Глава 4. Дальние холмы

В полдень мы были уже дома — преимущество Тёмного Пути. Мама сразу же заперлась в библиотеке с дядей Малисигириком и сэром Гаратой Йовисом, а меня наконец-то предоставили самому себе.

Первым делом я отправил зов сёстрам. Мы встретились в парке возле фонтана. Девчонки засыпали меня вопросами. Их интересовало всё: моё впечатление от Невидимого Замка и эльфов, говорил ли со мной Светлый Токлиан и зачем он хотел меня видеть.

О своей встрече с владыкой Шимурэда на Тёмной Стороне я рассказал им в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Мне почему-то не хотелось пересказывать нашу с Токлианом беседу.

— Меня он тоже брал на Тёмную Сторону, — сказала Магера.

— А меня нет, — надула губы Манера. — Он погладил меня по голове и сказал, что я ещё маленькая. А зачем тогда было приглашать в гости?

— Зато ты погуляла по парку, а я не успела, — резонно возразила Магера. — На Тёмной Стороне время идёт совсем иначе.

— Так о чём же говорил тебе Токлиан? — спросил я.

— Он сказал, что я вступлю в какой-то Орден, а когда в Соединённом Королевстве начнётся война магов, я останусь верна своему Великому Магистру и отправлюсь с ним в изгнание. Лойсо, он не говорил тебе, что это будет за война магов и когда она начнётся?

— Нет. Мне кажется, Светлый Токлиан и сам этого не знает.
 
— От его пророчеств мне стало страшно. Я не хочу никакой войны, Лойсо. Может быть, её всё-таки не будет?..

***
На следующий день был назначен Совет Магистров.

Адепты Ордена Камней на Престоле начали прибывать в замок с самого утра. Около семи дюжин гостей нужно было принять, накормить, разместить. Слуги спешно готовили комнаты, разносили вещи вновь прибывших. К общей работе привлекли всех детей. Даже Магера с Манерой носились по коридорам с какими-то дурацкими подушками. А я, как обычно, исполнял роль хозяина дома: стоял рядом с мамой в холле возле лестницы и встречал гостей. Мама в тот день была, как никогда, величественна и прекрасна в своём белом с золотом платье и тёмно-зелёном лахи, с золотой сеткой на волосах. Я не без внутренней гордости украдкой любовался ею.
 
Когда прибыли все, кто был приглашен, и гости направились в обеденный зал, меня в коридоре перехватил Куни Йовис.

— Слушай, Лойсо, — сказал он. — Объясни человеческим языком, что у нас тут происходит? Зачем так спешно собрали весь Орден?

— Это из-за Светлого Токлиана, — ответил я. — Он приказал спрятать все эльфийские книги, а их, представляешь, сколько?

— А зачем их прятать? — не понял Куни.

— Чтобы, когда начнётся война, они не попали в руки врагам.

— Каким врагам?

— Нашим.

— Что, у нас намечается война? С кем? — и без того выпуклые глаза Куни Йовиса  вылезли из орбит. Волосы, похожие на клок овечьей шерсти, зашевелились сами собой.

— Не знаю. Она будет не скоро. Лет через сто, или даже больше. Нет, Светлый Токлиан говорил, кажется, про сотни лет. Мы уже успеем стать взрослыми, а может, и состариться.

— А какого лохматого вурдалака сейчас такая суета? Времени-то ещё впереди ого-го.

— Куни, ну как ты не понимаешь, книги надо спрятать сейчас, а не тогда, когда за ними начнут охотиться. Тогда их каждый дурак найдёт.

— А-а, — протянул мой друг, окончательно сбитый с толку. — Тогда ладно, пусть суетятся. Я, конечно, всё равно ничегошеньки не понимаю, но это, наверное, и не обязательно. Со временем пойму. Особенно если ты всё-таки расскажешь нам, зачем тебя звал в гости Светлый Токлиан.

— Ох, боюсь, мой рассказ мало что прояснит. Я и сам не очень много понял. Но рассказать, конечно, расскажу, мне не жалко. Вот только рассосётся этот Приют Безумных.

— Вот-вот, — подхватил Куни, — именно Приют Безумных. А наши с тобой родители ходят, как ни в чём не бывало, с каменными лицами.

— А с какими же им лицами ходить, когда они всю эту кашу с Советом Магистров и заварили?

Мы могли развивать эту тему сколько угодно долго, но нас в обеденном зале ждал накрытый стол, и пропустить такую удачу мы, разумеется, не желали.

