Пека и Бока

Глава из романа «Ида»
Пека и Бока.
Эти двое друзей жили на Ближних Мельницах. Так распорядилась судьба, что они родились в один год и тот же месяц, Пека был старше Боки ровно на одну неделю.
Пека получил свое прозвище от своей фамилии Пекарь. Его папа Абрам Исаакович, а Пека был Исаак Абрамович. Родители его не были пекарями. Абрам Исаакович держал лавку скобяных изделий, прямо напротив «Савицкого садика». Торговля шла достаточно успешно, грех было жаловаться на жизнь. Одним из поставщиков скобяного товара был кузнец Толик Бокатов, вот у него был сын Шурик, которого и звали Бока. Бокатовы с Пекарями не дружили, только деловые отношения, а вот Бока и Пека подружились сильно. Ребята были крепкие, в то время слабым жилось худо, обидеть могли. Пека всем верховодил на правах старшего, хотя Бока и был его сильнее. Всё-таки кузня давала преимущества. Бока с малолетства махал молотком, но Пека мешки так же таскал. Еще одно преимущество было у Пеки, у него иногда были наличные деньги. Детство их прошло на ставке у карьера, где они ловили карасиков, которых тут же жарили на костре и съедали. Когда стали чуть постарше, то уже ловили бычков на море. С бычками они поступали точно так же, жарили их на раскаленном листе железа вместе с мидиями. Если еще и был кусок хлеба, то друзья легко могли находиться на море до самой ночи. Вот когда они пошли учиться в разные учебные заведения, Бока в гимназию, а Пека в еврейскую школу, их смогли слегка разлучить. Теперь они могли видеться, только по вечерам, но это было не долго. Боку отец забрал из гимназии после третьего класса. Отец так и сказал, мол, тебе достаточно, считать и писать можешь, на этом хватит дурака валять, надо к делу тебя пристраивать. Бока стал помогать отцу в кузне. Пеку из школы забрали после пятого класса, и тому было достаточно, что бы работать в лавке. Но теперь появилась другая загвоздка в общении двух друзей. Как известно, у евреев выходной в субботу, а у православных в воскресенье, но и тут был найден выход. Они трудились всю неделю так, что получали два выходных. Летом в субботу с самого утра они уходили на дикий пляж «Дельфин» и оставались там до вечера воскресенья. Пека очень полюбил жареных бычков, которых они там ловили, но бычков он жареных полюбил на хорошем подсолнечном масле. Так что была куплена сковорода, и всегда был запас масла, которое они зарывали в песок вместе со сковородой, до следующих выходных. Бока достиг великолепных результатов в кузнечном деле. Многое он перенял у отца, но и сам многого достиг. Он мог из куска железа за час отковать великолепную розу, если ее правильно раскрасить краской, то видна была росинка на лепестке. Отличить розу от настоящей с метра было уже невозможно, так хорошо была выполнена работа. Пека не отставал от своего друга. В торговле он так поднаторел, что человек, пришедший в его лавку за десятком гвоздей, выходил из магазина с полной тачкой всякого скобяного товара. Друзей разлучила ненадолго революция. Бока, наслушавшись агитаторов, ушел воевать за советскую власть. Пека агитаторов не слушал и остался в Одессе. В девятнадцатом году израненный Бока вернулся в Одессу. Родители его умерли от тифа, а от кузни остались рожки да ножки. Пека от революции пострадал чуть меньше, торговать было не чем, но родители были все-таки живы. Мама Пеки все время пилила своего мужа, то есть папу Пеки. Папа Пеки все время облизывался, когда в доме служанка Маша мыла