Сложный механизм

Глава 1

Второй день сыпал снег. Второй день подряд в шесть часов утра маленький Миша сидел у окна, молча глядя куда-то вдаль. О чём он думал, сказать сложно. Какие мысли могли посещать детскую голову? Но только надо отметить, что лицо его сильно менялось в часы печали. Не сказать, что, смотря в окно, Миша был хмурым, с непонятной задумчивостью глаз, наполненных кучей мыслей, или таинственной одной, нет, Миша, сидевший напротив большой картины, на которой был изображён портрет его отца, вовсе не был таким сегодня. Казалось, что он смотрит устало, не о чём не размышляя, будто не о чём не думая.
Погодя пять минут, из другой комнаты долго и протяжно начал раздаваться болезненный стон. Голос усиливался, это значило, что человек приближался к комнате нашего, пока ещё маленького, героя. Открыв дверь, человек схватил мальчика за плечо.
- Ты, Миша, - он говорил хриплым, прокуренным голосом, охая от боли, - чего тут сидишь? Али заняться больше нечем!? - Он усилил тон. - Раз бы, хоть раз бы увидел тебя за книгой! Нет! Одна ерунда в тебе! Кем же ты вырастишь? Как в жизни устроишься? Балбес ты, как есть балбес!
- Деда... - Еле-еле промямлил мальчик.
- Чего? Чего ты пищишь мне? Вон, видишь портрет отца? Видишь его? Вот он смышлёный был. И в жизни устроиться умел. Умер, правда, нелепо, так и что же? Несчастный случай. С каждым всяко случится может. Ну, а ты в кого такой, а!? Иди... Иди с глаз моих долой!
Маленький мальчик с большими от испуга серыми глазами соскочил со стула и нелепо, как это свойственно детям, побежал в спальню. Он мигом взялся за букварь и тихо начал повторять буквы. Через некоторое время в спальню вошёл дед.
- Ну-ка, мелкий, дуй ко мне с ручкой и листком. Ты не сердись на меня шибко. Я же всего лишь хочу, чтобы ты в жизни устроился, да не абы как.
С часу они сидели занимались русским, отложили, начали осваивать счёт.
- Видишь, малой, всё же лучше, чем вчера. - На что Миша улыбнулся деду. - Но не радуйся же так. Ум сразу заметен, а у тебя так себе смекалка. Ладно, вот теперь бери счёты, будем изучать арифметику. Всё в этой жизни решают деньги. А их, главное, нужно уметь посчитать. Посчитать и заработать!
В городе Д почти минул 1969. Февраль. Сироте Мише на тот момент было шесть лет. Родителей его не стало годом ранее, оба погибли в автокатастрофе. Под полной жестокости опеку, взял Мишу его дед генерал-майор в отставке — Иван Михайлович Румянцев. Мальчику приходилось расти в самых строгих условиях. Ну, как тут быть, волей не волей, а принял черты характера деда. Всё, что было доброго в нём, пожило немного и скукожилось. «Туда не ходи! С отца бери пример, каким военным он был! А ты ни физически не развит, ни умственно! В кого ты такой, а здоровье твоё!? Разве что в мать. Это она была дура дурой... Кто ж так делает, бестолочь! Букварь бери, учись... Помни... Вырастишь, благодарить будешь, а может, благодарить уже будет некого... Э, щенок, дерзить мне вздумал? Не трать за зря деньги... Что люди?! Пусто! Предатели. Ты же знаешь, какое я на службе потерпел предательство от друга — пулю, которая, к счастью, прошла по касательной. И разве я проживу долго? Сколько меня оперировали? Не люби никого, только себя. Ищи от людей выгоду, да поласковей с теми, от кого зависишь. Хитри!» Всё эти гадости мы можем услышать от Ивана Михайловича к внуку своему на протяжении нескольких лет изо дня в день до момента смерти деда. На 19 году Мишиной жизни его и не стало.
Михаил Александрович оканчивает институт. Но наш герой не идёт по стопам родителей, он не становится военным в силу своих физических данных. Жизнь связала его с педагогикой. Автор представляет, какой из него получится педагог... А впрочем, об этом немного позже. Наш герой женится, не по любви, конечно, а потому, как надо жениться. Вскоре рождаются дети, ребёнок, вернее, - дочка Вера. И становится наш тридцати четырех летний Михаил Александрович директором гимназии номер 1 города Д.

Глава2
- Софья, падай пальто!
- Конечно. -Пытаясь снять пальто с вешалки, женщина нелепо выронила его на пол. - От чего же ты с самого утра такой смурной? - Подняв вещь с пола, спросила жена.
- А от чего же мне быть весёлым, радость моя? - Насмешливо и грубо улыбнулся Румянцев. - Вероятно, от глупости твоей бесконечной. Дай сюда пальто! - Михаил Александрович выхватил пальто из рук жены.
- Не злись же ты. Я, правда, не хотела.
- Да ну тебя... Ты же всегда, всегда с глупостями, ай... - Он махнул рукой и собрался было выйти из квартиры.
- Постой, пожалуйста. Ты же знаешь, что скоро Новый год, в школе будет праздник...
- Слушай, ты можешь не мямлить! В двух словах, что надо?
- Вере нужно купить новое платье. Скоро она у нас уже 11 класс окончит, взрослая совсем.
- Хорошо, - он достал из довольно приличного по ширине кошелька немного денег, - держи. Столько хватит? И сдачу не трать, нужно быть экономней.
Захлопнув дверь, наш герой вышел сначала в подъезд, затем на улицу.
Жили Румянцевы на втором этаже в двадцать девятой квартире, в той же самой квартире, где прошло детство Михаила Александровича, лишь ремонт был сделан, а воспоминания остались. Квартира была в строгих тонах, обустроена удобной практичной мебелью; немного угловатый, острый интерьер, подобранный хозяином. Прихожая маленькой квадратной формы, слева — комната дочери, справа — спальня родителей, прямо — длинный коридор, доходящий до кухни.
Внешность Михаила Александровича была привлекательной. Правильные черты лица, большие серые глаза, смотрящие на жизнь с таким блеском, с таким азартом. О это были роскошные глаза. Он никогда не отращивал бороду. Считал, что она ему, ну, никак не подойдёт. К слову сказать, правильно считал. Для роста метр семьдесят шесть — полноват, но не толстый, нет. Был похож на отца и деда, только несколько красивее. Да, нельзя было подумать, что человек с такой внешностью настолько беспощаден и зол. Но внешность, как правило, обманчива. Жена его — блондинка с голубыми глазами, которую постоянно можно видеть на кухне, у плиты, или за уборкой квартиры, также стиркой. Она часто ходит уставшей и непричёсанной, потому что не находит времени особо за собой ухаживать, отдавая все силы семье.
Расцветало. Румянцев задумчиво шёл по проспекту. Видно, он с детства принял эту привычку — задумываться. Что крутилось в его голове в такие моменты? Бог знает... Не хотел он дивиться ярко-рыжему рассвету, не желал замечать такой «глупости». Вскоре наш герой приходит на работу, проходит мимо сонного охранника и попадает в учительскую.
- Здравствуйте, здравствуйте, Михаил Александрович! - Боязливо обращается к начальству секретарь.
- Здравствуйте, здравствуйте, Ирина Сергеевна. - Словно передразнивая, отвечает начальство, - А, вы составили м..м план?
- План? А! П..план, который...
- Да, по которому должен пройти сегодняшний день. Я просил вас распечатать, или вы, может, забыли?
- Нет, что вы? Сейчас. В...вот, возьмите. - Она с опаской протягивает ему лист бумаги.
- Хорошо. Повести его, пожалуйста, вот здесь. Спасибо.
Конечно, Михаил Александрович чувствовал то, в каких ежовых перчатках он держит своих подчинённых, то, как они его боятся. Да и не только они, ещё и семья, друзья тоже. Ему это очень нравилось, то, что он был неуязвим.
Как только наш герой заходит в свой кабинет, вдруг раздаётся телефонный звонок. Румянцев достаёт его из сумки.
- Алло!
- Да, Владимир Семёныч, слушаю.
- На счёт сегодня, всё в силе? Придёшь?
- Да, приду. От чего же не прийти? Сегодня я и не занят особо. Особо не занят.
- Тогда жду!
- Слушай! Ай, да даже спрашивать не стану!
- А от чего же не станешь?
- А от того и не стану, потому как знаю, что вопрос риторический, и эти два остолопа тоже придут.
