Записки Младенца Часть 1 - 23 Апреля

23 Апреля

Моё рождение затянулось. И... я промахнулась мимо даты великого вождя революции на целый день. А если так, то и не очень - то хотелось.
Внешний, холодный мир как-то совсем не внушал доверия: ослепительно белые потолки, запах касторки, витаминов и спирта, лязг уток и крики рожениц.
«Нет!» - и никакие уговоры не помогали. Я болталась между внутриутробным и внешним миром уже добрых пол часа мучимая сомнением своего полного появления на свет. Смена акушерки, которая принимала роды, подходила к концу.
- Ну что? Рожать ты не хочешь, дорогая, - обратилась она к моей измученной маме.
- Пойду я домой. Сейчас подойдёт новая акушерка Зина, полежи пока.
Видимо, как и полагается настоящей женщине, при упоминании о смене обстоятельств, я резко поменяла тактику и стремительно полезла наружу, не особо доверяя какой-то там Зине. Раз Клава начала, так пусть Клава и заканчивает!
- А — а - х, - вырвалось у Клавы, едва подоспевшей к моему прыжку из вне.
Я молчала, как партизан.
- Почему она не кричит? - с тревогой спросила мама, глядя на моё синюшно - красное тельце висящее вверх ногами.
- Сейчас закричит, - с каким-то особым удовольствием закивала акушерка Клава и смачно шлёпнула меня по сморщенной, как апельсиновая корка попке.
Зря она так. Я обиделась, и подняла душераздирающий ор - заткнуть который не представлялось возможным довольно долгое время.
Ох, не напрасно я партизанила, сплошные неприятности: по заду дали, туго скрутили застиранными, выпаренными пелёнками, больше похожими на стерильные половые тряпки, и увезли по длинному, холодному коридору в белую комнату с такими же кричащими коконами. Через несколько минут нянечка, пахнущая хлорированной униформой, ловко засунула мне в рот соску и тёплая смесь потекла из бутылочки в голодный животик.
«Вот, уже что-то,» - наверное подумала я и затихла. В палате раздавалось хоровое чавканье новорожденных малышей.
К маме долго не несли. Во-первых, она устала. Во-вторых, мне сломали ключицу. Именно поэтому я, и ещё несколько невезунчиков, «тусовались» в младенческой палате три дня, где по расписанию нас энергично перепелёнывали и совали в рот завтраки, обеды и ужины в квадрате каждые два часа.
В шесть утра меня положили на длинную каталку в ряд с потревоженными малышами, и словно берёзовые чурочки покатили на раздачу мамочкам.
Меня взяли чьи-то тёплые руки, я надрывалась красная, как помидор, изредка подглядывая сквозь маленькие щёлочки не полностью сфокусировавшихся глаз. Ещё бы, на маму даже поглядеть толком после рождения не дали, кто его знает…. И не даром….
Через минуту с тревогой прозвучал дуэт мам:
- Это не моя….
- Это не мой….
«Ну вообще, перепутать меня, да ещё с мальчишкой! Это, брат ты мой, ни в какие ворота»...
Не церемонясь, меня подхватила сестричка и сунула маме в руки. Мы с перепутанным орали оба — он басом, я сопрано.
Мама ласково шептала мне, - Тише, тише, - и гладила по спинке. Это было приятно — лучше, чем в младенческой; у мамы теплее и уютнее. Потихоньку я угомонилась и мирно зачавкала с остальными восемью малышами.