Сказка для двоих. Рассказ

СКАЗКА  ДЛЯ ДВОИХ

рассказ

…ОНА жила у теплого моря, ОН у холодного. Между ними лежали больше десяти тысяч километров. Они могли никогда не узнать о существовании друг друга, если бы не повстречались в инетовской социальной сети. Как там произошло и что, в общем-то, неважно.
ОН был не молод, и за его плечами осталась странная, очень странная жизнь. Ее хватило бы, пожалуй, на несколько отдельных жизней. Именно поэтому в конце концов ОН остался один и жил в старой квартире, какие принято называть «сталинками». Иногда, лежа по ночам без сна, ОН думал о всяких  глупостях. Например, о том, что можно изобразить на его могильной плите в виде символа минувшей жизни? Очень актуальный вопрос, нечего сказать! Да хоть черта с рогами – какая ему будет разница?! Но вот думал ведь почему-то. И в голову приходили только пафосное до тошноты скрещение меча и гусиного пера. ОН усмехался в темноте, глядя в невидимый потолок. Но ничего другого придумать не мог.
У НЕЕ на странице было много фотографий. Ослепительное море, ослепительное солнце, ослепительно-белый песок, дивное небо, в которое нужно и, кажется,  можно взлететь. Веселые люди в лазурных волнах и на берегу. И всюду зелень, зелень, зелень, невиданная в ЕГО краях, субтропическая, роскошная, как и женщина на ее фоне - тоже ослепительная в своей зрелой красоте, которой увядание еще не успело коснуться даже вскользь, как бы отступая в нерешительности перед этим торжеством всепобеждающего женского начала.
У НЕЕ была семья, о которой она писала без особой теплоты.
ОНИ стали переписываться. И допереписывались до того, что дня не могли прожить без этих посланий.
Привязанность становилась очевидней с каждым днем. Она уже давно исподволь сквозила в коментах на странице. Потом ОНИ стали все чаще и чаще писать друг другу в личку. Сперва это были беседы о литературе, живописи, о ЕЕ любимом Фейхтвангере и недавней поездке в Париж, от которого она была без ума. Потом о жизни вообще.
ОНА была замужем и жила вполне благополучно во всех смыслах. ОН никогда не жаловался на свое одиночество, сперва даже не упоминал о нем, но ОНА быстро сама об этом догадалась. ЕЕ муж, предприниматель средней руки, наверно, любил ее. Возможно, и ОНА его раньше любила. Но любовь прошла, что отчетливо сквозило между строк ЕЕ посланий, хоть ОНА никогда прямо не писала об этом. Ей было душно в той среде, в которой приходилось вращаться, благодаря супругу. Наверно, поэтому среди ее интернетовских друзей попадались довольно экзотические персонажи: от довольно известных мастеров изящных искусств до брутальных типов несомненно криминального толка.
ОНА отчасти была гламуркой, не могла не быть в силу окружения и образа жизни. Но ОНА, кажется, сама не догадываясь об этом, оказалась еще и довольно талантливым фотохудожником, судя по тем фотокомпозициям, которые выкладывала на странице. Беда состояла в том, что настоящие удачи были обрамлены множеством всякой фото-шелухи, которую ОНА производила, щелкая фотоаппаратом направо и налево. ЕЕ талант в таком обрамлении заметить мог не каждый, а ОНА, относясь к фотографии как к обычному хобби, не стремилась разобраться в том, что же ОНА производит, и отделить зерна от плевел.
Вскоре ИМ стало тесно в личке, они обменялись электронными адресами и стали писать друг другу по почте. ОНА часто предлагала общаться по Скайпу, но ОН от этого решительно уклонялся без объяснения причин. ОНА не понимала почему. ОНА видела те несколько фотографий, что он бросил на свою страницу, и понимала, что ОН не из тех, кто будет прикрываться чужими фото, женским чутьем улавливая, что ОН не из таких. ОН не был стар или уродлив, но, наверно, все же что-то скрывал, что-то такое, что можно было уловить только в почти живом общении через Скайп. ОНА не стала настаивать, и переписка продолжилась.
Вскоре любовь и секс стали ИХ излюбленными темами. Она порой исповедовалась ему в интимных секретах, ожидая взаимности, но ОН писал о себе скупо. Иногда ОНА ловила себя на том, что после месяцев знакомства ОНА вообще мало что о НЕМ знает.
И ОНА, будто поддразнивая, слала ему фотографии себя, которые никогда не выложила бы в сеть. От раза к разу фото становились всё откровеннее. ОН не мог не реагировать на красоту ЕЕ черт и форм. ОНА ждала реакции. И однажды дождалась. ОН, всегда довольно сдержанный, вдруг прислал ей стихотворение.

Уносит ветер снег по мостовой,
Сметает, будто время с циферблата.
А я иду - не твой и сам не свой -
По слабым бликам тусклого заката.

Прощальный отблеск гаснет в темноте,
Такой незыблемой, что аж мороз по коже.
Как долог этот сон о суете,
Который вовсе и не сон, быть может.

И путаница мыслей не дает
Бежать от ночи, что все ближе, ближе.
И тает отражение твое
В глубинах зеркала, где я себя не вижу.

Мороз положит лапу на стекло
Царапнет когтем ледяным и звонким.
Хочу твое почувствовать тепло,
Но чувствую дыхание поземки.

Мне снился сон про суматоху дня,
Про жизнь в которой суетились люди.
Там было всё, но не было меня.
Но, если я проснусь, - тебя не будет.

Всё длится эта странная игра
Без правил - род душевного недуга.
Мне снится финиш с раннего утра,
А ночь сулит с усмешкой бег по кругу.

Но зеркало таит волшебный свет,
В котором ни сомненья, ни раздумья.
В стекле увидеть то, чего в нем нет:
Твой нежный образ, как желанный бред -
И погрузиться в сладкое безумье.

"Чье это?" - написала ОНА.
"Мое. О тебе", - ответил ОН.
"Так ты поэт?"
ОН послал в ответ улыбающуюся мордашку-смайлик.
ОНА не знала, кто ОН, чем занимается. ОН писал, что работает "в одной фирме замом того, кому делать нечего". Врал, конечно. Но непонятно, зачем и почему.
ОНА любила его письма. Они то напоминали новеллы или литературные эссе, написанные тонко, оригинально, с иронией, хорошим литературным языком. То в них проскакивала непонятная жесткость, отрывистость. И даже жаргонные словечки. Причем не из интернетовского жаргона, а, какого-то не знакомого, хоть будто где-то и слышанного раньше. Впрочем, это случалось довольно редко.
Однажды ОНИ затеяли игру, которую ОН окрестил "виртуальным сексом". Ничего нового в этом не было, так как сильно смахивало на "секс по телефону". Но ОНА вдруг обнаружила, что ОН умеет писать как-то по-особому. Его слова и строчки неожиданно возбуждали ее, возбуждали физически, как давно уже ничто не возбуждало. ОНА понимала, что это какое-то помрачение или гипноз, или вообще шут знает что, но сознавала, что окажись ОН рядом, она отдалась бы ему, как бурлящая гормонами восемнадцатилетняя девчонка.
ОН казался ЕЙ все более загадочным, и это подливало масла в огонь. 
А ОН иногда с вымученной иронией думал, что влюбился в монитор. На самом деле ОН влюбился в НЕЕ – так иногда случается со странными людьми. ЕМУ казалось, что вся его жизнь сосредоточилась в светящемся экране. Он шел на кухню, наливал полстакана коньяка, выпивал, не закусывая, и отправлялся спать, хоть заснуть удавалось не всегда. Чертов монитор маячил в темноте, прогоняя сон и лишая покоя. ОН говорил сам себе, что это какое-то противоестественное состояние, но поделать ничего не мог
Однажды ОН внезапно и бесследно исчез. Не появлялся в сети, когда ОНА стала звонить ЕМУ на мобильник (ОНИ давно обменялись номерами), тот оказался недоступен. ОНА по привычке сунулась во всеведущий Интернет, но только тут сообразила, что не знает ЕГО имени и фамилии, а только ник, под которым он присутствовал на своей странице.
ОНА всполошилась. Что же это такое? Как же они общались - без имен. Кинулась перечитывать переписку. И обнаружила, что это именно ОН, подлец такой, месяцами умудрялся обходить всякие упоминания имен, обращения, ловко играя то эпитетами, то местоимениями, и делал это так, что ОНА просто этого не замечала.
ОНА не на   шутку разозлилась. ОН просто обманул, поразвлекся, скоротал время. а, когда надоело, просто ушел со связи.
Дня три ОНА тайком проплакала, потом еще пару недель то злилась, то страдала, а потом успокоилась. ОН был особенный, спору нет. Но не такой уж особенный, чтобы тратить на НЕГО эмоции и жизненную энергию. Некий никто. Просто буковки на мониторе. И ОНА со временем успокоилась, почти перестав вспоминать о НЕМ.
ОН позвонил через месяц. ОНА никогда раньше не слышала его голоса и не поняла с кем говорит. А когда поняла, просто не знала, как себя вести. ЕЙ хотелось послать его подальше раз и навсегда. Но ОНА не смогла этого сделать.
- Что с тобой случилось? - кипя крутым отваром противоречивых эмоций, как можно спокойнее спросила ОНА.
- Я болел. - Голос у него оказался не таким, как ЕЙ могло бы представиться, не ЕЕ любимый сочный баритон, а какой-то сипловатый, невыразительный, почти бесцветный набор созвучий неясного тембра.
-Так болел, что не мог подать весточку? - сухо осведомилась ОНА.
- Да. Так.
ОНА не знала, что ответить.
- Прости меня. Я не вру, - прозвучало из трубки. - Я бы никогда тебя не оставил... так.
- Как тебя зовут? Как фамилия? - выпалила ОНА.
После короткого молчания он назвал имя и фамилию.
- И чего было шифроваться?
- Я не шифровался, просто ты не спрашивала и к слову не приходилось.
- Надеюсь, теперь ты здоров?
- Всё в норме.
- Прекрасно. Я сейчас занята. Извини.
- Хорошо. Я тебе напишу. - И ОН отключился.
Первым делом ОНА бросилась к компьютеру, открыла поисковик и набрала злополучные имя и фамилию. Да нет его там, кто он такой, обычный скучающий прощелыга.
Но выпали ссылки. ОНА потыкалась в них и остолбенела. Вот этого ОНА не ожидала. Романы, повести, сборники стихов, рецензии на них критиков. Иногда очень хвалебные рецензии. Какие-то литературные премии.  Этот тип оказался довольно известным писателем, издававшимся в последние несколько лет в разных концах страны, в обеих столицах и даже переведенный на пару иностранных языков. Так какого шута он играл с НЕЙ в кошки-мышки?! И куда пропадал? Да ни фига он не болел. Знаем мы этих творцов. Был очередной, который уж по счету, роман. Потом кончился. Стало скучно. ОН и позвонил.
Но злость несколько поулеглась. Может, он потому и скрывал имя, что не хотел фигурять своей известностью? Может он не подло поступил, а наоборот, по-своему благородно?
ОНА заерзала мышкой и вскоре приступила к прочтению его сочинений. Кажется, он был неплохой писатель. Его тексты цепляли. Но долго ОНА читать не смогла. Слишком жестко. Даже жестоко. Этим теперь никого не удивишь и ЕЕ тоже. Но его жесткач был несколько иной, чем у других. Слишком реальный, он будто просачивался в комнату, затягивая ее табачным и пороховым дымом, а нередко и запахом крови. Вокруг НЕЕ будто материализовалось то, о чем было написано. И возникало ощущение, что так придумать из головы невозможно. И сложно написать так, чтоб книжная реальность начинала теснить реальность настоящую. Но именно это и происходило. И еще ОНА чувствовала за текстом присутствие контекста, который не очень понимала, который кажется, претендовал на какую-то философичность. Это и вовсе было ЕЙ не интересно. От всего этого  становилось все более и более не по себе, и ОНА вскоре прекратила чтение.
ИХ переписка возобновилась. Обида давно ушла, а ЕЕ тяга к НЕМУ возросла. Впрочем, ОНА ловила себя на том, что тяга эта состояла больше из любопытства и чувственного желания, которые у женщины нередко идут рука об руку, а не из чего-то серьезного и значимого для НЕЕ. Взрослая женщина. Какие еще чувства могут быть в Интернете?! Но, как ни странно, ОНА ощущала сильное желание удовлетворить эту тягу. Впрочем, реальных предпосылок к этому не предвиделось. Но просто ничего ЕЕ не устраивало. И однажды ОНА написала ему: ты же сочинитель, сочини сказку про нас. Он довольно долго не отвечал. Потом откликнулся. "Могу попробовать, но вряд ли тебе понравится". "А вот ты возьми и попробуй. И посмотрим", - написала ОНА. "Хорошо, - ответил ОН. - Но давай это будет наша общая сказка. Придумай начало."
