Манящий лёд

                Манящий лёд.
«Лёд чистый, белый, с бликами от высоких ламп, он так манит к себе, так приманивает своей первозданностью что выходя, выкатываясь на него ты хочешь слиться с этой волшебной гладью. Тебе кажется ,что этот похожий на чистый лист бумаги лёд принадлежит только тебе и только ты способен написать на нём что-либо стоящее. Но это заблуждение, это ошибка. Он никому не принадлежит и принадлежать не может. Наоборот ,это ты служишь ему и всегда стремясь попасть на него, сталкиваешься с постоянным собственным несовершенством. И не смотря на твои старания никак не можешь стать чем-то значимым, этому холодному и манящему существу, которое использует тебя, а после когда ты окончательно ослабнешь, сбрасывает с своих плеч и ты вынужден лежать низвергнутый вниз страдая, как раб побитый хозяином. Ведь все мы по сути рабы, все мы зависим от многого что окружает нас в жизни. И может лучше от этого манящего, искрящегося под лампами льда, чем от чего-либо другого?»
Так рассуждал ,сидя на жёсткой, холодной скамейке Антон, глядя сквозь запотевший визор на процесс заливки специальными машинами ледовой площадки. Эти похожие на огромных жуков металлические существа кружили по ледяному пространству, убирая на нём следы предыдущей хоккейной баталии и превращая взрытый, вспоротый коньками сероватый лёд в чарующую блеском лакированную поверхность. То были последствия игры, а точнее сказать побоища в котором Антон будучи защитником принимал непосредственное участие. И вот теперь, выйдя из пропахшей потом раздевалки вместе со своей командой и застав заливку льда, он сидел рассуждая о притягательности данного покрытия и совсем не слушал наставления тренера. Звук голоса которого слился для Антона воедино с жужжанием машин.
Неожиданно сосед ткнул его локтем в бок. Антон обернулся и заметил обращённую к нему тренерскую физиономию, которая скривив рот что-то выкрикивала.
-Петров ты понял что тебе говорят?! Понял?!
Донесся ,словно далёкое эхо окрик тренера,на что Антон только кивнул и подождав когда тренер отвернётся снова посмотрел на манящий лёд с которого выполнив свой непосильный труд и выпустив сизую струйку дыма из высокой выхлопной трубы, только что укатили заливщики. В этот момент обрывочными фрагментами всплыли из закоулков памяти воспоминания о самой своей первой игре, в которой он принял участие. То была детская спорт-школа куда его привели родители, достаточно поздно по сравнению с остальными ребятами. Многие его сверстники уже вовсю носились по площадке с грохотом врезаясь в гулкие борта, а он недавно отметив одиннадцатилетие только-только встал на коньки. Но манящий лёд был так чертовски привлекателен что он не просто желал, а можно сказать жаждал попасть на него и стать частицей чудесного пространства. Помнится тогда пришлось потратить немало усилий чтобы осуществилось это. Утренние подкатки перед занятиями в школе, потом сама тренировка и в довершение вечером поход с отцом на каток возле дома, при условии что тренировки были пять дней в неделю. А иногда он просто бегал с клюшкой по комнате, воображая себя то нападающим, то защитником, то вратарём. Самое удивительное что ему даже в своих детских, хоккейных игрищах всегда хотелось быть защитником, именно им. Какова же была его радость, когда после стольких дней самоотдачи и подчинения своей жизни одной только цели быть почаще на льду, ему будто в награду доверили оборонять, охранять, защищать драгоценные ворота от команды соперников. Он стал защитником.
В принципе, то была ничего не значащая игра. Она была скорее тренировочной, так как рубились меж собой команды одного и того же клуба, только разных годов выпуска. Но если кто-то подумает что проигрывать или сыграть в ничью с теми кто младше тебя не обидно, то будет не прав, совсем не прав. Особенно, если тренер в раздевалке подогревая настрой говорит какие они все тюфяки и слабаки, что не могут справиться с малявками. Но лёд так манил, так заманивал своей ослепительностью, а майка клуба выданная ему на два размера больше, словно кричала что Антону доверяют. И он желал во чтобы-то не стало попасть на лёд и оправдать оказанное ему доверие. В памяти, до сих пор, удивительно свежи ощущения первого касания льда коньком и то как он покатил вперёд на встречу своей судьбе, готовясь отразить любую атаку и совершенно не думая о последствиях. А подумать-то как раз было о чём. Особенно о том огромном, на голову выше нападающем, несущемся в атаку на пролом, сшибающим  как кегли в боулинге всех на своём пути. Вначале, когда его туша закрыла половину площадки перед лицом Антона он растерялся, но тут же, упираясь коньками в лед сам рванул ему на встречу. Столкновение было просто ужасным, его приподняло в воздух, закрутило и швырнуло плашмя. Но когда отфыркиваясь от снежной крошки и восстанавливая дыхание Антон приподнял голову он понял, что враг остановлен, потому что совсем неподалёку у борта, сопя пихались ребята, борясь за скользящую меж лезвий коньков шайбу.
