Записки ПК. Часть 2

Корнилов и его  пограничная служба


Про Семиречье и примыкающую к ней округу еще многое чего открылось. В это время, а точнее 18 августа 1870 года, в год рождения В.И. Ленина, в российском пограничном краю в небольшом городке Усть-Каменногорске Семипалатинской области в семье отставного хорунжего станицы Каркалинской и матери казашки родился Лавр Георгиевич Корнилов, будущий Верховный Главнокомандующий России в Великой войне, первый военный вождь Белого движения. Алексу он был интересен как специалист по Китаю, как бесстрашный разведчик российского Генерального штаба. Его отец – Егор Корнилов состоял простым казаком с «Горькой линии». Так в 18-ом веке называлась линия степных поселений сибирского казачества, построенных со времен Петра I по всему течению реки Иртыш вплоть до озера Зайсан возле самой границы с китайским Туркестаном.

Земляк Корнилова, казак, выпускник Омского кадетского корпуса, известный путешественник и общественный деятель Григорий Николаевич Потанин. После учебы в Петербургском университете тоже побывал в этих местах. В 1863 году его включили в состав разграничительной экспедиции, состоявшей под начальством астронома К. В. Струве и направлявшейся к границе с Китаем. Г.Н. Потанин был сторонником отделения Сибири от России. Считал, что от этого она только выиграет и получит максимальное развитие.

В Зайсане в 1654 г. бывал Федор Байков (1612-1664) путешественник в Джунгарию и в Пекин. Шел он из Тобольска в Китай «для просматривания в торгах и товарах и в прочих тамошних поведениях». Отец его был стрелецким головой в Торопце, а потом воеводой в Таре и Валуйках. Сохранились описания путешествия Ф.Байкова, которые, кстати, первоначально стали известны в Западной Европе. После Байкова  до Зайсана добирались и другие ходоки.
Алекс вспомнил другого Байкова, жителя г. Харбина, охотника-натуралиста и писателя, который жил в районе Модягоу, рядом с эмигрировавшими в Китай его родственниками. Где и как пресеклась жизнь Федора Байкова для Алекса осталось не известным, а вот его наследник окончил ее в далекой Австралии.
 
«Дойти до Зайсана, построить крепость и установить если есть лес», - такая задача ставилась майору лейб-гвардии Семеновского полка Ивану Лихареву. Он обследовал озеро и к концу 1720 года у места слияния Иртыша и Ульбы основал крепость Усть-Каменногорск. Был в этих местах и Иван Унковский. Он уже не строил, а искал золотые и серебряные руды, был в Джунгарии у ойратов. От него стало известно, что в окрестностях оз. Иссык-Куль, которое находилось под Джунгарией, добывают железную руду.
В то время джунгарам принадлежали Сайрам, Ташкент и Туркестан (нынешний Синьцзян). В ходе кровопролитной войны 1756-1759 годов. Цинская империя разгромила Джунгарию и таким образом способствовала русскому продвижению на Восток.

 Служба у Лавра Корнилова в Туркестанском военном округе после Михайловского артиллерийского училища и Академии Генерального штаба была связана с выполнением «специальных» поручений, а точнее с командировками в сопредельные страны. С февраля 1899 года по март 1904 года он совершил инкогнито «служебные поездки» в Персию, Афганистан, Индию и Китай (Восточный Туркестан). Корнилова в Кашгарии интересовали крепости Каши, Аксу, Яркенд (Шачэ), Сугуна, Байлура, Акчала.


Однажды «за самовольную отлучку за границу» получил не орден Св. Владимира, как ожидалось, а выговор с обещанием 30 суток ареста. Ареста удалось избежать, а служба по исследованию Средней Азии продолжилась под руководством генерал-майора Михаила Ефремовича Ионова, будущего губернатора Семиреченской области.
Именно Ионов в 1891 г. для приведения в российское подданство местных жителей  был послан  на высокогорный киргизский Алай.  В 1892 г. экспедиционный отряд под его командованием занял Памир. Штаб-квартирой знаменитого географа в то время являлся узбекский город Термез.

 Генерал Ионов и капитан Корнилов в познании Востока шли по следам первого русского путешественника в Восточный Туркестан Филиппа Ефремова (1750-1811). У визиря Бухары Филипп стал офицером и командиром сотни. Под видом купца бежал и через Каракорум добрался в Индию, вернулся в Россию морским путем вокруг Африки. За знание языков Ефремов был определен в Коллегию иностранных дел и написал книгу «Странствование надворного советника Ефремова».