***
Совет Магистров начался сразу после завтрака и продлился почти до темноты. А дети, на сей раз и я в их числе, были предоставлены сами себе. Мы очень весело проводили время. Играли в прятки, догонялки, искали клады, катались верхом на маленьких мохнатых лошадках, которых в Ландаланде называют «тегги», а в Уриуланде «лоны», стреляли из луков и игрушечных рогаток «бабум», и думать не думали о будущем. Зловещее предсказание Светлого Токлиана вылетело у меня из головы. Когда тебе двадцать девять, очень легко забыть о том, что должно случиться (а может, и не случиться) через сотни лет. Вообще эти самые сотни лет представляются чем-то абстрактным.

***
Был солнечный яркий летний день. Мы наконец-то собрались предпринять поход к Дальним холмам, которыми бредили мои товарищи. Сэр Тойхи Маллона выделил нам двоих провожатых. На конюшне погонщик оседлал трёх теггов. На них навьючили поклажу: свёрнутые полотнища шатров, тёплые вещи, постели для ночёвки, котелки и прочую кухонную утварь. Кроме того, тегги должны были везти трёх наших прекрасных дам: Магеру с Манерой и старшую дочь сэра Тойхи — Лакуну. Мальчики в составе семи человек распределили между собой двухдневный запас еды, рассовали по мешкам, и наш отряд выступил в поход.

Впереди шёл погонщик с длинной гибкой палкой в руках, за ним послушно следовали тегги, за лошадками гурьбой шагали дети. Девочки не пожелали ехать верхом и отважно шли рядом с мальчиками. Замыкали шествие двое стражников. Мы с Манерой держались за руки и весело болтали по дороге. Она рассказывала, как гуляла по парку в Невидимом Замке и даже тайком купалась в пруду, там, где вода была прозрачной, и на дне виднелись разноцветные камешки. А я поведал ей о том, как нас встретили пьяные охранники, и как мама привела их в себя. Манера хохотала, когда я живописал попытки эльфов устроить нам достойную встречу. В этот день она вообще много смеялась и радовалась мелочам.

Только к вечеру мы поднялись на вершину одного из холмов. Перед нами открылся живописный вид на долину с её лесами, лугами и пашнями. С севера на неё уже пали вечерние тени, а южная часть утопала в розовой закатной дымке. Далеко на западе в лучах заходящего солнца грозно пламенели башни нашего замка.

Не дожидаясь темноты, мы спустились в небольшую, защищённую от ветра лощину. Остановились на поляне, сплошь поросшей жёстким низкорослым кустарником и яркими оранжевыми цветами. Ниже, в чаще, журчал ручей. Взрослые принялись разбирать поклажу, ставить походные шатры. Приятно было посмотреть на их работу. Несколько взмахов руками, и разноцветные полотнища, расправив складки, послушно вставали, опираясь на невидимые шесты и колья. Кое-кто из мальчиков, и я в их числе, не пожелали спать в шатре, а растянули гамаки между деревьями. Девочки захотели поставить свой шёлковый шатёр поближе к лесу. Погонщик отпустил теггов пастись, шепнув им словечко, чтобы не уходили далеко.

Дети разбрелись кто куда. Куни и Нанка отправились в лес за топливом для костра и принесли в пригоршнях, как заправские грузчики, столько сушняка, что его хватило бы на три дня. Я, поленившись спускаться к ручью, вызвал из-под земли прозрачный ключ. Манера шумно обрадовалась и бросилась искать какую-нибудь подходящую посудину, чтобы поставить в неё собранные по дороге цветы. Лакуна и Олли — сын нашего повара взялись стряпать ужин. Магера занималась постелями.

Вскоре на поляне уже пылал весёлый костёр, возле которого суетился Олли, Лакуна вытаскивала из мешков припасы. Поодаль стояли четыре шатра, а между деревьями вокруг поляны раскачивались гамаки «настоящих мужчин», презирающих комфорт.

Всех поразила Манера. Она нашла большой сердцевидный лист, свернула его трубочкой и, положив перед собой в траву, начала делать над ним круговые движения руками, как будто лепила что-то из глины. Под её гибкими пальцами лист постепенно стал приобретать очертания высокого бокала, и уже вскоре на траве лежала настоящая ваза из дымчато-зелёного стекла. Свидетели этого превращения восхищённо зааплодировали. Манера зачерпнула воды из моего родника и украсила вазу букетом цветов.

Таопе Вуулкс развесил на деревьях разноцветные фонарики. От костра потянуло вкусным запахом мясной похлёбки, и все поспешили к «столу» — разложенной на земле скатерти, на которой стояла посуда: глиняные горшочки и кружки, а посередине Манерина ваза с цветами.

