Валерик

ВАЛЕРИК

Посвящается моим родителям

Валерик проснулся и высунул свое сонное личико из-под одеяла, а мама сразу заметила это:
- Сынок, если хочешь, сходи на горшочек и опять в кроватку, в комнате холодно. Сейчас папа растопит печь, станет тепло, и мы умоемся.
И правда очень холодно, на улице зима, а печь к утру выгорела. Валерик вернулся в постель и укутался в одеяло. Сейчас войдет папа с углем и дровами и станет растапливать печку, а он во все глаза будет смотреть на это чудесное действие.
- Ну что, замерзли? Сейчас я вас отогрею! – отец быстро вошел в комнату и поставил у печи большой совок. От него так и пахнуло холодом, морозной свежестью и снегом, меховая шапка на его голове была покрыта инеем.
- На дворе минус четырнадцать, – говорил он весело. – За ночь подсыпало еще снега, а сейчас настоящая январская заря. – А ну-ка мама, прочти малышу стихотворение Пушкина!
И мама читала «мороз и солнце день чудесный…». Валерику очень хотелось посмотреть на зарю, но не было никакой возможности – два окна их комнаты выходили на закат.
В большом доме, построенном дедушкой Павлом Степанычем, было четыре комнаты и в каждой жила семья: дедушка и бабушка, тетя Валя с дочкой Иришкой, дядя Вася с тетей Надей и Танюшкой и семья Валерика. В каждой комнате была своя печь, но наша, так говорил папа, самая лучшая в доме. Вот и сейчас от зажженной спички вспыхнул клочок бумаги,  потом лучинки и уже яростно полыхают поленья, гудит в трубе тяга и по комнате распространяется долгожданное тепло. Когда поленья начнут прогорать, папа снимет с колосника заглушку и через верх насыплет угля, который будет гореть очень долго, спасая нас от зимней стужи. Во дворе, в сарае еще с осени лежат, купленные на базаре уголь и поленья, но папа, время от времени рубит поленья, заготавливая дрова впрок. Сегодня выходной и отец не пойдет на работу, поэтому он почистит дорожки от снега, наколет дров и покатает Валерика на санках, которые смастерил сам. Таких санок нет ни у кого: они легко скользят по снегу, быстро разгоняются с горы, да так, что только снежная пыль в лицо и дух захватывает. Жаль, что воскресенье пролетает так быстро и папа снова пойдет на работу.
Он работает на заводе и соседи говорят, что он мастер на все руки, да только рабочим платят немного, жалуется мама и на всем нужно экономить. Чтобы заработать деньги отец, иногда, отрабатывал по две смены, и в этот день  Валерик его не видел вовсе. Дома оставалась мама и заботилась о своем малыше, а мама была самая красивая и самая добрая на всем белом свете. А еще она была рукодельницей и обшивала всю семью. Сыночку мама пошила теплую байковую пижаму, брюки, зимнее пальто, бурки на ватине, а бурки, известное дело, теплее магазинных валенок. Если Валерику разрешали погулять на улице возле дома, он с гордостью одевал бурки с галошами и шел на встречу с другом Колькой. Валерик очень любит зиму и в этом заслуга его отца, который, приходя после работы домой не садился за ужин, а возил сына в саночках, иногда, опрокидывая его в сугроб к обоюдному удовольствию.
- Сейчас я тебя хорошенько почищу от снега, - говорил он, когда они возвращались с прогулки. – А то мама меня заругает, она скажет: »Нельзя ребенка нормально покатать на санках? Обязательно нужно его вывернуть в сугроб?» А мама внимательно осматривала одежду Валерика и говорила: - Опять озорничали?- и ласково улыбалась. В окошках чернела ночь, когда с чувством довольства и покоя семья садилась за стол ужинать.
