Древо. Возрождение. Глава 8

Древо. Возрождение.

Глава 8. Одна старая легенда.

Кейд осознавал, что это первая за очень долгое время ночь спокойствия. Ночь, напоенная свежестью, запахами и звуками. Живая ночь. Текла, журчала холодная вода, с трудом вписываясь в повороты, прыгая на гладких валунах, разбиваясь в пену. Стрекотали, безумствуя в поисках пар, насекомые, не встречавшие за свою короткую яркую жизнь мертвого дыхания засухи. Кричали какие-то ночные птицы, заглянувшие на этот праздник жизни, принимающие теперь в нем непосредственное участие. Шелестели листва, трава, кусты под легкими дуновениями ночного ветерка, создавая фон для общей песни. Нет, у этой ночи точно не припасен кинжал для Кейда, она из совсем из другой истории. Но он не мог уснуть.
Восемь спутников, наевшись вдоволь мяса и случайно найденных неподалеку ягод, согретые потрескивающим огнем костра, убаюканные ночной песнью жизни, глубоко погрузились в сон. Он не был для них слишком уж мирным. Многие дергались время от времени, будто уворачиваясь или начиная бежать куда-то, вскрикивали. Многое им пришлось пережить за последние дни. Но эта ночь оказалась милостива для них. Раз за разом она вновь погружала бойцов в глубокий спокойный сон, не позволяя выходящим сквозь сновидения эмоциям нарушить ее исцеляющую магию.
Кейд палкой расшевелил обгоревшие сучья в затухающем костре. Взмыл рыжий сноп искр, озаривший на миг берег, на котором беглецы разбили лагерь. Еще несколько поленьев отправились в голодное алое нутро очага. Они быстро занимались, и вскоре язычки плясали по шероховатой коре, вырастая все выше. Влажное дерево дымило, но Кейду это нравилось. И потрескивание. Особенно потрескивание.
Единственное, что сейчас не нравилось Кейду - то, что в свете костра кроме лиц тех, кто сейчас спал, кому предстояло дальше идти за ним через смерть к надежде на жизнь, он видел и другие лица. Нет, физически их конечно здесь не было, но они упрямо стояли перед взором. И те, кто погиб в пути, и те, кто пал в последнем бою на стенах, и даже те, кто смело отправился встречать врага, едва ступившего на родные земли. Такие молящие глаза. Они ведь знают, что он может спасти их. Не только их, но и город и семьи, оставшиеся на милость врага. Верят в него. А верит ли Кейд сам в себя? Едва ли. Не того человека назначила судьба героем. У героев не трещит голова от смертельной усталости. Герои не мучаются бессонницей. Герои строят планы и знают, что будет завтра. А что знает этот проходимец? Лишь одну легенду? Легенды не спасают людей, только память о них, как правило приукрашенную.
Когда Кейд открыл глаза, время уверенно приближалось к полудню. Усталость слегка отступила. Все же ночь позаботилась и о нем. Улыбка слегка коснулась его губ. Кейд потянулся и, опершись на руки, сел. Раненая нога при этом убрала улыбку с его лица, заменив на гримасу, красноречиво описывающую болевые ощущения. Кейд огляделся по сторонам. Чуть поодаль, за прогоревшим костром сидели кучкой его спутники. Они что-то обсуждали, стараясь говорить шепотом, но при этом очень эмоционально жестикулируя в такт своим словам. На лицах при этом читалась мрачная решимость и недовольство. Кто-то из них махнул в сторону Кейда рукой, затем кинул взгляд туда же и резко замолчал. Все замолчали. Повернулись в центр круга и принялись нервно доедать остатки пищи.
Кейд понимал, что нужно быть дураком, чтобы проигнорировать увиденное. Возможно, следующий сон окажется последним, стараниями его последователей. А может быть они видят в нем обузу из-за ноги. Однако, они тоже понимают, что он видел их разговор. Они понимают, что он проявит интерес. Какова будет реакция? Немедленная расправа? Время затягивалось. Мысли носились в голове Кейда, но сам он не двигался, лишь нервно сглатывал время от времени. Пару раз лидер беглецов практически решился на то, чтобы встать, но тело не слушалось, и он продолжал обдумывать свое ближайшее будущее, не шевелясь.
Они жевали, срывали с костей куски холодного мяса и вновь жевали. Их глаза прыгали взорами останавливаясь на других глазах, выжидали и вновь прыгали дальше. Безмолвный диалог. Безумное напряжение принятого, но невысказанного решения. И вдруг взоры остановились, сошедшиеся водной точке. Килард даже прикрыл глаза на мгновение, не справляясь с этим средоточием их на его лице. Затем его карие зрачки вновь показались из-под поднимающихся век. Он дрожащей рукой пригладил волны непослушных черных волос и встал. “Вот времена” - промелькнула мысль в его голове, - “видимо и правда все паршиво, если бездомного бродягу отправляют дипломатом”. Казавшаяся удачной шутка чуть сняла с него напряжение, но особой уверенности не добавила.