За ужином разговор зашёл о будущей учёбе. Нанка не без гордости сообщил, что на следующий год он тоже поступает в Высокую Школу Холоми. Отец с матерью согласились отпустить его в Ехо.

— Вот здорово! — искренне обрадовался я. — Значит, будем учиться вместе.

— А меня никуда не отпускают, — обиженно сказала Лакуна, — хоть я и старше Нанки. Вот возьму, убегу из дому и поступлю в какой-нибудь Орден. Не сидеть же мне всю жизнь с горшками и тряпками!

— С горшками у тебя неплохо получается, — как бы между прочим заметил Нанка.
Лакуна гневно тряхнула головой, и похлёбка в горшочке у её брата закипела.

— Ай! — закричал Нанка под общий смех. — За что?! Я же только хотел сказать, что ты хорошо готовишь!

— Как я тебя понимаю, Лакуна, — фыркнула Магера. — Быть домашней индюшкой — это так скучно!

— Уж лучше дикой, — заметил Куни. — Глядишь, кто-нибудь подстрелит.

— Во всяком случае не ты! — парировала Магера.

— А мой дедушка хочет, чтобы я поступил в Королевский Университет, — сказал Таопе Вуулкс. — Но это будет не очень скоро. Туда только после сорока лет принимают.

— Я тоже уеду в Ехо, — с гордостью сообщил Олли. — Мой отец договорился со своим другом, который, между прочим, один из лучших столичных поваров, что он возьмёт меня в ученики. Буду работать в хорошем трактире, а потом, может, и свой открою.

 — И мы там будем бесплатно обедать, — сказал Нанка.

 — С тебя буду брать двойную плату, обжора, — засмеялся Олли.

 — Вот и имей после этого выгодных друзей, — огорчённо вздохнул Нанка. — Мало того что обдирают, так ещё и обзываются.

— Укатите все в столицу, а кто же в замке останется? — улыбнулся один из стражников. — Только старики?

— Ну, малышей тоже много. Пускай теперь они подрастают, — заметил я. — А отучимся и вернёмся домой. Не все же в столице осядут.

— Лакуна по горшкам соскучится или из Ордена выгонят, — встрял Нанка.

И тут же получил от сестры ложкой в лоб. Предмет кухонной утвари отскочил от его головы и брякнулся Куни в горшок с недоеденной похлёбкой.

— И вот что мне теперь делать? — печально вопросил Куни, глядя на черенок ложки, торчащий из горшка. — После его дурацкой башки съешь похлёбку — сам идиотом станешь. Куда потом поступать?

— В какой-нибудь Орден, — ехидно посоветовала Манера. — Там, может, сразу не заметят.

— Не бойся, Куни, тебе уже ничто не повредит, — утешила его Магера. — Ты и так вполне идиот.

— Не хочешь доедать, отдай мне, — сказал Нанка.

— Я же говорю, что ты обжора, — возмутился Олли. — Когда-нибудь точно лопнешь!

Мне надоел их глупый трёп, и я взмахом руки вернул ложку её владелице.

— Перестань валять дурака, Куни, — раздражённо сказал я. — Доедай уже свою грешную похлёбку и давайте придумаем что-нибудь интересное. Поиграем в Превращения, например.

— Миллион Превращений? — с улыбкой спросила Манера.

— Вот именно.

Я потянулся к костру и горстью зачерпнул верхушку пламени. Теперь у меня на ладони пылал огонь. Я осторожно пересадил его на тыльную сторону левой руки. Потом поднёс к нему вытянутые пальцы правой. Огонь весело заплясал на кончиках моих пальцев. Я развёл пальцы. Теперь на каждом из них горело по маленькому огоньку. Почти неуловимыми движениями я стал подбрасывать огоньки кверху, и они замирали в воздухе, образуя причудливую фигуру. Затем я заставил их танцевать. Огоньки смешно подскакивали и кружились, оставляя после себя ярко-золотые зигзаги и петли. Наконец я выстроил их один на другом, и передал этот хрупкий, качающийся шест сидящей рядом со мной Манере.
 
— Держи. Теперь твоя очередь.

Она поставила шест, состоящий из множества крошечных горящих огоньков себе на ладонь, потом быстро прикрыла его второй ладошкой и начала энергично раскатывать. Так хозяйки катают тесто. Потом сжала левую руку в кулак, а правой начала вытягивать из кулака горящую нить. На конце нити вспыхнул огненный шар и раскрылся цветочным бутоном. По бокам нити стали разгораться огни в виде листьев. Манера раскрыла ладошку. С полминуты у неё в руке пылал огненный цветок. Затем она передала его сестре.