полы в квартире. Пека таки застукал своего папу на Маше, но маме ни чего не сказал, так как очень любил своего отца. От этого его мама не стала меньше пилить его папу. Пека понял одну главную истину, жениться в ближайшем будущем категорически противопоказано, тем более на девушке его лет, ибо его мама походила на старую ведьму, хотя в молодости и была красавицей. Пека решил жениться в лет сорок на восемнадцатилетней девушке из села, пусть, даже из бедной еврейской семьи. Если его жена и будет пилить в его старости, так хоть ночью будет приятнее с ней заниматься любовью. Этот баланс его полностью устраивал. Пеку пытались женить на довольно красивых девушках из хороших и богатых еврейских семей, но Пеку ни кто не интересовал. Отец его плюнул на это дело и, не дождавшись внуков, ушел в другой мир. Мама не задержалась сильно и ушла за папой через год. Вот так Пека и Бока осиротели. У Пеки была голова, магазин и деньги. У Боки были руки, раненое тело, но не было кузни. Вот так друзья организовали концессию. Пека отстроил Боке кузню, записав расходы в будущую прибыль, и стал торговать тем, что производит Бока. Дело пошло. Подковы и скобяной товар шел нарасхват. Но Пеке было этого мало. У Боки ж был талант, а его нужно было реализовать. У Пеки была еврейская голова, и это он первым в Одессе ввел в моду, на могиле любимой оставлять две выкованные Бокой розы. Тут дело пошло не сразу, ибо Пека за две розы хотел получить денег, как за сотню свежих роз в новогоднюю ночь. Торговля розами сдвинулась с места после похорон тещи Лазаря Конторовича. Пека таки уговорил Лазаря, предварительно скинув цену, но с условием, что Лазарь про это ни кому не расскажет. Лазарь так и не рассказал, во что ему обошлись эти розы. Мало того, Лазарь еще и прибавил цену. Он гордо и с высоко поднятой головой говорил соотечественникам.
- Я для любимой тещи ни чего не пожалел. Теперь у ее ног все время лежат две розы по сто рублей за штуку. Не надо ухмыляться и вертеть пальцем у своего виска, что вы думаете, я полный кретин. Я собираюсь жить еще сорок лет, не меньше. Вот и посчитайте, сколько вы цветов принесете на могилу своей тещи, теперь умножьте на стоимость цветов и вы поймете, что я еще остался в наваре. Цветы ж больше носить не надо.
И это таки подействовало. Теперь заказы посыпались как из рога изобилия. Бока с утра до вечера ковал, а Пека продавал.  Кстати, Бока и Пека первыми в Советском Союзе ввели пятидневную рабочую неделю. В субботу Бока обедал у Пеки, где они выпивали две бутылки водки. В воскресенье Пека обедал у Боки, который к тому времени успел уже жениться и родить себе двух дочек, тут они выпивали три бутылки водки. Больше они ни когда не пили. К концу НЭПа Бока таки рассчитался за кузню с Пекой, которую забрали тут же. Бока естественно пожалел о содеянном, а Пека остался при своих. На следующий день, правда, и у Пеки отобрали магазин, это их сразу и помирило. Впервые друзья напились в рабочий день, но он у них был выходным. Теперь Бока трудился в кузне как простой кузнец и получал ставку, а Пека устроился инспектором охраны труда на одесскую игрушечную фабрику, в простонародье «Игрушка». Так как религия стала опиумом для народа, то теперь они встречались по воскресеньям, но почему-то только у Боки, так как Пека оставался бобылем. Держать прислугу при советах было нельзя, да, и денег на это у Пеки не было, во всяком случае, он так говорил. Жили и дружили, а жизнь шла своим чередом.
