Жизнь поэта 8-я книга стр. 121-140 пр. 6

-Если, ты меня там возьмёшь! Да, ты уже готов! Давай, снимем твои плавки и мой купальник!
-А вдруг они, сейчас поплывут обратно?
-Я попросила Этери, чтобы они не появлялись до тех пор, пока мы не вылезем из воды. Смотри! Они уже поплыли к городу, параллельно берегу. Всё, я снимаю купа-льник. Снимай плавки и неси меня обнажённую, в воду. Мой – нудист.
   Не знаю, что на меня нашло, что я заразила его. А затем и он, в воде, сошёл с ума. Чайки, вначале смеялись, а затем стали давать советы, но увидев, что мы и без них хорошо справляемся сами – улетели.
   А затем, когда мы вылезли из воды, а их головы были едва видны вдали, в воде, мы ещё раз сплелись телами.
-Люд, хочешь ещё арбуз?
-Нет, от него только хочется сать. Налей лучше по бокалу вина.
   Когда мы выпили за море и за чаек, я спросила:
-Бесико, милый, скажи, честно, кто лучше даёт она или я?
-Ты о чём, Люд?
-Бесико, родной! Если бы всё это не подстроила я, с вывихнутой ногой, поломанными гребешками и арбузами, то всё равно догадалась бы по её счастливой морде и твоим бегающим глазкам. Перед отъездом, я ей тихо шепнула, что если она не воспользуется этим шансом будет полнейшей идиоткой.
-Но, зачем, Люд, зачем ты это всё подстроила?
-Чтобы ты снова, после другой, с бешенной страстью захотел меня. И ты вытворял со мной в воде, а после на берегу, чудеса.
-Люд, прости меня!
-За, что?
-Что я тебе изменил!
-Это я должна у тебя просить прощения! Это я первой тебе изменила. Сразу, как вы уехали.
121
-С одним из пацанов или с обоими сразу? Ты же пила с ними вино!
-Глупый! Они же дети. И их не было в это время. Они были далеко в море. Едва виднелись головы.
   Я лежала с закрытыми глазами. Скажу честно, думала о Вано. Он подкрался тихо, незаметно и стал целовать  мне вначале губы, глаза, мои ямочки на щёчках, мочки ушей и шею. Я думала, это вернулись вы и ты вытворяешь со мной такое. Мне захотелось, чтобы ты стал целовать меня всю и я, не открывая глаз, стащила с себя купальник. И он сразу набросился на мои груди, особенно соски.
-Ты, что, такая дура, что не замечала, что тебя ласкает другой мужчина?
-Подозревала, потому, что он это всё  проделывал более нежно. И руки его были нежнее.
-Нет, ты совсем идиотка! Шени дэда ватире! (пусть твоя мать заплачет).  Почему ты не открыла глаза и не посмотрела? Он мог после этого тебя зарезать!
-Бесико, такой нежный любовник никогда не станет резать свою возлюбленную.
-Значит, он уже твой любовник, а ты его возлюбленная?
-Выходит, что так. Но, клянусь тебе, я уже хотела открыть глаза и посмотреть, молодой ли он и красивый, и спросить, милый, как тебя зовут? Но  он уже тронул меня своей нежной рукой по моей девочке, и я сразу раздвинула ноги. Все женщины поступают так, когда их между ног любовники ласкают руками или губами, а он уже меня целовал туда.
-Бозо! Шен хар бозо! Диди бозо!
-Милый, обзывай меня, хочешь по-грузински, хочешь по-русски, но когда он стал входить в меня, я чуть не потеряла сознание. Он сразу, одновременно ласкал мне всё моё тело, словно, у него было не две руки, а сто. Когда я получила первый оргазм, он медленно приподнял мне  но-
122
ги, а затем я сама бросила их вверх.
-Всё, всё бозо, больше ничего не рассказывай! Я не хочу больше слушать о твоём разврате с неизвестными мужиками.
-Будь, мужчиной! Дослушай! А я всё же его увидела.
-Ну, и кто он этот твой любовник?
-А потом, когда я получила самый сильный третий оргазм, он нежно прошептал мне в уши:
-Любимая, тебе хорошо было со мной?