Так по очереди каждый из сидящих в круге принимал огонь и создавал с его помощью иллюзию. Повторяться было нельзя. Раз от раза фигуры становились всё сложнее, а композиции всё причудливее и длительнее по времени. Никто никому не хотел уступить ни в ловкости, ни в силе фантазии. Огонь обошёл круг уже трижды или четырежды, пока один из стражников неожиданно громко зевнул, прихлопнул огненную фигуру, которую ему только что передали, ладонью, так что только искры посыпались, и сказал:

— Всё, ребята, пора спать, уже поздно.

Все, кто сидел у костра, очнулись, точно от наваждения, и только сейчас почувствовали усталость. В глазах ещё плясали яркие блики. Ноги и спины затекли от напряжения. С трудом подавляя зевоту, мои товарищи разбрелись по своим спальным местам. Девочки пошептались и, взяв с собой волшебный фонарик Таопе Вуулкса, скрылись в чаще, откуда слышалось журчание ручья.

Я умылся из родника, который всё ещё тёк по поляне, и отправился к своему гамаку. Странно, едва я устроился в нём, хорошенько завернувшись в одеяло от ночной прохлады, как всю мою сонливость будто рукой сняло. Я лежал на спине, глядя вверх. Сквозь листву деревьев было видно тёмное небо с зелёным ломтем ущербной луны и звёздами, рассыпанными вокруг. Когда я был совсем маленьким, то воображал, что это небесный дракон прилетает каждую ночь, чтобы откусывать от луны по кусочку. Дракон старательно пережёвывает и проглатывает свою добычу. Остаются только крошки-звёздочки большие и маленькие. А луна всё уменьшается и уменьшается, пока от неё ничего не остаётся, кроме этих крошек. Но луна упрямая, она старательно наращивает свои зелёные бока, чтобы снова стать круглой. А потом опять прилетает противный дракон! И я каждый раз боялся, что у бедной луны не хватит сил вырасти. И тогда Мир погрузится во тьму. Ночь станет совсем-совсем безрадостной и некрасивой.

А сейчас я лежал и вспоминал разговор со Светлым Токлианом. Незримые… Где-то там, среди звёзд эти таинственные бродяги Вселенной ищут чужие Миры, чтобы поселиться в них, а потом разрушить, потому что по-другому не могут. Теперь Незримые пришли в наш Мир…

Вдруг до меня донёсся страстный шёпот. Говорил явно Куни Йовис.

— Подожди, скажи, ты правда считаешь меня идиотом?

— Не всегда, — на сей раз шёпот принадлежал Магере, и в нём было многовато яда.

— Ты надо мной просто издеваешься!

— Ты сам издеваешься над собой. Строишь из себя жениха. Это выглядит так глупо! Терпеть не могу все эти игры в женихов и невест. У меня есть хороший друг, его зовут Куни Йовис, а кавалеров мне не надо, ясно?

— Ты говоришь правду? — в шёпоте Куни явственно слышались восторженные интонации. — Я твой друг?

— Нет, ты мой ночной горшок! — Магерина ядовитость давала себя знать, несмотря ни на что. — Какой же ты всё-таки непроходимый идиот! Ну, конечно же, ты мой друг. Может быть, лучший из друзей. Но если ты снова посмеешь играть в жениха, я дам тебе по шее, так и знай.

— Хорошо, — кажется, Куни улыбался, — прости, теперь буду знать. А в Высокой Школе Холоми мы будем дружить?

Я чуть не застонал. Ну, парень, ты и дурак!

— А что, там это запрещено? — тут же съехидничала Магера.

— Вроде бы нет.

— Ну, хвала Магистрам! Спокойной ночи, Куни.

— Можно, я тебя провожу до палатки?

— Я что, без ног или без глаз? — снова взвилась моя кузина. — Сама доберусь. Иди уже спать. Хорошей ночи.

— Хорошей ночи.

Прошелестели, удаляясь, шаги. Совсем рядом я услышал подавленный вздох. Мне стало жаль моего друга. Ничего-то ему не светит с такой колючкой, как Магера. Эту девчонку любить — всё равно, что головой в пропасть бросаться.
На том я и заснул.