Скорее всего, это было в тридцать седьмом году. Пеке пришел срок жениться. В Одессе профессия свахи ни когда не умирала. Вот Пека и обратился по назначению. Возле «Горбатого» моста жила очень бедная еврейская семья и восемь душ детей. Это ж всех накормить и обуть надо. Естественно, Советская власть помогала, но девиц еще надо и одеть красиво. Пека отпустил себе элегантные усики и отправился на смотрины, прихватив с собой Боку, так, на всякий случай. Когда Бока увидел девушку, то чуть не подавился слюной, так она была прекрасна. Пышная грудь, мраморная кожа. Огромные карие глаза с длинными ресницами и длинная толстая черная коса прямо до того места, за которое хотелось ухватиться обеими руками. А имя, какое ей дали родители, так прямо в масть, это ж надо так угадать. Девушку звали Голда. Если быть честными до конца, то девушка ждала для себя принца, на худой конец гусара, но при Советской власти данные женихи появиться в ее жизни не могли, и она дала свое согласие на Пеку. Вот тут и начался торг и Пека пожалел, что взял с собой Боку. Теперь Бока узнает, сколько он заплатит за Голду и поймет, что у Пеки таки есть деньги и деньги не малые. Когда Пека узнал у ее отца, старого Хайма, сколько он хочет за Голду, то у него дыбом встали волосы. Нервы не выдержали у Боки, и он обозвал Хайма сволочью и старым жидом. Это подействовало на Хайма, и он немного скинул с запрошенного. Тут Пека уже не пожалел, что взял Боку с собой. Торг продолжался. Хайм долго рассказывал, во что ему обошлась Голда, при этом он загибал пальцы на руках. Когда пальцы на руках кончились Хайм назвал последнюю сумму в тысяча рублей и свадьба за счет Пеки. Влюбленный Пека впервые в своей жизни не мог торговаться. Он краснел и молчал. Зато Бока вошел в раж. Он тут же заявил.
- Побойся Бога Хайм. Откуда у Пеки такие деньги.
На что Хайм тут же справедливо заметил.
- Если нет денег, то на кой черт Пеке такая красивая жена. Пусть идет в Нюме Васерману, тут рядом, за углом. Так тот свою Розу отдаст за десять рублей и свадьбы не надо. Лишь бы Розу сбыть с рук.
Пека уже был готов за Голду уплатить тысячу рублей и взять на себя расходы по свадьбе, но Бока за друга стал горой.
- Послушай Хайм, вот тебе наше слово. Пятьсот рублей и свадьба пополам. Не согласишься, я сейчас всю твою халабуду разваляю и Голду все одно заберем с собой.
Сошлись на семисот пятидесяти рублях, но свадьба все равно была за счет Пеки. Пека тут же рассчитался за Голду и Хайм с Пекой ударили по рукам. Свадьбу назначили в ближайшую пятницу.  По дороге домой Бока таки высказал Пеке.
- Ну и сука ж ты братан. Я месяц назад просил у тебя взаймы сто рублей, что бы детям справить одежонку к школе, а ты шо сказал, нема грошей. Хотя если честно, то Голда этих денег стоит. 
Пека не поскупился. Невесту он так одел, что начальник отдела кадров «Игрушки» Моня Векслер потерял на неделю дар речи. Правда Пека не ожидал, что у Хайма столько родственников и те сволочи пили и ели за его счет, а в подарок преподнесли старый примус, но что поделать, Голда действительно была красавицей. Голда не пилила Пеку, как его мама пилила его папу. Мужу она повиновалась беспрекословно, вот что значит хорошее еврейское воспитание. За это Пека ее одевал с иголочки, а когда Голда родила сына, то Пека преподнес ей хорошую увесистую золотую цепь с кулоном звездой Давида усыпанного мелкими бриллиантами. Бока себе такого позволить не мог, и понял, как Пека хорошо торговал его розами, которые он ковал. Такую цацку на зарплату Пеки купить было невозможно. Бока слегка таки обиделся, но Пеке об этом не сказал.