-Любимый, мне ещё никогда не было так хорошо, как с тобой! Ты ещё будешь меня брать?
-По первому, твоему желанию!
-Идиотка, глупая! Ты разыгрывала меня. Лежала с закрытыми глазами и представляла, что тебя трахает твой Вано.
-Бесико, это не так. Ни о каком Вано я даже и не думала. Я, правда, тебе изменила. Клянусь мамой. С ним, сыном могучего Ветра, Ветерком. Морским бризом.
-Уф, шен ктардзагло! (ты дохлая собака!) Дурочка!
-Бесико, ты меня простишь!
-Люд, не поступай со мной так, никогда! Мои руки уже мысленно были на твоей шее.
-Значит, ты задушил бы меня, как Отелло свою возлюбленную Дездемону?
-Люд, у меня стресс! Дай руку!
-Это не у тебя стресс, Бесико, а у него, который гордо поднял голову. Он испугался, что теперь Ветер, станет хозяином моей пещерки. Успокой его. Они ещё совсем далеко в море, и мы с тобой успеем ещё раз насладиться друг другом. А Ветерка, ты прости, он уже снова прилетел и ласкает нас обоих. Меня, как свою любовницу, а у тебя он просит прощения.
-И уже лижет мои яйца.
-Ты, прелесть Бесико! Значит, уже простил меня за измену и прощаешь моего любовника.
   Мы успели насладиться друг другом и ещё минут  два-
123
дцать позагорать нудистами. Даже его яйца успели покраснеть, от стыда, на солнце.
   А потом вернулась наседка, которая плавала, как лебедь с цыплятами, которые плавали, как утки и ныряли, как нырки. Но до этого, я успела ему прошептать:
-Милый, завтра моя очередь. Я хочу, чтобы ты завтра, свозил меня туда, куда сегодня возил её за арбузами.
   Он захохотал.
-Милая, больше времени займёт возня с машиной. Мы покупали арбузы в полтора километрах отсюда. Там где начинается небольшой изгиб моря. Если бы не он, то ма-шину было бы видно отсюда. Я боялся, что если ты решишь прогуляться по берегу, в сторону Поти, то метров через триста, сразу заметишь стоявшую на пляже вишнёвую волгу. Если тебе очень захочется, то мы сходим туда пешком.
-Пешком не романтично и о нас плохо подумают мальчики. И девочки. Чайки, которые постоянно смеются  над нами, неважно трахаемся мы или целуемся.
-Людочка, но только мы завтра туда, где я согрешил с этой, которую ты назвала царицей Этер, не поедем и не пойдём!
-Ты повезёшь туда другую царицу? А как, её зовут?
-Я завтра повезу двух цариц, Этер и Людмилу в ботанический сад.
-А если Этери не согласится? Может, она уже была  там с ребятами?
-Ну, и хер с ними! Поедем вдвоём.
-Бесико, мы уже, как одна семья. Я её уговорю поехать с нами. А если не захочет ехать, стану шантажировать.
-Скажешь, что мы не станем заезжать, по пути, за ними, в совхоз?
-Скажу ей, Этери, если ты не поедешь с нами в ботанический сад, то больше никогда не поедешь с Бесико за арбузами.
124
   И мы захохотали.
-Людочка, ты, правда, на меня не обижена?
-Милый, я тебя люблю! Уже больше, чем любила его, Вано. И, самое странное, он, пока мы здесь, почти не приходит ко мне в гости, во сне. Это потому, что я стала о нём меньше думать. Спасибо тебе, что ты вытащил меня сюда.
-Люд, спасибо тебе, что ты вытащила меня, а я ещё упирался.
-Бесико, а ты будешь позволять Ветру любить меня?
-Он, уже и сейчас, тебя любит. И меня, заодно, нахал. Целует задницу.
-А я сегодня, хочу жрать, как никогда! Наплавалась.
-И наеб.... находилась, по пляжу, Этери. Давай, накрывай стол, а то я перегрелась на солнце.
   А потом мы с ней лежали и болтали. Сегодня вино на жаре, подействовало на нас быстрее, чем обычно.
-Рассказывай, подруга, долго он за тобой ухаживал!
-А мы, как только выехали с пляжа на дорогу, я сказала ему по-грузински.