 Разведывательная подготовка пригодилась Корнилову в войне с Японией, в которой он участвовал штаб-офицером 1-й Стрелковой бригады. Первая битва, в которой Корнилову довелось участвовать, известна как «дело под Сандепу». Благодаря профессиональным военным знаниям и его блестящей «маньчжурской биографии» в апреле 1907 г. его назначают военным агентом (военным атташе) России в Китае. Корнилов неплохо овладел китайским языком, под видом китайца предпринимал рискованные разведывательные акции в запретные для иностранцев районы (выручал характерный монгольский разрез глаз).

Сохранились сведения о том, как 8 сентября 1907 года китайские войска Чугучакского гарнизона Тарбагатайского отряда были представлены на смотр военному агенту в Китае Генерального Штаба полковнику Корнилову. Результаты изучения обстановки в Синьцзяне Лавр Корнилов опубликовал в брошюре «Очерк административного устройства Синьцзяна», а позднее  - в трудах «Кашгария, или Восточный Туркестан», с приложением собственноручно составленных карт и схем административного и территориального устройства этого региона.
 
По мнению Лавра Корнилова, большую опасность для китайских властей в Кашгарии представляло «своевольное» и необузданное кочевое население, в основном киргизское. Он так и отметил: «Китайцы, стремясь подкупить киргизов, представили им значительные льготы. Таким образом, наибольшая опасность для китайского господства  в Кашгарии заключается не в озлобленности оседлого населения, забитого китайцами, а в своеволии и необузданности облагодетельствованных ими киргизов». Очень похоже, решил Алекс, на наши отношения с некоторыми республиками.

Далее Корнилов командир 8-го пехотного Эстляндского полка, а спустя несколько месяцев, становится командиром 2-го отряда (бригады) Заамурского округа  пограничной стражи. В Харбине Корнилов стал генералом. Высочайший приказ о его генеральстве состоялся 26 декабря 1911 года. В тот период командующим Заамурским пограничным округом был генерал Мартынов, заместителем - генерал Савицкий.
В июле 1913 г. генерал-майор Корнилов принял под свое командование 1-ю бригаду 9-й Сибирской стрелковой дивизии. Дивизионный штаб размещался в портовом городе Владивостоке. Главные исторические события, с которыми будет тесно связан генерал Корнилов, произойдут после августа 1914 года, а нам пора возвращаться к пограничной теме.

Управление Восточного пограничного округа находилось на пересечении улиц Дзержинского и Калинина. Сейчас эти улицы называются, соответственно, Наурыз-батыра и Кабанбая-батыра. Напротив управления на Калинина находилась школа № 25. Если не ошибаюсь, именно в ней во время войны разместили эвакуированное из Харькова пограничное училище. Было и такое.

За школой по Дзержинского находился стадион Динамо, куда офицеры управления регулярно ходили делать забеги и сдавать различные зачеты. Чаще всего посещали тир. Стреляли из пистолета по грудным мишеням. Из трех выстрелов полагалось выбить максимум 30. У нервного Алекса, как правило, получалось не больше 20. Напротив стадиона находилось Министерство внутренних дел республики, недалеко от него, уже не по улице Дзержинского, а несколько в сторону — поликлиника республиканского КГБ.

В Хабаровске поликлиника Управления КГБ размещалась в том же здании, что и само управление, только сбоку, ниже основного первого этажа и потому казалось, что оно. находилось в подвальном помещении. Кабинетов было всего ничего. Здесь же в Алма-Ате поликлиника походила на дворец: новое трехэтажное здание, облицованное плитами из ракушечника. Просторные коридоры и кабинеты. Очередей практически не было и время на приемы уходило совсем ничего. Все равно на различные проверки и комиссии, Алекс брал с собой книгу и читал что-нибудь про историю края и местные обычаи.


Консулы и пограничная Барымта


Первым российским консулом в пограничном Чугучаке был Александр Татаринов. Он окончил С.Петербургскую медико-хирургическую академию. Состоял лекарем  Русской духовной миссии в 1840-1850 гг. и вдруг, ни с того, ни с чего, занялся языком и изучением Китая. Будучи уже консулом, участвовал в подписании в 1858 г. трактата между Россией и Китаем в Тяньцзине. Позднее состоял переводчиком Азиатского департамента Министерства иностранных дел.
Однажды, будучи в Чугучаке, он чуть не погиб. В одну прекрасную ночь, в то время, когда в городе, обнесенном стенами, бывают заперты ворота, и заседающий в нем амбань, по-нашему мэр, не может знать, что делается в предместье, собралась китайская чернь и решила сейчас же покончить с русскою факторией, и с русским консулом. Предупрежденный вовремя, Татаринов успел со всеми русскими убежать на русский пикет Бахты (бывшее село Захаровка) лежавший всего в 7 верстах от Чугучака. Но фактория со всеми хранившимися в ней товарами и частными имуществами была разграблена и сожжена. Разумеется, началась переписка, повелись переговоры о наказании и вознаграждении. Дело тянулось до 1858 года, когда, наконец, Захаров, консул в Кульдже  заставил китайцев принять обязательство уплатить 200, 000 рублей.

