Мусульманское сало

Вы думаете, такого нет?! Да?
Я, признаться, тоже так думал, если бы мое ложное измышление окончательно не сбил с толку один разговор, состоявшийся в знаменитом кафе «Скифская Баба».
За столиком собралось трое. Один из них в протертых джинсах, украшенных всевозможными латанками, и в замусоленной футболке, с какой-то самосшитой сумкой через плечо и, видать, все же сумкой стоящей, так как из нее торчали скрученные пергаменты, рукописи и какая-то книга вроде Библии в кожаном переплете с затертым крестом металла неизвестного происхождения. В общем, «солидняк»! К тому же здоровенно грязная борода и кристально чистый взгляд, устремленный в глаза собеседника, что является признаком дурного тона или вызовом на бой (как у обезьян). Ну, в общем, святой, одним словом. И звался он Святой Игорек, за спиной.
Другой, аккуратно одетый, во всем чистом и свежем, со слегка гнусаво-нудным голосом, с голосом, не выражающим никаких эмоций, как у программиста, был Колян по кличке «Паганини». Почему? Приобщенность к искусству? Должно быть, так как он своей убийственной логикой доводил до бешенства не только представителей рабочего класса, но и благородных «новых» хохлов и русских. Вообще всех на белом свете, за исключением вечно-мудрых Старых Жидов.
Ну, естественно, его иногда били и изгоняли из избранного общества. Почему и звался он Паганини (будучи при этом ярым служителем Мельпомены).
А вот третий... как бы вам сказать? Знаменитый потомок ирландских королей, ярый антисемит с хорошо поставленным актерским голосом и зелеными глазами, этакой сладкозвучный Гандхарв. Да, да, так оно и было. Ведь не зря в знак солидарности он почитал Гребенщикова.
И вот...
— Мусульманское сало.
Это нелепое словосочетание этак «слегонца» выдавил мыслитель Паганини.
— Вы что говорите, Николай? Такого, — пропел торжественно Гандхарв своим чарующим голосом.
Святой Игорек ничего не сказал, только ласково улыбнулся и при этом радостно пукнул (он любил это делать за столом, ибо считал, что всё естественное не слишком безобразно, даже если вместо напряженного молчания после этого деяния на него кричали. Короче, ласково-назойливенький энергетический вампирчик, которому плевать на всё и вся).
— Как это не бывает? — чуть красноватые Колины глазки при этом радостно забегали. — Как это не бывает, если это есть или, вернее, это было?
Сладкозвучный Гандхарв театрально-недоуменно развел руками и снисходительно улыбнулся одной половиной рта.
— Хм... что это вы пытаетесь доказать?
— Наличие отсутствия понимания у личного состава Внутренних Войск.
— А вы разве там служили?
— Нет, — ухмыльнулся Колян, — нет, я вообще не служил, мне рассказывали.
— О чем?
— О сале.
— Кто же?
— А тот знакомый сержант, который иногда подгонял мне чай.
— Чай?..
Гандхарвы — прекрасные небожители, спутники небесных апсар. Обладали чарующим голосом и незримо присутствовали на каждой человеческой свадьбе, вступая в тайное единоборство с женихом.
-Да.
— С чаем ясно, но сало? Мусульманское сало!
— А как же? Если мусульмане едят сало, то это значит, что они едят свое, мусульманское сало.
— Как это — едят?
— А вот так берут и едят.
— Этого быть не может!
— Это было так, почему же этого не может быть снова? — При этом хитрый и коварный Колян улыбнулся, как может улыбаться только Колян Паганини.
— Не верю, — воскликнул Сладкозвучный Гандхарв, и чтобы скрыть свое смущение, резко встал и не менее резко достал сигарету, — не верю и еще раз не верю.
Святой Игорек поднял очи к небу и философски-ласково прошептал:
— Ну почему? Они ведь язычники, — и при этом еще и вздохнул.
— А мы, стало быть, православные? Да?! — издевательски продолжал давить Паганини.
— Да, — тут Гандхарв и Игорек встали, как по команде, и дружно перекрестились.
— Да, да, да, — снисходительно улыбнулся Паганини. — Именно да! И именно православные заставляли есть это сало неверных. Вы ведь служили в армии?