- Да хватит тебе, Миш, - он рассмеялся, - чем они тебе так не угодили?
- Ну... Чем-чем? Андрей Павлович ещё куда не шло, с ним можно диалог наладить, иногда бывает, скажет что-нибудь умное. Но Илья Валерьевич — этот болтает без умолку, как напьётся... У! Алкоголик!
- Ладно тебе возмущений. Ну, добро, прощаемся.
- Добро!
Ещё с самого детства Миша не любил трудиться. Всё-то его надо было заставлять делать через силу. Поэтому, конечно, сегодня он был особо не занят. Уже придумав, какой работой загрузит свою секретаршу, он думал о том, как же пройдёт его вечер или ещё о чем-нибудь, но только не о работе. А Ирина Сергеевна, не имея права на высказывание собственного мнения, безукоризненно выполняла всю рутинную работу. Для неё вообще было непозволительно отпроситься с работы пораньше, даже в самой экстренной ситуации, дабы получить премию и надбавку к зарплате. Её внешность походила на французскую. И среди коллег ей тайком дали прозвище — француженка.
По окончанию рабочего дня наш герой отправляется к Владимиру Семёновичу. Звонит в дверь, которую сразу же открывают.
- Привет, брат!
- Привет!
- Ну, что? Поздр...
- Проходи давай! Что ты мне в дверях собрался говорить?
- А, да, прохожу. - Неловко произнёс Румянцев.
Квартира Владимира Семёновича была обустроена нескромно (да уж, стал бы наш герой общаться с человеком не из высшего сословия). Жена его любила растения, поэтому чуть ли не по всем комнатам стояли цветы в роскошных дорогих вазах. Повсюду висели картины, вся квартира была обделана нежно-розовыми обоями, сочетающимися с белыми часами, висевшими в зале. Они были невероятной красоты, украшенными дорогими камнями. И, казалось, будто его квартира являлась каким-то музеем. Гости не чувствовали особого уюта здесь, а, впрочем, и что же? Главное — было бы уютно жене Владимира.
- Ну, Вов!...
- Присаживайся! Прошу к столу.
Вот не везло же нашему герою, вечно перебивали! А какой же был стол. Сколько продуктов, а напитков!
- Нет, ну в самом-то деле, дашь ты мне слово сказать?
Звонок в дверь. Хозяин поспешно отдалился от Румянцева, дабы открыть дверь.
- Привет, Илья Валерич, привет, Андрей Палыч. Проходите, всех прошу к столу.
- Здравствуйте, Михаил Саныч! - Хором сказали гости, ещё стоя в прихожей, но увидев Румянцева из-за открытой двери.
- Добрый день. - Любезно ответил тот.
Вот все уселись, завели беседу.
- Минуточку, минуточку! У меня тост. Дорогой Владими.. да что там! Вовка! С днём рождения, брат! Желаю, чтобы наша дружба длилась ещё, сколько мы с тобой знакомы, двадцать два года? И вот чтобы дружба наша ещё столько же длилась! Даже нет, в трое больше чтоб! За тебя! И прими от меня вот этот скромный подарок.
- Спасибо, Андрей, спасибо! - Мельком поглядевши в подарочный пакет, Владимир отложил его в сторону.
- И у меня тоже тост! Я не мастер красивого говорения...
- Наконец-то вы это признали...
- Что-что, Михаил Саныч? - Словно не расслышал, спросил Илья.
- Нет-нет, ничего. Я говорю, душно как-то, пойду окно приоткрою, а вы продолжайте...
- Ну, если вы разрешаете, то с вашего позволения, я продолжу.
- Продолжайте! - Открывая окно, пробормотал Михаил Александрович.
- Так вот, я не мастер красивого говорения, поэтому желаю счастья, здоровья, деньжат побольше, пожить подольше и, самое главное, муз, романтики, любви!
- Э, нет, Илья, скажешь тоже. Муза у меня есть одна... Жена! - Перебил его именинник.
- Нет. - Возмущённым тоном произнёс Илья Валерьевич. - Муз, я имел ввиду, как что-то прекрасное, как вдохновение, как какое-то мечтание...
- Если только так. - Улыбнулся Владимир.
- Вот подарок. Там виски. 92 года, прошу заметить. - Румянцев закатил глаза.
- О виски. Спасибо, спасибо.
- Теперь, думаю, и мне сказать можно. - Привстал Румянцев - Вов, брат, я от всей души поздравляю тебя сегодня и желаю удачи, ведь она важна больше всего. Удачи и богатства, чтобы никакой там кризис вашу семью не тронул. И вот тебе мой скромный подарок.
- Да это же швейцарские часы!
- Да. Чем же ещё можно удивить владельца трёх фирм. Я даже не думал, что этим.
- Что ты! - Пауза. - Что ты! Иди я тебя обниму!
Они крепко обнялись, чокнулись бокалами, застолье продолжалось. А сколько песен от Ильи Валерьевича, широконосого блондина, и историй сколько, не счесть.
Домой наш герой вернулся под поздний вечер, встретив жену в прихожей.
- Миш, ты что опять так поздно, всё работаешь? Кушать будешь, я всё приготовила. - Ласково спросила жена.
- Нет. Я был у Вовы, у него сегодня день рождения, там поел. А ты забыла?
- Забыла, вернее, я должна помнить?
- Должна! Он друг семьи!
- Тише, тише. Я к тому, что ты мог бы и предупредить, чтобы я не готовила.
Румянцев ничего не ответил и, повесив пальто на вешалку, ушёл в спальню.

Глава3
Раннее утро. Семейный ужин.
- Пап...
- Да, Вера.
- Пап, мы так давно нигде не были вместе. Я думаю, сегодня после школы, может быть сходим на коньках покататься или на лыжах?
- Нет, сегодня — нет. У-у-у! Что ты сразу расстраиваться? Я, между прочем, ещё не договорил. Это сегодня не получится, а завтра выходной, завтра и пойдём. Со мной и с мамой, да, Сонечка? - Он перевёл свой взгляд на жену.
Пятиминутная пауза.
- Спасибо, завтрак очень вкусный, всё, я на работу. Вера, я не понял, почему ты ещё не доела? Ольга Викторовна чуть ли не каждый день жалуется мне на твои опоздания.
- Я не опаздываю на уроки, не правда.
- Да? А я говорю, опаздываешь.
- Не опаздываю. - Упрямо вторила дочь.
- Опаздываешь!
- Разве что на пять минуточек. Не считается!
- Не считается, не считается. Чтобы хорошо жить, надо суетиться, иметь такую хваткость, чтобы быть всегда первым. Всё, семья, я ушёл.
Он шёл по довольно знакомой надоедливой улице, по одним и тем же вытоптанным сугробам, которые уже давно нога человека превратила в тропы. Монотонность. Быт, который засел комом в горле. Какому, скажите, человеку не надоедает обыденность? Вот и нашему герою хотелось чего-то нового. Он шёл, и всё на свете мрачнело. Пролетала стая воронов, каркая над крышами домов. Казалось, сама природа его опасалась.
Работа. Михаил Александрович, доедая последнюю кремовую булочку, слышит приближающийся стук каблуков за дверью и, чтобы никто не застал его за трапезой не в обеденное время, неловко прячет булочку, стирая со щёк и губ остатки крема. Стук в дверь.
- Михаил Саныч?
- Да, - незаметно дожевывая, пробормотал он, - прошу, заходите, Ольга Викторовна, присаживайтесь.
- Ах, Михаил Саныч, - качая головой, говорила женщина, - какая же печаль, какое огорчение.
- Что случилось?
- 11 «Б»! Мы набирали этот класс, как самый сильный класс из параллели. А теперь, что же!?
- Что же, Ольга Викторовна?
- Дети ленятся, совсем перестали учиться.
- Так все и перестали?
- Не все, но большинство!
- Как? И моя дочь? - Приподняв брови, спросил Румянцев.
- Нет, с успеваемостью вашей дочери всё прекрасно, только бы на первые уроки не опаздывала бы...
- Как? И сегодня? - В недоумении спросил Михаил Александрович.
- И сегодня...
- Да? Хм. Разберёмся, это мы разберёмся. Никто не понимает по-хорошему. - Произнеся это, он начал поправлять бумагу. - А по поводу остальных, значит, дай указ нашему психологу Марине Владимировне, чтобы сейчас провела воспитательную беседу у 11 «Б». У них сейчас, вроде как, русский?
