По холодной Москве...

Предыдущая:http://www.proza.ru/2018/08/30/1458


                «На прощанье пройдусь по холодной Москве,
                Где рубины повызвездил вечер.
                Я довольно пожил тут в весёлой тоске,
                Будто в клетку затиснутый ветер.
               
                . . . . . . .

                Слава богу, прогнал и печаль, и тоску,
                В душу светит мне ласковый вечер…
                А навстречу летит – «Ты куда? - Я в Москву!»
                – Молодой, непричесанный ветер…»

               
                Николай Гайдук  («stihi.ru»)
                "На прощанье пройдусь по
                холодной Москве"



     Притяжение Столицы естественно и закономерно…

     Здесь есть всё, о чём провинция может только мечтать: местопребывание первых лиц государства и чиновников всех трёх ветвей власти; крутящиеся в банках нескончаемые денежные потоки долларов, фунтов, юаней, наших «деревянных» и шеренги тех соотечественников, чьи «скромные» фамилии, заодно с довольными физиономиями, регулярно «светятся»  на первых страницах журнала Forbеs; древность Кремлёвских башен и современный международный деловой центр Москва-Сити; самое красивое в стране (на зависть иностранцам) и вечно нестареющее метро и суперсовременная парковая зона «Зарядье» в историческом Китай-городе, на месте некогда самой престижной и дорогой гостиницы «Россия» - чуть ли не единственное  место в столице, в котором, по утверждению всезнающих СМИ, не возбраняется заниматься даже сексом.

     А ещё наивысшие классические образцы отечественной культуры вперемешку с низкопробными богемой, гламуром и бомондом. И, наконец, - московский шик, московский стиль, московский сленг.

     Нет, завистью это не назовёшь, это – данность, это издержки, это жизнь в предлагаемых обстоятельствах. Увы, не мной сказано – Москва, это далеко не вся Россия. А можно и несколько иначе. Но… не стану обижать москвичей. Тем более, что среди них есть и наши с женой близкие и дальние родственники, и одноклассники с одноклассницами, и братья по военному строю, и просто хорошие добрые люди, которые встречались на нашем жизненном пути.

     И не важно – коренные ли они москвичи, или из породы тех, кого в советские времена называли «лимита», а в наши «лихие» 90-е и в более позднее время – время нового «Великого переселения народов» - те, кто покидали родовые гнёзда и могилы своих предков и бежали в поисках лучшей жизни: от войн и кровавых разборок, от этнических и религиозных чисток, от нищеты и безработицы.

     Да, Москва слезам не верит; Москва видала всякое; Москва кому мать, кому мачеха; Москва людей не боится; Москва верстой далека, да сердцу рядом.

     Мудр русский человек, ох, мудр!..


                *     *     *     *     *


     В Москву попадали естественным путём, методом отбора. И это было престижно, выгодно, перспективно и удобно для будущей старости.

     Это касалось и людей в погонах, для которых понятие «карьера» было далеко не пустым звуком и являлась составной частью и, если хотите, смыслом их бытия. Ничего зазорного в том ни я, ни мои коллеги по военному строю не видели и принимали это как должное. А посему офицеры и генералы стремились попасть в центральный аппарат Министерства обороны.

     Так было и в нашем окружном финансово-экономическом управлении. Многое в такой ротации напрямую зависело от позиции начальника управления и от воли его московского руководства. Моим коллегам – окружным военным финансистам особенно повезло именно на заре «перестройки» (1990-1996 гг.).
 
     Началось всё с того, что, наш начальник управления, Василий Васильевич Воробьёв, ушёл в Центральное финансовое управление, где через год он был назначен на руководящий пост, возглавив главный финансовый орган Минобороны.
 
     В этой круговерти ему нужна была опора. Такие кадры были им воспитаны в годы его нахождения в Хабаровске. И он начал выдёргивать их и переводить в Центр, расставляя на ответственных должностях.

     Работа по спасению Армии, где не последнюю роль сыграли мои коллеги-финансисты, выходцы с Дальнего Востока, не позволила уничтожить молодые Вооружённые силы РФ. Нужно было спешно искать «стрелочников» в самом Минобороны. Главным из них был назначен именно генерал-полковник В.В. Воробьёв, которого в ноябре 1995 года сняли с должности. А несколькими годами позднее был отдан под суд и его преемник на должности генерал Г. Олейник.

