольщикам” с шампанским заглянул писатель Сорокин (и тут же выдал, что бутылку ему дали устроители – посетовал, что пойло не охладили).  Он изрядно раздобрел, но в голове у него ничего не переменилось. Когда он вовлёк ребят в обсуждение своей любимой темы о важности процесса дефекации, они, кажется, даже не врубились, сколь велика вероятность получить в своём сортире ещё одну телекамеру (на уровне унитаза). 
А вообще писатель был мил и вальяжен. Лишь когда кто-то из ребят простодушно ляпнул ему в глаза о сходстве с Грымовым, Сорокин заметно поёжился.

1 декабря 2001 г.   
Как Олег ни нажимал, Дима Муратов печатать мой текст про Виктора Астафьева всё же отказался – и прав, конечно:  над гробом говорить такие вещи у нас как-то не принято.  Ладно, я знаю, что текст хороший и не пропадёт.
Хотел перепродать материал Жеке Некрасову, позвонил ему домой и узнал от  Оли, что он в “Вечернем Клубе” уже не работает – убрал-таки  и его Евсеев (предупреждал я Гешу, зря он мне не поверил).

5 декабря 2001 г.   
Звонил Володину – отчего-то  неприятно потянуло под сердцем. Но АМ был вполне адекватен, мы хорошо поговорили. Прощаясь сказал: в последнее время стал очень стесняться людей, даже  близких. – “Тебя? Нет, тебя не стесняюсь...”

8 декабря 2001 г.    
Поразительный сюжет по ящику давеча видел – никак не выходит из головы. Называется: “Злоумышленник–2001” (почти по Чехову).
В старом русском провинциальном городке злоумышленники разобрали железнодорожный путь – два десятка болтов с полотна скрутили. Поезд чудом не сошёл с рельс (ни на чем не держась, они, верно, просто примёрзли к шпалам), но машинист почувствовал неладное, забил тревогу. Прилетели все, включая ФСБ. Чеченского следа в сугробах не нашли, а задержали двоих недорослей до-паспортного возраста. Один простодушно покаялся: решили спустить под откос состав, чтобы потом... трупы обобрать. И молоток взял с собой – укокошивать оставшихся в живых и выбивать золотые зубы... Ещё он очень надеялся, что в поезде окажется хотя бы один мент – очень хотел разжиться пистолетом...
Бред? Но какой последовательный!

17 декабря 2001 г.   
В субботу уехал во Внуково – два дня возился на нашем чердаке. Сегодня ночью отчего-то не спалось (холодно было),  а вечером сообщили, что умер Володин...

21 декабря 2001 г.   
Уехал  вечерним поездом,  до Яснова  добрался к полуночи. Миша сказал, что на панихиду точно не пойдёт – не любит похорон (будто кто-то их любит), да и вечером у него приглашение на день рождения, куда и меня позвал, если что... Если – что? 

22 декабря 2001 г.   
Утром в БДТ застал у края усыпанной цветами сцены Игоря Иртеньева и Витю Шендеровича –  не сговариваясь, сами по себе приехали  (мы трое – изо всей   миллионной Москвы?).
Потом долгая дорога  в Комарово – прежде там покоилась одна Ахматова, а теперь   возле неё Лихачёв,  Илья Авербах,  Сергей Курёхин  и вот Володин тоже.
…Горсть земли пополам со снегом,  ледяная водка на морозе...
Сын сказал,  что мама неадекватна,  но смерть Александра Моисеевича скрывать от неё не стали,  и это она, кажется, поняла.
Отдал Володе все фотографии,  которые у меня за двадцать лет накопились.
Валера Смирнов мелькал с кинокамерой – намерен перемонтировать за два-три дня наш старый фильм, добавив туда погребальную съёмку, чтобы первым его  на ТВ пристроить. А по мне, спешка – дело зряшное: чем в третий раз лопатить  неплохую картину, лучше доснять новые интервью с оставшимися друзьями  Александра Моисеевича,  подобрать  архивную хронику,  сделать о Володине принципиально новый фильм. 

23 декабря 2001 г.
Поминки в Доме актёра закончились истерикой сумасшедшей тётки, которая всех достала  криком “Володин вернул меня к жизни!” (Шендерович даже попросил её заткнуться), и мы втроём потихоньку сбежали.  Было около восьми вечера, мой московский поезд уходил в десять,  у Вити и Игоря в полночь, а на улице стояла жуткая холодрыга и хотелось в тепло.  Без звонка отправились  на канал Грибоедова – по адресу, который дал Яснов, где его подруга отмечал день  рождения. Дверь открыла виновница торжества, которая обалдело сказала: “Ой! – телевизор!..”,  а мне осталось сказать ей, что это двойники Шендеровича и Иртеньева – подарок от фирмы “Заря”… Пообщаться с Ясновым уже не получилось.
Вернулся в шесть утра, абсолютно разбитый. Кое-как поспав, поехал с Антошей к Смирновым:  дяде Юре 70 и негоже отдаляться от единственной родни, которая при всех моих частых семейных переменах ведёт себя очень тактично.

28 декабря 2001 г.
В “МК”  полуобморочная  “Звуковая дорожка”, подготовленная Гаспаряном и Легостаевым  ( музитоги уходящего года подвели).
Ужас ребят можно понять:  целый год прилежно формировали вкус читателя “МК”, просвещали на предмет  плохо / хорошо,  лоббировали своих звездашек. И вот подбили бабки...
Раскручивали Земфиру  – получили Валерию!  (Тут вся первая десятка – пальчики оближешь: на 2-м месте – “поющая бензоколонка” Алсу, потом Орбакайте, Земфира и Жасмин, бабушка Пугачева, а следом – Буланова, Ротару и Вайкуле)
Пробивали Мумия Тролля – лидируют Тату.
Из гастролей года – вовсе не Депеш Мод (на 4 месте!), а Наталья  Орейро и Эрос Рамазотти (они же и лучшие иностранные певцы) 

30 декабря 2001 г.
По радио – беседа с демонологом  (есть у нас теперь и такая профессия – типа последователь святого Никиты Бесогона).  Что передача  идиотическая, это  и обсуждать не стоит, и её «целевая» аудитория вконец умилила:  в прямой эфир  прорвались белогорячечный алкоголик, брошенная климактерическая баба,  старая дева и пациент психбольницы.  Демонолог обещал спасти всех.


ФОТО:   C  Володиным и Рощиным   /  Переделкино, зима  2000 г.
© Georgi Yelin  /  Снимок  Татьяны  Бутровой

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 24 снимка привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/tLxBzQFGCkSfzA

-----