- Нет, литература, русский язык — следующим уроком. - Поправила Ольга Викторовна.
- Ничего, пусть займёт немного времени от урока.
- Хорошо, могу идти?
- Идите.
Ольга Викторовна была завучем по учебной работе. Эта женщина — важная особа, любящая модно одеваться, следить за фигурой и осанкой, но это, видимо, всё, что ей удавалось делать. Она всегда носила обувь на высоком каблуке. В общем, как там в старину говорили: «На хромой козе не подъедешь». Этого наш герой не любил, поэтому не был в ней заинтересован.
Тем временем в кабинете литературы. Единственная учительница в этой школе, да и среди других многих, которая которая относилась к своей работе с большим трудом и любовью — Екатерина Егоровна Усачевская. Всей душою вовлечённая в литературу, она видела долг свой не в том, чтобы вбивать в головы детей знания, а в том, чтобы воспитать из них настоящих порядочных людей. Как душещипательно она могла рассказывать о героях любых произведений. С каким интересом она это делала, каждый раз, с каким интересом! Ведь книги, я утверждаю, когда перечитываешь книги, замечаешь то, что упустил, когда читал впервые, перечитываешь и понимаешь ещё глубже, чем ты когда-либо это мог понять. Только редко встретишь ребёнка, который мог бы заниматься глубокомыслием, философией, моралью там... А жаль. Так и в нашей ситуации, сколько бы Екатерина Егоровна не пыталась говорить о нравственности, ничего этим исправить не выходило. Люди сами себя должны воспитывать. Это либо есть в человеке, либо нет. Ребята слушали её, но не слышали. И, казалось, что росли ни дети, а она.
А вы замечали, что гуманитарии очень добрые люди? Веруют в бога, а живут куда хуже людей, занимающихся точными науками, как правило, такие — атеисты и хамы, только жить им чаще удаётся лучше, и мыслят они не так. Нет, ну её, эту тему! Ибо каждому своё. Каждый человек для мира может сделать ровным счётом то, что он должен сделать. Вот писатели! Бывает такое, что некоторые произведения достаются нам ценой жизни. А что сделаешь, если душа просит взять листок и ручку, какого же лешего ей противиться?
- Темой нашего сегодняшнего урока будет произведение Н. В. Гоголя «Мёртвые души», мы изучали его в 9 классе, а я хочу, чтобы мы всё-таки ещё раз вернулись к нему и всё переосмыслели. Про биографию писателя мы с вами уже говорили на предыдущем уроке, а сегодня я хочу, чтобы вы начали просматривать фильм, снятый по этой гениальной поэме, который прошу досмотреть дома. Феноменальная игра актёров. Пожалуйста, прошу к просмотру.
Вот пошёл звук, и не одному ребёнку в классе это «старьё» не было интересным. Учительница сидела, смотря на все перешёптывания и смешки своих учеников, говорящих о своём. В глазах каждого она видела абсолютное безразличие. «Вот они, мёртвые души. - Думала она. - Помню, сидела я в детстве также одна за партой, как и сейчас, будучи ученицей только. Нашему классу читали фрагмент из этой же книги. Я и тогда видела безразличные глаза одноклассников и задавалась вопросом: «Неужели вот они, мёртвые души?»Ничего не изменилось».
- Здравствуйте, Екатерина Егоровна! - Громко воскликнул психолог. Настолько громко, что её голос заставил прекратить все перешептывания детей, обратив на себя внимание.
- Здравствуйте, Марина Владимировна. Что же вы без стука, всех нас напу...
- Я вас перебью! Приказ от директора! От директора приказ! Выключите это всё. - Она говорила быстро. Екатерина Егоровна поспешно отключила видео. - Спасибо. Дети, что это за дела?
- В смысле? - Непонятливо спросила самая надоедливая девочка в классе.
- В смысле!? - Манерно ответила Марина Владимировна. - Хорошо, Танечка, ответь, какой вы у нас класс?
- Ну, самый умный!
- Правильно, тогда почему же некоторые из вас ленятся? Вы ходите сидеть и деградировать, как ваша параллель? И кем вы вырастите? Дворниками или уборщиками?
- Не-е-е-е-т! - Хором возразил класс.
- Нет? Ну, как же, дорогие мои, как же?
- А что мы, кстати бэшки, если наш класс лидирующий? Сделали бы нас ашками! - Прокричал Кирилл.
- А это чтобы 11 «А» не сильно обижался, мы сделали им одолжение! - Засмеялась Таня.
- Да, правильно. Видите, вы всё знаете, теперь лень свою убираем и вперёд, учиться! - Ответил психолог.
Да, может, ребята из параллельного класса не понимают точных наук, может, не могут решить уравнение по теореме Виетта. Боже, да, может, в силу своего ума не способны проникнуться в философскую цитату, до мурашек сказанную автором, но кто же сказал, что они плохие люди? Ведь представьте, на минуточку вообразите, что если самый великий счетовод-прощелыга пройдёт мимо самого невообразимого безобразия, а тот, неумный, если хотите, остановится и попытается всё исправить, помочь? Это моветон — делить людей на классы! Тем не менее, воспитательная работа была проведена.
Домой наш герой пришёл сегодня рановато и сразу же отправился в комнату к дочери. Постучавшись в дверь, он строгим тоном спросил: - Можно?
- Да, заходи, пап.
- Музыку слушаешь?
- Угу. - Кивнула Вера.
- К вам сегодня заходила Марина Владимировна?
- Кто? - Не понимая, о чём пойдёт речь, спросила дочка.
- Психолог.
- А! Психолог! - Воскликнула она, - Да, заходила.
- Ты всё поняла, о чём она говорила?
- Конечно, и учусь я, кстати, хорошо.
- Хорошо, но не отлично. - Возразил отец. - И я что говорил тебе по поводу опозданий?
- Я не опаздываю.
- Началось! Телефон сюда, 2 дня без интернета и гуляний, завтра с нами на каток не идёшь, это естественно. - Стальным голосом произнёс отец.
- Ну, папа!!!
- Раз. — Пауза. - Два...
- Всё, всё, отдаю телефон. - Огорчённо сунув телефон в руку папе, Вера надула губу и сложила руки.
Её обиженный вид никак не действовал на Румянцева, он спокойно взял сотовый телефон и пошел в спальню разбирать какие-то бумаги. К вечеру Михаилу звонит Владимир Семёнович. Они дружески беседуют, разговаривая не о чём.
- К слову сказать, мы с женой на каток завтра собрались, не составите ли вы с Еленой Вячеславовной нам компанию?
- Увы, нет! Моя жена завтрашний день забронировала походом в музей, но я знаю одного приятеля, который смог бы составить вам компанию — Андрей Палыч! Он завтра тоже собирался на отдых.
- Больно шибко ты к жене привязан!
- Я, быть может, и не был бы привязан, если бы благодаря её отцу я не был бы владельцем трёх фирм. Ладно, что об этом? Так, идёте с Андрюхой?
- А идём! - Задорно ответил он.
- Вот и славно, тебе номер его дать?
- У меня есть.
- Ну и хорошо. Тогда пока?
- Добро. - Михаил Александрович положил трубку.
Он собрался было присесть, но вдруг в комнату вошла жена.
- Соня, что ты так пугаешь?
- Как мы пойдём без Веры? - Было видно, она ничего не хотела слушать, кроме ответа на этот вопрос.
- Она уже нажаловаться успела? Всё в порядке её заменит Андрей.
- Не паясничай.
- А кто паясничает?
- Слушай, мы этот поход с семьёй ради неё устраивать собрались.
- А теперь для меня.
Соня сделала глубокий вдох. Румянцев попытался поцеловать жену, но она поспешно вышла из комнаты.

Глава 4
Ранним утром наш герой не мог отказать своей маленькой слабости - выпить чашечку кофе с ложкой сахара и долькой лимона. Это было большим пристрастием. Правда это пристрастие нисколько не скрасило сегодняшнее утро. Все ходили грустные и обиженные.
Раздаётся телефонный звонок. Михаил Александрович берёт трубку.
- Да. Привет!
- Привет, Миш! Собираетесь?
- Собрались уже.
- Тогда через двадцать минут встречаемся у парка.
- Именно так.
Через двадцать минут все друзья были в сборе.
- Доброе утро, Миша! Соня, доброе утро, как вы сегодня прекрасно выглядите, розовый цвет вам так идёт! Как я рад, что такие замечательные люди составят мне сегодня компанию.
