Лев Толстой о социализме

   Журнал "Толстовский Листок/Запрещенный Толстой", выпуск пятый, Издательство "Пресс-Соло", Москва, 1994. OCR: Габриел Мумжиев (gabrielmv@yahoo.com)
 
 
    Вы желаете, чтобы я написал для вашей книги статью, касающуюся социальных и экономических вопросов, т.е. о том, в какую, по моему мнению, наилучшую с экономической точки зрения форму я желал бы, чтобы сложилось или должно сложиться современное общество. Желания вашего я никак не могу исполнить. Во-первых, потому, что не знаю, не могу знать и думаю, что никто не может знать ни тех законов, по которым изменяется экономическая жизнь народов, ни той наилучшей формы экономической жизни, в какую должно сложиться современное общество, как это думают, что знают социалисты и их учителя. А во-вторых, ещё и потому, что если бы я и воображал себе, что знаю законы, по которым движется человечество в своём экономическом развитии, а также и ту наилучшую форму экономического устройства, в которую оно должно сложиться, как это думали и думают все социалистические реформаторы от Сен-Симона, Фурье, Оуэна до Маркса, Энгельса, Бернштейна и других, я бы никак не решился бы сказать это. Не решился же бы я сказать этого потому, что не знаю, как в будущем сложатся экономические формы жизни человеческих обществ. По моему несомненному убеждению так же мало могут быть предвидены и определенны и будущее положение каждого отдельного живого человека. Поэтому все эти вымышленные людьми законы, и на основании этих законов предполагаемые различными людьми различные наилучшие устройства обществ, не только не содействуют благу людей, но составляют одну из главных причин того неустройства человеческих обществ, от которого теперь страдают люди нашего времени.

   Думаю я так потому, что человек может находить и устанавливать посредством наблюдений и рассуждений законы движения небесных тел, жизни растений, а также и животных, но никак не может подводить свою жизнь и жизнь себе подобных существ, обладающих разумом и волею, под законы, выведенные из наблюдения над внешнею жизнью человечества, не принимая во внимание тех особенных свойств разума и воли, которыми обладают только люди. Делать это все равно, что отыскивать и определять законы жизни животных, обладающих способностью произвольного передвижения, внешними чувствами и инстинктом, на основании законов, выведенных из наблюдений над мертвым веществом или хотя бы над растениями, не обладающими свойствами животных.

   Правда, человек может опуститься и, бывает, пускается до степени животного и тогда подлежит законам животной жизни и даже мёртвой материи, но в общих своих проявлениях человек всегда был и есть существо, отличающееся от всех других существ животного и вещественного мира, ему одному свойственным разумом и свободною волею. И потому жизнь его всякая, и семейная, и общественная, и политическая, и международная, и экономическая складывается, складывалась и должна складываться никак не на основании выведенных из наблюдения общих объективных законов, провозглашаемых разными теоретиками в политическом устройстве народов и в области экономической разными Марксами, Энгельсами, Бернштейнами и т.п., а всегда только на основании совершенно другого, одного для всех людей закона жизни, провозглашенного с древнейших времен и браминами, и Буддой, и Лао-Тце, и Сократом, и Христом, и Марком Аврелием, и Эпиктетом, и Руссо, и Кантом, и Эмерсоном, и Чанингом, и всеми религиозно-нравственными мыслителями человечества.

     Духовно-нравственный закон этот, определяя все проявления жизни человеческой, и семейные, и общественные, и политические, и международные, определяет в том числе и экономические, определяет их совершенно иначе, чем это делают все политические, международные, общественные и социалистические учения. Различие это заключается во-первых в том, что тогда как все объективные законы и выведенные из них учения, по которым должны быть устроены человеческие общества, бесконечно разнообразны и противоречат одно другому; духовно-нравственный закон в своих главных основах, хотя бы в том, признаваемом всеми людьми и всеми религиозными учениями положении о том, что всякий человек не должен делать другим того, чего не желает себе, каждый должен жить по справедливости сам и требовать этого от других!