М-да, первый привкус победы почему-то сильнее врезается в нашу память чем неудачи. Будто память специально бережёт нас от излишних страданий, подготавливая тем самым к более тяжёлым испытаниям. Вот и теперь, Антон ярко и зримо вспоминал матч, в котором он оказался на высоте, совсем позабыв моменты собственных рыданий от бессилия. В памяти прочно засели столкновения с этим нападающим и как ему тогда удавалось мешать ему прорываться к воротам. Особенно не забыть переломный момент их противодействия, когда грозный соперник стушевался и стал избегать Антона. Вначале этот здоровяк несколько сбавил темп и кружил в надежде проскочить вдоль борта, но стоило ему и тут потерпеть поражение, как он разом скис предпочитая бросать по воротам издалека или отдать пасс. Но самое главное, Антон навсегда запомнил бредущего в раздевалку с понуро опущенной головой переростка, несмотря на ликование всей их команды от победного счёта.
В тот раз, это была личная победа Антона, не то что теперь. Зато сейчас, он сам сидел опустив голову и искоса поглядывая на выходящую команду соперников, чтобы никто не заметил. Он искал глазами игрока, который сегодня доставил ему столько неприятностей.
«Вижу тебя сволочь, тварь поганая. Вижу, как ты смеёшься, высовывая по змеиному капу изо рта. Чтоб ты ей подавился, гнида.»-мысленно проговорил сам себе Антон, отворачиваясь и снова всматриваясь в зеркальную поверхность льда. В ней словно в телевизоре он рассмотрел эпизоды двух предыдущих периодов, где он вначале бойко отстаивал неприкосновенность ворот, смело встречая врага. Пока этот странный нападающий из команды соперников не вышел на лёд. Удивительно, но при его появлении чутьём опытного, тёртого в боях воина, Антон сразу ощутил опасность для самого себя. Так ему когда-то один пожилой таксист рассказывал, как он видит на сквозь каждого пассажира, зная наперёд ожидать ли ему неприятности от него или нет.
Вначале кругляш шайбы скользил от одного до другого игрока вполне мирно, изредка стукаясь о борт, но то была раскатка игроков в своей зоне и умиротворённость эта резко оборвалась мощным диагональным пассом, после которого всё и завертелось. Понеслись, грохоча клюшками парни с хрустом врезаясь то в борта, то друг в друга. И этот самый нападающий ,бойко подхватив шайбу на крюк клюшки потащил её вперёд. Чёрная, округлая точка скакала из стороны в сторону во время дриблинга ,не отлипая от клюшки и ,неожиданно сделав крутой разворот, стала приближаться к воротам. Антон маневрируя вместе с ней ринулся наперерез чтобы остановить саму шайбу и того кто владел ей в данный момент. При этом всё было как обычно, как уже много раз происходило ранее и он готовился к столкновению, когда игрок нападения пытается объехать препятствие в виде защитника, смягчая тем самым удар. Тут же, почему-то всё произошло с точностью до наоборот. Нападающий кистевым движением отдал пасс кому-то из своих и, не сбавляя скорости понёсся на Антона. После чего случилось сбивающее дыхание и заставляющее ныть кости в местах прежних переломов, столкновение. Оба они отлетели друг от друга будто равнозаряженные частицы и распластались на глубоко изрытом коньками льду. Но обиднее всего было не то что ему Антону дали несправедливое удаление, а нападающему нет, и не то что заныла травмированная ключица из-за которой он и так пропустил, восстанавливаясь, половину сезона, а то что этот с позволения сказать хмырь нагло ухмылялся глядя ему в глаза, высовывая изо рта капу. Он радовался, да он упивался своим счастьем ,тем что доставил ему-Антону столько неприятностей. И ,похоже наглецу было наплевать,что родная команда не забила гол даже в дополнительное время, потому что он при этом лыбился как идиот и дерзко таращился на Антона.
Конечно, всё происшедшее можно было бы списать на недоразумение, на излишнюю мнительность, если бы преследования и столкновения не продолжились бы и далее. А они происходили раз за разом, повторяясь как под копирку, где явно проступало что визави Антона ищет встречи с ним. В кои- то веки случилось, что нападающий хотел столкнуться с защитником и подбор шайбы был только поводом для него. Одновременно с этим он улыбался, высовывая красную резиновую капу, так словно показывал ему язык. И его даже не смущало то, что удаления получает и он сам, и то что тренер орёт ему что-то,состроив страшную гримасу. Всё- равно этот подонок продолжал радоваться происходящему. И наконец дошло до того, что Антон стал избегать столкновения с ним. Вначале незаметно, еле различимо, а потом уже более открыто он уходил от силовой борьбы, различными способами. За что получал нагоняй от собственного тренера и косые неодобрительные взгляды тех, с кем играл в одной команде. Но хуже всего было лицезреть поганую, самодовольную улыбку своего преследователя, ту которую демонстрирует он и сейчас, хохоча над чьей то шуткой.