     На этом эпоха военных финансов дала глубокую трещину. Во главе финансовых органов Минобороны вдруг стали последовательно назначать гражданских специалистов-женщин. Это «ноу-хау» началось с Л.К. Куделиной (2001-2009), продолжилось В.Е. Чистовой (2009-2010), а финальная точка в процессе феминизации финслужбы была поставлена Т.В. Шевцовой (с августа 2010 г.). А с 1 января 2011 года в Минобороны РФ был окончательно был ликвидирован институт военных финансистов, и перевод тех, кто ещё носил погоны, в ранг гражданских служащих.

     Так появился у меня цикл статей на военные темы. А в прошлом году я объединил их под одним заголовком «Несокрушимая…» и издал книгу.

     До нового, 2018-го, года тираж разлетелся, как те свежеиспечённые блинчики из тарелки любимой бабушки, к которой в гости внезапно нагрянули любимые внуки.

     Оставалось дело за небольшим: дождаться ответной реакции, особенно
 желательно от тех, кто понимает истинный смысл и специфику того, о чём говорится в книге.

                *     *     *     *     *


     Но, видимо, два главных врага: расстояние и время – играют со всеми нами злую шутку, стирая из памяти многое из прошедшего, притупляя остроту восприятия былого.

     Прошло уже два десятка лет, как я снял военную форму. Но военная судьба, видимо, не даёт поводов для забывчивости. Вот и мне спустя всего пять лет, в 2003 году, она напомнила о себе. И не где-нибудь, а именно в Москве, куда меня моя новая гражданская служба направила на обучение.

     Ранг нашего обучения был настольно высок, что в один из дней нам было предписано посещение «великого и ужасного» Минфина России. Полдня мы провели в стенах этого, самого ругаемого народом, министерства. Слушали нудные лекции, задавали умные вопросы, ходили по его пустым, мрачноватым коридорам.

     Сопровождающая нас дама, на наши удивлённые взгляды, то ли ответила, то ли предложила: «У нас в Минфине много вакансий. Так что предлагаю интересную работу. Если конечно имеется московская прописка». Увы, все мы были иногородними.  На наше счастье нас рано отпустили.

     Улица Ильинка, 9… Всего в квартале виднеются Кремлёвские стены. Мой коллега-пермяк предложил мне: «Пойдём, сделаем пару-тройку снимков на память». Я согласился. Мы вышли к знаменитому ГУМу и стали выбирать удобный ракурс для съёмки. Боковым зрением увидел офицера, спешащего мимо нас со стороны Васильевского Спуска. И вдруг меня что-то заставило повернуться и окликнуть его: «Виктор Васильевич?». Он оглянулся и застыл, как вкопанный.
 
     А потом мы обнялись. Это был мой бывший подчинённый, которого я некогда в Хабаровске взял в свой отдел «зелёным» лейтенантом, сразу по окончании военного училища. Мои коллеги научили его многому, довели его до майорских погон, а затем в 1996 году Москва прибрала его себе.

     И вот передо мной стоял молодцеватый полковник, знающий себе цену старший офицер Центрального аппарата Минобороны, давно зарекомендовавший себя грамотным и принципиальным знатоком вопросов капитального строительства, которого уважали и побаивались во многих военных округах, куда он частенько приезжал в составе ревизионных комиссий.

     С этой неожиданной встречи с Виктором Васильевичем С. началось моё короткое, но очень эмоциональное общение с моими коллегами-дальневосточниками, которые последние годы служили в центральном аппарате Минобороны. На следующий день он организовал встречу с ними – ныне убелёнными сединами и утяжелёнными большими звёздами на погонах. Было о чём вспомнить, будто и не было тех десяти лет, когда они покинули наши дальневосточные края, поменяв их на Москву.

     На следующий день была ещё одна интересная встреча, организованная по всем правилам военной конспирации: мне организовали встречу с самим генерал-полковником В.В. Воробьевым и его замом полковником Х. Николаем Михайловичем (оба наши, дальневосточники). Нам была устроена экскурсия по университету, который два года возглавлял Воробьёв. Я был поражён действующим Музеем финансово-экономической службы Вооружённых сил РФ, созданным и действующим благодаря подвижничеству этих двух настоящих энтузиастов и патриотов, вызывающих глубокое уважение.


                *     *     *     *     *


     С той незабываемой московской встречи минуло пятнадцать лет. Тогда, в 2003 году мы ещё не знали того, что всего через семь лет Финансовая служба Вооружённых сил, с подачи тогдашнего министра обороны А. Сердюкова, прекратит своё существование с 1 января 2011 года…

     …Итак, тираж книги к новому, 2018 году, разошёлся. Почти половина его легла подарком на стол моим коллегам-офицерам и генералам, с которыми меня свела судьба на военных дорогах.