Захаров тоже начинал с Пекинской миссии, потом четырнадцать лет служил консулом в Кульдже; в награду за решение дела «По сожжению чугучакской фактории» был возведен  в звание генерального консула, а за разграничение границы получил чин действительного статского советника.
После него консулом в Кульдже стал Успенский. В своем донесении Азиатскому департаменту в 1886 году он писал: "Всего более горя, хлопот и переписки для наших пограничных властей Семиреченской администрации и для консульства причиняла непрекращающаяся баранта между китайскими и русскими кочевниками...". Баранта (искаженное "барымта") означала насильственный угон скота как форму родовой и прочей мести, своего рода самосуд за не уплаченный долг, за уклонение от возмещения нанесенного ущерба или от оплаты выкупа за убийство. Её следовало отличать от угона скота с целью грабежа и легкого обогащения.

-Баранта или все же барымта, - уточнял Алекс у казахских собратьев.
-Тебе-то зачем? Сейчас ни того, ни другого нет. Границу никто не переходит, а тем более с целью угона скота.
-Так, интересно. На дальнем востоке с соседями испокон веков шла вражда из-за рыбы. И сейчас китайцы всячески стараются нас обловить, постоянно нарушая границу. Тут же  борьба за скот.
-У кого скот, тот и барин. А знаешь ли ты Алекс, что значит барин?, - спросил Байгарин.
-Сразу и не скажу.
-Я скажу. Барин и барымта имеют общее «бар». А бар, - это значит есть. Бар — есть, а чжок — нету.
-Получается барин, это человек у которого что-то есть?
-Так получается.

-Ну вот, а ты спрашиваешь зачем мне все это надо. Что бы знать что к чему.
В 80-ых годах 19-го века казахи пользовались правом кочевания на Барлыкских и Тарбагатайских горах, на Юлдузах и по рекам Текес, Сюмбе и Бороталы без каких либо обязательств по отношению к китайским властям и без всякого с их стороны протеста. Были случаи, когда какие-либо аулы принимали подданство то одного, то другого государства, в зависимости от того, какие земли они хотели закрепить за собой.
Для того чтобы разместить казахов, избравших российское подданство в связи с возвращением Кульджинского края (войска генерала Колпаковского вошли в Кульджу 22 июня 1871 года), царская администрация в течение 1882-1885 годов созывала чрезвычайные съезды родов Капальского, Верненнского и Иссык-Кульского уездов. В 1882 году, например, следовало разместить 3 волости рода албан и 8 тысяч дворов уйгуров, также переселившихся из Или.  Всего же казахи составляли 5440 кибиток, среди них: суанов - 2160 , албанов - 3165, кызаев - 115 юрт. Как следовало из документов, этими вопросами занимался консул Борнеман.

Зачем Алексу все это нужно было читать и переваривать? Ответить не трудно. И тогда и сейчас, чтобы на равных общаться с местными казахами, не говоря с соседями, следовало знать эти пограничные запутанные дела.
Царская администрация, как и пограничники ныне, вела учеты происшествий на границе. Их список за 1886 год, например, составлял более 50 страниц. Приводились, в частности, такие случаи:

«19 февраля русско-поданными казахами с китайской почтовой станции угнана 31 лошадь;  4 марта китайскими солдатами Суйдуна ограблены торговавшие с китайцами русско-поданные (перечисляются имена тюркских купцов); 15 марта угон 40 лошадей у султана Абена Сабекова". Поскольку основная часть правонарушений приходилась на пограничные народы, то для удовлетворительного их решения китайская и русская сторона прибегали к "народному суду" с участием представителей властей. Использовалось "степное обычное право", выражающее состав преступления и наказание за него. Назначались выборные судьи.

На Кегеньском съезде 1886 года таким судьей был некий Абабахри. Со стороны русских на данном съезде присутствовали начальник Джаркентского участка коллежский асессор Селицкий, начальник уезда капитан Маевский. На съезде в 1887 году - Н.И. Пантусов, в свое время чиновник в Кульджинском крае, консул в Кульдже В.Успенский, консул в Чугучаке Н.Балкашин. Для всех "международных" съездов была характерна многоязычность. Иногда переговоры велись так, русский говорил татарину, тот - калмыку,  калмык - китайцу,  а уж китаец - маньчжурскому  чиновнику. Маньчжуры в то время правили Китаем.