- Ну, это не мы вам составим, а вы нам. - Возразил Михаил.
- А.. Зачем медлить, идёмте-ка на каток. - Произнесла Софья.
Вот ещё пару минуточек погодя, наша кампания друзей весело каталась, словно погрузившись в детство, забыв о всяческих проблемах. Нужно отметить, что только бы незрячий смог бы не заметить, что наша Соня вызвала большую симпатию у Андрея Павловича. С тех пор, как они виделись, а виделись они более трёх лет назад, она довольно изменилась. Перекрасила волос в белый, начала использовать больше косметики. Сегодняшний образ Софьи так ей шёл, невообразимо. Нежно-розового цвета пальто, коралловый шарфик, фиолетово-малиновые тени, подчёркивающие сияние её ярко-синих глаз. Сегодняшняя Соня выглядела совсем не так, как обычно. Вот и Андрей любезничал с ней, всё время держался рядом и, пользуясь не умением Софьи хорошо кататься на коньках, всячески поддерживал её, когда та спотыкалась.
- А я, товарищи, дружбу ставлю на первое место. Ведь ни одна вещь на свете не может заменить разговора по душам. - Заметил Андрей Павлович.
- Да? Наверное, в беде поможешь тоже?
- Помогу. Но это уже чем смогу, конечно.
- Да? А вот Илья Валерьевич иначе мыслит. Этот... Помню, попросил я его в 91, ай.. неважно.
- А от чего же неважно? Расскажи-ка, расскажи-ка, очень даже важно.
- Нет. Я — пустяк, а вот у Дмитрия Петровича невесту увёл! Да, а всё ходил, говорил: «Дружба, клянусь дружить преданно». Эх, так...
- Интересно знать, на что ты, Миша, намекаешь?
- Я? А что тебе интересно?
- Нет, ну ты скажи, скажи-скажи! Скажи прямо — Андрей Палыч, ты плохой товарищ!
В этот момент опять спотыкается Соня, Андрей же вновь не даёт ей упасть.
- Да перестанешь же ты сегодня трогать мою жену, в самом деле!? - Михаил тут же отдаляется от супруги и товарища.
- Извини, - обеспокоенно произнесла Соня, - он сегодня не в духе.
- Нет, это вы меня извините. Вы, наверное, меня не так поняли. Я лишь хотел, чтобы ты вдруг не упала, повредив себе что-нибудь, и делал комплименты лишь потому, что ты их, безусловно, заслуживаешь. Это каким-то образом мож... - Не давая закончить речь, его перебивает Софья.
- Нет, ты вовсе не причём. Ещё раз, прости. До свидания! - Неловко произносит та.
- До встречи, Софья!
Неужели читатель и правда подумал, что вся эта ситуация заставила нашего героя испытать чувство ревности? Какой вздор! Единственное, что сейчас испытывал Румянцев — это власть, причём такую, что... знаете, как нагло и громко обычно кричат дети, когда у них берут их игрушки, пусть просто посмотреть: «Отдай! Отдай! Это моё!, моё!!» Что вы? Как можно? Это же их собственность.
- Миша, Миша, куда ты так быстро? Подожди! - Кричала своим тоненьким голосом супруга. Это заставило Румянцева остановиться.
- Что тебе от меня надо?
- Ничего. Узнать хочу, что ты опять злишься?
- Неи..и.и и не хочу я с тобой говорить. Собирайся и домой. Едем домой.

Глава 5
Выходные прошли незаметно, будто бы их и не было. Снова понедельник. Но сегодня, прошу заметить, ответственный день, потому что должно состояться плановое мероприятие в школе — новогодний праздник у 9-11 классов.
После завтрака наш герой отправился в комнату к дочери, чтобы узнать, купили ли ей платье, хорошо ли оно на ней смотрится. Получив положительный ответ, Михаил Александрович отправляется на работу, где расспрашивает о подготовке к мероприятию Елену Вячеславовну — ответственную за проведение праздника; даёт указы прочим сотрудникам - украшать гимназию, как можно лучше.
Пару слов о Елене Вячеславовне. Как вы заметите дальше, это хитрая, изворотливая женщина. Она не особо любит следить за модой. Носит только такие вещи, которые нравятся ей, а не то, что одевает большая масса. Чаще, она шьёт эти вещи сама или заказывает модельерам сшить то-то и так-то, главное, оригинально. Она не высокого роста, грубоватой внешности. Прямой острый нос, тонкие губы и маленькие карие глаза.
Не думаю, что наша гимназия нуждается в особом описании. Пусть читатель вспомнит, как в его школе проходило подобного рода мероприятие. Ничего особенного и выделяющегося: на каждом этаже висели мишура и снежинки, сделанные из цветной бумаги. А сам праздник проходил в актовом зале, который был большим и просторным. Пусть читатель попробует сам вообразить эту картину.
Начался праздник, все выступили, сыграв различные сценки, рассказав стихи и прочее. После Елена Вячеславовна объявила дискотеку.
- Ну, что, Ник, идём? - Шепотом сказала Вера.
- Пошли.
- Сюда, здесь точно никто не запалит. Ты взяла?
- Ага, у папы, а ты что, нет?
- Как видишь. Просто у нас в доме никто не курит. А что ты не купила, тебе же есть 18, тебе бы продали.
- А сама что не купила?
- Так мой отец бы их нашёл!
- Ладно, ничего, мы одну поделим. Кто первый?
- Давай я.
Вера взяла сигарету в рот, как вдруг, буквально через 5 секунд неожиданно для всех в старый тренажёрный зал, где и прятались наши герои, входит Екатерина Егоровна, чтобы повесить новогодние костюмы на место. Девушки не учли, что этот тренажёрный зал не был бы открыт просто так, без надобности.
- Вера!!? Вера, боже мой, как можно!? - В недоумение воскликнула учительница.
- О-о-ой, как вы нас всех уже достали со своими нравоучениями. Идите, куда шли, сделайте вид, что ничего не видели. - Абсолютно спокойно отвечает девочка.
- Что!!!? Как ты смеешь!!!?
От крика учительница покраснела. А я вот о чем думаю, что, может быть, именно в такие моменты, моменты порыва, несправедливости, обиды, у людей можно увидеть душу. Именно увидеть. Те люди, что краснеют, чуть ли не плачут — имеют чудесное сердце, у них есть совесть. А у тех, спокойных, нагло отвечающих, лишь внутренняя пустота.
Крик Екатерины Егоровны не остаётся без внимания, в зал заходит Елена Вячеславовна. Увидев это, Вера резко бросает сигарету на пол.
- Что здесь проис... Вера, ты куришь? - Быстро поняв, что произошло, завуч берёт Екатерину Егоровну за руку. - Так, идёмте отсюда, быстро идёмте.
- Что!!!?
- Екатерина Егоровна, сейчас тут такое столпотворение будет, не забывайте, чья она дочь. Чего вы добиваетесь?Успокойтесь, идёмте.
Поздно. Вошёл уже и сам директор, оставив дверь почти открытой настежь.
- Ну и что вы все здесь столпились? - Строгим тоном произнёс он.
- Костюмы вешаем. - Быстро ответила Елена Вячеславовна, в попытке избежать конфликт.
Оглядев строгим взглядом тренажерный зал, Михаилу Александровичу понадобилось меньше минуты, чтобы заметить сигарету возле дочери.
- Кто курил? Я спрашиваю, кто из вас курил? Вера!? - Продолжил он.
Эта компания не осталась незамеченной. Сюда подошли учителя и некоторые дети.
- Михаил Александрович, это, конечно же, курила Вероника. Ваша дочь не мгла!
- Как вам не стыдно? Вы нагло врёте! - Схватившись за сердце, произнесла Екатерина Егоровна. - Во-вторых, это непедагогично при всех устраивать разборки! Это унижение!
- Вы правы! - Строго произнёс директор. - Что все столпились? Идите, танцуйте. А мои коллеги и вы обе, пройдёмте ко мне в кабинет.
В кабинете.
- Так, я повторяю вопрос, что случилось? - Начался шум от того, что каждый начал говорить своё. - Не все сразу! Екатерина Егоровна, говорите.
- Я вхожу в зал, чтобы повесить эти злополучные костюмы, вижу, как ваша дочь курит!
- Не правда же! Михаил Александрович! - Перебивает ее завуч.
- Та-а-ак, а ты, Ника, что скажешь? - Строго спрашивает директор.
Вероника молчит.