Если кто не знает, я скажу, настоящая зима это декабрь. Рассвет наступает очень медленно, солнца не видно сквозь хмурую пелену морозного тумана, и дома поселка тонут в фиолетовой мгле, а дым из труб, кажется, сгущает сумерки и без того серого дня. И грустно и радостно сидеть в теплом доме у окошка, смотреть на неуклюжих в своих шубах и пальто прохожих, Бог знает за чем, вышедших на мороз. Зимний день короток и вот уже рдеет над лесом мутный закат, скрываясь за горизонтом. В воздухе замелькал легкий снежок, и вдруг густо повалило белыми хлопьями, а невесть откуда взявшийся ветер с яростью зверя закружил в ночном пространстве снежную массу, заметая прочищенные дорожки вдоль домов. Застонал сад, упруго качая голыми ветвями, громыхало железо на кровле, а у соседского дома, жалобным стуком, отзывалась неприкрытая ставня. В дымовой трубе выл и рыдал северный ветер то затихая, то вновь поднимаясь до запредельных аккордов, а душа умиротворялась этой дикой музыкой вьюги, и почему-то хотелось, хотя бы гипотетически, оказаться в такую непогоду в еловом лесу, чтобы ощутить на себе неуемную силу природы. А ветер все швырял в окна снежинками, и в свете уличного фонаря было видно, как он срывает с крыш домов снежную пыль и метет поземку.
Всю ночь бушевала непогода, и сквозь сон слышалось завывание ветра да стук по кровле, заносимого снегом дома. Только под утро утихла метель, и, выйдя на крыльцо, можно было услышать, как петухи приветствуют восход бледного декабрьского солнца, озаряющего белоснежное царство зимы, и вдохнуть полной грудью свежего морозного воздуха. После завтрака, славно встать на лыжи и сонными переулками добраться до яра, а там, спустившись по пологому склону и поднявшись наискосок по крутому участку холма, въехать на лесную дорогу. Здесь обнаруживается, что Вы в лесу не один. Вдоль дороги, по рыхлому, глубокому снегу тянется неуверенная лыжня, проложенная  отчаянным энтузиастом, и Вам досадно, что кто-то встал раньше Вас, и приятно – не нужно с усилием бороздить сугробы, нанесенные вчерашней вьюгой. Все же лыжня тяжелая и нужно остановиться и передохнуть. Опершись на лыжные палки, Вы любуетесь ночным творением волшебницы Зимы: слева молодой дубовый лес по опушке заросший терновником, сплошь в непроходимых сугробах, а справа белоснежные стволы березовой рощи тонут в мареве начинающегося зимнего дня, и весь этот сказочный пейзаж робкими лучами озаряет солнце.
 Вот вдалеке показалась фигурка лыжника, упрямо продвигающегося к Вам на встречу. Похоже это энтузиаст-первопроходец. Крепкий малый одетый в стеганную ватную фуфайку, потертую кроличью ушанку, на ногах старые армейские лыжи.
- В распадок ехать нельзя, – с серьезным видом предупреждает он.- Там снега по пояс. Вы лучше сделайте петлю вокруг старого дуба и возвращайтесь назад, - и с улыбкой добавляет, – В орешнике видел зайца – огромный беляк, так рванул – собакам не догнать!  Кивнув на прощанье, паренек размашистым шагом удаляется по лыжне и, спугнув стаю снегирей, скрывается за терновником. И снова белое безмолвие в лесном краю, а в сером небе стая ворон замысловатыми изгибами прокладывает свой курс на юг. Но пора возвращаться домой и, скользя под уклон, оставив дубовый лесок позади, въезжаете в пустынное поле, где на меже видна прошлогодняя полынь, а тишину нарушает лишь скрип Ваших лыж, и кажется вот-вот, взрывая молодой глубокий снег появится тройка запряженная в сани и, звеня бубенцами, скроется вдали. Да, декабрь это настоящая зима, а впереди желанный, радостный день – Новый год!
Валерик с нетерпением ждал Нового года, и мама говорила:
- Ну, теперь уж близко праздник! Посмотри, как Зима постаралась – все вокруг белым-бело, и мы должны хорошенько подготовиться: приготовить всяких вкусностей, купить и украсить елку и ждать в гости Деда Мороза!