-Бесико, наверно, русская женщина Людка, делает нам с тобой, двум грузинам,  проверку на прочность? У тебя ручной тормоз хорошо работает?
-Вроде нормально!
   Я схватила его за хер, через брюки, конечно, и говорю:
125
-Через полтора, два километра, на пустынном берегу, арбузная бахча, там я заторможу твоим вот этим ручным тормозом и мы, лёжа или раком станем собирать арбузы.
   Он засмеялся и сразу залез мне под юбку. А дальше рассказывать уже не интересно. Два тела, вначале, слипаются в долгом поцелуе, а потом их тела сливаются, и мир перестаёт существовать.
-Этери, а вам эти сучки не мешали?
-Кто?
-Чайки, не давали советы?
   И берег огласился диким раскатом хохота.
-Люд, а мои ребята не спрашивали, почему их матери и Бесико так долго нет?
-Ты, считаешь, они могли подумать, что их мать, педагог, постоянно напоминающая своим ученикам о моральном кодексе коммунизма, могла поехать не за арбузами, а трахаться с чужим мужиком?
-Они уже взрослые мальчики, а нас так долго не было.
-Этери, поэтому они сразу допёрли, что их мать уже уселась на хер, а чтобы тётя Люда не наблюдала за временем рассказывали мне разные забавные истории и даже притащили вино и сигареты. Они прекрасные мальчики. И я, думаю, твой Автандил не узнает, что ты любительница арбузов и чужих мужей.
-Нет, они меня ни за что не продадут. Я уверена. Ведь, я их тоже тогда не выдала отцу.
-Совершили какой, то поступок?
-Люд, прошлое. Не хочется этот их постыдный поступок, даже вспоминать.
-Спёрли у отца из марани бочонок вина, как ту бутылку со стола, что рассказывал Алик.
-Расскажу, Люд, если не проболтаешься им и Бесико?!
-Ты уже потеряла в меня веру?
-В общем, им было лет, по двенадцать, двенадцать с половиной, года через два, как мы их взяли жить к себе.
   Я приходила из школы обычно часов в пять,  шесть.  А
126
Автандил - часов в семь, восемь. Директор школы объявил, что назначил внеочередной педсовет на шесть часов и я сказала ребятам, что приду поздно. Но педсовет отменили и я в половине пятого пришла домой. А их, конечно, нет, хотя их самодельные удочки, дома. Пошла искать по дому. Не нашла и вышла во двор. Проходя, мимо сарая, где стояли ишачки, услышала разговор. Думала, принесли травы ослицам. Подошла к приоткрытой двери и услышала, как громко, во весь голос, сказал мой любимчик, тихоня – Шурик:
-Алик, ты уже вые....ал свою? Подождёшь, пока я кончу?! Уже скоро.
-Не торопись, Жмурик, мать с отцом придут часа через три, не раньше!
   Я заглянула в приоткрытую дверь. Алик стоял сзади, одной из ослиц, со спущенными штанами до колен. А  мой, ласковый Шурик пристроился сзади к ишачке и наяривает её. У меня всё помутилось в мозгах, но всётаки хватило их, чтобы не ворваться туда и не наброситься на развратников с кулаками.  Тихонько отошла от сарая, подошла к калитке в воротах и громко крикнула:
-Мальчики, я пришла. Пошла в дом переодеваться.
   Минут через пятнадцать они пришли. Меня так и подмывало спросить у Шурика:
-Ты успел кончить на своей любовнице?
   Но, я сказала им следующее. Пока ждали педсовет, учителя рассказывали, что в четырёх соседних деревнях, воры, наверно цыгане, украли семь ишаков. В основном ослиц. У нас давно лежит без дела большой амбарный замок. Надо повесить на сарай. А то и у нас сопрут ослиц.
-Мам, давай, мы сходим с Аликом, повесим замок, а ключ спрячем в надёжное место и скажем вам, где он будет лежать.
-Шурик, зачем  заботы взрослых перекладывать на детей? Я повешу замок сама. А ключ отдам Автандилу.
   Я вышла за дверь и, встав, стала прислушиваться.
