Аккордеон, Вазари и кубинский ром

О замечательном поэте Николае Михайловиче Перовском другой хороший поэт, Юрий Першин, сказал: «Коля весь из углов – такой острый. Еще бы, отточен сиротством…».
Когда у человека нет отца и матери, настоящего дня и места рождения, он чувствует себя в этом обделенным. Зато у таких людей, как Перовский, обостренное чувство чести и долга, полное неприятие фальши и горячая любовь к людям, ставшим ему родными.
                ***
Однажды Николая Перовского судьба занесла в Казахстан, где прошло его отрочество и начиналась юность. Он решил навестить в Андижане своего школьного друга Федьку Баулькина. Федькина жена была главбухом какого-то крупного треста. Встретились в их доме в центре города: импортная мебель, хрусталь, ковры, пианино для веса…
Узнав, что Николай играет на баяне, расчувствовавшийся Федька подарил ему аккордеон - сам не владел. И вдруг, подпив изрядно, начал поучать Перовского, мол, что с того, что он поэт, а – нищий…
О, этого Перовский не терпел ни от кого.
 - Послушай, ты мне, правда, подарил аккордеон?
 - Бери, бери, - кивнул Баулькин.
 - И, значит, я могу с ним делать, что хочу?
 - Еще бы! Он же твой!
Поэт поднял аккордеон, шагнул к раскрытому окну и… бросил инструмент с балкона.
Потом он покинул дом. Дверью не хлопнул, но больше не возвращался.   
Этот эпизод рассказан в одной из «юморных» книжек белгородским поэтом Владимиром Молчановым, хорошо знавшим Николая Михайловича. А мне его поведала жена поэта – Лидия Ивановна Перовская. 
                ***
Среди книголюбов стало легендой, как Перовский покупал издание Вазари о художниках Эпохи Возрождения. Книга дорогая во всех отношениях, приобрести весь пятитомник было непросто. Николаю удалось собрать четыре тома, а пятый – ну, никак не попадался.
Однажды жена послала его выносить мусор. Вышел Николай Михайлович, как обычно, наскоро, на босу ногу. Только опрокинул в контейнер мусорное ведро, как услышал за спиной голос книголюба из соседнего дома.
 - Слышь, Николай, твоего Вазари, пятый том, в Ростове продают.
 - В каком Ростове?
 - На Дону. Вчера я в «Книжном обозрении» нашел.
Перовский стал вдруг одержимым. Его глаза зажглись азартом.
 - Послушай, друг, - сказал он. – Занеси ведро ко мне домой, скажи жене, что я ей позвоню.
Зная, что дома нет ни рубля, он побежал, нет, полетел к своим знакомым. Взял денег в долг, а через несколько часов звонил супруге из Ростова:
 - Я, Лидочка, так счастлив, что успел купить Вазари!
                ***
Увидев в моей домашней библиотеке книги Константина Воробьева, Перовский сказал:
 - Прекрасный писатель и замечательный человек. Я его однажды обидел, а зря…
И рассказал такую историю.
Однажды Перовский и его друг, белгородский писатель Леонид Малкин, приехали в Вильнюс, в гости к Константину Воробьеву, которого Малкин хорошо знал и очень высоко ценил. Когда писатели сидели за столом, обильно возливая, Николай стал читать стихи о своем сиротском детстве, то приютском, то беспризорном. И Константин Дмитриевич расчувствовался, даже пустил слезу. Перовскому показалось, что Воробьев притворяется, и он резко, всеми острыми углами, наступил на хозяина квартиры. Слово за слово… Он не знал, что Константин Дмитриевич рано остался сиротой.
В общем, в горячке Перовский покинул Вильнюс. Дело было ранней весной, еще снег не сошел. И вдруг в поезде Николай Михайлович заметил, что едет в комнатных тапочках Воробьева.
Вернувшись домой, в Белгород, Перовский хотел написать Воробьеву покаянное письмо, но тот его опередил: прислал посылку с забытой обувью Николая Михайловича.  В одном ботинке была записка: «Коля, ты, пожалуйста, не переживай, всему виной кубинский ром. А стихи у тебя хорошие».