ОНА подумала, что это отмазка. Она не умела сочинять сказок, даже их начала. 
...Поездка в Петербург организовалась сама собой. У проживающей там подруги возникли проблемы. Ничего серьезного. По сути, нужна была не помощь, а человеческая поддержка.
ОНА, не раздумывая, согласилась приехать. И написала ЕМУ о предстоящей поездке. ОН неожиданно ответил, что тоже прибудет в Питер. ОНА была удивлена и даже немного испугана. Не ожидала такого поворота и никогда не представляла себе встречу в реале, хоть отвлеченно-абстрактно постоянно думала о ней.
Теперь ЕЙ представлялись разные картины, от воодушевляющих до полностью разочаровывающих. ОНА хотела встретиться с ним. Наверняка, переспать. Но никакие детали и последствия не вырисовывались абсолютно. И это нервировало.
А однажды, буквально за пару дней до отъезда, ЕЙ приснился сон.
Утром ОНА написала ЕМУ письмо.
«Сначала какая-то невнятица, а потом прямо как наяву. Я точно знаю, где я. Приехала в Питер. Выхожу из вагона на Витебском вокзале и вижу тебя. Ты с цветами, я придумала свои любимые - ирисы и желтые тюльпаны. Их много. Мы друг друга узнаем. На чем-то и куда-то добираемся.
Потом – просторная комната, я выхожу из ванной, в большом белом полотенце, не знаю, есть в гостиницах в Питере большие белые полотенца, волосы мокрые, на плечах капельки, на ногах капельки. Я сажусь в кресло. Четко вижу: оно коричневое, тяжелое, с подлокотниками. Напротив сидишь ты, в таком же. Шампанское в бокалах. Пузырьки поднимаются вверх. Я кладу свою ногу на твои колени. Ты ее гладишь и целуешь. Я пью шампанское, а оно проливается и течет по шее в полотенце. Я вижу, как ветер колышет занавеску белую и больше ничего. Может, это начало сказки? Но потом я проснулась и дальше ничего придумать не могу. Но я хочу всю сказку!!!»
...За окном морозная зимняя ночь стояла черной стеной. У черной стены были желтые глаза – уличные фонари. Но они глядели подслеповато не в силах одолеть холодный, пронизанный инеем мрак.
ОН в который раз перечитал ЕЕ письмо. Усмехнулся - гламурка. ОНА, конечно, хотела соответствующую сказку - гламурную. Сочинить историю для него не составляло труда. Но рука почему-то не поднималась, в сердце скреблась тревога, а смутное предчувствие будто предупреждало: не делай, не делай этого. ОН не знал, откуда это берется, а потому просто отмахивался от дурных эмоций. Ни в какие предчувствия ОН не верил, кроме некоторых, особенных. Но это отдельная песня.
ОНА хотела сказку. ОН хотел дать ЕЙ то, о чем ОНА просила. И вскоре пальцы осторожно коснулись клавиш, по полю монитора побежали стайки слов. ОН всё глубже погружался в этот процесс, будто в странный и сладкий транс, в котором хочется оставаться вечно. ОН будто засыпал всё крепче и крепче, хоть на самом деле не спал, отчетливо видя комнату, мебель, слыша шумы за окном. Но постепенно всё это стало отдаляться, меркнуть, исчезать. Экран монитора будто стал обретать объем, а потом и вовсе превращаться в странное окно, за которым ничего не разобрать, но что-то есть, нужное и важное. И, наконец, ОН будто открыл манящую дверь и сам не заметил, как переступил ее порог.
…Шампанское проливается и течет по шее в полотенце.
На приоткрытом окне ветер колышет белую занавеску, легкую, как крыло гигантской бабочки, как парус проплывающей там, внизу, бригантины. Занавеска плавно вздувается и опадает, словно в такт дыханию океанского бриза. Внизу за окном огромный, шумный город, пронизанный шелестом миллионов человеческих голосов, автомобильными вскриками, завываниями сирен,  подсвеченный сполохами мигалок - синих красных, желтых - которые ярче пасмурного дневного света, сочащегося сквозь низкие тучи.
Но - занавеска... Если вглядеться пристальнее, может показаться, что она парит в каком-то ином пространстве, и колышат ее нездешние ветры.
...ОНА кладет ногу ЕМУ на колени. ОН наклоняется и осторожно касается губами пальчиков. Ногти с педикюром, но ОН даже не успел разглядеть, какого цвета. Пальчики один за другим проникают ЕМУ в рот, и язык сам собой ластится к ним, обвиваясь и скользя через низины от одной возвышенности к другой. ОНА что-то тихо шепчет, отставляя бокал, но ОН не разбирает слов. ЕГО ладони скользят по гладкой коже - выше и выше...
Внезапно налетевший порыв ветра распахивает окно, срывает занавеску, кружит ее по комнате, словно сюда ненароком влетела и бьется под потолком гигантская белая птица.  Она не находит обратного пути на волю, мечется, зацепляясь за люстру, и вдруг планирует вниз, накрывая собой ИХ обоих в почти уже сдвинутых креслах.
Со столика падает и разбивается с легким звоном бокал. ОНА смеется, стараясь высвободиться из-под окутавшей ЕЕ ткани. ОН нетерпеливо срывает покров.
И... зажмуривается от яркого света, ощущая кожей внезапно нахлынувшее влажное тепло. Слышится полуиспуганное "ах", и ОН открывает глаза. 
...Ослепительно-белый под лучами  тропического солнца коралловый песок бесконечного пляжа - узкая полоса между ленивыми языками прибоя, набегающего с простора лазурной бухты, и горой, возносящей в пронзительно синее небо голую, скалистую вершину, выступающую из непроходимых зарослей.
ОНИ сидят не в креслах, а на влажном песке у самой кромки прибоя, который успел лизнуть край полотенца, в которое ОНА завернулась еще в ванной, и промочить его.
- Что это? - ошеломленно спрашивает ОНА.
Это не то море, с берегов которого приехала ОНА, теплое, синее, но вечно подернутое дымкой, а то и вовсе серое в непогоду. Это и не ЕГО суровое, вечно хмурое и взволнованное море, дышащее холодом даже в летнюю жару. Лазурная бухта безмятежно прозрачна, сквозь толщу воды видно песчаное дно и усеявшие его коралловые глыбы, кое-где перевитые буйными шевелюрами водорослей. Стаи разноцветных рыб то парят в водной толще, то вдруг срываются с места и уносятся прочь.
Кажется, что усеянную серебристыми бликами гладь бухты только что, минуту назад,  вспенил бриг капитана Флинта, кичливо взмахнул "Веселым Роджером", вспугнул крикливых чаек, оставил за кормой пенную волну, накатившую на прибрежные мангровые деревья, и скрылся за излучиной берега.
- Что это? - повторила ОНА с тревогой. И умолкла на полуслове.
В сущности, ОН подспудно ждал чего-то подобного. Не верил, но - ждал. Повисло молчание.
ОНА не вытерпела.
- Ты хоть что-нибудь понимаешь?
- А нужно? - ОН осторожно потянул с НЕЕ полотенце и оно соскользнуло на песок. ОНА прикрыла руками грудь и сжала колени. На НЕЙ оставались только стринги. - Ты же хотела сказку.
- Да, но... Я думала... она будет, например, про Париж.
- Черт! - Он сбросил удушливый халат и встал. - Я никогда не бывал в Париже.
- А здесь ты бывал?
- На похожем берегу.
- Так это твоя сказка?
ОН усмехнулся.
- Наша. Вставай.
ОНА поднялась, все еще прижимая руки к груди. ОН обнял ЕЕ за плечи.
Зеленоватую гладь бухты в сотне метров от берега вдруг прорезал черный плавник. Может, это была акула, а, может, дельфин.
- Мне здесь не очень нравится, - сказала ОНА, провожая взглядом исчезнувший под  водой плавник. - И вообще ты не совсем такой, каким я тебя представляла. 
- А ты - такая. Я всегда знал, что ты такая. Идем купаться.
ОН шагнул в пену набежавшей волны.
- А вдруг там акулы?
ОН опять усмехнулся.
- Там только то, что мы ожидаем. Или боимся.
- Но я ожидала другого. В номере, осталось столько цветов. Я люблю цветы.
- А я люблю тебя. Посмотри.
ОН указал рукой на склон горы. ОНА оглянулась. Сквозь изумрудную зелень проступали яркие мазки тропических соцветий, от крохотных, едва заметных, до громадных, словно радужные шапки великанов - желтые, красные, голубые, переливающиеся под солнечными лучами из одного оттенка в другой.
- Пошли. - ОН осторожно взял ЕЕ руку, все еще прикрывавшую грудь, и потянул навстречу прибою. ОНА сделал шаг, другой. Накативший вал покрыл их сразу до пояса.
Они двинулись навстречу волнам, держась за руки. Донный песок легонько щекотал ступни, изредка покалывал мелкими осколками кораллов. Теплая, пронизанная ленью вода дошла до груди, а потом и до подбородка.
- Это правда наша общая сказка? - спросила ОНА, приподнимая голову над зыбкой поверхностью.
- Клянусь.
- Но пока она только твоя. Я, например, после соленой воды, хотела бы принять душ.
- Как думаешь, что там, в конце пляжа?
- Там джунгли.
- А дальше?
ОНА фыркнула.
- А дальше - прекрасный белый отель с бассейном и рестораном на веранде под пальмами. И мулаты в белом с серебряными подносами в руках. А на подносах...
- Шампанское в ведерках со льдом. На столах цветы в вазах. А в номере, который готовит для нас пожилая негритянка, великолепный прохладный душ.
- Ты шутишь?
- Это же наша общая сказка.
- Ты хочешь сказать...
- Ты сама знаешь, что я хочу сказать.
ОНА остановилась, едва касаясь дна пальцами ног и стараясь не окунуться с головой в накатывающую округлую волну.
- Здесь только то, чего мы ожидаем?
ОН утвердительно потряс головой и сплюнул соленую воду.
- И то, чего боимся?
- А чего ты боишься?
- Мне иногда снилось... или казалось, что ты можешь быть... неприятен, опасен.
ОН притянул ЕЕ к себе и прильнул губами к ЕЕ соленым губам. Волна тут же нарыла их с головой. Они вынырнули, отфыркиваясь, когда она лениво укатила к берегу.
- Я буду таким, каким ты захочешь.
- А сумеешь?
- Я постараюсь.
Они дружно оттолкнулись от дна и поплыли.
- Я понимаю, - сказала ОНА, - ты создаешь эту сказку для меня, ты стараешься сделать ее светлой. Но мне все равно немного тревожно. Там в отеле... Там все в порядке?
- Отель твой.
- Но там со мной будешь ты.
- Тебя это беспокоит?
- Не знаю. Возможно.
Они уплыли так далеко, что, оглянувшись, не различили полоску пляжа. Лишь купол горы, кажущийся отсюда почти фиолетовым, указывал обратное направление.
Выбравшись на берег, они повалились на песок, переводя дыхание. ОНА, больше не стыдясь наготы, перевернулась на спину, заложив руки под затылок и подставляя тело золотистым лучам. Капельки воды жемчужно блеснули на ее коже. Наконец, отдышавшись, ОНА потянулась грациозно и соблазнительно, как кошка драгоценной породы. Спросила, улыбаясь:
- А до отеля прикажешь тащиться пешком?
ОН не ответил. Над пляжем возник и стал разрастаться посторонний звук, такой знакомый и диссонирующий с райскими приметами окружающего пейзажа. ОНА приподняла голову и огляделась.
- Это за нами, - сказал ОН.
ОНА опять улыбнулась.
- Я бы предпочла лимузин. Нет, определенно, это твоя сказка.
Через минуту, вздымая широкими скатами скрипучий песок, рядом затормозил старый открытый джип времен Второй  мировой войны. Сидевший за рулем чернокожий парень в выцветших "бермудах" и соломенной шляпе с обтрепанными полями улыбнулся во весь свой белозубый рот.
- Вэлкам!
Впрочем, быть может, он просто произнес: "Привет".
ОНА вновь вспомнила о наготе и потянулась за полотенцем. Но вместо него пальцы нащупали тонкую, шелковистую ткань незнакомой одежды. Впрочем, раздумывать было некогда. Она, отвернувшись, торопливо накинула на плечи невесомое пестрое одеяние.
- По-полинезийски это называется урати. - ОН уже натянул черные шорты и майку. - Там нет пуговиц, зато полно завязок.
Одевшись, они направились к джипу. ОН распахнул перед НЕЙ переднюю дверцу. Сзади были только жесткие боковые сиденья. Водитель опять дружелюбно осклабился и, освобождая ЕЙ место, начал пристраивать между сиденьями автомат "М - 16".   
ОН неожиданно легко перемахнул через борт джипа и устроился позади. Когда машина тронулась и запрыгала по песочным валкам, намытым приливом, ОНА обернулась и негромко произнесла:
- Мне не очень нравится эта сказка. Зачем здесь оружие?