 В тридцать девятом году на Первое мая Пека и Бока, со своими женами были на демонстрации. Как и все, оба кричали здравицу товарищу Сталину, естественно и ура Советской власти, после чего решили второго мая отпраздновать маевку на своем старом месте у ставка, который находился у карьера. Половить карасиков, пожарить их и выпить водки. Ребята сказали, ребята и сделали. Когда они утром пришли к ставку, там уже было достаточно много компаний. Все праздновали праздник освобожденного труда. Правда, не все понимали, от кого он был освобожден, а те, кто понимали, те помалкивали. Освободили ж от труда партийное начальство. Они расположились на небольшой лужайке. Выпили по первой и закусили колбаской. После третьей рюмки колбаса кончилась, но их это не смущала, впереди были караси, так они думали. Рыба категорически не хотела клевать, хотя караси в пруде были. Через час рыбной ловли Пека первым понял, что карасей бреднем вытащили работяги с карьера, в котором добывали песок. Еще через полчаса это понял и Бока. С рыбной ловлей было покончено, еще не начавшись. Из закуски оставалась зелень и прошлогодние соленые огурцы с квашеными помидорами, а вот водки было достаточно. Боке очень хотелось мясного. После того, как они выпили две законные бутылки, Бока увидел верблюда, который с удовольствием ел камыш. Верблюда в Одессе не часто встретишь, разве что в зоопарке. И тут Бока произнес замечательные слова.
- Послушай сюда Пека. Ты когда-нибудь верблюжатину ел?
На что Пека, естественно ответил.
- Нет.
Бока продолжил.
- Так мы сейчас попробуем. Вон смотри, пасется сволочь, камыш жрет. Интересно, откуда тут взялся верблюд, да еще и дикий?
Пека таки знал, откуда тут верблюд. Нет, откуда тут появился верблюд, Пека таки не знал, а вот, что он тут делает Пека, знал точно.
- Этот верблюд не съедобный. Он тут в карьере песок таскает. Сегодня выходной, вот его и выпустили попастись. Его пайку работяги на водку меняют. Ему ж положено сено и овес. Сено на Ближних Мельницах продают, там же люди живность держат, потом покупают водку, а овес сразу на водку меняют. Вот такая жизнь у верблюда. Он про свои горбы давно забыл. Брось ты это дело, посадят.
Но Боку уже остановить было нельзя. Через полчаса Бока содрал шкуру с верблюда. Скорее всего, верблюд был ему благодарен за это, сам он жизнь самоубийством окончить не мог. Как оказалось, мясные закуски окончились не только у Боки и Пеки, а и у остальных компаний. Так что все быстро объединились. Верблюда съели к вечеру, да и кушать, в общем, там было нечего, одни кости. Его надо было варить неделю, не меньше, хоть бы навар был. С водкой в стране было все нормально, так что, гуляли до утра. Утром верблюд не явился на работу. В тридцать девятом году за прогул могли и расстрелять. Когда работяги нашли шкуру и потроха, то поняли, верблюда больше искать не надо и вызвали милицию. За Бокой приехали в кузню к обеду и забрали его в милицию. Тут Пека очень обеспокоился, Боке светил лесоповал. Пока Бока сидел в кутузке, Пека действовал вовсю. Следователь, хоть и упирался сильно, но Пека пообещал ему великолепный набор кухонных ножей, которые выкует Бока и попытался всунуть еще триста рублей. Следователь денег не взял, но Боке и Пеке повезло, он был из местных и сам их бывших работяг, так что вошел в положение Боки, тем более тот был героем гражданской войны. Так что, с верблюда Бока сдирал шкуру, когда тот находился при смерти, так гласили материалы следствия. Теперь Пека отправился к судье, тут ножами не отделаешься. Эта женщина была строгих правил, но муж ее, как раз, воевал вместе с Бокой в гражданскую, в первом одесском отдельном батальоне, это и решило дело. Но она так и сказала.
- Главный вопрос решите с прокурором Ванштейном. Сколько он потребует, столько я и дам, ничего больше я не могу сделать. Да, и еще. Народный заседатель будет старый большевик Кузьмич, не мешало бы и к нему зайти. Вторым заседателем будет Роза Лошадь, вот туда ходить бесполезно, та в любом случае будет настаивать на расстреле. Она при любых обстоятельствах требует этого.
С Кузьмичем Пека решил вопрос. У него как раз недавно умерла жена, и Пека предложил букет кованых роз на могилу любимой. У Пеки в загашнике розы еще оставались от прежнего времени. И опять-таки перед Кузмичом бил на тот факт, что Бока герой гражданской войны. Весь израненный белогвардейцами. А верблюд что, за него Пека рассчитается сполна с директором зоопарка. Это он отдал верблюда в аренду на карьер.