127
-Пиз...ц, Шурик! – сказал Алик, у которого юмор прёт через край. – Не еб....ть, теперь нам ишачек! Мне то, что? Я бегал к ним в сарай через три дня, а ты за день по три раза. Теперь они, все трое, умрут без твоего признания к ним, в любви.
   И они захохотали, а вместе с ними тихонько засмеялась и я. 
   Я повесила замок на дверь сарая, сунула ключ в карман и пошла к Дарико Сванидзе, узнать, почему её дочь Кекела, уже три дня не посещает школу. Мы долго разговаривали и я пришла уже в девять часов.
-Ты, полоумная, почему закрыла сарай на замок? Я не мог завести туда ишака. Пришлось срывать петли, вместе с замком.
   После его слов, у меня пропала охота рассказывать ему, почему я повесила замок. Он, в таком состоянии избил бы мальчишек. Я ему так и не сказала об этом.
-А после этого они не ходили на свидания к возлюбленным?
-Не знаю, Люд! Больше я их не ловила.
-Ребята, рассказывали, что на ишаке, который уже давно обучен для этого, Автандил под травой или сеном, возит в бурдюках ворованное вино, а для чего вы держите трёх ослиц?
-Они нам каждый год приносят одного или двух детёнышей и Автандил меняет их то на доски, то на брёвна или кувшины для марани. Дом постоянно требует ремонта.
-Этери, а ты хоть раз видела, как рожает ослица?
-Много раз. Даже, иногда, помогала.
-А ты не присматривалась, какой нибудь детёныш не похож, на Автандила или одного из твоих шалопаев?
   И мы покатились по песку.
-Девочки, отчего вам так весело?
-Этери рассказывает разные забавные истории из школьной жизни.
128
-Вам не жарко?
-Жарко, собирались идти искупнуться.
-Этери, дети далеко в море и нас не видят, не против если, этот здоровяк, красавец, мужчина, отнесёт нас по одиночке в воду, а потом пусть греется на солнышке.
-Не против. Только пусть немного согреется.
-Чтобы он быстрей согрелся, я ему насыплю песок  на плавки.
-Люд, зачем?
-Ах, ты возражаешь? Тогда получай под плавки.
   Я оттянула плавки и высыпала туда песок. И незаметно моргнула Этери. Она набрала в руку песок, другой рукой и, также, оттянула ему плавки и высыпала туда, а потом снова я и снова она. Так мы и сыпали ему песок. А затем я слегка потащила плавки вниз и его красавец оголился. А мы сыпали на него песок и все втроём хохотали.
   А затем он стал сыпать песок нам в трусики купальников и мы ещё сильнее смеялись. Было просто и непринуждённо.
   Согревшись, он относил нас поодиночке в воду, целуя каждую на ходу, а в воде мы толкались, плескались, топили друг друга, и много смеялись. А затем стали собирать разноцветные камушки. Создался новый прайд отдыхающих двуногих животных, один лев и две львицы. И двое взрослых детёнышей одной из львиц. Было так хорошо, что я забыла и о Вано и о Назико. И только, где-то подспудно, молоточек выстукивал азбукой Морзе: точку и тире, точку и тире  - С-А-Ш-А. Это сынуля напоминал мне, что пора заканчивать с ****...стом и навестить его.
   Потом, он поплыл к ребятам, бросив, как настоящий самец, надоевших ему самок, которые не только окунают его головой в воду, но и хватают его за его мужское достоинство, да ещё и хохочут при этом. А мы, две его красивые самки, тоже плюнули на господина самца и пошли чесать языки. Язык у женщины, самое эрогенное место! Отрежь его и её жизнь сразу станет угасать.
129
-Мой купальник, Этери, весь в пятнах от арбузного сока.
-Смотри, и мой такой же. Дома постираем.
-Тебе проще, ты у сестры. А я не хочу там, у стариков,  возится ещё и со стиркой. А, к тому же морская вода лучше отстирает пятна.
-Ты собираешься стирать голой?
-Конечно.
-А я накину рубашку, которую дала Нанули, чтобы не обгорело тела.
   А потом мы легли. Я в воде, у самого берега с голым задом, а Этери на берегу, у самой воды, в короткой рубашке и тоже с голым задом.
-Подружка, ты обещала рассказать, как расколола своего, что он тебе изменил.