ОН пожал плечами.
- Кажется, ты забываешь, что многое зависит от тебя.
- То есть, если я захочу, чтобы оружия не было...
ОН вновь пожал плечами.
ОНА на минуту задумалась.
- Ты уверен, что оно не понадобится?
ОН засмеялся.
- Откуда я знаю. Иногда для того, чтобы цветы спокойно цвели, нужно, чтобы их кто-то охранял.
- Я избавлюсь от ружья!
- Не надо, - сказал чернокожий водитель. - Автомат хорошо, плохие боятся.
"У нас ничего не получится, - подумала она. - И вообще, как мы вернемся обратно?"
Джип обогнул нависший над бухтой горный кряж, по проступившей из песка грунтовке  вскарабкался на невыский перевал и резво покатил вниз.
"Господи, - подумала ОНА. - Пусть там на самом деле будет отель. Отель, а не какой-нибудь постоялый двор."
Грунтовка неожиданно вывела джип к шоссе, на удивление широкое, с отличным покрытием. Машину перестало трясти и она плавно побежала по автостраде, вдоль которой ровными рядами тянулись раскидистые пальмы с обросшими желтой щетиной стволами. А за поворотом вдруг открылась цветущая долина, полого спускавшаяся к побережью. В самой ее середине высилось белое многоэтажное здание, будто упиравшееся верхним этажом в знойное небо. И там, под самым солнцем, отливали золотом огромные буквы "HOTEL". По сторонам из зелени вздымались еще несколько таких же стильных белых построек.
Джип затормозил рядом с припаркованным у обочины "Бентли".
Водитель опять продемонстрировал свою ослепительную улыбку. Приехали.
ОН снова перемахнул через борт, открыл дверцу и помог ЕЙ выйти из неказистого транспорта.  Дверцу "Бентли" уже предупредительно распахнул рослый молодой человек в белом костюме.
Когда ОНИ погрузились в кожаную кондиционированную прохладу салона, ОН шепнул ЕЙ на ухо:
- Разве это не твоя сказка?
- Посмотрим. Ты забыл в джипе автомат.
- Я его не забыл. Он не мой, а шофера.
- Как думаешь, когда мы проснемся? - помедлив, спросила ОНА.
- Не помню, чтобы я засыпал.
Водитель уже был на своем месте.
- Можно ехать? - осведомился он тем самым бархатным баритоном, который ЕЙ так нравился.
- Это ведь твоя сказка, - шепотом напомнил ОН.
ОНА откинулась на спинку сиденья, которая тут же будто приняла ЕЕ в объятия.
- Конечно, едем.
Автомобиль, даже не вздрогнув, стремительно набрал скорость и полетел по автостраде.
ОНА вдруг всполошилась - в каком я виде?! Как там обзывается эта пестрая тряпка, которая на ней? Урати? Только этого не хватало! ОНА повернулась к нему... и ничего не сказала. Вместо прикида отставного агента ЦРУ на НЕМ была пестрая "гавайка" долларов эдак за триста и светлые льняные брюки, будто только что отутюженные в дорогой прачечной.  ОНА взглянула в зеркало над лобовым стеклом. Никакого урати. Облик вполне достойный - жена успешного торговца недвижимостью на экзотическом курорте.
На стоянке отеля оказалось довольно тесно. "Чероки" и открытые четырехприводные "Тойоты" любителей экстрим-туризма соседствовали с "GMC", "фордами" и "мерседесами" и "вольво", среди которых затесался даже один "майбах".
Водитель плавно затормозил перед огромными тонированными стеклами холла, демонстрируя  класс дрессуры, распахнул дверь салона и проводил ИХ до обрамленных позолотой и таких же тонированных дверей отеля. Здесь уже был наготове лиловолицый швейцар в легкой, но все равно душной униформе.
Просторный холл встретил ионизированной прохладой и показался темноватым после уличного буйства света и красок. ОН лишь на минуту задержался у стойки администратора. Откуда-то вынырнул совсем молодой белый служка и повел ИХ к лифту.
Номер оказался хорош: просторный, с европейской мебелью без намека на псевдо-экзотику и уютной спальней, две трети которой занимала необъятная кровать. За широкими окнами, до середины прикрытыми жалюзи, и балконной дверью распахивался великолепный вид на многоцветие джунглей и простершуюся за ними морскую синь.. В гостиной посреди  стола со стеклянной столешницей красовались   огромный букет желтых тюльпанов в глиняной вазе, бутылка шампанского в серебряном ведерке и блюдо с фруктами.
 "Старается, как может", - усмехнувшись про себя, подумала ОНА.
В общем все было замечательно. ЕЕ смутила лишь пара мелочей, наверняка, не заслуживавших внимания. Перед тем, как войти, ОН почти незаметно окинул коридор справа и слева каким-то особым боковым взглядом.  ОН чего-то опасался? И еще, перед тем, как служка исчез, ОН минуту о чем-то посекретничал с ним в прихожей.
Заметно было, что отель ЕМУ привычен, но ОНА женским чутьем уловила, что на диком пляже рядом с чернокожим автоматчиком ЕМУ, кажется, нравилось больше.
- Хочешь есть? Обед заказать? - ОН взялся за трубку телефона.
- Я соленая, как огурец из банки. Я хочу в душ.
- Подожди.
ОН откупорил шампанское, разлил по бокалам.
- За сон наяву?
ОНА взяла запотевший бокал.
- За то, чтоб сон оказался сладким.
ОНИ чокнулись, хрусталь отозвался мелодичным звоном.
- Я пошла. - ОНА скрылась в ванной. Рядом с джакузи здесь обнаружилась просторная душевая кабина. ОНА с наслаждением встала под прохладные струи.
За шумом воды ОНА  ничего не услышала, только почувствовал вдруг, как ЕГО руки обвились  вокруг  ее талии.
- Куда?! Говорю же, я соленая!
- Я не сладкоежка.
Потеснив ЕЕ, ОН ввалился в кабину. Как он успел так быстро раздеться? Впрочем, долго размышлять ЕЙ не пришлось.
Руки скользнули по ЕЕ слегка напрягшемуся телу. В них чувствовалась сила, но она пряталась, как кошачьи когти в мягких лапах. Мягкие лапы развернули ЕЕ и прижали спиной к ЕГО груди и животу. Они поползли от талии вверх, вкрадчиво и неторопливо, так, чтобы ОНА каждым сантиметром кожи ощутила их прикосновение. Они добрались до груди, помедлили, потом приподняли ее и сжали чуть сильнее, чем ОНА ожидала. Они не были грубыми. Просто в них, кроме нежности, пульсировала страсть. 
Пальцы добрались до взбухших сосков, задержались на них, осторожно сжимая, то медленно, то быстро, раз за разом, будто по азбуке Морзе.
ОНА запрокинула голову, выдохнула:
- Дай мне помыться.
ОН молча подхватил ее на руки и каким-то чудом умудрился не уронить, покидая душевую кабину.
Водный матрас на необъятной постели отозвался колыханиями на падение тел.
ЕГО губы и язык начали свое путешествие с ЕЕ губ,  добрались до мочек ушей, переместились на шею, задержались подмышками и, наконец, коснулись груди. Солоноватый привкус морской воды и пота, который она не успела как следует смыть, похоже, сильно действовал на НЕГО. Губы и язык стали жадными, напористыми, балансируя на тонкой грани, за которой ласка становится жесткой. ЕГО зубы легонько прихватывали кончики сосков, будто грозя причинить боль. Но не причиняли, а лишь помогали губам и языку впитывать тепло желанной плоти. ОНА поняла, что это игра, ОН будто слегка пугает ЕЕ предчувствием боли, одаривая лишь нежностью, желанием и любовью.
ОНА расслабилась и всем телом толкнулась ЕМУ навстречу.
ЕЕ накрыла волна, похожая на ту, что окатила их в бухте. Только эта была горячая, плотная и не соленая, а терпкая на вкус. Из нее не хотелось выныривать, отплевываясь.
ОНА почувствовала, как ее живот стал горячим от поцелуев, а ЕГО язык скользил все ниже и ниже, минуя кокетливую полоску волос, пока не проник в желанную ложбинку и не встретился с ЕЕ крохотным, нежным язычком, увенчанным бриллиантовым пирсингом. Язык едва ощутимо тронул бриллиант, осторожно поиграл с ним и, наконец, юркнул еще ниже, в горячее, тесное пространство. И задвигался вперед, вниз и обратно, неспешно, но ритмично, набирая темп, но излишне не торопясь.
Когда ОНА приближалась к вершине, ОН приподнимал ЕЕ бедра, приникал подбородком к простыне, жадно искал языком и принимался щекотать и вылизывать другую впадинку, а палец затевал сладкую игру с бриллиантом.
ОНА утратила чувство времени. Вершина то приближалась, то отдалялась, не прекращая призывно манить и поддразнивать своей недостижимой близостью. Так дальше продолжаться не могло. ОН почувствовал это, язык и палец принялись за дело вместе, и вершина, наконец, обрушилась на НЕЕ  лавиной горячего снега, сметающего на своем пути все мысли и чувства.
Потом ОНА отдыхала, опустошенно глядя в потолок, но ничего не видя перед собой. Но, когда истома спадала, ОН вновь приникал к НЕЙ, и начиналась новая игра, не похожая на предыдущую, но с тем же финалом.
ОНА чувствовала, что сил остается все меньше, и из участницы игры ОНА превращается в ее объект. Но это не тяготило. Роль объекта в руках азартного игрока казалась не менее сладкой. ОНА напрягла последние силы лишь тогда, когда почувствовала на себе груз его тела, а потом плеснувшую в ЕЕ лоно горячую струю.
...Когда ОНА вышла из ванной, за окнами стемнело - в тропиках почти не бывает сумерек.
- Тебе это понравилось больше эпистолярного секса? - с усмешкой спросила ОНА.
ОН встал, обнял ЕЕ и привлек к себе.
- Да, больше. Я люблю тебя, нет, не сильнее - сильнее некуда. Люблю по-другому. Потому что мы теперь на самом деле единое целое. И я сделаю все, чтобы тебя не потерять.
При этих словах ЕЕ вдруг кольнуло недоброе предчувствие, для которого не было никакой реальной причины. Укол был еле заметным, но ОНА зябко поежилась.
- Ты замерзла? Выключить кондиционер?
- Нет. Это я так.
Они молча постояли, прижимаясь друг к другу. Потом ОНА неожиданно расхохоталась и оттолкнула ЕГО.
- Иди, мойся. Ты весь потный.
... Они то лежали молча, отдыхая, то затевали какую-то ребяческую возню, и ОНА норовила достать ЕГО подушкой по голове. Но ОН каждый раз ставил блок, и упругая подушка отскакивала, как мяч.
ОНА спросила:
- Почему скрывал, что ты писатель?
-А что тут было скрывать? Мы же с тобой не в литературном институте учились. Одно к другому не относится.
-Но все равно...
- Не все равно. Я знаю, что ты талантливый фотохудожник. (Она недоуменно приподняла брови.) Но не за это тебя люблю. И хочу, чтоб ты меня любила не за павлиний хвост.
ОНА усмехнулась.
- Почитала я кое-что твое. Не павлиний у тебя хвост. За такой любить... ммм... ну не знаю. Даже прямо как-то жутковато. Писатель же себя вкладывает в свои произведения.
- Тебе нечего бояться, - заверил ОН.
После короткого молчания ОНА опять взялась за старое.
- И все-таки, что все это значит? У тебя есть хоть какие-нибудь объяснения? Что? Никаких-никаких? Ну, напряги мозги, ты же писатель.
ОН перевернулся на бок.
- Не люблю слово писатель.
- А какое любишь?
- Не думал об этом. Большую часть жизни я занимался совсем другим. А объяснение... Рациональных - никаких-никаких.
- Давай нерациональное.
- Оно ничего не объясняет.
- Я так хочу.
Он вздохнул.
- Ну, если хочешь. Тогда приготовься услышать заведомую чушь.
- Я готова. - ОНА оттопырила ладонями уши.
- Можно, я закурю?
- Нет, нельзя. Но здесь и сейчас, наверно, можно.
ОН встал, сходил за сигаретами и пепельницей, присел на край кровати.
- Ты говоришь, я писатель.
- Да, что-то такое сказала.
- Знаешь, чем отличается писатель от всех прочих, скажем так, художников?
- Он пишет, а не играет на трубе.
- Да, пишет... Вот композитор сочиняет музыку. Она воздействует на слушателей эмоционально и эстетически. Она вызывает переживания. Актер воплощает на сцене образ. Просто один чужой образ. Живописец, даже самый гениальный, даже в исполненной глубочайшего смысла картине с внутренней динамикой,  отражает лишь застывший миг бытия. Кинорежиссер творит свой зримый мир. Но он ничего не может сотворить сам, без помощи толпы людей, составляющих съемочную группу.