- Папа, я в руках даже не держала эту сигарету. Ника попыталась её поднять и потушить, чтобы она не разгорелась и не было пожара! Правда-правда!
- Вот, видите как, а я было подумала, что это Ника... А филолог наш — выдумщица. Шестьдесят пять лет, какое у неё зрение, что она там видела?
- Как вы смеете? - Горестно ответила Екатерина Егоровна.
- Всё, тихо. Всё понятно. Значит так, моя дочь не курит и думать об этом не может, потому как знает, что ей за это будет. Поэтому вы, Екатерина Егоровна, уволены за клевету. Можете написать по собственному. Всё, все свободны.
Лицо его льстиво-милое изменилось до неузнаваемости. Все его испугались, даже мебель, тому доказательство ваза, которая упала и разбилась, когда он стукнул кулаком по столу.
Но ничего, помимо всего есть ещё божий суд, там никого не обманешь.
В квартире у Румянцевых.
- Ты, мерзавка, курить начала?
- Папа, мы же во всём разобрались.
- Замолчи! Я не идиот, чтобы в это верить. Сейчас я выпорю тебя как следует, чтобы это больше не повторилось!
- Папа!
Он поднял ремень, но отбросил его в сторону.

Глава 6
День следующий, а стрессы те же, те же и добавочные. Придя на работу, усевшись поудобнее за стулом и собравшись утвердить план о системе образования десятых классов, Михаил Александрович попросил секретаря принести ему чашечку кофе, ведь спал наш герой плохо, жалуясь на духоту. Поэтому, чтобы хоть как-то себя взбодрить, он пил уже третью чашку кофе. Только вдруг, прервав это занятие, без всякого стука в кабинет директора ворвалась женщина, которую всячески пыталась остановить Ирина Сергеевна.
- Михаил Александрович, извините, она сумасшедшая какая-то!
- Я? Это вы! Отцепитесь от меня, я сказала!
Женщина поправила пальто, взяв в руки шарф нежно-изумрудного цвета, который слетел с её тоненькой шеи. Внешность этой героини для нашего читателя нужно описать непременно. Первым, что хотелось бы выделить — цвет её кожи. Именно цвет её кожи- бледно-бледно белый. Что же, говорят, это признак аристократичности. Затем выделим глаза, в которых, казалось, уместиться целая вселенная. Большие карие глаза, взглянув в которые у многих по телу выступали мурашки, от такого хваткого, решительного взгляда. Как же она умела смотреть. Этот взгляд забыть мужчине? Как можно? Далее — прическа. Гладко уложенный каштановый волос, подстриженный под каре. Да, интересной внешности женщина, своей выразительной статностью напоминающая даму из 19 века. Казалось, этим ей и удалось с первой секунды заинтересовать Румянцева.
- Это не гимназия, а чёрт знает что! - С высокомерием продолжила она.
- Перестаньте кричать. Перестаньте, ей Богу, кричать. Во-первых, здравствуйте.
- Здравствуйте!
- Представьтесь, пожалуйста.
- Я Александра, мама Красных Вероники. - С пренебрежением ответила Саша.
- Простите, мм... а по отчеству как вас?
- А не важно, как по отчеству. Моё отчество к делу отношение не имеет!
- Да? А что имеет? - Усмехнувшись, ответил Румянцев.
- А вы не грубите!
- Я? Грубить? Я спрашиваю, что случилось? В чём проявляется грубость?
- Что??? Вы еще смеете спрашивать, что случилось!? Да у моей девочки из-за ваших сотрудников случился стресс!
- Как? Мы вчера всё обсудили, пришли к выводу...
- Пришли к выводу они! Боже... - Саша схватилась за голову, её измученный шарф упал на пол.
- Что с вами? Вам плохо?
- Окно откройте, по..пожалуйста.
- Конечно, присядьте. - Он обеспокоенно пододвинул стул. - Воды, может быть?
- Было бы кстати.
- Пейте, вам лучше?
- А какое это имеет отношение к делу! - Воскликнула она.
- А что имеет?
- А вы не грубите!
- Как можно?
- Так! Я требую увольнения завуча по воспитательной работе, на основании того, что она оклеветала моего ребёнка. Если вы её не уволите, я пожалуюсь в департамент, у меня там родственник директором работает, что мне стоит всё ему рассказать? Тогда мы уже с вами будем разговаривать в другом месте. Считайте, что я ещё вас пожалела, согласившись на разговор с вами.
- Хорошо, успокойтесь, пожалуйста. Извините, я думал мы вчера во всём разобрались, оказалось, что... Ммм.. Выслушайте меня, я расскажу, как всё было...
- И не подумаю! - Она резко вскочила со стула. - Мой ребёнок мне всё уже рассказал. Причин не верить ему — нет.
- Хорошо, - Михаил Александрович неловко поправил галстук. - Ирина Сергеевна, ко мне в кабинет Елену Вячеславовн!
Через пару минут Елена Вячеславовна, ошеломившая всех своим костюмом и резким запахом духов, была в кабинете директора.
- Вызывали?
- Да, вы уволены.
- Что?
- Вы смеете спрашивать? - Воскликнула Александра. - Да чтобы вам... Не гимназия, а!... - Женщина вышла прочь из кабинета, гордо стуча каблуками, с силой захлопнув дверь.
- Что всё это значит?
- То и значит, что вы уволены.
- На основание чего?
- А я сейчас напишу. Потом распишитесь, а на счёт зарплаты — к Ирине Сергеевне.
Что в те минуты правило Михаилом Александровичем? А я скажу вам, что не только страх вылететь с работы, но и симпатия к нашей персоне - Александре, доводящая до безрассудства.
Елена Вячеславовна ушла не менее гордо, громко захлопнув за собою дверь, только на нашего героя её поведение не производило никакого впечатления. Он сидел задумчиво, вспоминая образ Александры, о том, с какой дерзостью она говорила. Когда глаза уже устали смотреть в одну точку, он перевёл свой взор на пол, где обнаружил шарфик. Румянцев трепетно, с чувством радости поднял его: « Мы должны ещё встретиться! Она ещё придёт! Нужно верить! - Улыбнувшись, воскликнул он». Затем встал из-за стола, подошёл к зеркалу, чтобы полюбоваться своей внешностью. Его выражение лица было таким любезным и приветливым, что он всегда нравился людям с первого взгляда, но больше всего в себе ему приходилось по нраву даже не это, а глаза, которые придавали ему некую милость. Именно такого выражения глаз не было ни у его отца, ни у деда, даже ни у матери, да и, вероятно, прочих родственников. Спрашивается, откуда? Вопрос извечный. Но если бы не эти глаза, то был бы он уже совсем другой человек! Но не всё же время было стоять перед зеркалом, тем более, что сегодня предстояло сделать работы как никогда много. Так что Михаил Александрович домой возвращается под вечер, голодный и уставший. Разуться ему мешает телефонный звонок.
- Привет, Вов.
- Ага, привет.
- Что ты хотел? А то я только с работы пришёл в прихожей стою. - В его голосе слышалось дружелюбие.
- Я как-раз о работе и хотел поговорить. - Много грубее отвечал товарищ.
- Да?
- Да. Ты зачем мою Лену уволил?
- Что значит зачем? Я уже обосновал ей всё.
- Обосновал, значит. Ну, Миша, ты и... Я думал, мы друзья.
- Брат, брат, что ты жену в нашу дружбу впутываешь. Давай не будем путать личное с рабочим? Алло? Ал... А, ну бросай, бросай трубки. - Пробурчал себе под пос Румянцев.
- Ой, Миша, ты уже пришёл. Так незаметно, привет!
- Привет, Сонечка, - он поцеловал жену в щёку, - так же незаметно, как и ты ко мне сейчас подкралась. Слушай, я такой голодный!
- Разувайся, сейчас еду подогрею. - С улыбкой ответила та.

Глава 7
Все новогодние праздники нашего героя прошли тускло. Даже не просто тускло, но ещё и устало. Михаил Александрович не чувствовал отдых. Ему не хотелось быть там, где находился сейчас, быть с теми, кто рядом. Не сказать, что он не ждал Новый год, он ждал, хотел отпраздновать, но когда приехали родственники жены, с которыми Румянцев так давно не виделся, когда били куранты, перед его глазами была не вся эта суета, а не что иное, как образ Александры, от которого наш герой рад бы избавиться, но как? На работе он тоже не находил себе места, поглядывая, то на шарфик, то на часы, надоедливо тикавшие; думая, придёт или нет, вспоминая её взгляд. Михаил Александрович томно подходил к окну, словно что-то высматривая, во что-то вглядываясь, затем к зеркалу, снова смотрел на себя, тренировал речь. После огорчённо садился за рабочий стол, разбирая кучу бумаг, думая не о них вовсе, печалясь, что всё складывается вовсе не так, как ему нужно.