    Этот известный во всех основных религиях духовно-нравственный закон развития справедливости - один для всех людей! Различие это, во-вторых, заключается в том, что тогда как все политические, международные, общественные, а также и социалистические учения предрешают те формы, в которые будто бы должна сложиться жизнь людей и требуют от людей усилий для достижения именно этих, вперёд определённых форм, тот духовно-нравственный закон, не предрешая никаких форм жизни, ни семейной, ни политической, ни международной, ни экономической, требует от людей только воздержания во всех областях жизни от поступков противных этому закону и всем честным людям, одним исполнением этого закона достигая всего того блага, которое обещают все политические, а также и социалистические учения, требуя, чтобы каждый трудился для всех и все трудились для каждого по мере своих сил и способностей, имея необходимое для счастливого продолжения своей жизни от общего количества производимых благ по количеству и квалификации своего общественно необходимого труда!
   
  Делая же не то, что предписано этим правилом, а сами придумывая цели для своей деятельности, люди ссорятся между собой, мешают друг другу и не только не делают того, что могли бы сделать и что нужно для их же блага, но ещё и портят свою жизнь теми раздорами, которые неизбежно возникают между ними. Так поступают люди, предрешающие кажущиеся им наилучшие формы общественной, политической, экономической жизни и полагающие свои силы на осуществление этих форм жизни. Люди же, следующие давно известному духовно-нравственному закону, подобны тем разумным работникам, которые, делая то, что предписано Законом, должны быть вполне уверены, что из исполнения ими норм закона ничего, кроме добра во всех отношениях, для них не может выйти.

   Казалось бы, так просто, так естественно, так свойственно разумному существу - Человеку, руководствоваться в своей короткой, всякую минуту могущей быть оборванной жизни тем общим  справедливым духовно-нравственным законом, который живет в душе каждого человека и который выражен и признаётся всеми великими религиями человечества уже более трёх тысячелетий, а никак не теми взаимно противоречивыми требованиями осуществления признаваемых людьми наилучшими форм жизни, достигаемых всегда только нарушениями требований этого закона. А между тем с древнейших времён совершалось, совершается и теперь и считается необходимым это самое нарушение духовно-нравственного закона для осуществления и поддержания того или иного устройства жизни, считаемого теми или другими людьми наилучшим.

   Все правительства, от самих деспотичных до самых либеральных, все революционные партии, все коммунисты, социалисты, всех возможных оттенков проповедуют и делают это. Отчего так? А от той общей причины тех бедствий, которые сами себе наносят люди, от безграмотности и суеверия. Подчиняясь этому люди придумывают себе какие кому более нравятся цели - то государственные, то патриотические, то социалистические, то коммунистические, то анархические, и вместо исполнения своего истинного назначения служению развития человечества и справедливого приобретения предназначенного всем и себе в том числе необходимых благ от результатов своего труда, направляют все силы свои на устроение жизни чуждых себе людей и, как и не может быть иначе, достигают не только не ожидаемого блага, но все большего и большего упадка нравственности и все большего и большего ухудшения своей жизни.

   Все войны, все казни, все революции, все ограбления трудящихся, все общественные бедствия зиждутся только на суевериях и на бездуховности. В сущности ведь это не может быть иначе. Ведь как только я поверю, что могу знать то лучшее устройство жизни, в которое могут сложиться людские судьбы, то я не буду иметь никакой другой цели, кроме цели устроить это в жизни общества. А это говорит только о том, что мало кто верит в России в развитие справедливости.

   Укажу на один пример. Известное социалистическое учение требует, чтобы произведениями труда пользовались трудящиеся. Но кто же отнимает у трудящегося результаты его труда? Капиталисты. Кто же даёт капиталистам возможность отнимать у трудящегося его труд? Законы капитализма при помощи аппаратов власти. Власть же - это правительство, полиция, войско. Войско же и полиция составлены из тех самых людей, у которых капиталисты до этого отнимали результаты их труда, а теперь кормят и обеспечивают всем необходимым для защиты своих интересов. Зачем же эти люди делают это, помогают теперь отнимать у других произведение своего труда? Затем, что они куплены и обмануты власть и богатство имущими.