Писателю нужен, условно говоря, лист бумаги и карандаш. Или компьютерный монитор с клавиатурой. С помощью этих  нехитрых приспособлений он может сотворить все, что угодно: огромный, густонаселенный мир, много миров, целое мироздание со множеством жизней и судеб. Оно у него в голове. Он владеет лишь текстом. Но текст обладает не только сюжетными схемами. Он может обладать свойствами музыки, живописи, чего угодно.
Писатель - это такой, как бы сказать, мини-Демиург.  Или псевдо-Демиург. Но это для других он мини и псевдо. Миры, которые он создает, и люди, населяющие их, для него не менее реальны, чем сама реальность. Самое смешное, если писатель не бездарен, то и для иных читателей его миры обретают черты реальности. А сам он творец и повелитель в созданном мироздании. Он себя таким чувствует. Но, по сути, для своих сочинений таким и является. Он бог, он повелевает своим миром или мирами - вполне законченными по форме и смыслу.
Ты, кажется, любишь Фицджеральда. Открой его книгу, погрузись в нее. Это бытие, созданное Фицджеральдом. Но не Хэмингуэем, у которого свои миры и свое бытие. А ведь они описывали реальную жизнь. Но каждый по-своему.
- Не очень понимаю, к чему ты клонишь? Допустим, этот мир сотворил ты или мы вместе. Но это же не значит…
ОН перебил.
- Есть любовь.  Что мы знаем о любви? Что она правит миром? Или не правит? Или что она вообще делает в этой жестокой, мерзкой реальности? Какова ее трансцендентная природа и суть? Каковы ее возможности? Никто не знает. Бог есть любовь. Так, по крайней мере, утверждают. Демиург просто другое определение божества-творца. Писатель - Демиург своего мира, его почти всесильное божество.
Допустим, существует Бог реальной вселенной. А писатель - бог своего мира, выраженного в словах и образах.
- Ну, знаешь, - фыркнула ОНА. - Не много ли берут на себя господа писатели?
- Я же предупреждал.
- Ладно, излагай дальше.
- Ты не находишь, что Бога и писателя  кое-что объединяет?
- Скромность? - съехидничала ОНА.
- Вот всемогущий Бог, который есть любовь. И есть писатель, бог, который сотворил свой мир любви, сотворил ради любви, из-за любви. Вот любовь к женщине, вроде, даже греховна. Но любовь к Родине священна. А Родина есть мать. Любовь к Богу священна. Но Бог есть отец. Пусть это все в духовном плане. Но и настоящая любовь к женщине духовна, а не сводится к утехам плоти. Про одну только плоть - это совсем другая песня. А любовь - понятие всеобъемлющее.
И вот представь, что в некоей запредельной точке сошлись Промысел Божий, замысел писателя и общее для них чувство истинной любви. И из этого триединства возникло новое качество. Не спрашивай меня, как, почему, каким образом. Я не знаю. Но это  новое качество... - ОН помолчал. - Это и есть то, где мы сейчас.
Его сипловатый, негромкий голос не изменился, но ОНА вдруг почувствовала в нем некую скрытую силу. От этого стало немного не по себе, и ОНА попробовала пошутить.
- А мне ты, выходит, отводишь роль говорящей куклы в этих ваших, хм, с Богом сотворениях?
ОН рассмеялся.
- Нет, не куклы, а причины. Причины, по которой сотворяются миры. Роль той силы, что движет богами-Демиургами, которые для того и нужны, чтобы вновь и вновь воплощать в бесконечности форм первопричину всего сущего - Любовь.
ОНА села на кровати.
- Вот не пойму, ты меня сейчас похвалил или обидел? Ты что-то такое наплел...
ОН опять засмеялся.
- Я же предупреждал, что понесу чушь. А ты была готова слушать с оттопыренными ушами.
ОНА швырнула в него подушкой и на этот раз попала в цель.
- Тогда объясни мне, если ты такой Демиург. Я заметила, здесь тебе не все подвластно. Как же так? Творец оказался некачественный? Или первопричина не та?
- Первопричина не может быть та или не та именно потому, что она перво-причина. И творец, как творец. Бог, по-моему, тоже не слишком качественный творец, если позволяет людям те чудовищные вещи, которые они упоенно и с завидным постоянством вытворяют.
- Бог оставил нам свободу выбора. Знаток Святого Писания!
- Ну да. Или просто избавился от ответственности за чад своих, которых сотворил довольно непутевыми.
- Кощунствуешь помаленьку?
- Просто отвлекся от темы. Писатель, создавая свой мир, имеет в мозгу его образ, план, характеры персонажей и их взаимоотношения. Логику развития сюжета. Но очень часто случается так, что эти персонажи выходят из-под контроля творца. Они перестают подчиняться его субъективной воле. Они сами себя наделяют свободой выбора, без согласия своего демиурга. Кто только об этом ни говорил - от Гоголя до Булгакова. Чертовы персонажи  меняются и меняют сюжет вопреки намерениям автора. Да что там какие-то классики?! Они и мне  нередко пакостили. - ОН скроил комическую физиономию. - Несчастный автор ничего с этим поделать не может. Нет, может, конечно. Сжечь рукопись, например. Но обычно он поступает по-другому: он сам начинает следовать за своими героями. Но тут еще один парадокс. Процесс такого самосотворения мира отражает лишь то, что заложено в самом авторе. Короче, змея, проглатывающая собственный хвост.
ОНА сказала:
- Для объяснения сказки ты придумал новую сказку. Очень заумную и спорную. Но, знаешь, несмотря на обилие сказок,  мне почему-то все время  немного тревожно.
- Наверно, потому что я не всегда был писателем.
- А кем ты был?
ОН почесал затылок.
- Да так, занимался разными делами.
- Я знаю, кем ты был, - выпалила ОНА.
- Да? И кем же?
 - Каким-то спецагентом. Или что-то в этом роде.
- Вот новости. И откуда такая секретнейшая информация?
- Ниоткуда. Сама догадалась. Ты думаешь, я дурашка, но на самом деле не совсем. Вот ты писал мне увлекательные письма чудесным языком. Кстати, все-таки дурашка. Могла и заподозрить, что ты литературой балуешься. А иногда писал совсем другие: иной стиль и какой-то жаргон проскакивает. Я не понимала. А вот сейчас поняла. Был у моего мужа один партнер по бизнесу из бывших силовиков каких-то. Он постоянно почти так же разговаривал. В той же манере и такими же словечками. Это у него профессиональное, въелось - не сдерешь. И здесь у тебя мир весь такой сияющий, а я чувствую, что что-то в нем не так. Сама не знаю что. Хочу быть спокойной. Но не могу быть спокойной. Верю тебе. Но как-то не до конца. Ты чего украдкой по сторонам оглядываешься? Почему какие-то автоматы, старые джипы, негры воинственные? Меня такие детали тревожат. А больше всего тревожит то, что ты прав: всё это заложено в тебе. В тебе самом. Разве не так?
Он глубоко затянулся сигаретой, выдохнул дым.
- Я бы сказал, тебя тревожит то, что тащится сюда из моего прошлого. Тащится помимо моей воли. И, наверно, захочет выйти из-под контроля и заставить следовать его правилам. Как те персонажи, самостоятельно меняющие сюжет.
- И ты ничего не можешь сделать?
- Я стараюсь. Кажется, ничего не произошло.
ОНА уперлась подбородком в согнутые колени.
- Пока нет.
- Так в чем же дело?.. От обеда ты отказалась. Думаю, пора ужинать. Здесь есть отличный   ресторан на веранде. Там замечательно кормят, играет хороший оркестр и можно оглохнуть от стрекота цикад.
ОНА вздохнула.
- Ты же говорил, это моя сказка.
- Так и есть. Она сотворена для тебя и благодаря тебе. И, повторяю, ты можешь менять в ней все, что захочешь.
- Все, кроме твоего прошлого, которое ты сам не можешь изменить?
ОН помолчал.
- Прошлое изменить нельзя. Но с ним можно бороться.
- Я не хочу ни с кем и ни с чем бороться.
- Разве я дал тебе парабеллум? Одевайся. Я, правда, проголодался.
 ОНИ спустились в ресторан. Это оказалась не веранда, а балюстрада отеля, нависшая над ночным морем зелени - то ли сад, то ли опушка джунглей. Зелень сейчас казалась почти черной. Там, где сквозь нее пробивались огни фонарей, возникали зелено-сине-желтые мохнатые шары света.
Цикады и вправду орали оглушительно, почти вровень с элегантно негромким джаз-квинтетом, выводившим жаркий блюз на невысокой эстраде за рядами белоснежных столиков. За стойкой бара уходили к  потолку ряды разноцветных бутылок. Там, на высоких круглых табуретах маячило полдюжины мужских и женских фигур. Несколько пар топтались на данс-полле под звуки квинтета.
Посетителей было не много.
Как только ОНИ заняли столик, рядом материализовался официант, черноусый латинас с огромной салфеткой через локоть, склонился в ожидании.
ОНИ заспорили о меню. ОНА не хотела есть лишнего на ночь. А ОН просто хотел есть. В итоге ОНА выбрала нечто из морепродуктов и зелени, а ОН - ростбиф. ОНА остановилась на "Шенен Блан",  ОН  заказал что-то из коллекции "Рэми Мартэн"".
ОНА сказала:
- Цивилизованные люди пьют хороший коньяк после, а не до ужина.
- А белое вино к дарам моря - предрассудок, - проворчал ОН. - Кто тебе сказал, что я цивилизованный человек?
ОНА прикрыла своей ладошкой ЕГО ладонь, лежащую на скатерти.
- Помнишь, я брякнула на пляже, что ты иногда кажешься неприятным, опасным. Теперь я думаю - ты хороший. Добрый.
- Скажи, Иешуа Га-Ноцри. Марк Крысобой, он тоже добрый человек?
- Ну, ты не Марк Крысобой. - Она улыбнулась. - У тебя нет таких шрамов.
- Таких - нет. Другие ты не заметила.
- Ты не оставил мне на это времени.  А у тебя много шрамов?
- Не очень.
- Почему? Ты был такой ловкий?
- Думают одни, стреляют другие.
- Значит, ты сидел в офисе, комбинировал комбинации, дергал за ниточки, а кто-то шел грудью на амбразуры? - ОНА развеселилась.
- Не всегда. Иногда эти занятия совмещаются.
- Иногда-а, - передразнила ОНА. - А я-то вообразила! А мы-то по штабному делу - крестики-нолики да стрелочки чертить.
ОН склонился и коснулся губами ЕЕ руки. В этом поцелуе не было чувственности, одна только нежность. ОНА вздохнула.
- Ну и ладно. Все говорят, что шрамы украшают мужчину, но я так не думаю. Ближе к штабу - меньше шрамов.
Усатый официант принес заказ, наполнил бокалы и исчез.
Густая тропическая ночь, пропитанная диковинными звуками и запахами  цветущих джунглей, недалекого моря и дорогого ресторана, зыбкой стеной стояла за балюстрадой. Она источала  желание, будоражила надеждой на что-то необычное, волнующее.
Тропическая ночь будто покачивалась в такт нескончаемому блюзу, который то ли исполнял оркестр, то ли просто звучал у НЕЕ в голове, в груди, во всем теле. ОНА с волнением словно ждала чего-то, сама не понимая, хорошего или плохого. Нет, конечно, хорошего, только хорошего, того, чем может одарить такая ночь в неведомом краю, в котором они оказались вопреки всякому здравому смыслу.
ЕЙ хотелось, чтобы эта ночь, эта музыка никогда не кончались. Можно бесконечно дремать наяву, купаясь в волнах звуков. А потом под мохнатыми звездами окунуться в волны сонного моря с фосфоресцирующими барашками. И на обратном пути ловить в воздухе светлячков, перепархивающих по ветвям и лианам, словно колдовские огоньки. А, вернувшись в номер... да Бог с ним, какие у НЕГО шрамы и какое у НЕГО прошлое. Эта огромная постель тем и хороша, что за ее пределами растворяется все остальное, весь мир. И остается только сладостный полуобморок, от которого не хочется освобождаться.
Сказки обычно рано или поздно кончаются. Но ведь эту сказку ОНИ могут продлить на столько, на сколько захотят. Разве нет?
- Разрешите пригласить даму?
Радужную пелену перед ЕЕ глазами рассеял незнакомый мужской баритон. Рослый красавец, объявившийся возле ИХ столика, склонил голову в полупоклоне.
ОН отсалютовал кавалеру бокалом. ОНА приняла галантно протянутую руку и встала.