***
Утро выдалось туманным и неуютным. В двух шагах от себя ничего не было видно. Туман заползал под одеяла и одежду, заставляя ёжиться от холода. С листьев в траву шлёпались большие капли. Капли шлёпались и на голову, и за шиворот, вызывая желание укрыться поплотнее. Невидимые за туманной завесой, громко хрупали травой тегги. Иногда казалось, что они совсем рядом. Только протяни руку и коснёшься лохматого бока. Но на самом деле разыскать их в этой белой каше было почти невозможно. Туман искажал звуки, размывал краски.

Я выполз из-под отсыревшего одеяла и огляделся. Мой гамак казался маленьким островком посреди безбрежного Ничто. Было холодно. Но холод не имел никакого значения. Утро показалось мне таинственным и прекрасным, как раз таким, какое зовёт на поиски приключений. Я засмеялся, выскочил из гамака и помчался в чащу к ручью. Мне хотелось погулять по лесу, пока туман ещё не поднялся, уступив место солнцу.

Снова развели костёр. Все уселись поближе к живительному пламени, чтобы согреться. Девочки зябко кутались в одеяла. Никому кусок не лез в горло. Я с улыбкой оглядел моих притихших спутников. Вот чудаки! Тратить такое прекрасное утро на зевки и дрожание от холода! Это по меньшей мере несправедливо. Соням нужна хорошая встряска.

Набрав воды в котелок, я щёлкнул над ним пальцами. Простенький фокус, которому мама давно меня научила. Всего-то вторая ступень Белой магии. Но напиток, приготовленный с его помощью, поднимал настроение, придавал бодрости. Хорошее средство для зимних бессолнечных дней. Я добавил в воду пригоршню ягод, несколько душистых листьев дерева потомара и ложку мёда и подвесил котелок над огнём.

— Что вы делаете, сэр Лойсо? — Олли с интересом следил за моими действиями.

— Отнимаю твой хлеб, — шутливо ответил я, помешивая варево. — Ну-ка, давайте кружки.

Тринадцать кружек взвились в воздух. Вежливо, как посетители в очереди к знахарю, они по одной подлетали ко мне, а затем, наполненные ароматным напитком, возвращались к своим хозяевам.

— Что это такое? — сделав глоток, удивлённо спросила Магера.

— Напиток Радости, — честно сказал я. — Ужасно скучно смотреть на ваши унылые лица.

— Это что-то вроде бальзама Кахара? — осведомилась Лакуна.

— Ещё чего не хватало, — фыркнул я. — Это намного лучше дурацкого приторного пойла.

— Вкусно, — похвалил один из стражников. — Сэр Лойсо, ваш волшебный напиток согревает и бодрит лучше свежей утренней камры.

— Знаю, — не без гордости ответил я. — Затем и сварено.

Настроение было уже таким хорошим, что хотелось обнять весь мир. Мои спутники заметно оживились и принялись с большим аппетитом уписывать завтрак. Бутерброды с вяленым мясом, овощи, пироги, сладости исчезали, как по волшебству. При этом все успевали весело болтать, шутить и строить планы на первую половину дня. Развеселился даже Рудикап Сох, сын нашего погонщика теггов, мальчик молчаливый и нелюдимый. Самый старший среди детей, он отправился в этот поход больше за компанию с отцом, чем ради нашего общества.

— А давайте поиграем в прятки! — предложила Манера. — Это же здорово, пока туман не совсем рассеялся.
 
— Эй, малыши, — сказал стражник, похваливший мой напиток, — а вы не забыли, что нам нужно уйти отсюда ещё до полудня, если хотим засветло вернуться домой?

— До полудня ещё часа четыре, — философски заметил Куни Йовис, — времени полно, а заняться чем-то надо. Почему бы не поиграть.

— Олли водит! — закричал Нанка. — Раз, два, три… разбегаемся…

Все дети вскочили со своих мест и бросились врассыпную. Вскоре на поляне остались только взрослые и Рудикап Сох, который считал себя уже слишком большим, чтобы принимать участие в наших забавах.

***

Спрятаться от того, кто в течение трёх дюжин лет своей жизни учился колдовать, достаточно сложно. У каждого из нас существовал свой излюбленный способ. Можно было отвести глаза водящему, прикинувшись кустом или камнем, либо окружить себя невидимой защитой, либо внушить тому, кто ищет, желание повернуть в другую сторону.