-Этери, теперь употребляй слово наш. А нашего общего, я «сделала», как пацана. Когда мы отнесли арбузные корки к туалету, я подошла, достала нитку с иголкой и сказала:
-Дружок, есть два метода пытки: гестаповский и женский. Оба тяжёлые и невыносимые. Выбирай, какой применить?
-Милая, за что ты собираешься меня пытать?
-За твой грех, который ты сегодня совершил.
-Я безгрешен, как ангел.
130
-Значит, не хочешь признаваться? Первый метод пытки, гестаповский, я загоняю тебе иголку под ногти. А второй, зашью себе мутели, на три месяца. Нет, три месяца я сама не выдержу. На месяц.
-Опять шутишь?
-А потом, я ему сказала, что вас выдали: первое, когда вы уезжали у Этери глаза были грустные, как у коровы, а когда возвратились, морда сияла от счастья, а второе, милый, твои бегающие глазки. Он, конечно, не бросился на колени, заплакав, но сразу признался, и стал просить прощения. А, ведь первая ему изменила я с Назико. И меня мучило угрызение совести. Если бы я согрешила с мужи-ком, тоже призналась бы ему. И тут, я вспомнила твой рассказ, как ты тогда, при Ванечке, отдалась Ветру, хотя это была твоя красивая выдумка.
-Люд, не выдумка! Это было на самом деле. Он, гад, развратник, Ветер, уже прилетел и начал ласкать мои ножки и дырочку.
-Что-то, Этери, мою голую жопу - никто не ласкает! Ни Нептун, ни дельфин, ни даже какой нибудь рыбий малёк!
-А меня ласкает, видишь, я уже закрыла глаза и подняла одну ногу. Вылезай из воды и попробуй подставить ветру свои сокровища, убедишься.
-Этери, наслаждайся одна, без меня, а я тебя буду пасти, как Светлый Ангел – Тёмного Ангела.
-Люд, скорее, сейчас, кит вынырнет рядом с тобой, чем ты станешь Светлым Ангелом!
Мужики бесились в воде, а я целых сорок минут наблюдала любовную интрижку двух влюблённых. Нет, так притворяться и играть роль любовницы Ветра, могла или великая актриса, или у них был настоящий флирт.
   Мой язык устал долго сидеть взаперти и, как только ноги, Этери, взметнулись в последний раз в порывах страсти, а из её уст вылетел последний стон сладострастия, я сразу сказала:
131
-Этери, мне в этом путешествии повезло, как никогда! Я встретила три таких прекрасных женщины!
-Люд, а ты настоящая, укоренившаяся лесбиянка! Одну из них я знаю – Назико. Колись! Кто остальные? Может, снова нужен будет психолог!
-Когда я жила в Донецкой области, думала, что лучше природы, чем там – нет! А потом, после техникума, распределение в Херсон. А там природа, намного лучше. А когда мы поехали с Даней в Крым, я была без ума от крымской природы. А тут поездка в Грузию. После Сочи,  Сухуми и Кобулети я окончательно влюбилась в эту женщину – Природу. Ведь Природа – женского рода. Вот, теперь, Этери, ты уже знаешь двух моих женщин, которых я полюбила. Ну, а третья, не поверишь, это – ты! Грузинская царица Этер. Но я в тебя влюбилась не в том смысле, чтобы трахаться, а ты мне, за это короткое время, стала очень дорога!
-Как и ты, мне, Люд! Что-то в нас есть общее, родственное?
-А ты до сих пор не поняла? Мужики. Вначале – Вано, а потом Бесико.
-Точно, Люд! И одного и второго ты мне подарила. Добрая ты баба! С первым не захотела поехать, тогда, к нему домой, и мы встретились, а второго подсунула. Зато, теперь я у тебя в долгу! Если встретится, достойный мужик, подарю тебе.
-Этери, буду благодарна, чувствует моё сердце, что у нас с Бесико, короткое красивое романтическое путешествие.  Если бы не это предчувствие, я никогда и ни с кем ему бы не изменила, даже со всеми красавицами и красавцами Грузии. И никогда бы не подсунула его тебе. А если бы ты сунулась к небу, стала таскать за волосы. Драться я не умею.