Оркестр завел знойное танго. На данс-полле стало тесно. Кавалер обхватил ЕЕ за талию, привлек к себе и умело повел в танце. Он что-то прошептал, склонившись к ЕЕ уху. ОНА не разобрала слов, но рассмеялась. Музыка, исполненная томления; танец, такой же тропический, как сама ночь; невнятный дразнящий  шепот; запах дорогого одеколона с едва уловимым хорошего виски; неожиданное ощущение влаги, о котором ОНА старалась не думать... У НЕЕ кружилась голова, хоть выпила ОНА совсем не много. Кружились огни и лица, кружилась сама балюстрада ресторана со всем своим разноцветием. И, хорошо бы, этот танец тоже не заканчивался никогда...
ОНА вернулась к столику раскрасневшаяся. Кавалер задержал ЕЕ руку в своей и легонько сжал, не то прощаясь, не то будто уславливаясь о чем-то.
ОНА уселась в плетеное кресло, отхлебнула вина.
- Скучаешь?
ОН посмотрел на свет сквозь желтизну своего бокала.
- Наблюдал танец.
- И как?
- Ты выглядела потрясающе.  Он, впрочем, тоже.
- Ревнуешь?
- А есть повод?
- Ну, кто знает, - поддразнила ОНА.
ОН снова полюбовался цветом коньяка.
- Значит, придется. Кому обещан следующий?
- Спецагенты танцуют?
- Они делают все, что потребуется, - с напускной серьезностью ответствовал ОН..
- Да, я заметила.
ОНИ дружно рассмеялись. 
- Знаешь, - сказала ОНА, - у меня порой такое чувство, что передо мной два разных человека.
- Я и этот танцор?
- Нет. Ты и ты. Один старается угадать мои желания, рассказывает сказку в сказке, трепетно целует мне руку. А другой... Он будто цедит слова и... 
ОНА вдруг заметила, что ОН смотрит куда-то поверх голов посетителей и тоже перевела взгляд. Из-за колонны воровато выглядывал тот самый юный служка, что провожал ИХ в номер. И с которым ОН о чем-то шептался в прихожей.
- Извини, я на минуту, - сказал ОН, вставая.
ОНА смотрела ЕМУ вслед, пока ОН не скрылся за той же колонной. И под ложечкой вновь шевельнулась  тревога. И обида. Вот так, на полуслове, невежливо прервал разговор, оставил одну... будто она девка какая-то.
ОНА не привыкла к такому обращению. Однажды весьма респектабельный кавалер долго ухаживал за НЕЙ. Они оказались у него дома. Кавалер ждал этой встречи, готовился, на что-то рассчитывал, но ОНА знала, что это пустые мечты. Бар блистал разнообразием напитков. Но ОНА увидела, что в нем нет вина. Вообще никакого. Как же так? Кавалер ведь знал, что кроме определенных марок вин, ОНА ничего не пьет. Ничего крепкого. И вот так вот не озаботился. Это ЕЕ оскорбило, и ОНА просто ушла без объяснений.
Кого этот, блин, спецагент изображает из себя? Что за игры? Ведь все вокруг так, как и должно быть в ИХ сказке... Или не совсем так? Или то, о чем ОН говорил в номере, сидя с сигаретой на краю постели, не совсем ерунда? Или не ерунда вовсе?
ОНА впервые с момента ИХ появления на пляже задумалась, как же ОНА относится к НЕМУ? Любовью это никак не назовешь. ОНА увидела ЕГО воочию совсем недавно. А до того это и вовсе была во многом лишь чувственная виртуальная игра. Сейчас ЕЙ было хорошо с НИМ. Очень хорошо. Но ОНА знала, что любовь - это нечто совсем иное... Кстати, сколько времени ОНИ провели в этом зазеркалье?
ОНА взглянула на часики, но обе стрелки застыли в неподвижности на ноле часов.
ОН вовсе не  был ЕЙ безразличен, ОН манил и привлекал чем-то, быть может, в первую очередь способностью придумывать сказки. Он оказался нежен и  недурен в постели (если то и другое не очередная его сказка). Но ОН все же был не совсем таким, как ОНА себе представляла, каким хотела ЕГО видеть. И эти его как бы шпионские ужимки. ЕЙ в голову вдруг пришла странная мысль.
Быть может, ОН просто стремился произвести на НЕЕ впечатление, как жалкий торговец подержанными автомобилями из фильма "Правдивая ложь", прикидывавший шпионом? Тогда это глупо. Не только потому, что ОНА не купится на такую дешевку. ЕЙ просто не нужно ничего такого. Это не ЕЕ игры.
Но ОН не выглядел дураком. Да и зачем ЕМУ притворяться?  Ведь здесь ОН мог бы выглядеть кем и как угодно. Как тот сексапильный красавец-кавалер, к примеру.
ОН мог бы обойтись "Бентли" - без разбитого "джипа", пятизвездочным отелем - без бухты с акулами. Возможно, без этих выкрутасов ОН произвел бы большее впечатление.
И мог ли ОН выдумать из головы  любовные забавы так, чтобы они стали настоящими?  Да кто ОН такой, шут его знает?!
Временами казалось, что ОН тот самый мужчина, которого ОНА ждала всю жизнь, и который объявился только сейчас, не исключено, с непоправимым опозданием. А через минуту все внезапно менялось, возникала мысль: не зря ли вообще ОНА ввязалась... во что? В какую ирреальную реальность?
ОН появился тогда, когда настроение грозило окончательно испортиться.
- Что за неотложные дела? - спросила ОНА. И уколола: - Понравился мальчик?
- Мальчик? Я интересуюсь мальчиками? Вот новость!
Оркестр заиграл очередной блюз. ОН встал, схватил ЕЕ за руку и потянул за собой.
- Кому был обещан следующий танец?!
Когда они закачались под музыку, тесно прижавшись друг к другу, тревога быстро улетучилась, и ночь снова стала волшебной. ОНА изрядно захмелела и несла какую-то милую чушь. Все-таки в этом гламурном отеле ОНА была своей среди своих. ЕЕ способности, интерес к литературе и разным искусствам ЕЙ никак в этом не мешали.
- Так ты меня, правда, любишь, - вдруг шепнула ОНА ЕМУ на ухо.
- Повторение - мать учения? - ответил ОН вопросом на вопрос.
ОНА расхохоталась.
-  А вот если бы здесь... ну всякое ведь возможно... если бы мне грозила смерть, ты спас бы меня ценой своей жизни? Как в настоящей сказке?
- С надеждой, что добрый волшебник меня потом воскресит. Как в настоящей сказке, - усмехнулся ОН.
- Не спа-ас бы, - разочаровано протянула ОНА. - Вот так всегда... люблю, люблю... а как в воду прыгать...
- Перед тем, как закрыть глаза, - сказал ОН, - я пожалел бы только об одном: что больше никогда ТЕБЯ не увижу....
В номере ОНИ сразу отправились в душ. На этот раз вместе и пробыли там не долго. Душ - великолепная штука, особенно в тропиках. Но заниматься сексом на такой кровати ЕЙ раньше не доводилось.
Когда жар перехлестнул через край, ОН нашарил на столе в новом ведерке, принесенном официантом, кубик льда. Лед коснулся ЕЕ шеи, через впадинку у основания горла сполз между грудей, попутешествовал кругами и, наконец, достиг соска. Она вздохнула, будто ахнула. Жар и холод, перемешавшись, вызвали странное ощущение - от него хотелось избавиться и... не избавляться никогда.
Лед, осторожно коснулся нежной складки между ЕЕ бедер, заскользил по ней все настойчивей и вдруг юркнул внутрь, туда, где жар был влажным и пульсирующим. ОНА чуть не вскрикнула, но за льдом последовало тугое, горячее проникновение, холодный огонь ушел в сокровенную глубь, лизнул сердцевину лона и растворился в череде неспешных, но напористых движений. И это показалось ЕЙ каким-то уж совсем  немыслимым наслаждением, которое окончилось длинным стоном, переходящим в крик без опаски, что его услышат посторонние...
Потом ОНА уснула, будто провалившись в забытье.
Ей снился гостиничный номер в далеком северном городе, ОНА была в нем одна, на окне так же трепетала под ветром белая занавеска и внутрь врывались зябкие порывы ветра. Было почти темно, но ОНА никак не могла найти выключатель, и постепенно ЕЙ стало казаться, что это и не гостиница вовсе, а какое-то чужое, странное место, где ОНА никогда не бывала и откуда хотела побыстрей убраться.
Но дверь не отыскивалась, будто ее здесь вообще никогда не было. Зато возник и принялся сверлить слух неприятный скрежещущий звук. Он не усиливался и не прекращался, от него делалось скверно, словно от скрежета гвоздя по ржавому листу железа.
ОНА проснулась рывком, тяжело переводя дыхание, машинально пошарила  ладонью по простыне рядом с собой. ЕГО не было на постели. Негромкий металлический звук не растаял вместе со сном. Теперь он был еле слышен и доносился, кажется, из прихожей.
ОНА вполголоса позвала и услышала в ответ шепот: "Молчи".
В лунном свете, проникавшем через окно, она разглядела ЕГО, застывшего у дверного косяка - в брюках, но без рубашки и босиком.
- Что происходит?
ОН ответил тем же шепотом.
- Укройся и лежи тихо.
ЕЙ стало страшно. ОНА подумала, что это все еще продолжение сна, сделала над собой усилие, но проснуться не удалось. ОНА поняла, что ей ничего не снится, и вдруг догадалась, что за скрежет раздается из прихожей. Кто-то осторожно пытался отпереть дверь номера снаружи. И это напугало ЕЕ еще больше.
ОН вернулся к постели, положил руку на ЕЕ похолодевшее плечо.
- Не бойся. Молчи и не вставай, что бы ни случилось. Пока я не скажу.
- Кто это может быть? Что ему надо? Может, это кто-то из персонала отеля?
- Пожалуйста, - попросил ОН как можно мягче. - Ни во что не вмешивайся. Персонал не пользуется отмычками.
Отмычками?! Про отмычки он упомянул зря. Потому что ее страх тут же начал граничить с паникой.
- У тебя есть оружие?
- Нет.
- Но ты ведь можешь изменить...
- Ты же знаешь. Могу, но не всё. Просто лежи тихо.
- Я позвоню в полицию.
- Боюсь, полиция здесь не поможет.
- Почему?
Но ОН уже скрылся в темноте гостиной.
ОНА вовсе не собиралась прятаться на кровати, укрывшись с головой, как маленькая девочка. ОНА вообще никогда так не делала. Но все случилось слишком быстро.
Металлический скрежет в прихожей прекратился, почти беззвучно открылась дверь номера.  Секунду-другую  висела непереносимая тишина, которая вдруг оборвалась звуками возни, что-то глухо ударило в пол, затем раздался негромкий хлопок. И тишина повисла снова.
ОНА, быстро одевшись, метнулась в гостиную, пошарила в поисках выключателя и зажмурилась, хоть свет вспыхнувшего бра был не ярким.
Потом глаза открылись.
Увиденное не могло быть ничем, кроме кошмара. В проеме между прихожей и гостиной вытянулось неподвижное мужское тело. Из-под него медленно выползала темная лужа.   ОН стоял рядом, держа в опущенной руке пистолет с каким-то непомерно длинным стволом. Нет, ствол был нормальный, так казалось из-за навинченного на него глушителя. ОНА не очень разбиралась в оружии, но зато повидала немало видеофильмов.
Какое-то время ОНИ смотрели друг на друга молча. ОНА впервые увидела у него такое выражение глаз. Человека с таким глазами, наверно, не стоило любить. При случайной встрече с ним лучше бы перейти на другую сторону улицы, нет, вообще обойти десятой дорогой. ОНА никогда не видела убийц и не знала, какой у них взгляд. Но теперь подумала, что именно такой.
ОНА все же не позволила кошмару завладеть собой. Спросила как можно спокойнее:
- Кто это?
- Не знаю. - ОН ответил безо всяких эмоций.
- Откуда у тебя оружие?
- Это его пистолет.
- Он проник в номер с пистолетом, и как же ты...
- Он не ожидал, что я его встречу.
- Это так ты сидел в офисе и комбинировал?
- Я же объяснял, что не всегда...
- К чертям все это! - сказала ОНА. - Хреновая сказка. Не хочу такую. Мы должны вернуться.
- Не думаю.
- Почему? Ведь ничего этого нет. Ведь это всего лишь наша фантазия. Была наша. А теперь только твоя.
- Хочешь его потрогать? - ОН указал дулом пистолета на труп.
ЕЕ передернуло.
- Для чего?
- Он похож на фантазию?
ОНА направилась к креслу, уселась в него, нашла на журнальном столике сигареты и зажигалку. В воздухе повисло облачко ароматного дыма. Он подумал, что ЕЕ выдержке  все-таки стоило позавидовать.
- Если Бог явил волю свою, как ты недавно утверждал, чтобы мы создали собственную реальность, он не мог допустить... такого ужаса.
- Вообще-то он допустил очень много разных ужасов, похлеще, чем этот. Свобода выбора. Реальность творим мы сами.