На третий рабочий день, после праздников, словно силой мыслей, Румянцеву удалось увидеть Сашу, направляющуюся к нему в кабинет, когда он отходил в учительскую. Заметив её, Михаил тот час же зашёл обратно к себе.
- Здравствуйте. - Любезно поприветствовал Михаил Александрович Сашу.
- Здравствуйте. - Более властно ответила та.
- Проходите.
- Я точно не помню, где, но, по всей видимости, у вас оставила свой шарфик. Заметишь тут что, в такой нервный день. Признаюсь, Бог бы с ним, если бы он не стоял так дорого, ведь я не хотела сюда возвращаться.
- О.. Да я вижу, что вы, загадочная дама без отчества, всё ещё сердитесь? Не стоит. Хорошо, давайте я лично извинюсь перед Вероникой? И да, вы, действительно, оставили у меня свой шарф, вот ваша вещь, возьмите.
- Нет, нет, нет! Хватит уже этих извинений. Мне бы очень хотелось забыть уже об этом.
- Хорошо, единственное, только, я прошу вас, давайте уладим наш, так сказать, конфликт за чашечкой чая или кофе, скажем, в каком-нибудь кафе или ресторане?
- Нет, что вы, я совершенно не могу...
- Как же? Между нами так и останется обида? Просто ужин, приятный диалог.
- Нет никакой обиды! Извините, но я не могу. До свидания!
Она поспешно открыла дверь и быстрым шагом вышла из кабинета.
- Александра! - Трагично крикнул ей в след Михаил Саныч.
Михил Александрович и без того был человеком жестоким, а теперь стал ещё и нервным. Её твёрдое «нет «возбудило в герое чувство тревоги. «Неужели вот так вот всё закончится. - Подумал он. -Где нам теперь суждено встретиться и суждено ли?»
Как же часто люди жалуются, хотят перемен к лучшему, а когда приходит, якобы, перемена к лучшему, по крайней мере, в начале так кажется, то под конец эта перемена превращается в настоящую запутанную проблему. Вот и наш герой вдыхает «новую жизнь», смотрит на мир по-другому, готовый на подвиги и романтику. Весь замёрзший его мрачный мир шевелится, оживает, становится на тон светлее. Надолго ли? И в постаревшем, заросшем мхом булыжнике, появляются трещины. Камень пытается расколоться, раскрыв сердце наружу, но не получается и не получится, потому что там всё давно умерло. Душа даётся человеку с рождения и проявляет себя с малых лет. Родители, пытаясь воспитать детей в строгости, получают в ответ изворотливых, лживых, душевно опустошённых людей, которые живут не ради того, чтобы жить, а ради того, чтобы выжить, суетясь, пытаясь урвать, схитрить, дабы избежать наказания. Увидев, кто богаче, знатнее, сразу к нему поближе, за выгодой. Приспосабливаются к людям, льстят им, сливаются с этой массой, единственное, отличающее их друг то друга — бюджет, которого у кого-то больше, у кого-то меньше. А в погоне за деньгами они готовы идти по головам. Такие люди умны, но без каких либо нравственных качеств! А умные нравственные — вот самая настоящая беда! Те, которые честны, совестливы, добры и прочее положительное. Такие часто разрушены изнутри. Я это всё к тому, что умер день назад наш филолог Екатерина Егоровна. В тот же день, после увольнения, она сильно заболела, попав в больницу, и не вынесла эдакой обиды. Тяжело умирала, мучительно. Последние слова, которые тихим шёпотом успела произнести, перед тем, как её губы смогли застыть навечно, были такими: «Как можно было меня, всю жизнь достойно проработавшую в этой гимназии, уволить, ни в чём не разобравшись? Да, видимо, справедливости на этом свете никогда не будет. Раньше не такие злые люди были. А теперь, что мы добились? К чему пришли?»
Автор задаётся вопросом не менее значимым, для чего он родился на свет, если в мире ничего изменить не может?

Глава 8
В один из будних дней нашему герою всё-таки довелось встретить свой предмет обожания, заходящий в кафе. Герой и представить не мог, что такое возможно, и удивлённо произнёс: «Неужели судьба улыбнулась мне? И это никакая не случайность?» После этих слов, он поспешно зашёл в здание, расталкивая всех прохожих, попадавшихся ему на пути.
Да, конечно, это была неслучайность. Случайно можно, например, в метро дотронуться пальтом до плеча попутчика, сидевшего рядом. И то, кто сказал, что этот человек, ехавший с тобой в одну сторону и сидевший рядом, не окажется когда-нибудь твоим попутчиком, не просто в автобусе, а попутчиком по жизни? Может, даже пешеходов, которых встречаем на улице, мы лицезреем неслучайно. Кто знает?
Тем временем Александра уселась за столиком возле окна, Румянцев же спрятался за гардеробной. Сделав глубокий вдох, и решившись, наконец, выйти, он, с виду спокойно, прошёл мимо Саши, и, словно не заметив её, сел напротив её столика. Она сразу заметила его, взгляд женщины был взволнован. Михаил Александрович, продолжая делать вид абсолютного спокойствия, медленно читал меню, не вдумываясь, следовательно, не понимая ни единой надписи, конечно, ведь им владела лишь одна мысль. Что он хотел сделать дальше? А дальше он, крайне осторожно, оторвался от чтения блюд, и, будто бы случайно взглянул на Александру, которая в тот момент внимательно смотрела на него. «Поймано!-Встав с места, подумал он».
- Боже, кого я вижу, неужели это вы? - Румянцев подошёл ближе, - Добрый вечер! У вас не занято или вы ждёте кого-то?
- Вечер добрый. Нет, я никого не жду. - Нахмурившись, ответила та.
- Тогда, с вашего позволения, я присяду?
- Раз хотите, присядьте. - Пауза. - Признайтесь! Вы следили за мной?
- Я? - Выпучив глаза, спросил Румянцев.
- Да! И не надо делать такой удивлённый вид! - Гордо сложив руки, воскликнула Саша.
- Что вы? Как можно?
- Это я у вас хочу спросить.
- Это, уверяю вас, чудное стечение обстоятельств.
Они оба замолчали. Паузу неловко прервал Михаил Александрович
- Извините, не могу не отметить, вы сегодня прекрасно выглядите.
Это, действительно, было так. Одежда сидела на ней роскошно, но главное, всё подобрано с таким вкусом, что нашей мадам всё неистово шло. Шёлковая белая блузка с лёгкими голубыми узорами в виде кристаллов, заправленная в кожаную багровую юбку-карандаш с большим вырезом у левой ноги; каблуки нежно-персикового цвета; на шее — большие жемчужные бусы, которые сливались с блеском её глаз.
Сам Михаил Аклександрович носил старую одежду. Выглядела она слегка поношенной, но чистота и опрятность всё компенсировала. Обувь его всегда была вычищена до блеска. Жена каждый раз старалась стирать, гладить его одежду, чистить ботинки качественно.
- Спасибо. Это мой повседневный вид, ничего необычного.
- М..мм.. Часто ли вы, Александра, посещаете это кофе? - Пытаясь хоть как-то наладить беседу, спросил Михаил.
- Не часто, но тем не менее, иногда ужинаю здесь. - Неохотно ответила она.
К их столику подошёл официант.
- Вы уже готовы сделать заказ? - Спросил он.
- Да. - Ответила Саша. - Мне, пожалуйста, чёрный кофе с ложечкой сахара и долькой лимона.
- Мне тоже самое, пожалуйста. - Обратился к официанту Румянцев.
- Надо же, ещё одно совпадение. Тоже пьёте именно такой кофе? - С улыбкой спросила она.
- Да-да, именно так. Не могу пить с молоком, знаете ли. - Улыбнувшись в ответ, произнёс Михаил.
- И я! А ещё я терпеть не могу зелёный чай...
Да уж, автор бы никогда не подумал, что людей может сблизить кофе.