-Все бабы драться не умеют. Но, некоторые, умеют. В нашей деревне живёт одинокая Тинико, Тина, к ней, однажды тихонько зашли два цыгана и хотели  стащить  вязан-
132
нку дров, для своего костра, а она эти дрова собирала полдня. Так она их, знаешь, как  отметелила! А потом соседи шутили над ней, мол, лучше бы ты им дала по разу и они притащили бы тебе ещё две вязанки дров.
-А я о тебе буду скучать! И о море – тоже. И о Грузии.
-Тот, кто хоть раз был в Грузии, на Кавказе, сразу влюбляются в них. Как Лермонтов. И пишут стихи.
-А я тоже написала стих. Хочешь, прочту?
-Конечно.
Отбушевал, отцвёл мой сад весенний,
В моём саду та роза умерла,
Замолкли звуки чудных песнопений
Ушла вся юность, садом, что цвела.
И ты уйдёшь вся, розовым закатом,
Луной бродячей к лесу убежишь,
Ты уж, сейчас, ни сколько мне не рада,
Тебя целую, а ты вся дрожишь.
Куда-то в небо птицей улетает,
Трепещет, стонет – вся моя душа
И, как всегда, она меня обманет.
И жизнь пройдёт, в развалку, не спеша.
-Люд, но здесь, ни слова не сказано о Грузии?!
-Зато о жизни, о любви, о страданиях. Этот стих у меня родился мгновенно, как твои пацаны, жеребцы, увели мою милую, юную лошадку Нази и исчезли с горизонта.
-А красиво получилось. Можно подумать, что его написал и мужчина и женщина.
-Оно. Как я сейчас, ни мужик и не баба. Раз влюблялась в Назико. А, сейчас, снова становлюсь нормальной бабой. Но, если ты не снимешь, эту, так волнующую рубашку, под которой ничего нет, и не наденешь свой купальник, а будешь вертеть перед моими глазами своим красивым передком, я тебя – изнасилую.
-Люд, нужно одеваться. Мужики возвращаются. А если тебе понравилась моя, волнующая воображение рубашка, могу подарить. Повиляешь задом в ней, перед своим
133
Бесико.
-Девочка, нашим, нашим Бесико!
   Когда мы остановились у магазинчика Билала, высаживая членов нашего прайда, сам лев, как его вожак, категорически предупредил:
-Завтра, будьте готовы в восемь. И сразу – Батуми, экскурсия по городу, а затем ботанический сад. А если получится, по пути где-нибудь искупаемся.
   Бабка сразу подошла к Бесико, когда он загнал машину во двор, и стала что-то шептать.
-Люд, заболела Натела. Лежит в своей комнате с перевязанной головой. Грузинки, чтобы у них ни болело, хоть жопа, первым делом перевязывают голову.
-И бабка сказала, чтобы вместо Нателы, помогать готовить застолье стала я. Ладно, эксплуататоры – эксплуатируйте бедную русскую девушку, которая никогда не пе-ревязывает голову, чтобы у неё ни болело, даже манда!
-Не волнуйся, сегодня застолье отменяется. Бабка просила не обижаться из-за этого.
-Тогда рано уляжемся в кровать, и я продемонстрирую тебе короткую рубашку, которую мне подарила Этери. Она до сих пор пахнет её телом. Ты станешь наслаждаться ароматами двух женщин. Нет, Бесико, вначале ты покажешь мне ту поляну, о которой так красиво рассказал, а Назико так и не сводила меня туда.
-Я согласен, если только, что-то не придумает дядя Джумбери, со своим грузинским гостеприимством.
   И дед ничего не придумал. Мы сели за стол вчетвером. Натела лежала в своей комнате, с перевязанной головой, а где были Резо и Назико – не знаю? Может, Назико увела его в свой грот? Но это было исключено, так как они отец и дочь.
   Когда дед произносил свой традиционный, слово в слово повторяющийся тост, бабка незаметно достала горошину витамина С, аскорбинку, и сунула в  рот,  а 
134
затем запила не полным бокалом, а половиной. Значит, лечение
Этери, пошло ей на пользу. Я тоже, глядя на неё, выпила полбокала.