- И вам, господин писатель-Демиург, никак не обойтись без пистолетов и убийств? Вы лгун, господин писатель. Вы все это сотворили не для нас двоих, а только для себя. Да и какой ты писатель?! Разве то, что лежит на полу, это книга?
ОН подошел, поднял пистолет и положил на столик, опустился на колено, коснулся пальцами ЕЕ руки.
- Это вообще не книга, не фильм, не сон. С какого-то момента я вообще ничего не придумываю. Сюжет вышел из-под контроля и развивается самостоятельно.
ОНА старалась не смотреть на НЕГО, чтобы вновь не встретиться с тем его взглядом. Но, когда все же взглянула, увидела, что лицо у НЕГО почти прежнее, только жестче и почти безо всякого выражения. Жутковатый огонек в глазах погас бесследно.
- Он хотел тебя убить? - спросила ОНА. - Или нас обоих?
- Думаю, только меня.
- За что?
- Не знаю. Думаю, в данном случае ни за что конкретное. Я делал много разных вещей. И таких, за которые иногда убивают. Но чаще - нет. Все проходит и порастает быльем. Но здесь не просто мы. Здесь наши сущности. И моя сущность кое-что притягивает из прошлого.  Из обычной реальности. И это повторяется, хоть и иначе... Неважно, кто, за что. Зло, сотворенное даже в благих целях, все равно преследует человека. Не важно, ради какого добра ты творил зло. Запущенное один раз, оно будет возвращаться - в снах, наяву. И даже здесь. 
- Так это твое чувство вины лежит там в луже крови? - ОНА кивнула в сторону тела.
- Мое чувство вины помогло им добраться сюда. Хоть виноватым я себя не считаю. Ну или почти не считаю. Но мое подсознание со мной не согласно.
- Ты с самого начала был встревожен.. Я почувствовала.
- Я не исключал разных возможностей.
- Поэтому на пляже на всякий случай обзавелся автоматчиком?
ОН кивнул. ОНА помолчала.
- На пляже у тебя был автоматчик. Там было твое место. А здесь... Сюда ведь не притащишь чернокожего с оружием. В моем отеле ты беззащитен?
Он погладил ЕЕ руку.
- Не такой уж я беззащитный. Это же не я там лежу. - ОН кивнул в сторону распростертого тела.
- Ты вовремя проснулся.
- Я не спал.
- Ждал?
- Отчасти. Этот мальчишка, служащий отеля. Я поговорил с ним, когда мы вселялись. И он позже предупредил, что кое-кто нами интересуется.
- Предупредил в  ресторане?
- Да.
- Как-то очень уж быстро ты завел себе доносчика.
- Просто сказал ему, что я из полиции. Такие отельные мальчики предпочитают сотрудничать с полицией, даже если за ними нет серьезных грехов. В счет будущих, которые непременно появятся.
- Ты, наверно, был ловким агентом. - Она усмехнулась.
- Да, - согласился ОН. – Неплохим. Потому за мной и пришли.
- Сколько их?
- Мальчишка не знает. С ним разговаривал только один.
- Он тебе на него указал?
- Его не было тогда в поле зрения.
- Значит, все закончилось?
ОН ответил не сразу.
- Не думаю. Обычно один - непосредственный исполнитель. Второй прикрывает и вступает в дело, если не справился первый. Третий в стороне. Его не видно. Он прикрывает первых двух. Если что-то пошло не так, действует по обстоятельствам. А если так - может убрать первых двоих в целях заметания следов.
- То есть, скорее всего, осталось еще двое.
- Как минимум. Поэтому заниматься болтовней не стоит. Второй и так слишком медлит.
- Что ты собираешься делать?
- Проверю коридор. Потом ты выйдешь из отеля...
- Одна?
- Одна. Ты им не нужна, тебя не тронут.
- А меня не это волнует.
- Что же?
ОНА хлопнула ЕГО ладошкой по макушке.
- Ты меня волнуешь, кретин этакий! У тебя была кривая жизнь и теперь осталась куча комплексов. Ты тут себе такого наворотишь!
- Не волнуйся. Со мной все будет нормально. У правого края автостоянки увидишь джип и того черного парня. Садись в машину. Ждите меня пятнадцать минут. Если не появлюсь, он отвезет тебя в безопасное место.
ЕЙ очень хотелось спросить, откуда взялся джип у правого края автостоянки? Как это стало известно ЕМУ? И в какое такое безопасное место увезет ЕЕ чернокожий автоматчик? Почему ОН уверен, что все будет нормально, и вообще, чем это все закончится? Но ОНА ни о чем не спросила, понимая, что это бессмысленно. Вместо этого ОНА сказала:
- Почему бы нам не пойти вместе?
- Не хочу, чтоб тебя зацепило, если начнется стрельба. Вставай, пора. Думаю, второй  уже на подходе.
ОН взял в одну руку пистолет, второй сдернул покрывало с соседнего кресла. Сделал ЕЙ знак оставаться на месте. Извлек из шкафа плечики для одежды. Нацепил на них покрывало. Застыл у двери и прислушался. Для НЕЕ эти секунды растянулись в часы, но ОНА, сжав зубы, молчала и не двигалась.
ОН приоткрыл дверь, держа в руке плечики, просунул в щель часть одеяла. Наверно так, чтоб оно в полумраке ночного коридора, где приглушенны светом мерцало единственное бра, напоминало выглянувшего из номера человека. Потом распахнул дверь шире и очень медленно выставил через порог часть одеяла, свисавшего до самого пола. ОН надеялся, что это может сработать... если никто не смотрит в прицел, оснащенный ночным видением. 
ОНА не утерпела, встала и направилась к НЕМУ.
Раздался уже знакомый хлопок. Одеяло слегка колыхнулось от пулевого попадания. ОН медленно втянул одеяло обратно, опуская его к полу, имитируя падающее тело. Потом и сам медленно осел на ковер, привалился спиной к стене и замер.
ОНА невольно отступила. ОНА сразу все поняла. Хлопок - это звук выстрела, подавленный глушителем. В НЕГО попали? Но как? Он же оставался за дверным косяком. Он же не высовывался?! Рикошет? Случайный рикошет пули и вот ОН на полу... ОНА и сама не знала, откуда такие не свойственные ЕЙ догадки. Но ОН не двигается, глаза закрыты... Господи!..
ОН полулежал, упираясь плечом в дверной косяк, на самом пороге. На НЕМ не было крови. ОНА успела заметить маленькое обугленное отверстие на покрывале, которое после падения прикрыло ЕГО колени. ОН лежал, как мертвый.
Но ОНА вдруг поняла, что ОН жив. И услышала шепот:
- Спрячься за кроватью и не высовывайся. Он видел, что я упал, ну, в смысле - одеяло, но не знает закончено ли дело. Сейчас придет.
ОНА метнулась к кровати, присела за ней, но не удержалась и осторожно выглянула из-за горки подушек.
В коридоре слышался звук осторожных шагов. ОНА затаила дыхание. Шаги приблизились и, когда они зазвучали  совсем рядом, ОН, не меняя позы, поднял руку с пистолетом, направил ствол в коридор. Снова этот ужасный хлопок, а за ним звук падения чего-то тяжелого.
- Оставайся здесь! - ОН вскочил и исчез из номера.
Два последовавших за этим хлопка-выстрела, отдались болью у НЕЕ под ложечкой. Было понятно, что они означают - окончательную ликвидацию очередной угрозы. Да, кажется, ОН был неплохим спецом своего дела. Настолько неплохим, что умел поиграть со смертью и выиграть. При этом сам убивал хладнокровно и не задумываясь.
ЕЕ передернуло.
ОНА похолодела, осознавая, что не знает этого человека - от слова совсем. И уже трудно  разобрать, что здесь иллюзия, кто кем казался и кем окажется через минуту. Конечно, ОН защищал свою жизнь. А заодно, возможно, и ЕЕ. Но ОНА отдала бы все на свете, чтобы не видеть и не слышать ничего этого, не узнать ЕГО таким.
ОНА зажмурилась и изо всех сил пожелала, чтоб исчезло все, что ЕЕ окружало, чтоб ОНИ снова оказались на пляже или в номере гостиницы, но не этой, а в далеком северном городе. Где угодно, только бы подальше от обрушившегося кошмара.
Пол под ногами вдруг заколебался. Воздух вздрогнул, как под дуновением ветра, меняя температуру, освобождаясь от запаха табачного и порохового дыма, словно очищаясь и готовясь измениться. ЕЙ показалось, что стены сейчас исчезнут вместе с потолком и мебелью, вместе с ночным видом и огнями за окном. Исчезнет все и, наконец, закончится весь этот бред, чужой и скверный. Нужно только посильнее напрячься и пожелать изо всех сил, которые были в НЕЙ.
Казалось, еще немного, и ОНА проснется. Это возможно, это в ЕЕ власти, потому что она тоже хозяйка этого придуманного мира.
Из коридора донесся шум, будто там поволочили по полу что-то мягкое и тяжелое.
ОНА открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось. Кажется, не хватило самой малости, нескольких секунд, главного усилия. Но в следующий раз ОНА постарается.
ОН втащил в гостиную второе тело, уложил рядом с первым и плотно прикрыл дверь. На груди у коротко стриженного незнакомца средних лет темнели два аккуратных отверстия, вокруг которых по светлой ткани рубашки расползалось багровое пятно. Третье отверстие чернело во лбу. Контрольный выстрел.
ОНА не чувствовала настоящего страха и отвращения. Наверно потому, что больше не верила в эту сказку - сказку?! - которая началась, как светлая фантазия, продолжилась, как странный сон, но теперь безвозвратно обратилась в ужас. Но это лишь кошмар и ничего более. От него можно освободиться, ОНА теперь не сомневалась в этом.
- Ты ловко придумал с покрывалом, - сказала ОНА.
- Меня учили, - нехотя отозвался ОН.
- Ну, я пошла?
ОН вдруг схватил ее за локоть.
- Нет. Мы пойдем вместе.
- Ты же говорил, что я им не нужна.
- Можешь оказаться нужна. Для другого, - непонятно ответил ОН.
- Знаешь, - сказала ОНА, - я больше ничего не хочу. Я не верю, что это всерьез. И настоящая опасность никому не угрожает.
- А это? - ОН указал на трупы.
- Они исчезнут, как и все остальное. Если я уйду. Я хочу уйти, неважно, есть там джип или нет.
- Ничего не исчезнет, - сказал ОН, не выпуская ЕЕ локтя. - Я думаю, все сложнее. Можно придумать мир и он появится. А потом забыть про него и он исчезнет. Но дело в том... Сейчас не время для таких слов. Но я слишком сильно люблю тебя. А любовь - это опасная сила. И мир сотворенный ею, не может просто так исчезнуть, как и она сама. Я слишком глубоко затащил тебя... сам не знаю, куда. В свой сон, в душу, в сердце. Теперь здесь все настоящее, или почти настоящее. И опасность здесь не придуманная, и смерть. Если кто-то умрет здесь, он умрет и там, куда ты хочешь вернуться. Я это чувствую и не могу допустить.
ОНА высвободила локоть.
- Я не верю. Прости. Ты, кажется, вполне профессиональный киллер, но неважный сказочник. И я, наверно, тоже. У нас не получилось. Я не прощаюсь с тобой. Мы вернемся и, быть может, попробуем снова. Если захочется. Но сейчас мне ничего не хочется. Только  уйти. Ты запутался - в своих чувствах, в своем прошлом, в сюжете. И путаешь меня. Вместе нам не выбраться. Если я уйду, думаю, тебе будет легче разобраться с самим собой. Тогда, наверно, ты тоже выберешься.
- Подожди! Послушай...
ОНА чувствовала, что ОН не может ни задержать ЕЕ, ни последовать за НЕЙ против ЕЕ воли. Кажется, придумывать финал выпало ей самой. Что ж, ОНА попробует. ОНА ведь только что почти  изменила этот придуманный мир усилием собственной воли. Так отчего бы не справиться с финалом?
- Я ухожу.
ОН, видимо, тоже понял, что она теперь сама выбирает дорогу.
- Хорошо. Иди. Не медли, но не беги. Смотри по сторонам. Не останавливайся ни при каких обстоятельствах, пока не дойдешь до джипа.
Уже из прихожей ОНА  улыбнулась ЕМУ.
- Не задерживайся тут. - Страх внезапно прошел. И стоило ли вообще бояться? Если это сон, в нем никто взаправду не пострадает. А если даже и не сон... теперь многое в ЕЕ руках, а потому уж точно не пострадает никто.
...ОНА дошла до лифтов, нажала кнопку вызова и стала ждать. Ни звука, ни движения вокруг, будто отель вымер. Или просто никто не успел придумать постояльцев, горничных с их тележками, все остальное? Ничего, что не имело непосредственного отношения к происходящему. Или ОНА все же отчасти сумела покинуть пространство сна, и теперь оставалось лишь его внешнюю оболочку?