     Увы! Реакции на мою книгу, за малым и счастливым исключением, я не получил. И то, реакция последовала в основном от простых и отзывчивых людей, в большинстве своём напрямую не связанных со спецификой нашей работы. Отчего же было молчание именно моих коллег-финансистов? Не затронуло, прошло мимо? Не было желания открыть книгу? Или всё давно перегорело в их сердцах и потому не вызывало ответных чувств, которыми хотелось бы поделиться? А, может быть, я оказался неубедителен в своих рассуждениях и выводах? Я терялся в догадках…

     И мне подумалось, что в Москве у меня будет возможность выяснить причины такого дружного молчания. Буквально накануне самой поездки мне позвонил один из двоих моих коллег, проживающих ныне в Ярославле (оба окончили службу на больших должностях), и сообщил, что книгу они получили. На вопрос: каково их мнение о её содержании, мне был задан встречный вопрос: «А что бы ты хотел услышать?». Я не нашелся, что ответить, но мне отчего-то стало не по себе.
 
     Это был своего рода «звоночек» для будущего общения с московскими коллегами. Увы, так и случилось. Мне оказалось достаточным сделать в первые два дня пребывания в столице несколько звонков тем, кому я ранее отправлял свою книгу (на личные встречи я, естественно, не претендовал), чтобы уяснить себе общую картину.
 
     Виртуальное общение с ними позволило мне сделать несколько иной вывод: мне показалось, что моя книга просто-напросто оказалась, по разным причинам, непрочитанной. Это подтверждали некоторые недомолвки и междометия, которые проскальзывали в наших с ними диалогах. До других же книга просто своевременно не дошла.

     Лишь один из них, мой бывший непосредственный начальник по службе в Хабаровске, Анатолий Афанасьевич В., с которым я не только пообщался по телефону, но и позднее всё-таки лично встретился, высказался прямо и откровенно: «В 1937-м тебя за такую книгу наверно бы посалили». И я ему был благодарен даже за эту жёсткую откровенность.

     Наверно, подводя итог всему сказанному, в качестве оправдания, а, может быть и успокоения, можно было бы привести слова нашей коллеги из «stihi.ru» Ирины Кривицкой-Дружининой из её стихотворения под названием «Реквием», которые по-своему опровергают слова великого Ф.И. Тютчева о том, что «мысль изреченная есть ложь»:


    «…Ведь, пока из опасения
    Мы боимся слова лишнего,
    Бесполезно нам спасения
    Дожидаться от Всевышнего…»


     Иначе, зачем тогда заниматься творчеством? Очень признателен моим коллегам по форуму «proza.ru» за понимание и поддержку: они дорогого стоят. Эти слова я прежде всего адресую уважаемому Владимиру Врубелю: http://www.proza.ru/2018/02/18/1345.


                *     *     *     *     *


     И всё же, мы не ограничились только телефонными переговорами. Были две встречи – первая из них с тем самым Виктором Васильевичем С., с которым я столкнулся пятнадцать лет назад на Красной площади.
 
     Мы говорили о многом и о многих. Он был на пенсии, занимался строительным бизнесом, причём весьма успешно. Жизнь в столице научила его прагматичному подходу к своей профессии. С первых дней пребывания в столице он не гнушался браться за самые черновые работы, и быстро оброс полезными знакомствами. Когда произошло крушение строительного комплекса Минобороны, он без особых потерь ушёл из него. В семейном плане всё у него нормально.

     Но… жизнь в столице, как и многих из моих коллег, тяготит своими заморочками: тяжёлым климатом, безумным ритмом, чересчур прагматичным столичным образом жизни, замкнутостью и изолированностью. Всё это неприкрыто сквозило в его рассказе о собственном бытие. А ведь ему чуть больше пятидесяти. «Бремя желаний», казалось бы, ещё далеко не позади, но по моим ощущениям передо мной сидел умудрённый жизнью старец!

     Через наш диалог многое выстраивалось в странноватую картину столичной жизни, весьма специфично влияющую на образ мыслей живущих здесь людей. Однако расстались мы на тёплой, позитивной ноте.
 
    
                *     *     *     *     *


     Вторая встреча с моими военными коллегами состоялась на следующий день. Мои визави - два офицера: полковник и генерал-майор. Два Анатолия: первый - Анатолий Михайлович И., второй – Анатолий Афанасьевич В. Первый – автомобилист-ремонтник, второй - финансист из военных строителей.