    Стало быть, все дело в обмане? Что же проповедуют социалистические учения для того, чтобы избавиться от этого обмана? Всякого рода объединения во имя выгод рабочих: кооперации, стачки, распространение социалистических учений. Но разве все эти меры могут уничтожить тот обман, посредством которого одни люди находят нужным обманывать других, а другие подчиняются этому обману? Допустим, что одни устроители общества, пускай это будут социалисты, будут в состоянии предписывать законы, которым должны будут подчиняться капиталисты и всякие собственники. Но ведь никогда не было и не может быть, да и не будет того, чтобы все устроители нового общества пришли бы к одному признаваемому всем народом наилучшему устройству общества. А как скоро не будет такого согласия, необходимо будет (как оно всегда и было, есть и теперь) употребление власти, т.е. насилия одних людей над другими. Для того же, чтобы насилие было справедливым, необходимо, чтобы ЗАКОНЫ были справедливыми, а значит законы должны приниматься абсолютным большинством грамотного населения! Чтобы не продолжался тот самый обман, вследствие которого одни люди насилуют других и самих себя для соблюдения закона по воле тех людей, какие в данное время имеют власть.

   Власть же не должна поддерживать этот обман и не должна руководствоваться всякого рода обманами и жестокостями, направленными против обманутого народа: она должна иметь тюрьмы только для тех, кто не желает подчиняться букве справедливого ЗАКОНА и должна иметь для этого полицию, войско, т.е. службы обеспечения законности и эти службы должны иметь необходимые условия для такой деятельности и какая бы ни была власть она должна содействовать благу народа по букве закона принятого большинством народа!

   Что же нужно сделать для того, чтобы люди перестали подчиняться этому обману, перестали бы насиловать самих себя? Очевидно, есть только одно средство: соединение всех людей в одном общем всем законе жизни, из которого вытекало бы и устройство общественной жизни. И закон этот есть и сразу уничтожает ту главную причину существующего зла, заключающегося в обмане, вследствие которого люди насилуют самих себя и дают возможность капиталистам отнимать у работников произведения их труда. Только следуй каждый человек известному духовно-нравственному закону, не допускающему насилия человека над человеком честным и трудолюбивым, а требующего только соблюдение законности и участия каждого в этом, то главная причина несправедливого экономического устройства жизни - обман населения - сама собой уничтожается!

   "Да, но ведь это было бы так, если бы все люди отказались от участия в насилии. То же, что один человек откажется от уплаты податей, от солдатства, что же выйдет из этого", скажут на это. Но ведь он отказался не потому, что ему это выгодно или невыгодно. Но если он отказался от участия в насилии над людьми нечестными и ленивыми, преступными и опасными окружающим людям, не желающими жить по справедливости высоконравственного закона, то он уже враг себе! Не платить налоги или отказываться от военной службы - не потому, что кто-то хочет достигнуть этим какой-либо личной цели, а только потому, что он сделал тот вывод, который не может не сделать человек из того, если не религиозного, то нравственного закона, который каждый исповедует сам себе и без признания которого жизнь человека кажется ему жизнью ниже животной, то значит он не понимает смысла своей жизни в обществе, или он получил плохое воспитание и образование. Жить в обществе и не зависеть от общества невозможно, поэтому общество должно быть заинтересовано в хорошем воспитании и образовании каждого!

   И потому важно не количество отказавшихся от участия в обмане и насилии людей, а важно то, во имя чего люди лгут и отказываются объединяться под таким законом против несправедливости. И потому один отказавшийся от насилия и лжи уже может быть нравственнее тех миллионов людей, которые будут продолжать лгать и не соблюдать справедливый социально-экономический закон. Его поступок может быть значительнее, богаче последствиями всех возможных парламентских речей, конгрессов мира и всех этих забав и средств скрывания от себя и народа истины.

    Правительства и капиталисты очень хорошо знают это. Знают это чувством самосохранения и везде запрещают книги, провозглашающие эту простую, всем известную правду, и сажают в тюрьмы тех людей, которые в жизни своей исповедуют эту правду. Правительства и капиталисты знают, где угрожающая им опасность. Не могут не знать, потому что в этом для них вопрос жизни и смерти. Вопрос жизни или смерти для них в провозглашении или непровозглашении той простой правды, что всякому человеку, такому же, как все другие, обладающему разумом и способностью любить, нет никакой надобности отдаться на годы в рабство чуждым ему людям и под их руководством учиться убивать тех людей, которых ему велят убивать, в чём  нет никакой надобности, что дело это самое преступное, противное самой не чуткой совести и, кроме того, самое вредное для того, кто соглашается его делать, а также и для всех его братьев.