По утру, проснувшись, Валерик тотчас спрашивал маму, сколько же дней осталось до Нового года, спешно одевался, завтракал и шел на совещание к Иришке с Танюшкой, где рассматривались наиважнейшие аспекты встречи светлого праздника. Ближе к обеду, когда на улице теплело, вся компания, заботливо одетая мамами, устраивала «выездную сессию» в саду, бродя по прочищенным дорожкам и радуясь то пролетевшей сороке, то красногрудым снегирям густо обсевшим рябину и роняющих красные ягодки на снег.  Валерик любил своих кузин, вернее ощущал их как нечто данное свыше и навсегда, но все же особенно уютно он чувствовал себя сидя у окошка, рассматривая серебряные листья, нарисованные морозом на стекле и грезил о близком празднике, забывая о книжках с                картинками, санках, и даже о друге Кольке. Но все же наступал день, когда отец вносил в комнату, купленную накануне, елку и устанавливал ее на старом табурете. С этого момента начиналось волшебство, называемое встречей Нового года. Оттаявшая с мороза хвоя распространяла по комнате благоухание – наверное, это был генетический код древних лесов существовавших миллион лет до нашей эры – создавая настроение вселенского торжества. С чердака доставались коробки с игрушками, аккуратно распаковывались, а их драгоценное содержимое раскладывалось на столе: разноцветные шары, серебряные сосульки, красные звезды, пупсики и зверюшки – все это из хрупкого стекла. Украшала веточки заветного деревца мама, учитывая все пожелания сыночка и папы, и, в конце концов, все игрушки, включая, завернутые в серебряную фольгу орешки, висели на елке, занимая только им присущие места. В этом дивном процессе живо принимали участие Иришка с Танюшкой – они восхищались елкой, рассматривая ее со всех сторон, затем, схватив за руки Валерика, вели его на осмотр своих лесных красавиц, возле которых устраивались декламации стихов с новогодней тематикой и хороводы. А еще был праздничный ужин, где подавались отварной картофель, маринованные грибы, селедка и оливье, и, подчеркивая торжество момента, из динамика старенького радио разливалась задушевная песня:
Вальс, вальс, вальс звучит над страною сейчас
Вальс, вальс, вальс у нас и у вас в этот радостный час!
Засыпая, Валерик представлял, как поздно ночью в окошко тихо постучит Дед Мороз и передаст маме заветный подарок, а утром он его обнаружит под елкой – синий кулечек полный вкусных конфет.
Как быстротечно время! Теперь Валерий Иосифович, убеленный сединами профессор, доктор исторических наук, преподает в городском университете. Его научные труды принесли славу учебному заведению и уважение администрации, а студенты его любят за понятное изложение предмета, справедливость и веселый нрав, но и те и другие считают его чудаком. В приличном обществе об этом не принято говорить, как о беременности несовершеннолетней дочери, но все же – Валерий Иосифович не берет, и соответственно не дает взяток. Конечно, в светлом будущем эта вредная привычка полностью искорениться, но сейчас в трудовой повседневности как-то не досуг. К счастью, у Валерия Иосифовича есть философское образование, поэтому он относится к своему статусу с пониманием. Седовласому профессору давно известна аксиома о том, что большинство людей не образованы и поэтому всегда поступают не правильно; они не красивы, безвкусно одеваются, но на них делают ставку политики и, как правило, выигрывают. Для примитивного субъекта, не отягощенного моралью, самым быстрым способом обогащения всегда будет взятка, мошенничество, разбой – и закономерно, что подобный электорат делегирует в вожди подобного им элемента. Такая «деятельность» индивидуумов, достигая критической массы, обязательно приведет к потрясению общественных устоев, гражданскому противостоянию вплоть до революции. Но, что же делать интеллектуальной части общества и конкретно ему?
На этапе самопознания у него был вопрос: заключить ли перемирие с убожеством и приспосабливаться к нему, либо пребывать одиноким со своею мудростью, а возможность сельского уединения всегда есть у человека. Но есть и третий путь без жертвенного аскетизма, без отказа от радостей жизни, без необходимости уединения – это борьба за умы соотечественников. Просвещать, воспитывать общество и, прежде всего, тех молодых интеллектуалов, кто в будущем будет управлять судьбами людей и государств. И нового здесь ничего нет, так поступали мыслители века Просвещения, так будет делать и он, а значит нужны большие аудитории слушателей, и работа предвидеться на всю оставшуюся жизнь.