Я владел всеми этими способами и ещё полудюжиной других, так что ни один из моих товарищей никогда в жизни не мог найти меня, если только я сам не давал им такой возможности. Здесь, разумеется, всё зависело от водящего. С Куни Йовисом можно было играть почти на равных. Он чуял невидимую защиту не хуже гончей, и пробивал с завидной лёгкостью. А отвести ему глаза было так же сложно, как и мне. Нанка, Таопе Вуулкс и Магера были игроками послабее. Но у каждого из них в рукаве имелся свой хитрый способ подловить того, кто пытается скрыться. Олли, Лакуна и Пенке Йольве, сын одного из наших слуг, мальчик до такой степени тихий и незаметный, что о его присутствии периодически забывали не только его товарищи, но даже родители, были водящие никудышные. Они не то, что колдуна в лесу, они даже собственные сапоги в шкафу найти не могли. Спрятаться от них было — раз плюнуть. Чем, похоже, и решил воспользоваться хитрый Нанка Маллона, назначивший Олли водящим. Что касается Манеры, то против неё я не ставил никакой защиты. Не потому, что она не умела играть, а потому, что устоять перед её искренним восторгом от своей маленькой победы, перед счастьем, сияющим в больших голубых глазах, возможно, какой-нибудь мальчик и мог бы, но этот мальчик был не я.

Я стоял в тумане и размышлял, к какому не слишком хитрому способу прибегнуть, чтобы дать бедняге Олли шанс найти меня. Внезапно откуда-то сверху послышался тихий оклик:

— Лойсо, я здесь, полезай сюда!

Взглянув вверх, я увидел край платья и маленькую туфельку, завязанную на кружевную ленточку. На ветке дерева сидела Манера и махала мне рукой. Нет, всё-таки удивительные создания — девочки. Вместо удобных сапог надеть в поход изящные башмачки и мужественно шагать в них всю дорогу пешком! Готов спорить, что Магера и Лакуна были обуты точно так же.

Не теряя времени, я птицей взлетел на ветку и сел рядом с Манерой. В пышной листве нас было незаметно без всяких колдовских ухищрений, но мы всё-таки окружили себя защитой для полной невидимости. Вернее, окружила Манера, я-то пальцем о палец не ударил. Здорово было вот так сидеть на дереве, болтать ногами и говорить о пустяках.

Вышло солнце. Туман опустился ниже, в долину. С нашей ветки он казался широким, слегка дымящимся белым озером, на дальнем берегу которого среди холмов виднелся мой замок. Иногда клочки наползающего тумана почти скрывали его. Какое-то время мы любовались этой причудливой картиной. Вдруг Манера вскрикнула:

— Смотри, Лойсо, смотри! Над замком!..

Я взглянул туда, куда она указывала, и замер. Над остроконечными шпилями сияли радуги. Их было штук пять, не меньше. Если одна меркла и растворялась в воздухе, рядом сразу же появлялась другая.

— Я слышал, такие радуги есть на Муримахе, — растерянно сказал я.

— А здесь они откуда?

Мы во все глаза смотрели на невиданное зрелище, пока очередной клок тумана не скрыл его от нас. Когда туман рассеялся, на том месте, где радуги сияли над шпилями, не было ничего, ни радуг, ни шпилей, словно всю картину стёрли, заменив другой. Замок исчез, остались только зелёные холмы. Мы не успели ни испугаться, ни даже удивиться, как вершины холмов снова заволокла туманная дымка. А, когда она, гонимая ветром, отползла в сторону, замок стоял на своём месте. Так повторилось несколько раз. Как заворожённые, мы наблюдали за происходящим.

— Лойсо, ты что-нибудь понимаешь? — жалобно пискнула Манера.

— Кое-что, — мрачно ответил я. — Например, по какой причине нас так спешно отправили в этот поход. Уверен, для остальных детей, которые не пошли с нами, тоже устроили каникулы у каких-нибудь бабушек в каком-нибудь Ландаланде. Небось, во всём замке не осталось никого моложе ста пятидесяти лет. Интересно, что они там делают?..

***
Вечером того же дня выяснилось, что я был прав, кроме того, что из замка удалили не только детей, но и большую часть прислуги. Только важные седовласые Магистры расхаживали по всему дому с таким видом, будто им доверены все тайны Вселенной, которыми они ни в коем случае ни с кем не собираются делиться. Утром большая часть из них покинула замок. Некоторые уехали в поместье дяди Малиса, а кое-кто отбыл в неизвестном направлении. Шептались, что большая делегация отправилась на Уандук. В замке остались всего несколько человек, да и то их не было ни видно, ни слышно. Запершись в дальних комнатах, они занимались чем-то столь таинственным, о чём не то, что говорить, но даже думать не рекомендовалось.