Они ещё долго болтали о еде, затем завели беседу об одежде, потом о семье, детях, педагогике. Наконец-то их диалог стал интересным. Михаил Александрович нехотя признался, что у него есть жена, его разоблачило кольцо на пальце, что же, да и сам он узнал, что Саша замужем. Но не было на свете таких вещей, которые его бы останавливали.
- Что вы говорите? Я вот сплю 5 и менее часов в сутки и совершенно не понимаю, как у вас есть время спать до обеда, в жизни ведь есть столько ужасных вещей, которые нужно пережить, а вы спите.
- Что это мы с вами о сне, да о сне, о котором вы так интересно рассуждаете? - Румянцев рассмеялся.
- Хорошо, а может быть, перейдём на «ты»?
- Давай! Ну, раз уж сегодня мы так друг о друге много узнали, позволишь раскрыть тайну твоего отчества?
- Тайну? Это громко сказано! Но пусть уж моё отчество останется загадкой.
- Что так? Может, оно у тебя просто смешное?
- Нет! - Возразила Саша.
- Я не люблю, когда по отчеству обращаются, это несколько старит. - С пренебрежением произнесла она. - Мне уже пора.
- Я провожу тебя, позволишь?
- Конечно.
Сегодняшний день сделал нашего героя на шаг ближе к цели. Будем смотреть, что произойдёт дальше.

Глава 9
Утро. Михаил Александрович проснулся раньше обычного, раньше жены. Ох, уж эта духота. Приоткрыв форточку, глубоко вдохнув холодный воздух, он глядел в окно совсем как в детстве. Вспоминал себя маленького. Ему представилось дыхание и ворчание деда, будто он и сейчас стоял за спиной уже большого Миши и собирался схватить его за плечо. Резко обернувшись от плоти своего воображения, ему померещился дед. Герой вздрогнул, резко отойдя от окна. «Показалось. - Стирая пот с лица, произнёс он». После направился в ванну комнату, чтобы умыться холодной водой. В голове его не было не единой мысли о том, что он делает что-либо не правильно. Умывшись и сбрив бороду, наш герой отправился в комнату к дочери. Хотел было уже будить её, но, увидев милое сопящее личико своего ребёнка, не посмел этого сделать. Она тихо спала, изредка бормоча какие-то слова себе под нос. Её кудрявые русые локоны, запутавшись воедино, занимали чуть ли не всю подушку. Как это чудо можно было разбудить? Но всё-таки не понимал Румянцев, в силу своей внутренней опустошённости не понимал, что нет у него на этом свете никого роднее дочери, не в ком больше не течёт его кровь.
Взошло солнце и, наконец, вся семья проснулась.
За завтраком.
- Миша, мы с Верой тогда через два дня, получается, только приедем.
- Езжайте! Езжайте, если так надо, я не против вовсе. - Словно соболезнуя, отвечал Миша.
- Если мама поправится раньше...
- К чему спешка? Будьте в деревне, сколько потребуется до полного выздоровления мамы.
- Да? Ну, хорошо. - Спокойным голосом ответила жена.
Семейную идиллию нарушил телефонный звонок домашнего телефона. Трубку поднял Румянцев.
- Алло, алло... Говорите...
- Кто звонит? - Взволнованно спросила Софья, словно что-то заподозрив. Одна надоедливая мысль беспокоила её. Ведь неделю назад, Софья случайно встретилась с Андреем Павловичем. Тогда они прогулялись по парку, но их встреча чуть ли не закончилась поцелуем.
- Не знаю! Какой раз уже звонят и в трубку дышать. - Окинул подозрительным взглядом свою жену Румянцев. - То под вечер, то под утро.
- Наверно, номером ошиблись. Не утрируй. - Смущённо ответила жена.
- Я так не думаю. Не думаю. - Неловкая пауза. - Ну, так что, семья, вас отвезти к маме, может?
- Нет, Миш, что ты? Я ещё раз тебе говорю, не стоит. У тебя работа.
- Да? Ну, как знаете.
А уж если быть честным, а честным надо быть, то Михаил Александрович хотел пораньше уйти с работы и провести свой вечер с Сашей. Поэтому он, как никто другой, ждал отъезда семьи. Он и Саша часто виделись, гуляли вместе. Михаил делал ей подарки. Они часто посещали кафе, пили тот самый кофе. Михаил позвонил ей сегодня, пригласив к себе. Александра согласилась прийти к нему домой. Встреча состоялась в четыре часа вечера. Время пронеслось быстро. Куда оно только торопится? На часах было 15:45. Наш герой уже хорошо убрал квартиру, накрыл на стол, купил дорогие продукты. Оставалось только ждать. Звонок в дверь. Вошла она, затмившая всю квартиру резким запахом духов. Герои поприветствовали друг друга и прошли в зал.
Шло время, они замечательно его проводили. Ели, пили, глупо смеялись, посмотрели неинтересный фильм.
- Саша, я должен тебе признаться, должен. Обязан сказать, что не встречал девушки, прекраснее тебя. Каждая наша встреча несла в себе столько трепета. Твой образ, твой манящий запах - это не может не перерасти в безумие. Я помню каждое твоё ко мне касание, а как мы гуляли по мосту, у тебя закружилась голова, и ты дотронулась до моего плеча. Кто же ты?
Саша в ту же секунду первая решилась поцеловать его, на что наш герой, конечно же, ответил взаимностью.
Раннее утро. К дому Румянцева подъехало такси, в котором были его жена и дочь. Они зашли в подъезд, быстро поднялись на этаж, дошли до квартиры и, чтобы никого не разбудить разбиранием вещей, оставили их в прихожей, отправившись по своим комнатам. Но когда Соня открыла дверь в спальню и увидела, так сказать, картину маслом, не смогла сдержать слабого крика, хоть и, зная характер мужа, обо всём давно догадываясь, будто предполагая такой расклад, ей всё-таки было обидно, за то, что не было к ней уважения. Этот крик заставил проснуться Румянцева.
- Софья? - Не веря сонным глазам, спросил он. - Ты как здесь?
- Я как бы здесь живу, жила. - Навзрыд воскликнула жена.
Соня, плача, ушла в комнату к дочери, и, обняв её, попыталась успокоиться. И надо отметить, успокоилась она очень быстро.
- Саша, прости, что так вышло, я не знал, что они вернутся так рано.
- Да за что ты извиняешься? - Громко рассмеялась Саша. - Солнышко моё, неужели ты вдруг подумал, что нужен мне? И все эти проблемы? У меня есть муж, богаче тебя, куда богаче, и я его никогда не брошу, а ты так — увлечение, моя бывшая игрушка.
- Какая же ты! - Он было поднял на неё руку, но остановился...
- Какая? Стоит научиться разбираться в людях, вот тебе мой совет на прощание. Пока, солнышко.
Она горделивой походкой вышла прочь из квартиры. Позднее в спальню пришла Соня и начала собирать вещи.
- Ты-то куда собралась?
- Румянцев, - без малейшего сожаления говорила она, - катись ты ко всем чертям! Конец есть всему. Довольно. Думаешь, я не вижу, как ты относишься ко мне? Хватит.
- Да. Я изменил тебе, изменил, но один раз!
- Да? Ну уж благодарю за честность, только что-то в эту честность мало верится.
- Софья! - Строго, как военный, воскликнул Михаил Александрович. - Положи вещи! Ты пожалеешь об этом!
- И не подумаю не жалеть, не вещи класть. Что меня здесь держит? Приходя с работы, плюхаешься на диван, как тюлень, а ты тут прыгай возле, готовь, мой посуду, а всё ради...
- Ну, чего? Денег? Молчишь? И не отвечай, сам всё знаю. Ну и катись! Куда, к маме?
Михаила перебил звонок домашнего телефона. Тут он всё понял.
- А, к Андрею Палычу, это же он звонит? Ведь только он, кто же ещё. Ну, признайся, нет, молчи. Алло, - Румянцев бешено схватил телефонную трубку, в которую опять неловко дышали, - Что ты молчишь!? Ну и свинья же ты, Андрей Палыч, подлец!
- Куда бы я не шла, - запаковывая чемодан, говорила Соня, - это уже не имеет значения.
- Да? - Ехидно спросил он, - этот твой Андрей ведётся только на внешность. Думаешь, раз преобразилась и достаточно? Так нужно выглядеть каждый день, это я тебя терпел, а он не станет. Так что скоро расстанетесь. Но моя дверь будет уже закрыта. И да, Вера останется со мной.
- Что-что?
- То-то.
- А она уже большая, и вправе сама выбрать, с кем захочет остаться.