     С первым я познакомился в 1978 году, он был главным инженером военного авторемонтного завода в Амурской области, куда я был назначен главным бухгалтером. Со вторым мы начинали совместную службу в начале 80-х, в Финансовом управлении ДВО, куда он был назначен начальником отдела, меня же к нему поставили замом. Их знакомство между собой состоялось только в Москве, и только в моём присутствии.

     Встречаемся по договорённости на одной из станций метро на севере Москвы. В вестибюле ресторана свой восточный этикет: убелённый сединами господин в строгом костюме - сама распорядительность и галантность. Вокруг него много молодых горячих парней угрюмого вида. Проводят в зал, усаживают в отдельный кабинет. Делаем заказ, мои соседи под первую рюмку знакомятся между собой и заодно приветствуют меня.
 
     Очень непринуждённая беседа. Каждый из моих собеседников вспоминает отдельные забавные случаи из нашей общей службы, касающиеся меня, как бы шутливо дополняя перед другим собеседником мой образ. Но чаще исподволь нащупывают точки соприкосновения друг с другом, отыскивая общих московских знакомых, находя общие московские темы.

     Анатолий Михайлович, после нашей с ним двухгодичной службы, был назначен начальником одного из приморских военных заводов, а затем долгие годы руководил авторемонтными заводами центрального подчинения в ближайшем Подмосковье и Москве.

     Анатолий Афанасьевич покинул Дальний Восток в 1990 году, вначале перебравшись в Санкт-Петербург, а затем, после короткой службы в Группе советских войск в Германии, в Москву, где возглавил финансирование всего капстроительства в Минобороны.

     «Подранки Сердюкова»!

     Мне показались слишком схожими судьбы, уготованные им обоим в эпоху «Его величества - Сердюкова». Поставленная ему задача – освободиться от якобы «непрофильных активов» Минобороны решалась им весьма своеобразно: вместе с распродажей земли и основных фондов, принадлежавшими военному ведомству, безжалостно изгонялись из армии и специалисты, работавшие на них – военные строители, специалисты многочисленных ремонтных предприятий, а заодно и военные финансисты, как самые информированные в армии специалисты, в чьих руках были не только финансовые рычаги,  но которые были наделены также ревизорскими функциями, и, значит, обмануть которых было невозможно.
 
     С помощью преданных министру структур, при участии «вездесущих и неподкупных» СМИ, с использованием «доброхотов» и недовольных, которых всегда достаточно много в нашем обществе (проверенный с 1937 года способ расправы с неугодными) – оба попали в поле зрения органов дознания. Самые удобные и беспроигрышные возможности смешать руководителя и специалиста с грязью – отыскать компромат с жильём или вокруг оного. Так что в итоге оба моих собеседника попали под этот молох и пострадали: каждый в разной степени, но одинаково будучи оплёванными перед военным сообществом.

     Честно говоря, ранее я из сообщений СМИ уже знал о расправах над обоими моими коллегами, но их рассказы из первых уст всегда вызывают более обострённое чувство обиды от несправедливости, творимой якобы из благих побуждений.

     А ещё меня не покидало чувство горечи: сто раз правы те, кто по жизни опасается находиться чересчур близко к большой власти – очень даже просто попасть под большой жар «разверзшейся преисподней огненной» (почти по М.Е. Салтыкову-Щедрину).

     Вот уж поистине права народная мудрость о том, что Москва кому мать, кому мачеха!..


                *     *     *     *     *


     …Две недели пролетели незаметно. Да и как могло быть иначе, если хотелось многое успеть, многих повидать. И, прежде всего – родственников. В нашем возрасте, когда мы, как-то незаметно, из внуков и детей вдруг превратились в самое старшее поколение в наших фамильных ветвях, незаметно подкралась какая-то внутренняя ответственность за будущее НАШИХ детей и внуков. По нынешним временам виртуальное общение не даёт почти ничего ни уму, ни сердцу. А так хочется живого: глаза в глаза.
 
     И дети давно живут самостоятельно и свои шишки успели набить, и свой опыт приобрести. Так, младший сын Володи, 37-летний Никита, уже несколько лет живёт и работает в Японии и ему там вполне комфортно. А сколько же интересного он рассказывал о своём вживании в чужую культуру, о нравах и жизни японцев: не менее интересно, чем у того же Всеволода Овчинникова в его «Ветке сакуры».
 