— Нет, — Гандхарв торжественно кашлянул и торжественно добавил, — по состоянию здоровья.
— А я служил, — тихо произнес Игорек и опять устремил свой взор к небу.
— Где? — тут Колян напряженно посмотрел в ясные и чистые глаза Святого.
— В Америке...
-Где?
— На Кубе, — Игорек перекрестился.
— Ну, да, — стал размышлять вслух Колян, — ну, да, Куба — ведь это Америка, значит...
— Что?! — воскликнул вконец ошалевший Гандхарв голосом не гандхарвским, а каким-то петушиным, потому что собеседники полезли в те дебри, в которых он не бывал по состоянию здоровья, но о которых знал лишь понаслышке.
«Каждый воин выбирает свое поле битвы», — примерно так говорил Кастанеда, а армейские полигоны, куда его пытались затащить собеседники, вовсе не являлись полем битвы сладкозвучного Гандхарва, вот если бы ему предложили словесные путешествия в леса друидов, в Молдавию за книгами, в монастыри российских глубинок, наконец, в ментальные облака Гребенщикова, тогда бы он с удовольствием согласился, а так... Колян тем временем продолжал:
— На Кубе, на Кубе... понятно, там были в основном русские... так...
— Да, у нас были в основном спортсмены.
— И ты, значит, тоже был спортсмен?
-Да.
— И чем же ты занимался?!
— Боксом.
— Боксом?!
— Да, я был бывшим кандидатом в мастера спорта. Даже драчуном.
— Почему был?
— Потому что со временем я пришел к вере в Иисуса Христа и покаялся, и Господь мне простил.
— Простил?
-Да.
— А как же люди?
— Люди? Какие?!
— Которых ты бил, будучи драчуном? При чем их увечья к тому, что ты там покаялся? — Колян на редкость изумился.
— Так было Богу угодно.
— А если я тебя возьму сейчас и ударю, это тоже будет угодно Богу?
-Да, — Игорек скромно потупил очи.
Колян с радостью стал потирать руки, но вдруг, что-что вспомнив, сказал:
— Но ты же не служил во Внутренних Войсках, как говорят, в «черных ротах»? Нет?!
-Нет.
— Ага. понятно, в них-то и служило большинство мусульман, как их там называли — узкопленочники, абреки? И готовили им, как и всем, всё на сале.
— Ага, теперь все ясно, — сладкозвучный Гандхарв, видимо, на чужом поле битвы нащупал незаминированную тропинку, потому что встал в сладкозвучную позу и добавил, — все ясно.
— Что ясно? — спросил уважаемый или не уважаемый вовсе Паганини.
— Ясно почему в Чечне такие страшные события, такое вопиющее отношение к нам, православным.
— Это еще не всё, — теперь Колян смаковал каждое свое слово, — их еще вы, люди православные, насильно заставляли есть это сало, чтобы поиздеваться.
— Кого, чечен? Этого не может быть, чтобы они ели.
— Нет, не чечен.
— А кого?
— Мусульман.
— Значит, в других бывших союзных республиках тоже что-нибудь подобное будет?
— Что вы, что вы, это же закон кармы, что за всё воздается при жизни, а вы-то люди православные, этак пошел, покаялся и П...Ц.
Усиленно-торжественная поза Гандхарва говорила о том, что он в замешательстве, а глаза Игорька в который раз устремленные к небу, подсказывали Коляну, что он в еще большем.
— Ничего, — прорычал Гандхарв своим гандхарвским рыком, — сейчас наша православная армия наведет там порядок.
— Ну да, — смиренно промолвил Колян и, уподобившись Святому Игорьку, устремил свой взор к небу, — наведет в дни великого поста при помощи православного сала.
И тут, и тут случилось такое... Святой Игорек не выдержал и как зарядил правый боковой по левой половине злопротивной физиономии Коляна.
Колян шлепнулся вместе со стулом, затем радостно вскочил, поднял перст к небу и прокричал:
— Так вот какой ты святой, ты ударил человека!
— Ничего, он сегодня же пойдет и покается, - философски изрек Гандхарв.
А Святой Игорек тут же расплакался.
Это от чего же? Может быть, от мусульманского сала?