   После третьего бокала, дед сказал по-русски, чтобы поняла и я:
-Бесико, вы сидите, ешьте, пейте, а мы с бабушкой пойдём отдыхать. Устали. Особенно она. Хочет полежать.
   Посидеть на тебе, старый осёл!, -Но это я сказала уже себе. –Ведь, Этери вбила Жужуне в её индюшачьи мозги, что от этих таблеток у неё появится желанию не по разу скакать верхом на Джумбери, за ночь, а по три раза. А вслух я сказала:
-Спасибо, дядя, Джумбери и тётя Жужуна, за угощение! Идите скачи... отдыхайте. А Бесико покажет мне поляну за речкой. Он говорил, что там красиво.
-Тама силна кирасива, кагда цвитот дирива миндал.
-Зато, сейчас, там цвётёт гортензия.
-Люд, а ты откуда знаешь?
-Сам же говорил, что там растут кусты с большими цветами. Значит это – гортензия.
-Чёрт с ними, с цветами? Возьмём с собой бутылку вина?
-Бери лучше трёхлитровую, в плетёной корзине. Останется – принесём.
   Когда мы вышли он спросил:
-Как пойдём, через деревню или через виноградник? Если через виноградник придётся переходить речку.
-А ты, что не мужик? Не перенесёшь женщину? Так, даже, будет романтичнее.
   У речки он снял сандалии, отдал мне и взял меня на руки. А я сразу стала его целовать.
-Милый, как же долго ты не носил меня на руках?
-Я только сегодня относил вас с Этери в воду.
-Это было днём, а я имела в виду ночь, когда на небе звёзды и луна.
-Не заводи меня сразу! Он уже начал поднимать  голо-
135
ву. И я положу тебя в речку, где ледяная горная вода.
-А ты взял резинки?
-Нет.
-И я нет. Что ты за мужчина, что не носишь с собой резинки? Встретится красавица, и у тебя – облом! Тогда твой дружок пусть подождёт до кровати.
   Когда мы поднялись на поляну, я вскрикнула:
-Боже, мой, какая здесь красота? Давай устроимся вон на том месте.
-Люд, может в другом? Здесь какие-то идиоты оборвали пол куста гортензии и бросили на поляну.
-А, может, здесь у них была свадьба по-индийски, с цветами на ложе? Видел в кино?
-Ты думаешь, я помню, что там, в индийских кино? Все зарубежные фильмы однотипны. Посмотрев один, можно с уверенностью говорить, что будет в другом.
-А мне индийские фильмы, где свадьбы с цветами на брачном ложе – нравятся. Давай постелем покрывало здесь.
-На этом мусоре?
-Это не мусор, а увядшие цветы красивой любви!
-Раз ты брала покрывало, могла взять и резинки!
-Я не собиралась на свидание с мужчиной, а шла к ней
-К кому, к ней?
-К женщине, к природе. Природа – тоже женщина. Наливай милый, и мы выпьем за неё, женщину-природу.
   Он выпил, а я всё ещё держала бокал в руках.
-Почему ты не пьёшь?
-Пришла в голову глупая мелодия о любви, кажется прощание славянки, а кто написал, не помню или не знаю, Бетховен или Чайковский?
-«Проща;ние славя;нки» — русский марш, написанный  в 1912 - под впечатлением от событий Первой Балканской войны 1912—1913 годов.  А написан, каким-то солдатом или музыкантом полка. Фамилию не знаю.
-А я всегда считала, что  славянка  прощается  с  не  со
136
славянцем, а с парнем другой национальности, после их большой любви и об этом кто-то написал песню.
 А, затем, я подняла с земли завядший цветок, нашей с ней, короткой  и страстной любви, и поднесла к губам.
-Не подбирай с земли всякую гадость! Принести тебе свежий цветок с куста?
-Сам же говорил, что какие-то гады, нарвали цветов и побросали. Мы же его тоже бросим. Пусть живёт. Все живые существа хотят жить. А цветы ещё и радуют нам на-ши глаза. За тебя, милая природа!
   Мы долго сидели и разговаривали или молчали. Молчать – это  не значит, не говорить. Каждый молчит о своём. Я молчала о ней. Моей - Назико.