Последние два дня пребывания дяди Малиса в нашем замке прошли так же весело и беззаботно, как и предыдущая дюжина. В преддверии предстоящей долгой разлуки с сёстрами Тирой наша компания старалась проводить как можно больше времени вместе. Мы с Манерой везде ходили, взявшись за руки. Магера с Куни Йовисом тоже почти не расставались. Мы устраивали маленькие пикники на лужайках, шуточные состязания в прыжках с высоты и полётах над деревьями парка. Устав от баловства, мы подолгу сидели на траве и говорили о будущем. Оно рисовалось нам в ярких красках. И только меня время от времени, как болезненный укол, прошивало воспоминание о мрачном пророчестве Светлого Токлиана. Впереди нас ждала война, мне предстояло возглавить одну из противоборствующих сторон и, возможно, погибнуть. А я совсем, ну совсем не готов был к такому решению судьбы!

Тогда, в эти два последних дня, мне вдруг стукнула в голову идея научить своих друзей проходить сквозь стены. Ко мне это умение пришло само собой несколько лет назад, как приходило многое из того, над чем другим надо было не на шутку потрудиться. Все с восторгом отнеслись к моему предложению. После непродолжительных поисков подходящего места, пустующая постройка непонятного назначения на заднем дворе была признана годной для наших экспериментов. Меня почему-то нисколько не смущало опасение, что у кого-то из моих товарищей может не получиться, и тогда несчастный застрянет в стене. Я был уверен, что способен справиться с бедой любого рода. Говорят, храброму и сильному стена — не помеха. Должен констатировать, безголовому и самоуверенному — тоже.

Чего-чего, а храбрости и самоуверенности нам всем хватало. Наверное, в большей степени благодаря этому обстоятельству, а вовсе не моим весьма сомнительным наставническим способностям, ни с кем из моих друзей ничего плохого не случилось.

Самыми талантливыми «стенопроходцами» оказались Куни Йовис, Магера, и, как ни странно, Пенке Йольве. Тихий, неуверенный в себе, он боязливо, бочком подошёл к стене и буквально просочился сквозь неё, выйдя с другой стороны, словно только этим и занимался с самого дня своего рождения. Наши ошарашенные лица послужили для него хорошим стимулом. Глаза мальчишки вспыхнули от радости, на щеках выступил румянец. И Пенке ещё раз пять прошёл сквозь стены, заявив, что это, дескать, плёвое дело. Нанке, Таопе и Олли пришлось изрядно попотеть, прежде чем они освоили этот, на самом деле, несложный фокус. А вот Манера и Лакуна проявили на первых порах потрясающую тупость. Но после дюжины прохождений туда и обратно со мной за ручку, с закрытыми глазами, девчонки наконец убедились, что не расшибут лоб об эту грешную стену, и дело у них пошло. К вечеру Манера уже презирала двери и носилась по всем залам в двух метрах над полом, хохоча, как невоспитанное привидение. Лакуна оказалась ещё радикальнее, научившись проходить через любые препятствия, и пугала родителей тем, что периодически исчезала в платяном шкафу. Таким образом она надеялась уговорить их разрешить ей вступить в какой-нибудь Орден.

Накануне отъезда дяди Малиса наши повара приготовили прощальный пир. Вечером был фейерверк, а потом все разошлись по своим комнатам, потому что гостям предстояло выезжать рано утром.

Я сидел на подоконнике, обхватив руками колени и глядя на ущербный диск луны. Спать не хотелось. В душе царила пустота. Вдруг Безмолвная речь Манеры вкралась в сознание: «Лойсо, ты ещё не спишь?»

«Нет, не сплю», — откликнулся я.

«Тогда приходи в зимний сад к статуе Читающего Магистра».
 
 «Сейчас».

Я сорвался с подоконника и с бьющимся сердцем помчался на первое в своей жизни свидание. Зимний сад находился довольно далеко от моей комнаты, но для того, кто умеет летать не хуже птицы и спокойно проходит сквозь любые препятствия, такое расстояние значения не имеет. Через три минуты я уже стоял около статуи Читающего Магистра, оглядываясь во все стороны в ожидании Манеры. Она появилась из стены прямо передо мной.

— Видишь, как я теперь умею, — с восторгом сказала она, сияя всем своим существом. — И это всё благодаря тебе!

С этими словами она бросилась мне на шею. Я обнял её. Голова кружилась, сердце сладко замирало.

— Я люблю тебя, Лойсо! Не хочу уезжать! — шептала Манера.

— Я тоже люблю тебя, — отвечал я, нежно гладя её растрёпанную головку. — Не грусти, мы расстаемся ненадолго. Через год я приеду к вам…

— Да-да-да, — радостно затараторила Манера, — я знаю. Вы с тётей Танной отправитесь в Ехо. А перед этим заедете за Магерой. Мы снова увидимся. Но год это так долго!