   И это пробуждающееся сознание страшит правительства и капиталистов, а буржуазная экономика и образ жизни, как и всякие конгрессы, напротив, полезны правительствам и капиталистам: все эти буржуазные учреждения со своими сложными разглагольствованиями, спорами, самым действительным способом скрывают от людей главную причину того зла, против которого они будто бы борятся.

   Да, люди нашего, так называемого христианского мира все живут обманом и суевериями: суеверие церквей, государства, науки, патриотизма, искусства. Оно и не может быть иначе: когда нет веры в победу справедливости, то не может не быть суеверия. А веры нет. Христианский мир пережил христианство в тех грубых формах, в которых оно выразилось и выражается в католицизме, ортодоксии, протестантстве. И это бы ничего, если бы люди поняли, что так как им нужна религия и они пережили церковное христианство, которое уже не отвечает их требованиям, а значит им надо все силы употребить на то, чтобы найти те разумные основы жизни, на которых бы они могли основать свою настоящую, а не надеяться на лучшую и вечную загробную жизнь. Но, к несчастью, в нашем христианском мире случилось нечто скрывшее от людей их бедственное положение, скрывающее на время, потому что это бедственное положение когда-нибудь разбудит людей и они увидят всю мерзость своей жизни и ужаснутся.

    Но случилось то, что вместо того, чтобы, потеряв одну из основ духовной жизни - религию, все силы направились на уничтожение тех духовных основ, без которых никогда не жило и не может жить человечество.  Наш европейский, так называемый просвещённый мир очень обрадовался тому, что не будет религии, и решил, что её совсем и не нужно, что мы давно уже стоим выше этих грубых суеверий каких-то религиозных учений. "Это диким, которые ездили на волах, нужна была религия, а мы гораздо выше этого. У нас есть прогресс, эволюция, теория атомов, эфир, радий. Не только мы ездим более 60 км в час, но перелетели через Альпы, плаваем под водой, синематограф, телефоны, граммофоны, беспроволочный телеграф. Чего же ещё? То же, что есть миллиардеры, не знающие куда поместить свои капиталы, и миллионы безработных рабочих, которые как милости ждут работы, и что 13 миллиардов ежегодно тратится на вооружения и миллиону людей стоят под ружьем, всякую минуту по воле нескольких людей могущие начинать убивать друг друга сотнями тысяч, все это не важно, потому что все это устраняется тем социализмом и конгрессами мира, которыми мы усердно занимаемся. Какая же тут религия. Смешно даже при той высокой степени нашего развития говорить о таких устарелых глупостях".

   Да, поразительно одурение нашего, так называемого просвещённого мира! Так что в конце концов краткий смысл длинных рассуждений следующий. Вам, молодым людям, людям 20 столетия, людям будущего, если вы точно хотите исполнить своё высшее человеческое назначение, надо прежде всего освободиться, во-первых, от суеверия о том, что вы знаете, в какую форму должно сложиться человеческое общество будущего, во-вторых, от суеверия патриотизма, чешского или славянского, в-третьих, от суеверия науки, т.е. слепого доверия всему тому, что вам передают под фирмой научной истины, в том числе и разные экономические и социалистические теории, в-четвертых, от главного суеверия, источника всех зол нашего времени, о том, что религия отжила свое время, а есть дело прошлого. Освободившись же от этих суеверий, вам надо прежде всего постараться изучить все то, что в области определения истинных основ, духовных основ жизни сделано всеми величайшими мыслителями мира, и, усвоив разумное и справедливое мировоззрение, исполнять его требования не столько для того, чтобы достигнуть вами или кем бы то ни было определённой справедливой цели, сколько для того, чтобы исполнить своё назначение человека высокодуховного. А духовность на Руси, как и во всём мире, определяется умением сопереживать, сочувствовать, сострадать обиженным, угнетённым, обманутым и обладающие такой духовностью со временем несомненно приведут человеческое общество к неведомой пока нам, но несомненной благой цели.
 
   1910 г.


    В статье «Что такое религия и в чем сущность ее?» Толстой утверждает, совершенно справедливо, и показывает, что религиозные убеждения современных ему людей, всех, практически правящих и простого народа, извращены настолько, что можно считать, что их и вообще нет. А значит можно ждать от людей каких угодно зверств, жестокостей и несправедливостей. Всё( это после революции (октябрьской) в высшей степени подтвердилось. Как и в нацистской Германии, где на бляхе каждого гитлеровца была надпись  - С нами бог!

