Цветы от трупа моего

   Вообще я считаю, что психотерапия нужна всем.

   Особенно она нужна членам моей семьи, друзьям, коллегам, соседям по дому, улице и городу. Она нужна работникам банка, пользователям метро, продавцам, телевизионщикам и политикам. Она нужна Ольге Павловне, моей первой учительнице, Валентине Семеновне, моей второй учительнице, и Гниде Васильевне, моей третьей. Была б моя воля, я бы арендовала все вертолеты мира, забила их под завязку Пылью Обретаемого Путем Психотерапии Благоразумия, и рассеяла его по земле.

   А мне-то, по большому счету, психотерапия не нужна. Но мир;—;место довольно несправедливое. Злодей упивается злодеяниями, богач купается в деньгах, Сталин отращивает усы, пингвинчики властвуют миром. В то время, как у них все хорошо, именно я шурую на кудыкину гору к мозгоправу и выкладываю две пятьсот за сеанс.

   Мало того, что я хожу на ненужную терапию, так еще и хожу на нее всего лишь раз в неделю. Кто-то делает это чаще, но моей психологине нужно пространство.

   - Ада. Ты яркая, сильная, светишься изнутри. Как кусок радия. Ты же не хочешь, чтобы от слишком частых встреч у меня кровоточили глаза?

   А я считаю, одного раза в неделю недостаточно. Потому за час я не то что раскрыться, я рот раскрыть не успеваю. В конце сессии мы каждый раз решаем: окей, вернемся к этой теме через неделю. Но неделя;—;срок большой. За неделю я успеваю устроить последний день Помпеи. В масштабе своей головы, но все же. То есть в следующий раз мы обсуждаем уже новые обстоятельства. Ну как, начинаем обсуждать. Моя терапия;—;это просто кладбище нераскрытых тем, возможных практик, непроясненных моментов и оборванных диалогов, почивших еще в младенчестве.

   Сегодня мы делаем упражнение на связь с телом. Я стою на него в очереди с февраля месяца, но разные события, не терпящие промедления, требовали нашего внимания. То перчатку потеряю, то еще что.

   («НЕ В ПЕРЧАТКЕ ДЕЛО! Я постоянно их теряю, ПОСТОЯННО! Никто больше не теряет, ТОЛЬКО ОДНА Я…»)

   Мы склеиваем три листа ватмана.

   - Ложись,;—;говорит психологиня.;—;Буду тебя обводить.

   Она обводит мой силуэт ручкой, как труп мелом на асфальте, и уходит за красками.

   Я в принципе не против таких заданий. Иногда словесный разговор заходит в тупик. Ты снова и снова повторяешь одни и те же вещи; уже и весь язык сбила, а дверь к просветлению так и стоит на замке. В таком случае позволительно сделать паузу и дать слово подсознанию: рисовать, лепить, возиться в песочке. Мне творческие занятия по душе, потому что можно развлекаться, не задействуя мозг. Задним же фоном идет лечение;—;круто ведь! Это как вибрирующий пояс из собачьей шерсти. Смотри телевизор и худей, ешь и худей, спи и худей…

   Короче, даже в сфере психотерапии все сводится к тому, что мне тупо лень работать.

   Пока психологини нет, я подрисовываю силуэту трупа штаны. Обводчик из нее так себе, в судмедэксперты не возьмут: получилось скорее облако, чем реально существующие 90–60–90. Штаны нужны, чтобы сориентировать случайных прохожих по расположению конечностей и внутренних органов. Правда, я чуть промахиваюсь в расчетах, и линия пояса теперь проходит прямо под грудью, придавая силуэту сходство с двухлеткой в памперсах. Или с моим дедом в его любимых брюках на подтяжках. Психологиня возвращается, говорит, что я дура, потому что наша цель;—;нарисовать как бы не настоящее тело, а тело астральное, а у астральных тел штанов не бывает.

   - Понятно,;—;говорю я.;—;Жалко, конечно. Может, хотя бы трусы?

   Тело нужно раскрасить, заполнить картинками или символами. В коробке всего шесть баночек с красками, и их недостаточно, чтобы описать мое мироощущение. Я бы раскрасила одну половину тела сиреневым, а другую;—;бирюзовым, потому что это мои любимые цвета. Гипотетически я могла бы смешать имеющиеся цвета и получить нужные, но мне лень.

   В течение следующих сорока минут я украшаю силуэт выхлопами подсознания. В какой-то момент я даже решаю стать художником, но потом смотрю на свое творение внимательнее, и понимаю, что получилась хрень. Но кое-что я удачно придумала: это красные маляки, которые символизируют мышечные зажимы в груди, животе, плечах и бедрах. На самом деле это не маляки, а взрывы крови. Клубки бордовых мышц. Они сжимаются, как дьявольские силки, и наливаются кровью. В конце концов от внутреннего давления их разрывает, и ошметки летят в разные стороны. Я немного думаю и ставлю в центр каждого зажима белую точку, сердцевину, и взрывы превращаются в астры.

   - Какая твоя любимая, ну, часть?;—;спрашивает психологиня. Она немного косноязычна. Как и я, когда кому-то что-то пытаюсь затереть трезвой.

   - Часть? Часть чего? Часть тела?

   - Нет, часть;—;в смысле часть на картинке.

   - А то вдруг вы спросили, есть ли у меня любимая часть тела.

   - Нет.

   - Это немного странно, но каждому свое.

   - Да нет же.

   - У маньяков наверняка есть любимые части тела, но я не такая. Мы здесь не за этим встречаемся. Не за этим же?

   - Разумеется, нет.

   - Но, если прямо вот вдуматься, мне нравится средний палец на левой руке. Не такой кривой, как на правой, и все кольца сидят неплохо…

   Больше всего мне нравятся мои астры. Ну еще бы, на фоне черного силуэта без формы и перспектив. Я решаю разрисовать цветами все тело. Символично так, что аж пошло, но мы, в конце концов, за этим здесь и собрались. В страдании;—;красота, в конце;—;начало, в отчаянии;—;сила. Маленькие ростки боли, которые на поверку оказываются цветами.

   - Хорошо, молодец. В следующий раз мы тогда обсудим, что все это значит, ладно?

   Я посмотрела на часы;—;время сессии закончилось. Я сжала кулачки. Какой смысл носить на лбу ярлык «инфантильная», если ты даже не можешь устроить истерику, сидя на полу в окружении баночек с гуашью?

   - Я хочу, чтобы сейчас мы сделали какой-то вывод. Чтобы по пути домой я думала: сегодня я сделала еще один шаг навстречу своему счастью и здоровью. А не просто раскрашивала свой труп. Я хочу… Хочу… Я не хочу уходить просто так.

   - Ну… сегодня можно сделать вывод… что ты свое тело видишь именно так… как ты сейчас его нарисовала. У нас уже время подошло к концу. Тогда до следующего раза?

   Фу-ты ну-ты, женщина.

   Если я за неделю успею устроить цунами, виновата будешь ты.