Личико её опять затуманилось.

— Ты меня не забудешь? Ты будешь присылать мне зов?

— По дюжине раз на дню. Честно!

Она снова засмеялась.

— По дюжине, пожалуй, не надо. Но ты меня не забывай, хорошо?

— Не забуду. И ты не забывай меня, Манера.

— Я люблю тебя. Я буду тебя помнить!

Мы обнимались, клялись друг другу в вечной любви, говорили какие-то милые глупости, забыв о времени. Наконец Манера отстранилась и тревожно заглянула мне в глаза.

— Лойсо, мне, наверное, пора. Кто-нибудь может зайти в комнату, а меня нет.

— Да-да, иди.

— Я не хочу уходить! Я не хочу уезжать!

Мы снова обнялись. Манера потянулась ко мне, поцеловала меня в щёку и ускользнула так же легко, как пришла. Я вернулся к себе совершенно счастливый, лёг в постель и провалился в глубокий сон.

***
На следующий день после отъезда дяди Малиса и кузин мама позвала меня к себе в кабинет и велела пересказать ей во всех подробностях мой разговор со Светлым Токлианом. Она слушала молча, не перебивая, только иногда морщилась и недовольно сжимала губы. А один раз мне показалось, что она прошептала про себя: «Старый дурак!» — но я не мог бы поклясться, что она действительно это сказала.

Когда я окончил свой рассказ, мама встала, прошлась по кабинету, о чём-то напряжённо размышляя. Край её длинной чёрной мантии приминал высокий ворс ковра. Потом мама снова села в кресло и взглянула на меня холодными серыми глазами. Меня невольно пробрала дрожь. Ледяное пламя было в этом взгляде. Передо мной сидела не строгая любящая наставница, а грозная могущественная колдунья, чья железная воля собрала, объединила и вела на протяжении десяти дюжин лет опальный, давно распущенный, но всё ещё существующий Орден Камней на Престоле, леди Танна Пондохва, последний Великий Магистр некогда великого Ордена.

Много-много лет спустя я замечал, как в минуты особого напряжения начинали дрожать под моим взглядом окружающие меня люди, и хорошо представлял, что они в это время чувствуют.

— Лойсо, — сказала мама, — ты прекрасно понял и запомнил всё, о чём говорил тебе Светлый Токлиан. Гораздо лучше, чем он сам ожидал. И его слова произвели на тебя слишком сильное впечатление. Мне это не нравится. Я очень жалею, что пришлось взять тебя с собой в Невидимый Замок, но я не могла отказать Светлому Токлиану в его просьбе. Не так уж часто он просил меня о чём-либо. Раз уж всё так получилось, послушай, что я тебе скажу. Никаких обязательств в отношении предполагаемого будущего у тебя нет.

Я непонимающе уставился на маму. Видя моё замешательство, она пояснила:

— Я имею в виду, что ты вовсе не обязан ввязываться ни в какие войны, спасать Мир, даже если ему грозит немедленное уничтожение. Ты не обязан совершать глупости вроде героических подвигов и тому подобного. Да, и ещё ты не обязан погибать в неравной борьбе.
 
Наконец я понял, к чему клонит мама. Никого не обвиняя и не вдаваясь в подробности, она освобождала меня от ответственности за будущее. Мне внезапно стало легко и весело, словно тяжёлый камень упал с плеч. Оказывается, всё так просто: я не должен возглавлять никакие противоборствующие стороны, и вообще никому ничего не должен!

— Имей терпение выслушать меня до конца, — сухо сказала мама. — Есть кое-что ещё, о чём тебе надо знать. Семья Тирой и семья Пондохва были в числе пяти аристократических родов, которые когда-то возвели на престол династию Гуригов. Это создало между нашими семьями и королевским домом некие взаимные обязательства. Их нельзя разорвать в одночасье. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Не совсем. Светлый Токлиан не говорил, что мне захочется свергнуть Короля.

— Разумеется, нет. Светлый Токлиан и не мог сказать подобной глупости.
Королевская власть незыблема и священна. На неё нельзя покушаться, потому что без неё Соединённое Королевство не может оставаться благополучным. Но и Королю гибель наших семей грозит большими неприятностями. Если когда-нибудь кому-то из монархов придёт в голову погубить наш род, через короткое время правящая династия заглохнет. В своё время Гуриг IV об этом забыл, но ему напомнили…