     Вот уже и внуки на выходе в большую жизнь. А какие в них проснулись задатки: тут тебе и увлечение нестандартной музыкой («тяжёлый рок», «соло на ударных»), и танцами («хип-хоп»); и литературное творчество (попытки прозы и поэзии); и оригинальная живопись вперемешку с дизайнерскими задатками и граффити. Сколько тем для задушевных бесед и за утренним кофе, и за неспешным вечерним чаепитием. Именно в эти моменты ощущаешь ни с чем не сравнимое родство душ.

     С моим дядюшкой Володей и его супругой, мудрой и милой Леночкой все эти дни мы наслаждались общением друг с другом, была чудесная встреча с их старшим сыном (а моим троюродным братом), 42-летним Костей и их внучкой Катюшей, которой на днях исполнилось 16 лет. А вот какие строки будоражат ум этой девочки:

     «Каждое слово – ложь
      Падает снизу вверх,
     Как будто серебряный нож,
     Что в ужас тебя поверг».


     Ну как тут не призадуматься и не помечтать о литературной будущности моей увлекающейся племяшки, которая ныне «заболела» не только игрой на ударных и живописью, но и творчеством М.Ю. Лермонтова.
 
     А её старший брат, 17-летний Иван, который в будущем году выпускается из школы. Тот самый, который в столичных кругах любителей современных танцев (Modern Dance) в стиле «хип-хоп» известен как «Ванчилла», который ещё два-три года назад на международных танцевальных «битвах» по тому же хип-хопу, которые у них именуются как  «баттл», завоевал несколько призов в Барселоне, Италии, Польше, Чехии:


     https://www.youtube.com/watch?v=a7vMILxa9Co

     А ещё в моей программе пребывания был подмосковный Подольск, где расположен знаменитый и огромный по площади Центральный архив Минобороны (знаменитый ЦА МО), в котором ещё в 1965 году довелось несколько месяцев поработать моему отцу, которому было поручено написание истории кишинёвской 14-й гвардейской армии Одесского военного округа.

     В Подольске, где удачно сочетаются бережно сохраняемые  пейзажи старинной части города (истории которого без малого 400 лет), в живописной долине тихой реки Пахры, с новыми кварталами суперсовременных домов, построенных для бесквартирных офицеров, долго мыкавшихся со времён А. Сердюкова.  В городе, где проживала старшая сестра моего дядюшки Володи и моя неунывающая тётушка Рита со своим сыном Павлом и тремя внуками.
 
     Мы вдвоём с Володей съездили туда, побывали в гостях у подольских Голышевых, я познакомился со своим троюродным братом, пообщались с тётушкой. На обратном пути посетили местное кладбище, где покоится старшее поколение Голышевых. Серая пасмурная погода словно сжалилась над нами и, когда мы зашли на центральную аллею заваленного снегом кладбища, тучи разошлись и выглянуло солнышко. Увы, эта встреча с тётушкой оказалась прощальной (в середине июня она ушла из жизни и была похоронена в семейной могиле).


     А в целом нас с Володей многое объединяет: от пожизненной дружбы наших родителей (а его отец, Вениамин Николаевич Голышев, был для моего отца больше братом, чем дядей, будучи всего на десять лет старше моего отца, и единственным из четверых братьев, вернувшимся с войны живым) до общности наших с ним жизненных путей, интересов и увлечений (оба окончили экономические вузы, оба надели мундиры и отдали службе родине не один десяток лет, оба счастливы в браке, у обоих по два ребёнка, оба любители российской словесности и заядлые коллекционеры).

     Как хочется, чтобы эта родственная связь и дружба, несмотря на расстояние, время и разницу в возрасте, счастливо продолжилась в наших детях и внуках.


                *     *     *     *     *


     Да разве обо всём расскажешь, разве передашь все чувства и мысли, посетившие тебя. Например, о встречах с давними друзьями, приютившими меня на выходные дни в Подмосковье. Или о ностальгической встрече в необычных условиях со своей одноклассницей, с которой учились восемь лет в одном классе, а увиделись впервые спустя сорок с лишним лет.

     О несостоявшихся походах и поездках; в один их федеральных архивов – ГА РФ; на строящийся комплекс Москва-Сити; путешествии по Московской Кольцевой Железной Дороге. Для этого много чего надо. Да где же его взять – это «надо»?


     31 марта. Хмурый московский вечер. Киевский вокзал. Володя провожает меня на Аэроэкспресс. Я сажусь в супер-вагон, он остаётся на перроне. Состав трогается. И, словно последнее «прости-прощай», мне вдогонку летит СМС-ка со словами знаменитого визборского «Домбайского вальса»:

 
      «Лыжи у печки стоят.
      Гаснет закат за горой.
      Месяц кончается март,
      Скоро нам ехать домой…»