     Бунин в воспоминаниях «Гегель, фрак, метель» цитирует письмо родственника. «Из нашей деревни некоторые переселяются в Москву. Приехала Наталья Пальчикова со всеми своими ведрами, ушатами. Приехала «совсем»: в деревне, говорит, жить никак нельзя, и больше всего от молодых ребят: - "настоящие разбойники, живорезы"». Религиозного просвещения русского народа (да, и всех народов), а потому и соответствующего улучшения нравов, на которое уповал, и за которое боролся Лев Толстой не произошло. Можно не верить в возможность построение Царства Божия на земле, но некоторое улучшение нравов на некоторое время в результате деятельности какой-нибудь выдающейся личности вполне возможно и примером может быть Ли Куан Ю в Сингапуре, Улоф Пальме в Швеции.

    Толстой — религиозный и социальный реформатор. В области религиозной его реформа можно считать, что удалась. Удалась в том смысле, что он создал стройное и непротиворечивое метафизическое учение, вобравшее в себя все лучшее и недогматическое из мировых религий и философий. Разумеется, вся его деятельность оболгана, извращена и в настоящее время мало кому известна. Социальная же реформа, предлагавшаяся Толстым, вполне утопична. Собственно, строго говоря, Толстой не предлагал никакой реформы. Те принципиальные религиозные положения, которые он считал изначально присущими человеку должны были сами собой привести к изменению социального устройства, при осознании их всеми людьми, с несправедливого, жестокого и насильственного на справедливое, доброе и единственно оправданное как с человеческой, так и с божеской точки зрения.
    А. С. Кончеев.

      
    „Верующим в троичность бога нельзя доказать того, что этого нет, но можно показать им, что утверждение их есть утверждение не знания, а веры, что если они утверждают, что богов три, то я с таким же правом могу утверждать, что их 17 1/2.“

    Лев Толстой был крещен и воспитан в православной христианской вере, но уже в университете перестал верить в то, чему его учили. Причину своего неверия он считает характерной для образованных людей своего времени и объясняет так: - "...люди живут так, как все живут, а живут все на основании начал, не только не имеющих ничего общего с вероучением, но большею частью противоположных ему; вероучение не участвует в жизни, и в сношениях с другими людьми никогда не приходится сталкиваться и в собственной жизни самому никогда не приходится справляться с ним; вероучение это исповедуется где-то там, вдали от жизни и независимо от нее. Если сталкиваешься с ним, то только как с внешним, не связанным с жизнью, явлением." (Л.Толстой, "Исповедь")

     Кажется, и сейчас в цивилизованном обществе ничего не изменилось. Многие образованные люди исполняют традиционные обряды своей религии, но свою повседневную жизнь сверяют с другими ориентирами, в основном, социальными и экономическими. Как во времена Толстого, так и сейчас, религии оказывают влияние на социально-экономическую и политическую жизнь общества, а политические деятели опираются на религию для усиления своей власти. Толстой, понимая это, в "Исповеди" подчеркивает, что вера прежде всего связана с внутренним состоянием человека и его духовным поиском, а не с его внешними социальными целями и действиями для их достижения: - "Я говорю о людях нашего образования, о людях, правдивых с самими собою, а не о тех, которые самый предмет веры делают средством для достижения каких бы то ни было временных целей. Эти люди самые коренные неверующие, потому что если вера для них средство для достижения каких-нибудь житейских целей, то это уж наверное не вера." - пишет он в "Исповеди".

     Но без всякой веры человеку тоже неуютно и Толстой следит за движением своего сознания. Он видит, что вместо религиозной веры он стал верить в совершенствование. Вначале это было нравственное совершенствование, а также совершенствование ума, тела и воли. Потом это перешло в стремление быть лучше других людей, т.е славнее, важнее, умнее и богаче других.

     Вера Толстого, по его признанию, долгое время выражалась словом прогресс. Куда ведет этот прогресс мало кто догадывается. Толстой называет это суеверием, скрывающим незнание жизни. В конце концов после женитьбы писатель пришел как к единой истине к тому, что надо жить так, чтобы самому с семьей было как можно лучше.