Теперь дело было за Ванштейном. К Ванштейну идти было так же бесполезно, как и к Розе Лошади. Нужно было бить в другое место, и Пека ударил. У Ванштейна была супруга из хорошей богатой еврейской семьи. Она помнила и лучшие времена в своей жизни, когда жила в девках у своих родителей. Жена Ванштейна Сара Конторович, такая была у нее фамилия до замужества, была женщина с запросами. Она по пятницам обедала в ресторане «Киев», что на Александровском проспекте. Туда Пека и сунулся. Он долго не представлялся, а сразу изложил суть дела и преподнес мадам Ванштейн колечко с бриллиантом, которое хотел подарить Голде к Новому году. Чего не сделаешь для друга. Мадам Ванштейн кольцо взяла, но не знала, как повлиять на мужа. Пека знал, что надо делать.
- Мадам все очень просто. Перестаньте давать мужу, и он ни куда не денется. Он же член партии и в бордель не пойдет. Через неделю он будет шелковый, я вам отвечаю. Такая женщина как вы может свести с ума кого хочет. Поверьте мне, я кой чего в этом понимаю.
Этот комплимент покорил мадам Ванштейн, и она дала гарантию, что все будет хорошо.
Ввиду того что верблюд был записан за зоопарком, а зоопарк был приписан к Молдаванке, при советах, значит, к Ленинскому району города Одессы, суд проходил на Степовой улице. Там был расположен зал народного суда. Понятно, Боку можно было разорвать на мелкие кусочки, но Бока ни когда бы, ни выдал, с кем он ел верблюда. Так что в зале заседания суда собрались все едоки того самого верблюда. Всем было жалко Боку, и они решили поддержать его своим присутствием. Пека оплатил и защитника старого Зяму, который за последнее время не выиграл ни одного дела. Выиграть дело о вредительстве было невозможно. Было всего три приговора. Десять и пятнадцать лет лагерей или высшая мера социальной защиты. Суд прошел за три часа. Прокурор на удивление всем попросил всего пять лет с отбыванием приговора по месту работы и выплатой тридцати процентов из зарплаты подсудимого в доход государства, а так же выплаты полной стоимости верблюда. Судья поддержала прокурора. Роза Лошадь настаивала на смертном приговоре за вредительство. Тут кто-то из зала и произнес.
- Роза, ну зачем же такой приговор. Бока тебе такие подковы сделает, что тебе до конца жизни не нужно будет покупать обувь.
Роза сильно постарела, и у неё случился сердечный приступ. Она все же досидела до окончания суда, но когда отправилась вместе с судьей в совещательную комнату, вот оттуда ее увезла скорая помощь. Кузьмич был согласен с судьёй, так что приговор огласили быстро. Пять лет  с отбыванием наказания по месту работы и тридцать процентов в доход государства от заработной платы. Так же нужно было оплатить, стоимость верблюда. Боку выпустили из зала суда на свободу. До сорок первого года таких мягких приговоров больше не было. Роза хотела оспорить приговор, но кто-то из доброжелателей прямо в палату к ней принес две подковы, завернутые в холстину, так что Роза пролежала еще месяц в больнице, а оттуда отправилась в санаторий в Гагры, для старых членов партии, поправлять свое здоровье.
Когда Пека и Бока вышли из зала суда, Пека представил счет Боке. Сумма там была приличная. Боку устраивало все, кроме одного, Бока отказался платить Пеке за стоимость верблюда, так как он должен был оплатить эту сумму государству. Пека настаивал на том, что за верблюда он заплатил директору зоопарка.
- Пека, я, конечно, тебе благодарен за все, но это уж слишком. Я понимаю, расходы у тебя были и кольцо с бриллиантом, которое ты хотел подарить Голде, ушло к мадам Ванштейн, но как понять верблюда. Мало того, вот то кольцо, там же половина моих денег. Что-то ты крутишь дружбан.
