Прощай, Ворон. Зигзаг судьбы

   Закат на Яве был шикарным. Но он раздражал. Он давил на психику, давил густотой и насыщенностью красок.  Барсуков пялился на него и закономерно выходил из психического равновесия.  В душе его начинал вскипать процесс  рвАнья и метанья. А рвать и метать было от чего.


     Рановато Россия подняла железный занавес. Ох, рановато! Поднимать его нужно тогда, когда Российское государство сравняется по уровню жизни с развитыми странами. То есть не очень скоро. А так, сплошной соблазн  и диссиденство, что еще в большей степени ухудшает жизнь в стране.


    И военным тоже большой соблазн и еще зависть. Особенно флотским, которые теперь часто бывают за границей и могут сравнивать свои порядки с зарубежными.     Морские офицеры и раньше знали что порядки на их родном флоте жесткие, а теперь уверены, что не жесткие, а жестокие

   . В Америке, Англии офицер флота – это очень дорогая военная штучка, на создание которой потрачено много денег. Эту штучку берегут, за ней ухаживают. Не допускают чтобы она переутомлялась, а тем более, чтобы подрабатывала на стороне грузчиком или водилой в свободное от службы время. И не только в Америке, но даже в Индонезии, где офицеры – это каста. 


      Барсуков на Яве оказался случайно. Он на «Пуме», проданной Индонезии, временно исполнил обязанности командира машинно-котельной группы, поскольку штатный командир группы был признан медиками негодным для несения службы в условиях тропиков.  С борта «Пумы»  он мог наблюдать, как по утрам на дорогих машинах, все в белом подъезжали к своим кораблям на подъем флага индонезийские офицеры. После подъема красно-белого полотнища они собирали своих старшин, давали им задания на день, выпивали в кают-компании по чашечке кофе и разъезжались до вечера по своим делам, оставляя на корабле дежурного офицера.


      В России же офицер – это расходный материал. На российском корабле он весь день в движении, выполняя многочисленные приказания и исполняя различные обязанности. И ночью он зачастую на корабле. А как же, а вдруг тревога, вдруг вражина нагрянет.

     «Офицера можно…» -- ах как смачно  описал Александр Покровский, что именно можно сделать с офицером на корабле.  И это он еще не всё описал. С офицером можно  ещё столько всего интересного сделать,  что полное описание этих действий будет не тоньше Дисциплинарного устава.


       Барсуков  полагал, что годковщиной на флоте заражены не только матросы, но и офицеры. Действительно, какой-нибудь каплей, едва поднявшись на одну ступеньку по служебной лестнице, сразу же начинал активно изнурять своих подчиненных.  И делалось это не ради улучшения порядка, дисциплины, а для того, «чтобы служба медом не казалась».
Морского офицера не только «гнобят», его и пнуть могут куда угодно. Например, как Барсукова.


    Не зря он бычилчся на закат. Не зря нервничал. Он был в Индонезии, но знал, что уже заготовлен приказ о назначении его командиром БЧ-5 на большой кабелеукладчик, перегоняемый из Севастополя в Мурманск. А это ой как плохо: и корабль вспомогательный, и двигатели на нем не турбины, а паровые (поршневые ) машины, и Мурманск это не Севастополь.


      Но не знал Барсуков, что это  еще не все, что пока он был в Индонезии, судьба приготовила ему новый сюрприз.


     Никита Сергеевич не блистал ни воспитанием, ни образованием, ни достойной внешностью.  Но решения принимал быстро.  Когда ему доложили, что в бурно разраставшихся ракетных войсках остро не хватает инженеров, он спросил: «А где их много?».


    Хрущеву ответили, что инженеров много на флоте и в авиации.


    -- Вот и возьмите их оттуда.


    -- Так они ж не специалисты по ракетам.


    -- Это не важно. Инженер он везде инженер.


    Прост был Никита Сергеевич. В Севастополь из Москвы приехали два полковника. Они засели в отделе кадров флота и отобрали 30 потенциальных ракетчиков. Попал в эту тридцатку и Барсуков. 

 
     Когда вернувшегося в Севастополь Барсукова огорошили известием, что он теперь не моряк, а ракетчик, он побежал к военному юристу с вопросом на тему: а может ли он законно отказаться от нового назначения. Юрист ответил: «Можете, если  не состоится приказ Министра обороны».


     Приказ Министра состоялся, и полетел Барсуков, как миленький, к новому месту службы. Утешало одно, а именно то, что направили его не на полигон и не в ракетную дивизию, а направили преподавателем в Пермское Высшее командно-инженерное  училище, которое приступило к подготовке инженеров-ракетчиков.

    Барсуков недоумевал: чем руководствовались кадровики, направляя его на академическую стезю? Сам-то он никаких преподавательских талантов за собой не замечал.