Створки лифта разошлись, пропуская ЕЕ в зеркально-золоченую кабину. Нажатая кнопка с цифрой "1" мигнула, и лифт послушно заскользил по шахте вниз, мягко и беззвучно, как и положено в хороших отелях. Это был ЕЕ отель и он слушался ЕЕ, как же иначе?
Холл оказался таким же пустым и безмолвным. Его очертания таяли в приглушенном ночном  освещении. Пустовали кресла и диваны для посетителей, ни души не было на рецепшене. Огромные декоративные растения в мраморных кадках, тянущиеся по сторонам холла, казалось, слегка вздымались и опадали, будто вдыхая и выдыхая прохладный, неподвижный воздух. Но это был лишь лукавство свето-тени. Или игра воображения.
ОНА двинулась через холл к выходу. Есть там джип или его нет - неважно. ОНА понимала, что возвращается. Неважно как и куда. В реальный мир и никуда больше. Как это произойдет, вообще не имеет никакого значения. Но произойдет обязательно. Ведь ОНА так решила.
Думать ни о чем не хотелось. Заняться обдумыванием можно потом, в более подходящей для трезвых размышлений обстановке.
Стеклянные двери выхода были еще далеки. Может, их запирают на ночь? Впрочем, это не слишком беспокоило. Выход, он и есть выход. А также вход - назад, в привычную жизнь. ОНА почти успокоилась, осознавая близость финала, который, оказывается,  сотворить не так и сложно.
ОНА закричала бы от неожиданности, но чьи-то жесткие пальцы больно обхватили ее лицо, зажимая рот. Другая невидимая рука грубо обвилась вокруг талии, как огромная змея, и рванула в тень, залегшую позади густого декоративного куста.
...ОН выжидал. Прислушивался к себе в надежде почувствовать, что ЕЕ воля больше не сковывает ЕГО. Быть может, ОНА права: ОН слишком запутался и запутал все вокруг. Вообразил то, чего нет. ОН не мог не заметить, что реальность, которую ОН стал под конец воспринимать слишком всерьез, полна погрешностей. Когда раньше, на пляже, полотенце оборачивалось полинезийским женским нарядом, это не вызывало удивления.
И джип с вооруженным водителем, и чудесное появление "Бентли", и остальное.
Но теперь, когда пистолет привычно дергается в руке отдачей выстрела, а кровь растекается по полу и так знакомо впитывается в ворс коврового покрытия, когда так резко пахнет порохом и табаком, нестыковки особенно заметны. Сигареты, появившиеся на столике неизвестно, откуда. Киллеры, точно, прикрывают один другого. Но в номер они должны были войти вместе - один позади другого, для прикрытия и страховки. А если даже не вошли, решив использовать иной прием, второй чересчур  медлил, хоть десять раз мог сообразить, что с его напарником не все в порядке. И слишком легко профессиональный убийца купился на трюк для новичков - с покрывалом.
ОН мог бы вспомнить много чего еще. Но на это не стоило тратить время. ОНА права. Нужно уходить,  просто уходить, не думая о прошлом, настоящем и будущем. Нужно просто жить дальше. Нужно снова встретить ЕЕ и все исправить. Всегда есть шанс исправить свои ошибки и заблуждения, главное, не упорствовать в них.
ОН будто протрезвел, хоть и не был пьян. Наспех обулся, натянул "гавайку". Чуть не зашвырнул пистолет в темноту спальни, но что-то удержало его от такого поступка...
Открывшиеся двери лифта выпустили ЕГО в холл, утопающий в полумраке. ОН зашагал к выходу, стараясь  не думать о том, что же дальше. ОН вообще ни о чем не хотел думать. ОН почти забыл, что продолжает сжимать рукоять "беретты" в кулаке.
До двери отеля оставался два десятка шагов, когда чутье на опасность сработало автоматически. Оно давно стало условным рефлексом. Глушитель "беретты" продолжал смотреть в пол, готовясь мгновенно вскинуться в горизонталь. Условный рефлекс подсказал, что времени уже не осталось. Но ОН все же успел сделать резкий шаг в сторону.
Позади знакомо щелкнуло, и в дверном стекле образовалось небольшое отверстие, обрамленное паутинкой трещин. ОН метнулся под прикрытие пальмы, росшей в огромном разрисованном бочонке. Второй щелчок, и пуля угодив в пальмовую ветвь, перебила ее. Ветка медленно склонилась к полу под прямым углом. 
Третий киллер, стрелявший в спину с небольшого расстояния, промахнулся благодаря звериному чутью жертвы. Второй выстрел уже имел мало шансов на успех. А в третий раз стрелять сейчас было бессмысленною Убийца просто потерял из виду ЕГО, спрятавшего среди декоративной зелени за массивным бочонком.
ОН догадывался, откуда примерно прозвучал второй выстрел, судя по траетории попадания в пальму. Но ОН даже не помышлял о том, чтобы выстрелить в ответ. Он точно знал, что стрелять нельзя. И не ошибся.
В десятке метров позади, ближе к середине холла из гущи декоративной зелени из-за мраморной кадки выступили двое. Давешний кавалер из ресторана крепко прижимал ЕЕ к себе, обхватив вдоль талии и прикрываясь ЕЮ, как щитом. Ну и, понятное дело, пистолетное дуло было прижато к ЕЕ виску.
- Брось оружие и выходи, - скомандовал "кавалер".
ОН испытал досаду. Что за чушь? Для чего эта "сцена у фонтана"? Третий обычно вообще не светится. В случае неудачи главных исполнителей, он исчезает, если решит, что шансов мало. Доследующего раза. И уж он точно не является намеченному объекту в ресторане и не приглашает его даму на танец у всех на глазах.
Сюжет, давно вышедший из-под контроля, развивался сам собой, наплевав на логику и правдоподобность, по законам дешевого голливудского триллера, стремясь лишь свести концы с концами, воспользоваться всеми фигурами, которые изначально были расставлены на доске.
Но в этой как бы псевдореальности, кровь не заменялась красителем, а персонажи вовсе не играли мертвых. Они умирали. И с этим нельзя было не считаться.   
Можно просто выстрелить первым из укрытия. Ведь голова "кавалера" маячила высоко над ЕЕ плечом и ничем не была защищена. Хороший стрелок не промахнется. А ОН был очень хорошим стрелком. А можно просто попробовать пройти мимо, как ни в чем не бывало. И пусть "кавалер" продолжает играть "в заложницу" сам с собой. Расхлябанный сюжет - всего лишь сюжет, ничего более - выдыхался на глазах, пытаясь окончиться хоть чем-то. Стоит ли подыгрывать  этой бездарной затее?!
А потом...
ОН, будто при наезде кинокамеры, вдруг отчетливо увидел ЕЕ глаза. Они были переполнены слезами и совсем не поддельным ужасом. Вся ЕЕ фигура источала ужас и отчаяние - такие, что их можно было почувствовать кожей.
ОН видел только эти ошеломленные, исполненные мольбы глаза и больше ничего. Все исчезло, растворилось, кануло  без следа. Оставалась только ОНА и приставленный к виску пистолет. Мысли о глупом сюжете растаяли, как дым. ОН вообще не заметил, как из НЕГО будто выдуло все мысли и чувства, кроме тех, что были связаны с НЕЙ.
ОН смотрел в ЕЕ глаза и понимал лишь одно: ОН не может рисковать даже одним шансом из тысячи. Говорят, пуля - дура. Ерунда. Просто она подчиняется физическим законам, действие которых может оказать невероятно случайным. И роковым. Если существует хоть один шанс из тысячи попасть не в киллера, а в НЕЕ, ОН не станет стрелять. Ни за что на свете. Потому что без НЕЕ жизнь потеряла бы смысл и ценность. Которые для него она уже и так изрядно потеряла.
- Брось пистолет! - почти проорал "кавалер". - Я ЕЕ убью, не сомневайся.
ОН и не сомневался. Вопрос о выборе тут вообще не возникал. Но ОН инстинктивно не торопился сдаваться.
- А я тебя, - вяло откликнулся ОН.
-Тебе все равно не дадут уйти.
- А на себя любимого тебе плевать?
Но это был пустой трёп. Киллер не отступит, иначе его просто грохнут свои.
ОН глубоко вдохнул и не выдыхал, пока легкие не начали бунтовать. ОН еще надеялся, что кривая сюжета вывезет к хэппи-энду. ЕГО романы редко заканчивались хэппи-эндом. Но важнее то, что и всю свою жизнь он вечно строил так, что на хэппи-энд рассчитывать было излишне оптимистично.
Он выпустил воздух из легких, слегка закашлявшись. Пальцы разжались, и "берета" упала на пол.
"Кавалер" с такой силой оттолкнул ЕЕ в сторону, что ОНА не удержалась на ногах.
ОН успел увидеть уставившийся на НЕГО черный зрачок дула. Потом негромко щелкнул выстрел. ЕГО будто ударили кулаком в левую часть груди.  Разница состояла лишь в том, что удар оказался безболезненным, скорее, похожим на толчок. Рубаха мгновенно стала набухать горячей, липкой  влагой. В голове зашумело, колени ослабели. ОН пошатнулся и сел на пол, упершись в него рукой, чтобы не упасть.
Черное дуло продолжало пялиться.  ОН видел только дуло, а "кавалер", державший пистолет, будто плавился и растворялся в воздухе, который мгновенно стал очень холодным, пробирающим до костей. Должен был последовать контрольный выстрел. Но время будто остановилось.
Один раз ОН уже умирал и помнил, как это происходит. Но тогда ЕМУ повезло. Теперь ОН тоже почувствовал, что умирает, и даже испытал легкое удивление. ОН как-то бессвязно подумал, что в конечном счете реальны только любовь и смерть, все остальное - лишь иллюзия, заполняющая пустоту между ними.
Тишину холла вдруг взорвал оглушительный грохот автоматной очереди.
ОН из последних сил сфокусировал зрение и увидел, как валится навзничь "кавалер", выронивший пистолет, его рубаха на груди была наискось прошита неряшливым пулевым пунктиром. Потом в глазах опять все поплыло, рука ослабела, и ОН  вытянулся на полу.
Грянула новая очередь, но ОН уже не увидел, как распластанное тело его противника дергается от пулевых попаданий.
Темнота сгущалась, но ОН различил чернокожего водителя, присевшего рядом на корточки. Водитель в одной руке держал свой "М - 16", а другой  задрал на НЕМ рубаху, покачал головой.
- Плохо. Под самое сердце. Ты что так долго?
- Нормально, - выдавил ОН, ощущая на губах солоноватый привкус.
- Я не дождался и пошел. Жалко. Опоздал.
ОН хотел спросить, что с НЕЙ? Но тут же, как сквозь туман, увидел над собой ЕЕ лицо, бледное и в слезах. ОН слышал ЕЕ голос, прерываемый плачем, но не мог разобрать слов. ЕЕ руки гладили ЕГО голову, лицо, потом, пачкаясь в крови, коснулись груди. Тогда ОН, наконец, ощутил боль, которая засела, будто железный прут, вошедший спереди между ребер и вышедший под лопаткой.
Водитель легонько отстранил ЕЕ.
- Не надо. Не поможет.
Но она оттолкнула чернокожего и вцепилась в лежащего обеими руками.
К НЕМУ вдруг вернулись четкость сознания и чувств. На короткое время и в последний раз, он знал это.
- Что ты наделал? - услышал ОН сквозь рыдания. - Зачем? Как же теперь...
- Прости, - сумел выговорить ОН. - Иди с этим парнем. Он поможет.
- А кто поможет тебе?
- Я сам виноват. Я затащил тебя сюда...
- Я была не против.
- Все это чушь, выдумка, - после паузы произнес ОН еле слышно. - Ничего этого нет... Но мы оба ошибались. Любовь и смерть есть всегда... И везде.  Только любовь и смерть.. Остальное...
ОНА  вдруг оборвала плач, утерла ладонями мокрые щеки.
- Да? Только любовь и смерть?  Ну, что ж, посмотрим.
ОН вдруг увидел перед собой совсем другую женщину. Не ту, которая купалась с ним в бухте. И не ту, что стонала от страсти во время секса. И уж совсем не ту, что танцевала в ресторане. ОНА оставалась женщиной до мозга костей. Но сейчас ОНА выглядела иначе - будто решилась на что-то.
ЕМУ показалось, что от нее повеяло непонятной силой, которой он прежде никогда не ощущал.
Но ОН не успел подумать об этом. Чернота плотно залепила глаза, в ней утонули холл, весь отель, окружающие его джунгли и даже море,  плескавшееся вдалеке.

...Белая занавеска, сорванная ветром с окна и окутавшая ИХ, полетела на пол. Они сидели в близко сдвинутых креслах и смотрели друг на друга. За окнами было серо и сумрачно, начинал накрапывать дождь.
- Это что такое? - наконец спросил ОН.