- Бока, я тебя прошу, вот только не надо паники. Все что я тебе написал, чистая правда. Ты лучше скажи, когда рассчитаешься? У меня же молодая жена и ее надо одевать. Дружба дружбой, а красивую женщину надо красиво одевать. Мало того, я тебе нашел приработок. Я тут узнал, что из рессорной стали можно делать прекрасные ножи. Им сносу нет. У Жоры Лома я достал рессору от трамвая, из неё получится много ножей. Шесть ножей тебе нужно будет сделать для следователя, а остальными, я буду торговать по старой привычке. У меня есть, кому и финки продавать. Хороший нож хороших денег стоит.
Бока, хоть и остался, благодарен Пеке, но все же понял, что и тут Пека на нем нажился. Пеке он пообещал к сорок третьему году рассчитаться полностью.
Теперь Бока днем работал в кузнечном цеху, а по ночам стал ковать ножи в своем сарае, где он приспособил маленький горн.
После каждой продажи изделий, которые произвел Бока, Пека с ним рассчитывался, а Бока произносил одни и те же слова.
- И это все деньги за ножи? Что-то маловато будет.
На что Пека отвечал, так же одинаково.
- Бока, такая сегодня цена, ничего поделать нельзя.
Вот так пришла война. Пека успел отправить свою жену в эвакуацию. Ему помог начальник отдела кадров «Игрушки». Его как ценного специалиста отправляли в тыл и Голду он смог пристроить. Пека так же хотел уехать в эвакуацию, но так как он не был таким ценным работником, а «Игрушка» в это время выпускала патроны для фронта, и Пека их фасовал в ящики, его оставили в Одессе. Пека доверял Голде, но на всякий случай на прощанье сказал всего несколько слов.
- Если что, убью.
После чего поцеловал жену и она уехала.
Пришли румыны и записали Пеку. Пека в гетто не отправился, так как прекрасно понимал, Голда останется вдовой и выйдет тут же замуж. Такая красавица в девках не засидится, даже с ребенком на руках. Когда румыны пришли к Пеке, что бы забрать его, то Пека через окно выскочил в одних кальсонах и спрятался у Боки. Бока поместил его в подвал для хранения овощей. Правда по ночам, все же Пека спал в доме, но румыны стали производить облавы и обыскивать дома, так что Пеку пришлось переселить в погреб. Там Бока выкопал сбоку нишу, в которой теперь безвылазно жил Пека. Пека требовал бычков жареных на подсолнечном масле, без которых он жить не мог. Бока возражал и говорил, что при румынах хорошего подсолнечного масла не найти и с бычками была проблема, в море ни кого не пускали. Поэтому Пеку кормили иногда маленькими жареными бычками и жареными без масла. В сорок третьем году Пека потребовал уплаты долга за расходы по суду. Вот тут Бока обиделся всерьез и стал требовать деньги за еду у Пеки. Хоть Пека и прибежал к Боке в одних кальсонах, но с тяжелым маленьким узелком, Бока понял, что Пека прибежал не пустой. И Пека стал платить за еду. Это Боке понравилось, и бычки стали дорожать еженедельно. Пека так и говорил.
- Румыны сволота, обложили такими поборами, что прямо жизни нет, так что брат Пека раскошеливайся, и пора тебе отдать мне расписку, по которой я тебе должен.
Пека расписку не отдавал. Он понимал. Румыны уйдут, и Бока рассчитается, ни куда не денется. Хотя тут он прогадал. Дешевле было отдать расписку. Но Пека надеялся, что румыны вот-вот уйдут.