У старика Космоса нет понятия времени, а лишь сакраментальное «у всего есть свое начало и у всего есть свой конец», к сожалению, с людьми дело обстоит иначе – они видят и чувствуют, как течет время, все убыстряясь к завершению пути, но, странное дело, Валерий Иосифович не ощущал его. У профессора была цель в жизни и повседневная работа по достижению этой цели, и это было высшим и полным, с его точки зрения, земным счастьем, а о времени просто некогда было размышлять. Книги по истории, философские трактаты, публицистика, критические статьи на злободневные темы современности и лекции – вся его деятельность была столь же органична, как и сама потребность творчества. Нужно было разъяснить студентам, что, не смотря на огромный исторический промежуток времени, между теорией Томазо Кампанеллы и теорией К.Маркса и Ф.Энгельса нет различия, и то и другое чистой воды утопия. А в стране, в начале 20-го века, с поголовной неграмотностью, привить лозунг манифеста «от каждого по способностям, каждому по потребностям» ничего не стоило. Сознательно уничтожая первичную идеологию общества – религию, «красные» вожди уничтожали духовность народа, и последний их лозунг «удовлетворять растущие потребности советского человека» так и не вышел за рамочную концепцию манифеста, поэтому библейские пляски вокруг «золотого тельца» стали закономерностью. Валерий Иосифович с предубеждением смотрел всегда на всякое благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека, а излишества и обычная низость этого благополучия вызывали у него отвращение. Профессор не уставал объяснять, что бездуховность это главная опасность человечества. Наивно полагать, что с обрушением СССР исчезла коммунистическая идеология. Всегда найдется социальный слой готовый жить от щедрот вождя ни о чем не задумываясь и приворовывая, а вождь для продления своего существования, под лозунгом «нас ограбили», начнет маленькую победоносную войну, которая может закончится 3-й мировой. Новейшее время отображает события с неумолимой констатацией возвращения первобытной дикости, когда для захвата земель и рабов взламываются кордоны бывших «братских социалистических республик». А это значит, что братства никогда и не было, а была самодовольная имперская держава, управляемая диктаторами, не понимающая, что « …у всего есть свой конец». Для  диктатора люди – это ничтожные безмозглые рабы, но вот ведь штука, без поклонения рабов рассыпается идеология самой диктатуры. История Российской империи велика и были в ней великие личности, которые так или иначе останутся в памяти народа, но кто- то останется Ярославом Мудрым, а кто-то Иваном Грозным, а нынешняя уголовная   «шелуха» настолько глупа, что думает прославиться безмерным воровством. Жаль, что на постсоветском пространстве так и не появился вождь-мудрец.
Философия, иллюстрированная историей, вот уже много лет раскрывает суть развития общества, которое, желая воплотить на полотне жизни божественную мировую гармонию, как бы независимо от своей воли вырисовывает картину ужасающего разрушения и гибели. Право же, человечество ничего не делает, чтобы предотвратить мировой апокалипсис; оно размышляет о глобализации, «парниковом эффекте», астероидной атаке на Землю, а на самом деле из последних сил распределяет финансовые потоки между олигархами. Для профессора совершенно очевидно было такое развитие текущих событий, но он не предполагал, что доживет до этих дней.
Валерий Иосифович по-прежнему холостяк. Как-то не сложилось завести семью, хотя женщины его любили, а он относился к ним, не смотря на его логику, как к загадочным, не познаваемым, мистическим существам. Казалось, жизнь катилась с прежней скоростью, но вот в один год, в один месяц умерли Иришка и Танюшка – одна от инсульта в больнице, другая под колесами престижной иномарки -  и профессор заметил, как он сильно постарел. А еще любимый ученик уехал преподавать в Стэнфорд и общение с ним будет только по SKYPE. Профессор прекрасно знал, что поддаваться ностальгии нельзя, и ни к чему это не приведет, но все же взял такси и отправился в старый рабочий поселок к дому, где прошло его детство. Собственно,  дома уже не было, а на его месте возвышалось архитектурное уродство в один этаж, где на фасадной части не было ни одного окна, а во дворе – ни одного дерева. Был сухой сентябрь и по переулку, так и не дождавшемуся асфальтовой дороги, ветер разгонял пыль, и казалось, что она заметает не только дорожки, но и саму память. Профессор поспешил уехать и уже больше никогда не посещал этих мест.
Его любимое место в двухкомнатной квартире – это балкон, с которого виден плотный массив городского парка и неповторимые закаты. Скорее всего, участь всех смертных застанет его здесь, на любимом балконе и, наверняка, рядом никого не будет. Жизнь близится к завершению, но, что же было главным в ней? Главным в его жизни было вести людей из тьмы к свету, от разрушения – к жизни, он искал опору для человека в мире, изначально подверженном катастрофам, насилию, жестокостям. Коротка жизнь или долга? Конечно, долга! Сколько в ней было чудесных дней, открытий, страданий, любви и как она менялась в своем течении, и с ней менялся он, но, все же, самым любимым запахом для него остался запах оттаявшей с мороза хвои.

Харьков, 2014 г.
Лутай Г.А.