В нынешнее время с языком тоже имелись трудности. С китайскими военными они не так ощущались — все же большая их часть обучалась в центральном Китае и владела пекинским диалектом. Когда же попадались местные выдвиженцы, особенно из среды утверждающейся пограничной полиции, то тут приходилось изрядно разбираться, просить расшифровывать отдельные моменты устных заявлений, а то и  пояснять письменно.
Были и такие перебежчики-нарушители, которые китайского языка не знали, а только свой национальный: казахский, киргизский или уйгурский. В таких случаях приглашали переводчиков из числа военнослужащих этих национальностей с застав или с пограничных отрядов. Один раз и они не могли помочь— нарушитель в Зайсане принес документы, исполненные арабской вязью. 


Советское время на восточной границе


После революции и окончания гражданской войны, а именно 13 июля 1920 года, когда решалась судьба деда Алекса по его службе в пограничных войсках РСФСР, Совет Труда и Обороны предложил Реввоенсовету Республики "безотлагательно" направить войсковые части для охраны восточных участков границы РСФСР. Была сформирована отдельная Туркестанская пограничная дивизия, которая в ноябре того же года выдвинулась на линию границы и взяла под охрану участок от Каспийского моря до Алтайских гор. Пограничные бригады, полки и кавалерийские дивизионы расположились по всей границе Средней Азии. Они и стали предшественниками существующих частей и подразделений Восточного и Среднеазиатского пограничных округов. Нашлось бы в этих структурах место и деду Алекса, так как специалистов практически не было. Однако, судьба распорядилась иначе.

По приказу М.В. Фрунзе для охраны границы на казахстанском направлении был выделен 2-ой Туркестанский конный полк, который осенью 1920 года начал выдвижение к месту дислокации в г. Верный (Алма-Ата), однако был вынужден изменить маршрут в связи с получением задачи по ликвидации контрреволюционного мятежа в Нарыне.
Подавив мятеж, полк в июле 1921 года начал рассредоточиваться в приграничных районах Казахстана. На востоке республики действовал 4-ый эскадрон 58 кавалерийского полка. Велась борьба с басмачеством, белогвардейскими бандами и контрабандистами. В 1921 году в с. Хоргос была ликвидирована банда казачьего урядника Мальцева, нанесены поражения шайкам Куршимата и Исманкула, которые действовали в приграничных районах Киргизии и Горного Бадахшана. Врагов у советской власти хватало.

Надо признать, что местное население и ранее было не довольно политикой царизма. В период первой русской революции это недовольство вылилось в прямые антиправительственные выступления. В донесении Туркестанского генерал-губернатора в декабре 1905 года сообщалось: «Начавшаяся несколько месяцев назад противоправительственная агитация среди населения Верненского, Джаркентского и Пишпекского уездов Семиреченской области принимают все более и более угрожающие размеры».
Крестьяне требовали национализации земли. В октябре 1905 года в Пишпеке (Бишкеке)  состоялся многотысячный митинг, на котором была принята резолюция: «Немедленно национализировать частновладельческие земли с целью передачи их крестьянам. В 1907 году в Пржевальском уезде дехкане Джуван-арыкской волости оказали сопротивление властям при отмежевании их земель. В этом же году произошло вооруженное восстание дехкан Сарбагышской волости Пишпекского уезда. Оно было жестоко подавлено, а более 100 активных его участников арестованы. В 1909 году в урочище Сон-Куль Нарынской волости крестьяне совершили вооруженное нападение на волостного управителя и его свиту, которые пытались насильственным путем взыскать подати. В августе 1915 года группа крестьян села Барскаун Пржевальского уезда избили казака Лазарева за то, что он высказался за войну и царя.

После февральской революции крестьяне стали самовольно захватывать у кулаков, баев и манапов землю и сенокосные угодья. Отношения в Киргизстане крайне обострились, и революционное движение приобрело не только антифеодальный, но и антиколониальный характер.
25 февраля 1924 года был издан приказ ГПУ, устанавливающий единую войсковую организацию пограничной охраны. Этот день стал днем рождения Восточного пограничного округа, начали формироваться отряды и комендатуры. В 30-ые годы в Панфиловском (Джаркентском) отряде на заставе "Хоргос" служил будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко. В 1979 году он приезжал на заставу, вручил отряду орден Красного Знамени. В предвоенные годы политический отдел округа возглавлял Константин Федорович Телегин. В будущем начальник Управления политподготовки ГУПВ, во время Отечественной войны член Военного совета ряда важнейших фронтов. В 1948 году был репрессирован по делу маршала  Жукова.