- По-моему, это то, с чего все началось, - объяснила ОНА.
- Похоже. Но мне почему-то казалось, что меня убили.
- Да, дурачок. Ты доигрался. - ОНА погладила ЕГО по щеке.
- Жалко.
- Что - жалко?
- Что живой.
- Очень смешно.
- Нет, это я так. Я про другое.
- Говори, про что, а то я не люблю черного юмора.
- Выходит, я полный болван.
- Ну, не то чтобы полный, но истощенным тебя не назовешь. Нормальная комплекция.
ОН рассмеялся.
- Я ведь думал, что умер по-настоящему. Не то, чтобы я сильно мечтал умереть. Но, выходит, ты была права: ничего не было, кроме иллюзий.
ОНА встала со своего кресла, принесла два бокала и устроилась у него на коленях.
- Не возражаешь?
- Можно, я не отвечу?
- Можно.
Она обвила ЕГО шею своей тонкой рукой.
- В какой-то момент я перестала тебе верить. Сам ведь понимаешь, под конец мне ничего не могло понравиться.
- Еще бы!
- Мне показалось, что слова твои пусты, как ночной отель, который не придуман до конца. Что они - твоя собственная иллюзия, в которой ты безуспешно стараешься
 меня убедить.
- Короче, ты разочаровалась.
- Ну, примерно. Мне надоела путаница твоих фантазий с примесью моих.
- Ты рассказываешь мне это на прощанье?
ОНА легонько коснулась губами ЕГО губ.
- Молчи и слушай... Мне все надоело. Я хотела вернуться в привычную жизнь. А потом ты умер. И, как ни странно, умер по-настоящему. Я же все видела. Ты думаешь,  для меня так важно было, что ты умер ради меня? Это мужчинам важно умирать за своих женщин. Так они чувствуют себя героями. А нам важнее, чтобы вы были живы, были рядом и просто любили нас. Но я поняла, что ты меня, правда, любишь. Вот такой, странный, страшноватый, нежный, стреляющий куда попало, сказочник с пистолетом - любишь. А когда ты умер, я поняла, что ты умер насовсем. Было видно, что это никакая не иллюзия. Тебя уже не будет - нигде и никогда. И я почувствовала ужасное горе. И поняла, что тоже тебя люблю. Я и раньше так думала. Но тут... почувствовала, что этого не может быть, потому что этого просто не может быть, Я так не могу. И не смогу никогда.
ОНА опять прикоснулась губами к ЕГО губам. ОН привлек ЕЕ к себе и продлил поцелуй. Улыбнулся, когда ОНА отстранилась:
- Это самое лучшее, что я слышал в жизни. Как иногда полезно умирать! Но я все равно не понимаю... Смерть бывает только смертью и ничем другим. Почему я, собственно, жив?
- Ты глупенький или притворяешься? - рассмеялась ОНА.
- Ну, может, в следующей жизни люди глупеют.
ОНА зажала ЕМУ рот ладошкой.
- А еще ты говорил, что любовь - великая сила, что она сотворяет миры, что Бог есть любовь и всё такое прочее. Я поняла, что люблю тебя и совершенно не согласна потерять. Я не могла бы с этим смириться. Но я ведь тоже хозяйка нашей сказки.
- И что ты сделала?
- Не знаю. Не помню. Может, и ничего. Помню только слово НЕТ. Я его орала или просто думала. Но я знала, что - нет, нет, нет, ты не оставишь меня ни там, ни здесь. Нигде и ни за что. Я этого не допущу.
ОН долго молчал, наконец сказал:
- Остается добавить фразу из сентиментальных романов: меня спасла твоя любовь. Любовь победила смерть - прямо как у советского классика.
- Ты неисправимый! - сказала ОНА. - Ты просто скептик или вообще циник?
Он хохотнул.
- Ты утверждала, что я спецагент.
- Ну, не знаю. Если нет, значит - бандит, - сказала ОНА.
ОН посерьезнел.
- Про любовь и смерть. В принципе так и есть, только не в образном, а в буквальном смысле. У тебя хватило сил и желания изменить реальность. Во всяком случае - одну из них. А, может, и не одну, если я жив и на этом уровне. Что же касается бандитов и спецагентов... Хочешь, я тебе расскажу одну историю. Только она длинная.
- Мы куда-то торопимся?
- Тогда слушай. Жил один пацан. Он очень любил приключения. И регулярно находил их на свою... ну ладно. Один раз его чуть не посадили. И если бы посадили, то за дело. Он хотел в военное училище, но его подмаранная биография этому помешала. Тогда он поступил в гуманитарный вуз. Главным образом потому, что именно там всерьез изучали многое, связанное с приключениями: историю, литературу. Но вскоре оказалось, что это лишь суррогат. Он хотел настоящих приключений, а не рассказов о них. Вуз он кое-как окончил. Потом его покружило смутное время. И в конце концов он умудрился оказаться в одной структуре, где носили погоны и приключений хватало. Его подучили работе, а природные наклонности, как выяснилось, присутствовали изначально. Потом его помотало по горячим точкам и всяким другим скверным местам. По таким, где не чуя опасность и не умея стрелять на звук, на свет и по всему, что движется, долго не протянешь. Он быстро приобрел необходимые навыки и выжил.
Но всё когда-нибудь кончается. И он вернулся к цивилизованной жизни. Но он продолжал служить, а потому жить цивилизованно все равно не очень получалось. В конце концов от него ушла жена и забрала детей. Ей осточертело, что муж и отец как бы есть, но по факту его нет, он на службе. А в реальной перспективе - группа сослуживцев с непокрытыми головами и скорбной вестью о посмертной пенсии для семьи героя.
В то время он с коллегами разрабатывал двух братцев, ну очень крутых авторитетов ну очень организованной преступности. На счету их команды всего хватало - от рэкета до мокрух. Но всё делалось чужими руками, потому зацепить братцев не хватало доказУхи.
- Вот-вот, - хмыкнула ОНА. - Доказухи для мокрухи, господин писатель.
Он осекся на мгновение. Помолчав, сказал.
- Да ты и не с писателем сейчас разговариваешь. От писателей в таких делах никакого толку. То, о чем я рассказываю, совсем из другой жизни. И там я был совсем другим человеком. Поэтому и рассказать по-другому не получается. Оно всё внутри сидит и само наружу лезет.
- Типа раздвоения личности? - брякнула ОНА. И тут же прикусила язык, сожалея о неуместной шутке. Да и была ли это шутка? Он, действительно в эти минуты опять казался другим, способным напугать ЕЕ. Но ОНА уже перестала пугаться.
- Личность у меня, думаю, не раздвоилась и не расстроилась, - хмуро сказал ОН. - Да и выдумки это про раздвоение личности. А вот жизнь... Сейчас та, прежняя, кажется мне сном или бредом, или не знаю... Я все время хочу о ней забыть. Иногда почти получается. Но вот видишь, начиналась сказка светлая, а закончилась темным-темна. И я в этом не виноват, поверь.
- Верю, - сказала ОНА, сожалея, что зацепила тему, которую цеплять не стоило. - Рассказывай дальше.
- Ну, в итоге на братцев все-таки нарыли кОмпру. (ОНА опять невольно усмехнулась, поспешив спрятать улыбку.) И решили, что пора их брать. Силовое прикрытие должен был обеспечить спецназ. Но то ли слила какая-то мразь братцам информацию, то ли они сами почуяли, просчитали ситуацию и поняли, что им кранты. И ударились в бега. Ушлые были черти. Скинули с хвоста наружку и спецназ, меняли машины, вполне могли уйти и залечь на дно. Но так вышло, почти случайно, что прижали их оперативники безо всякого спецназа. Братья, видя, что в тупике, принялись палить из-за машины. Мы тоже.  Старший неосторожно приоткрылся. Я выстрелил. Он упал. Младший бросил автомат, поднял руки и сдался.
Ему впаяли восемь лет. Организацию самых тяжких преступлений так и не доказали. Свидетели боялись бандюков больше, чем нас, и предпочитали помалкивать - целее будешь.
Младший отсидел свой срок и освободился. Я к тому времени из конторы дембельнулся. Приключений, будь они неладны, накопилось вагон и маленькая тележка. Каждую ночь кошмары снились. Тут я вспомнил гуманитарный вуз и начал что-то кропать. В итоге - получилось. И заделался я писателем. Только излагать былые события мне было не интересно. Я стал придумывать всякие истории, хоть и разворачивались они в том мини-аду, в котором я поварился.
И как-то ночью стучал я по клавишам компа и уж совсем чересчур погрузился в тему. И вдруг чувствую что-то не ладное. Не в комнате я, а где-то в горах, в зеленке. Нет никакого компьютера, а в руках у меня калаш, на поясе подсумок с магазинами, гранаты. И реально по мне бьет снайпер. Я всполошился и пришел в себя.
Потом такое еще пару раз случалось. И были то не сны, не галлюцинации. Я будто на миг перемещался в другой мир, не тот, через который прошел раньше, а в тот, который создавал в романе. Похоже, но не одно и то же.
Но это быстро проходило.
- Но о любви я не задумывался и не писал ни разу. И уж тем более никого не любил. Ненависти было много, - после паузы добавил ОН. И усмехнулся. - Наверно, потому Бог меня плохо слышал. Или не обращал внимания... Ну да, так вот. После освобождения младшего брата мои бывшие сослуживцы меня предупреждали, мол, уши не развешивай нос держи по ветру. Он тебе старшего не простит. Не по понятиям для таких, как он. Иначе можно и авторитет растерять. Но жил он тихо, нигде не светился. Колпаком же его не накроешь и ко мне вечную охрану не приставишь. Но оказалось, что ничего он не забыл.
Раз были мы на пикнике на речке с бывшими коллегами. Из кустов кто-то выстрелил и ранил одного из нас. Стрелявшего не нашли. В кого именно он стрелял, тоже было не понятно. Так дело и зависло.
А потом... Возвращался я вечером домой. Уже стемнело. Людей никого. Прошел почти весь двор, как вдруг от стены отделяется тип в спортивном костюме и толстовке с накинутым капюшоном. Я сразу все понял. Бежать бесполезно. Спрятаться негде. А он уже в нескольких метрах и руку запустил под толстовку. И я тогда решил: авось... И бросился на него. Авось вывез. Он успел выстрелить только раз, уже почти в упор. Я по инерции сбил его с ног. Пистолет у него из руки выпал и отлетел куда-то. Он вскочил и убежал. После этого я неделю был в коме, потом полтора месяца то в реанимации, то в общей палате.
ОН перевел дыхание.
- Тогда ты мне и не писал? И на звонки не отвечал? - совсем тихо спросила ОНА.
ОН кивнул.
- А потом это пролезло в нашу сказку?
ОН только пожал плечами.   
- А почему ты со мной по Скайпу общаться не хотел?
ОН долго молчал. Наконец, ответил.
- Я боялся.
- Чего?
- Боялся, что ты увидишь ненависть, которая во мне. И испугаешься. Вспомни, даже в отеле я все время тебя немного пугал. Женское чутье..
- Да уж, пугал немного, - рассмеялась ОНА. - А под конец так с ба-альшим успехом. - И вдруг добавила мягко. - Может, и испугалась бы твоей ненависти. Но, думаю, ее уже не осталось. Думаю, было совсем другое. Та жизнь осталась позади, и один ты ничего не боялся. А когда появилась я, ты влюбился, всё вспомнил и встревожился.
- Возможно, - ОН пожал плечами.
- Любовь прекрасна, а смерть  ужасна, продолжала ОНА. - Но, ты сам знаешь, это лишь две стороны одной медали. Две противоположные стороны. Теперь и я узнала. Мы не будем думать о смерти. Мы будем думать только друг о друге. И о любви.
- Даже, когда ты поймешь, какой я на самом деле фрукт?
- Даже когда ты поймешь, что и я не подарок.
ОН прижал ЕЕ к себе. Потом нащупал край полотенца в которое ОНА завернулась после душа, и потянул. Полотенце сползло на пол, и ЕЕ нагота будто залила комнату горячим светом.
ОН поднял ЕЕ на руки и отнес на постель. ОНА не закрывала глаз и смотрела на НЕГО с едва заметной улыбкой.
- Мы никогда не расстанемся? - шепотом спросил ОН.
- Расстанемся, - ответила ОНА. - Скоро и, наверно, надолго. Но мы всегда будем вместе. Не сомневайся.
- Правда?
- Правда. Мы ведь в любой момент можем придумать новую сказку. Только, чур, без автоматчиков.
- А я, - сказал ОН - попробую придумать, как нам быть вместе безо всяких сказок.
- Ты берешь на себя очень трудную задачу.
- Я постараюсь.
- А я пожелаю тебе в этом удачи. Я очень-очень пожелаю.
ОН прижался щекой к ЕЕ щеке и шепнул на ухо: "Я люблю тебя".
И понял, что эти слова ОНИ оба произнесли одновременно.