Свисток-короткий, чёткий, отрезвляющий, вывел Антона из задумчивости и,перемахнув через борт он почуял под лезвиями коньков приятную плотность ледяной корки ,отталкивая которую от себя он покатил вперёд, уничтожая гладкую, чистую поверхность. Короткая заминка перед вбрасыванием,и треск скрещиваемых клюшек вместе с гулом зрителей на трибунах переместился сначала вправо, потом налево, вдогонку за чёрной точкой шайбы, мечущейся от одного борта до другого. Доселе гнетущие мысли растворились сами собой, улетучились в неизвестном направлении и осталась только простая, неприкрытая ничем реальность, где не было места сантиментам и фантазии. Реальность явилась вместе с одышкой, с болями в усталых ногах и струями пота на висках. Абсолютно всё стало подчинено заполонившей вдруг ледовую арену реальностью и лишь в коротких перерывах во время смены, Антон тяжело дыша и сплёвывая себе под ноги, вспоминал про своего обидчика, машинально отыскивая его глазами. Зачем он это делал, он и сам не знал. Вероятнее всего срабатывал инстинкт самосохранения, а возможно тут присутствовало обычное любопытство, не чуждое всем живым и мало мальски разумным существам. Но по счастью в третьем периоде, они пока что ещё не пересекались ни разу. Время на электронном табло показывало близость окончания матча и тренер где-то позади, над самой головой, горланил надрываясь хриплым голосом что нужна ничья, хотя бы ничья. Счёт был равный, и усталые парни обеих команд предпочитали перекидывать короткой распасовкой шайбу где-то у себя в зоне, а не нестись, штурмуя чужие ворота. Короче говоря ,ничто не предвещало неприятностей и Антон переваливаясь через борт, и выкатываясь на своё место уже ликовал что не подвёл свой клуб. Да и вообще, сейчас, когда ему перевалило за тридцать и пик физической формы был явно позади, он вообще воспринимал каждую игру без серьёзных травм, уже как праздник. Но тут в рядах команды соперника произошло некое брожение и вначале выехавший на лёд один из нападающих вернулся обратно, а вместо него показался тот самый, с высунутой змеиным языком изо рта капой.
На мгновение игроки замерли, согнув спины и опираясь на клюшки, свисток и падающая на лёд шайба оживили вспышкой жизнь на площадке. Шайба вяло откатилась в бок, где её мгновенно подхватил на крюк клюшки обладатель змеиной капы. Сделав крутой вираж, он неожиданно быстро рванул в сторону Антона, и история повторилась снова. Опять Антон, встречая соперника и зная что столкновения не избежать выставил здоровое, не травмированное плечо. Но удар был такой силы, что его отбросило на борт и он ощутил дикую, острую боль под ключицей и ему даже показалось что послышался хруст ломающейся кости. Морщась и выкрикивая матерные слова, Антон припустил в догонку за своим недругом и, догоняя его, он прекрасно понимал что делает очень даже не правильно, но остановить себя в своём желании отомстить, он никак не мог. Впечатав со всей дури в ограждение площадки, между рекламой Макдональдса и Пепси-колы, наглеца и ощущая разрастающуюся боль в плече, Антон кивая головой поехал в сторону штрафной скамьи, практически не дожидаясь объявления судьями о наказании. Естественно он соглашался с их решением и лишь для вида, захлопывая за собой дверцу, сделал это нарочито громко.
Отбывая положенные две минуты и протирая тряпкой пластиковый, запотевший визор Антон следил не столько за игрой сколько за тем самым ухмыляющимся подонком, опять показывающим ему вместо языка свою капу.
-Ну гад, я те ща устрою:- проворчал сам себе под нос Антон и как только судьи приоткрыли перед ним калитку он с бешенностью разъярённого на корриде быка, полетел на обидчика. Удар коленом в колено, дробящий коленную чашечку и отправляющий соперника на больничную койку, является запрещённым в хоккее приёмом. Конечно Антон это знал, знал и то что подлый по своей натуре приём будет замечен, и то что судьи увидев такой проступок дадут ему дисквалификацию на следующую игру, а может и того больше. Помимо всего прочего, он понимал что в команде на него теперь все будут смотреть с недоверием, ведь раньше он себе никогда не позволял подобного. Ни разу за всю свою карьеру хоккеиста он не совершал подлости. Правда по отношению к нему были подобные случаи, но он никогда не переступал черты, за которой тебя могут назвать подлецом. Естественно он понимал последствия, но никак не мог остановить себя в желании уделать того , кто над ним издевался и он сделал это.
Потом было как и ожидалось: дисквалификация, осуждение, гневные, оскорбительные выкрики с трибун. Но не это главное, самое удивительное произошло потом. Спустя несколько дней, перед тренировкой он сидел опять на лавке и наблюдал за заливкой льда, когда вдруг поймал себя на мысли, что лёд теперь не кажется ему таким манящим, заманивающим и чудесным, а  представляется всего лишь обычной замёрзшей водой , и его совсем не тянет выходить на него и становиться частицей этого пространства. Скулящей жалостью о безвозвратной потере заныло где-то в животе и , вместе с неприятным пощипыванием в носу кольнула мысль «Пора уходить из хоккея.»