   Без десяти восемь близнецы и их мать наседка уже стояли возле магазина Билала. Пока, Бесико укладывал с ребятами их вещи в багажник, я выскочила и расцеловала Этери в обе щёки.
-За что такая любезность?
-За твою короткую сексуальную  рубашку, я в ней так вертела перед ним жопой, так его завела, что он трахал меня полночи, не переставая. И даже старался незаметно нюхать твою рубашку.
-Зачем?
-А я скала ему, что рубашка твой подарок и даже пахнет твоим телом.
-Ты её не постирала, и она воняла моим пОтом?
-Она совсем не воняла твоим пОтом и я её постирала. Всё это сказки, что мужики возбуждаются одними глазами, они, как и бабы, тоже любят слушать байки ушами. Особенно про манду.
-Зря ты ему сказала о рубашке. И, лучше всего не напоминай ему обо мне. А то он будет думать, что ты злишься и постоянно его поддеваешь.
-Ничего он не думает. А я вчера ещё устроила прощание славянки. Есть такой русский марш. Прощалась с  любимой на той нашей поляне.
137
-Ходила опять с ней?
-С ним. Постелила то, наше, с ней покрывало. Он раскатал губы, а я не дала. Мариновала его до кровати, а тут ещё твоя рубашка, вот он и взбесился. А бабка, идиотка старая, пьёт лекарство, что ты прописала ей. Нужно будет сегодня в Батуми купить ей ещё.
-С Назико не встречалась?
-Не видела ни кого из них, кроме стариков. Застолья не было. Посидели вчетвером, выпили по три бокала вина, мужики, а мы, с бабкой, пили по пол бокала и она утащила его в спальню. Ты продлила их половую жизнь. Да, ещё, одна новость, заболела Натела и завязала голову платком.
-Все грузинки так делают.
-Бесико уже говорил об этом. Смехота, да и только.
-Сороки! Все новости обсудили? Поехали!
   До Кобулети ехать было неинтересно, а после дорога, постепенно, стала уходить в гору и открывались красивые места, после каждого поворота. Когда подъехали к Зелёному Мысу, перед Батуми, где находится ботанический сад, поднялись на вершину небольшой горы, откуда был виден весь Батуми, как на ладони. Город находился меж-ду морем и горами. Остановились, чтобы полюбоваться и обсудить, как поступить? Решили – вначале – Батуми, затем – ботанический сад. Сделали снимок Батуми с горы.      
138
   Проехали по улицам Батуми, многие из которых были грязнее, чем центральная улица Ленина, в Кобулети. Спросили, сколько населения, ответили – тысяч 130-140, как в Кобулети, в летнее, время.         
   Чуть не столкнулись лоб в лоб с поездом, идущим навстречу, он, оказывается, проходит по большей части Батуми.         
   Заехали на морской вокзал, где швартуются не только наши, советские теплоходы, но и иностранные. Я даже пошутила:
-Этери, бросай свою школу в деревне, а я свой завод в Херсоне, переедем в Батуми, и станем обслуживать иностранных моряков.
   Бесико, не поняв юмора, или поняв его прямолинейно,
139
зло сверкнул на меня глазами, и я исправилась, сказав:
-и станем обслуживать иностранных моряков в кафе.      
   Зашли в Приморский парк и поели мороженного, а потом поехали в ботанический сад.    
   Заглянули на пляж, а там купающихся было больше, чем селёдки в море, даже больше, как в бочке.
-Ты, молодец, Этери, что затащила нас на наш пустынный пляж! –сказал Бесико, улыбаясь ей.
   Хотя, он был не наш, а их – Этери и Вано. А Этери, как сучка, когда к ней подбегает кобель, сразу подняла хвост. Может, зря я подсунула ей Бесико? Хотя, чёрт с ней, пусть поиграется с моей игрушкой. Я, в детстве, тоже давала своего тряпичного зайчика, сшитого мамой, младшей сестрёнке, Алке, которая, потом, не хотела мне его возвращать и часто была за это битой.
140
Продолжение 7 следует.

На Стихи.ру публикуются мои стихи.

Спасибо всем тем, кто помог мне материально
на лекарство!

Для отзывчивых и добрых моя карточка: 4276  6200  2106  2330
Буду рад каждому вашему полтиннику.