Однажды вечером. Часть 3. 8. Андрей. Надежда

Часть 3.7.
Андрей. Письмо пятое.
2000 год, 28 декабря. Шри-Ланка, Унаватуна.

      Ежик! Я опять не спал всю ночь. Это кошмар. Я не могу заснуть. Я думаю, думаю и думаю. Две таблетки снотворного не оказывают действия. Где ты? Где? Думаешь ли ты про нас, обо мне? Где ты? Что будет с нами? Я все время разговариваю с тобой. И на каждый твой вопрос я даю ответ. И нет мне покоя. Мы не договорили, не додумали. И все свершилось. У меня нет тебя. И я схожу постепенно с ума. Я начинаю слышать твой голос. Остров нашего счастья стал островом страдания. Я не могу быть здесь и не могу уехать. Там, в Москве черная тоска … закрыта дверь на работу – тем, чем я жил все это время.

      Просто кошмар! Все кончилось и я, как больная собака, плачу и плачу. «Меня это больше не волнует. Давай говорить о разводе». Твой мятеж. Твоя свобода и мой конец! Только пустой, холодный город, с грязными улицами и конура, которую я ненавижу. И есть только один единственный выход. Он всегда есть. Но я еще держусь. Держусь, пока есть надежда на нашу встречу! Этим только я жив и пусть это будет то, что согреет меня и не поставит точку в недописанной исповеди!

      Все, что потом происходило с нами, было освещено этим вечным чувством любви к тебе. Мы загорали на лужайке перед домом и спорили. Я не любил спорить с тобой, я не хотел быть с тобой по разные стороны барьера. Ты давала пищу моим невостребованным никем и ничем чувствам. Ты удивительно умна, в твоих словах всегда звучали прекрасные идеи, они завораживали меня своей какой-то природной мудростью и необыкновенным подходом к вопросам. И твои идеи, подобно взрывателю в граните, взрывали те мысли, которые до сих пор лежали в тени.

      Ты была мне необходима. Я понял, что в мои восемнадцать мы сможем создать все. И все завертелось в вихре событий нашего счастья. Города и страны, где я тебя любил, наша квартира, которую мы делали, наша совместная работа, твои дети – все стало счастьем. Произошло то чудо, о котором я мечтал, и ты дарила мне эти чудеса! Я любил тебя всегда, везде, всею любовью мальчишки! Любовью, в которой не могло быть половинчатости. Это тот смерч, в котором, подобно гигантской воронке, сметающей все на своем пути, кружатся люди и эмоции, песок и моря, города и страны.

      Мое чувство к тебе всегда оставалось неисчерпаемым, что бы ни происходило, я любил тебя, в любом месте, в любое время. Я бежал, бежал по белой мраморной лестнице своего неожиданного счастья, перескакивая через ступени дней, месяцев, забывая посмотреть, догоняешь ты меня или нет. Это, наверное, и стало предвестником наших бед. Я перестал слышать, видеть, успеваешь ли ты за мной, что происходит с твоей любовью.

      Мраморные ступени завораживали меня, заряженного тобой, твоими идеями, чувствами и нашим счастьем. Я не успел крикнуть: «Остановись, подумай, так ли все видится той, что рядом с тобой?!» Я не успел. Мой крик родился в той субботней ночи, когда ты выбежала из своей машины, и я вдруг понял: я теряю тебя.

      Я не успел. И это чувство будет вечно моим неразрешенным вопросом. Почему? Почему я не остановился? Тогда, в восемнадцать, надо было крепче держать твои руки, чтобы ты успевала за мной. Или ты не могла уже успеть?