- Вера! - Михаил воскликнул так, что его вопль заставил всех вздрогнуть.
- Папа. - Вбежавшая в комнату девушка, тихо произнесла. - Ты чего так кричишь?
- Ты сейчас никуда не едешь!
- Еду!
- Вот так, значит?
- Да, пап, да. Ты нас предал.
- Ну и катитесь обе! Раз так, то с этой секунды, слышишь, ты больше не моя дочь, а я не твой отец!
После этих слов дочка со слезами на глазах выбежала из комнаты, вслед за ней поспешно вышла мать.
- Ну и катитесь все, куда хотите. - В отчаянье прошептал Румянцев.

Глава10
Михаил Александрович остался один. Он не пытался как-то мстить Саше, даже можно сказать, забыл про неё. Со всеми приятелями Михаил окончательно рассорился. Владимир Семёнович ещё не раз пытался звонить ему, после того случая с увольнением супруги, прося финансовой помощи, ведь он проиграл свои две фирмы, но Румянцев отказывал в помощи. Пустота его буквально сводила с ума, чувство привычки, скука по тому образу жизни, который он вёл, когда жена и дочка были рядом. Не то, чтобы он сильно любил их, а скорее, чувствовал, что остался никому не нужен. Никому не нужен. Да, Михаил Александрович, никому. Но каждый раз наш герой вспоминал слова наставника, ложные дедовы слова: «Ни к кому не привязывайся, непобедим будешь». Но ему всё равно хотелось поговорить обо всём с Верой, вернуть их назад, домой, хоть он и знал, что сможет обойтись и без семьи. Но извиняться он не мог, потому что был слаб духом. Оттягивал разговор, думал, что так надо, обманывал себя и обманул.
Всё не то и не так. Огромная пустая квартира с этими надоедливыми тёмно-синими обоями, с предметами, фигурками, вазами и прочим. Вещи пытались заполнить квартиру, но ничего не получалось. Работа — там тоже громадное пустое помещение, хоть и много народа, а толку?
Но когда наш герой все-таки решился увидеть дочь, зная где искать семью, он отправился к Андрею Павловичу. Дверь ему открывает Софья.
- Ты? - Говорит она. - Убирайся!
- Послушай! Что-то случилось? Почему ты в чёрном?
- Что-что? Почему я в чёрном? - Не в силах сдержать слёз, спросила Софья. - Да я тебя искренне ненавижу! Из-за тебя умерла наша дочь!
Румянцев застыл на месте. Немного успокоившись, Софья продолжила.
- Она написала мне записку, в которой во всём винила тебя... Она очень переживала... За.а.. те слова, которые ты ей тогда, уверена, по глупости сказал, и за то, что мы разошлись. Она хотела покончить с собой, ты понимаешь!? А на следующий день её на моих глазах по случайности сбивает машина. А в той записке, которую я нашла после, - Софья почти не могла говорить, делая глубокие вдохи, она заикалась, - Верочка написала, что не желает видеть тебя на похоронах, поэтому я ничего тебе не сказала о её смерти, это случилось два дня назад. Как я тебя ненавижу.
- Тише... - Остолбенев, еле произнёс он .
- Не смей меня успокаивать!!! Убирайся!!! И никогда больше не приходи!!!
Софья с силой захлопнула железную дверь. Да нет, это не Софья захлопнула дверь, это жизнь захлопнула перед нашим героем всяческие двери. Подумать страшно, что ещё два дня назад человек дышал, а теперь? Был и не стало. Всего лишь два дня назад Румянцев мог бы всё исправить, поговорив. По-го-во-рив. Недосказанность. Часто среди людей такое бывает. Думают, глупые, что потом всё как-то само уладится, что жизнь расставит всё на свои места. А жизнь расставит, не сомневайтесь, но уже исходя из того, чего вы заслужили, оставляя на потом всё важное. У жизни, произнесу ваше любимое слово, потом не будет жалости, исправить что-либо тогда не получится. Но люди всё говорят и говорят своё «потом», ищут подходящего момента, оттягивают. Но запомните, у жизни нет этого «потом», «потом» никогда не настанет. У жизни нет подходящих моментов. Судьба будет сломана. И лучше отважиться, сказать всё, о чём хочешь, так поступают сильные духом люди, но слабых, увы, больше, что же, решайте сами, чего вы хотите, и какими вы хотите быть. Только вот знайте ещё, что всё на свете поправимо, кроме смерти. Мы смертны. Задумайтесь. С кем тогда поговоришь, если человека уже не будет. Хоть волком вой, хоть сам умри, но ничего не исправится. У всех нас есть только сейчас.
Румянцев вышел на безлюдную улицу. Дождь сыпал градом. Выбежав из подъезда, он с силой упал в грязь, встав на колени. Мужчина закрыл глаза обеими руками, начал мять лицо, рвать волосы, изо рта рвался озлобленный скалистый крик, он скулил, подобный настоящему зверю, подняв голову на небо, невнятно завопил: «Вот я и остался один. Живя так, как ты, дед, учил. Я богат, ты доволен? Но для кого всё это богатство? Что мне деньги? Что мне жи-и-и-и-изнь!? Смеёшься? Там, на небе, смеёшься? Смейся над тем, что я есть сейчас, ибо сказать о себе в одушевлённом виде язык не повернётся. А-а-а-а-а...».
Он с силой бил кулаками то себя, то землю, затем, набравшись в себе силы встать, поплёлся домой.
Одиночество. Каждый из нас, находясь среди народа, одинок. Одинок, но по-разному. Обычно как, если ты с большим сердцем, то, как правило, в своём окружении ты такой в единственном экземпляре, так скажем. Шагаешь себе болезненно один, пытаясь найти попутчика, всё время замкнутый и молчаливый, смотришь на жизнь, замечая пустоту и людскую испорченность. А безнравственные, обычно, болтливы, с кучей приятелей, которые, случись что, разбегутся, будто их и не было. Сложно говорить об одиночестве. Вот и не буду. Хочется о жизни в целом.
С самого рождения ребёнка образцовый родитель хочет для него всего самого лучшего, а потому и выбирает, куда его дитя поступать будет, как учиться, на ком жениться, и кем работать, чтобы зарплата была большой. Всегда зная наперёд, якобы прожив жизнь, как их ребёнку будет лучше. Но у ребёнка есть и своё мнение, тяготение души к чему-то. И всегда приходится выбирать, кем становится, слушать ум, ожесточаясь и каменея, или сердце. И если сердце, если тягу души к любимому делу ломают-ломают и сломать удаётся — всё, душа умерла. С этого момента ты — робот. Сначала учишься и никому не важно, что у тебя нет желание изучать какой-либо предмет, что ты тратишь попусту на него время, а мог бы писать картины, или ещё что-то, но тебе уже плевать на душу, на то, что хочешь ты, вот и делаешь это, дабы угодить родителям. Не понимая какой-либо предмет всё равно гонишься за хорошими оценками, льстя педагогам. Затем начнёшь льстить друзьям, коллегам, начальству. Если раз себя предал — всё! Дальше уже не выбраться из паутины предательств! Всю жизнь так и просуществуешь, не живя, а выживая. И не надоело ли вам чувствовать себя лишь винтиками системы сложного механизма, не более? Свои ли жизни вы проживаете? Но люди, которые не сломались в этом озлобленном и жестоком мире, те, которые действительно любят жизнь и хотят в ней что-то исправить, те, сумасшедшие: художники, писатели, поэты. Те, кто зарабатывает копейки, но не придают себя, свою любовь, спасибо, в вас живые души. Рождение таких, как мы, - рок для нас самих же. Тяжело это — отличаться, не мыслить, как прочие, бороться с обстоятельствами и временем, оставаться непонятыми, потому что каждый человек способен видеть в другом то, что есть в нём самом. Мне же с лёгкостью удаются понимать каждого, видеть хорошее... Каким бы человек не был, я всегда пытаюсь увеличить его значимость, утверждая, что всякий мог бы стать великим, что бы он не делал, кем бы он не являлся, не льстить, не врать, а верить в его силы, если, конечно, заметен потенциал, ведь многие нуждаются в поддержке, пусть даже и.. мёртвые души...
Вот ведь, что страшно, что внутри у большинства бьётся не сердце, нет, а камень. И как ещё сказать людям, что нужно быть человеком, не так, чтобы лишь в облике, натянув на себя очередную маску, а так, что бы с большой буквы Человеком.
- 2018 г.