     На такой вере очень многие и останавливаются, и живут с нею, стараясь протянуть этот процесс как можно дольше. Но в любом случае это конечный процесс, и в чем его смысл, когда жизнь земная придет к концу, непонятно. Толстой не мог скрывать от себя вопросы, которые возникали сами собой: Зачем? Ну, а потом, со временем эти вопросы не исчезали, а становились все более настойчивыми. Они привели писателя к долголетним поискам, которые нашли отражение в его последних публицистических работах, особенно в "Исповеди".

     Толстой в ней честно и подробно описывает свои переживания того времени, а переживал он свой поиск тотально, приходя к мысли о самоубийстве и находя выход к жизни, и так не один раз. На несколько лет он погрузился в исследование религиозных обрядов православной церкви, и пришел к мнению о том, что все это магия и колдовство. И во все время поиска и размышлений сердце его томилось чувством страха, сиротливости, одиночества среди всего чужого и надежды на чью-то помощь. Это чувство писатель определил как искание бога.

    Толстой начал философские размышления с доводов Канта и Шопенгауера о невозможности доказательства как существования бога, так и его отсутствие, но в этом Толстой вдруг увидел случайность и бессмысленность своего существования. Ему хотелось умереть. Оставался все же вопрос о причине своего рождения - "Не мог же я без всякого повода, причины и смысла явиться на свет и появления всего, что есть на свете и творцом всего и причиной происходящего я называю богом."  Осознв это Толстой начинал чувствовать в себе эту причину, эту универсальную силу, от которой все, и он в том числе, произошло. Тогда он оживал и размышлял дальше.

     В конце концов, он был не первый, кто искал бога. Эти поиски уходят вглубь тысячелетий, и не видно племён, народов и цивилизаций, которые жили бы без веры в бога или богов. Значит, все эти жившие раньше на земле люди тоже не могли представить себе жизни без божественного начала!

    Но если все же бог есть, то как его определить и найти свое отношение к нему? Как отделить бога от всего что есть, как представить его себе? Какой бы образ ни представлял себе писатель, он не мог его удержать. Образ бога таял на глазах. Отделить бога от всего что есть и представить его как нечто материальное, трехмерное, ограниченное, оказалось невозможным. Даже понятие о боге, которое он получил позже не позволило ему полностью отказаться от своего детского понятия, чтобы можно было совсем отказаться от него и продолжать жить.

    Бог - это должно быть то, без чего нет жизни и Толстой понял, что бог это то, чем он живёт, это сама жизнь, неотделимая ни от него и ни от всего, что вокруг него. "Знать бога и жить - одно и то же! - писал Толстой, - Живи, отыскивая бога, и тогда не будет жизни без бога." -  Так писатель пришёл к возможности жить со своим богом в душе. "Бог это та сила жизни,которая возвратилась ко мне, была не новая, а самая старая, - та самая, которая влекла меня на первых порах моей жизни... - продолжал Толстой. - Я вернулся к вере в ту волю, которая произвела меня и чего-то хочет от меня; я вернулся к тому, что главная и единственная цель моей жизни есть то, чтобы самому быть лучше, т.е.жить согласнее с этой волей; я вернулся к тому, что выражение этой воли я могу найти в том, что в скрывающейся от меня дали выработало для руководства своего все человечество, т.е. я вернулся к вере в бога, в нравственное совершенствование и в предание, передававшее смысл жизни. Только та и была разница, что тогда все это было принято бессознательно, теперь же я знал, что без этого я не могу жить." (Л.Толстой, "Исповедь")

    В результате своих поисков Толстой пришел к принципиально новому состоянию осознанной вере в божественное начало. И окончательно ушел от религии, которая ему не была нужна для осознания бога. Он также понял, что любой человек, который искренне ищет бога, способен увидеть и в других людях таких же ищущих, как он сам, к какой бы религии они ни примыкали и от какой бы не отказывались.
    В другой своей работе - "О жизни" - писатель говорит о том, что человек, познавший по крайней мере две религии, уже не сможет слепо и бездумно верить в то, что только одна из них ведет к богу. Он невольно включит свой разум и будет думать, искать общее начало бога как истину.

    Церковь не простила Толстому его искренности. Церковный Синод отлучил его от церкви и старался натравить на него людей. В ответном письме писателя к Синоду звучит уверенность Толстого в правоте своего поиска: "Я не говорю, чтобы моя вера была одна на все времена истинна, но я не вижу другой, более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что богу ничего, кроме истины, не нужно."