Румыны ушли, но Бока об этом не рассказал Пеке. Он рассуждал здраво, пока Голда не вернется из эвакуации Пеке в городе делать нечего. А Пека в свою очередь кормил и себя и семью Боки. В Одессе ввели карточную систему, и еды не хватало, а на золото Пеки можно было купить хорошие продукты. Голда приехала домой в сентябре сорок четвертого года и не застала дома Пеку. Бока просил, что бы Пека отдал расписку, но тут уперся Пека и продолжал сидеть в погребе, хотя деньги были уже на исходе. Голда разыскивала Пеку. Она узнала, что в гетто Пеку не отправили и куда он сгинул, даже не знал Бока. Моня Векслер стал обхаживать Голду, так как у него жена умерла в эвакуации от туберкулеза. Моня влюбился в Голду, когда ее впервые увидел и лишился дара речи. Голда не допускала к себе Моню. Время шло. Пека не отдавал расписку Боке и сидел в погребе, Голда горевала, но работать не хотела. Через месяц она была уже согласна выйти замуж за Моню. Начальнику отдела кадров полагался хороший паек. Голде нужна была справка, что Пека пропал без вести и Моня такую справку достал. На седьмое ноября была назначена свадьба. Бока ждал до последнего и Пека сдался как раз седьмого ноября, отдал-таки расписку Боке. Ровно в шесть часов вечера Бока пришел за Пекой в погреб, но с вещами.
- На Пека мои брюки и пиджак. Одевайся. Дело есть.
Пека заклипал очами и одеваясь, спросил.
– А куда идем-то? Меня ж румыны схватят.
Вид у Пеки был замечательный. Штаны Бока Пеке подпоясал бечёвкой. Пиджак был несколько великоват, и из него торчала волосатая грудь Пеки. Но самое интересное была голова. Щетина трехнедельной давности, это было еще ни чего. Бока стриг Пеку раз в полгода и стриг по-казацки. Надев на голову Пеке казанок, и обстригал волосы. Как раз стрижку он сделал Боке, когда приехала Голда. Он тогда хотел отпустить Пеку на волю, но тот не отдал расписку и остался в погребе. За время заточения у Пеки на темени появилась приличная лысина, Пека пока об этом еще не знал. Лысина была такая, какую себе делают католические священники, выстригая темя. Вот представьте себе такой вид. Еврей с прической казака аля католический священник в костюме не по размеру и торчащими волосами на груди, вот именно так выглядел Пека. Вот тут Бока и ответил на вопрос Пеки.
- Шевелись быстрее. Румыны сбежали, а твоя жена через полчаса выходит замуж за Моню Векслера. Гости уже сидят за столом.
Пеку уже не интересовало когда сбежали румыны, мало того, даже если бы румыны не сбежали, то он все равно бы пошел бить морду Моне. Еще чего не хватало, что бы Моня увел его жену Голду. Тут Пека первым выскочил из подвала и побежал к себе домой, Бока ели успевал за ним. Когда Пека ворвался в дом, там только впервые прозвучало громогласное Горько. Моня не успел поцеловать Голду, как тут же получил в морду от Пеки. Бока только наблюдал за происшедшим. Помогать Пеке не было нужды. Жених бежал со свадьбы быстрее зайца, Пека так и не смог догнать его. Питание у Мони было лучше, чем у Пеки. Пека вернулся в дом, что бы расправится с гостями, но те все поняли и пока возвращался Пека, их как ветром сдуло. Когда Пека узнал у Голды, что румыны давно ушли, и он зря сидел в погребе, Пека кинулся на Боку, но тут его поцеловала Голда и Пека успокоился. Еды и водки было много. Пришла и жена Боки и тут они начали пить за возвращение Голды и выхода на свободу Пеки. Бока так Пеке и сказал.
- А все твоя жадность. Отдал бы расписку раньше, давно бы спал с Голдой.
Друзья на таких радостях и помирились. На следующий день встал другой вопрос. Голда уже была не Пекарь, а Векслер. К тому же Пека считался пропавшим без вести. За месяц этот вопрос уладили. За это уже рассчитался Бока. Бока впервые в жизни заплатил за Пеку, так как у пеки впервые в жизни не было и гроша за душой. Все деньги были потрачены на жареные бычки в хорошем подсолнечном масле, так утверждал Пека. Вся Одесса долго смеялась над Пекой. Да, кстати, на месте кузни Боки был построен завод. Так Бока и Пека стали родоначальниками одесского завода поршневых колец.