— Мы, это..., - промямлил Килард, едва добравшись до оцепеневшего Кейда, - в общем, ультиматум у нас. Выдвигаем мы его, значит. Ультиматум этот.
Кейд, чуть успокоившись, сглотнул. По крайней мере, убивать его не будут. Решили что-то, чему он, очевидно, помеха, но оставаясь трусами до конца, устранять эту помеху не стали. Даже смешно могло бы быть, если бы не было от этого грустно. А он их стоит, приготовился уже нож под ребро принимать.
— И что вы решили? - спокойно проговорил Кейд в ответ.
— Мы тут остаемся. А ты, значит, сам решай. Можешь дальше ковылять хромой хоть пока до горизонта не дойдешь. Можешь с нами остаться, выходим тебя уж как-нибудь. Ребята, конечно, некоторые против. Боятся, что не успокоишься со своими сказками. Будешь, как Вейрон на мозги, значит, капать. Но как-нибудь уж уживетесь, думаю. Помалкивай больше, главное. Мы зла не желаем.
— Почему решили остаться? - Кейд уже знал ответ, просто слова сами вырвались.
— Мы не вернем Арту. Да и не нужна она нам уже. Ее пустыня скоро сожрет. Дальше ежели за тобой идти, тоже не понятно куда прийти сможем. И так, по пути половину потеряли. Кто ж умирать захочет за просто так. А тут и зверье есть, и вода, и лес, чтобы укрыться. Погоню мы перебили всю. Сам подумай, чего ради головы рисковать.
Кейд опустил голову. Они ведь все верно решили, и не поспоришь. Да чего уж говорить, он и сам бы остановил здесь свой бег, будь все немного иначе. Если бы не взвалил на себя долг перед мертвецами, если бы сейчас они вновь не встали перед ним, уперев немигающий взор в него. Тысячи глаз. Киларду и близко не понять чувств, что возникают после подобного. Никому из этой кучки беглецов не понять. Они привыкли думать лишь за себя и свою бессмысленную жизнь. Хотя, без них, ему не уйти далеко. Надеяться на чудо тоже не следует. В лесу нежданной помощи едва ли кому-то находить удавалось. Значит, выход один.
Глаза Кейда уперлись в Киларда. Бывший бродяга даже отшатнулся, увидев взгляд только что свергнутого лидера. Он никак не ожидал увидеть там столько решимости, сосредоточенности и чего-то еще. Сквозь его зрачки всего на миг будто бы взглянули на Киларда десятки, а может сотни, тысячи глаз других людей.
Беглецы видели, как Кейд приближается к ним, хромая, опираясь на знамя с прирощеной стрелой. Перед ним, спотыкаясь и оглядываясь все время, бежал Килард, будто за ним гналась смерть. Бывший лидер был безоружен, но каждый вскочил, почувствовав приближающуюся угрозу, хотя она, как выяснилось позже, направлена оказалась на их решение.
— Трусливые псы. Такими нас отправили умирать. - Начал Кейд, подойдя ближе, - такими вы и остались. И вы умрете. Нет, не сейчас. Я, к сожалению, не способен передушить вас всех, как бы мне не хотелось этого. Потому что я начинаю презирать самого себя, ведь я часть вашего сброда. Вас прикончит засуха, пустыня. Да, она доползет сюда. Но вы так слепы в своем страхе, что не можете понять этого. Вас прикончат по одному звери, пока вы будете охотиться малыми группами. Болезни, приближающаяся старость. Они способны добить ваши тела с уже мертвыми маленькими душами, если не доберется все остальное. Но скорее всего вас убьете вы сами. Ни семей, ни друзей, ни дома, ничего. Скоро перегрызете друг другу глотки, как стая бешеных зверей, сходя с ума.
Энергия, льющаяся через голос Кейда, казалось, сотрясала все вокруг, и даже землю. Кто-то поспешил даже сесть, помогая себе руками, страшась упасть. Смысл его слов проникал и ранил не хуже клинка профессионального убийцы. Он доставал до сердец, сеял сомнения в принятых решениях. Никто из них не был способен пойти против такой мощи. Но их мучил вопрос, который, долго собираясь с силами, они все же задали:
— Куда нам идти?
Кейд понял, что победа сейчас осталась за ним. Надолго ли - вопрос второй. Ему нужно указать им путь, вселить надежду, вновь придать смысл этому походу. И он начал рассказывать то, во что верил сам. Легенду, которая, возможно, и не спасает людей, но, по крайней мере, дает им какой-то смысл существовать дальше.
Подобные легенды есть у каждого народа. Они появляются, едва человек обретает способность говорить и передавать истории из уст в уста. Откуда именно, из каких земель, дошла до Кейда эта, он сказать не мог. Вернее, в памяти хорошо сохранился тот, кто рассказал ему эту историю, но рассказчик тоже едва ли мог пролить свет на место ее происхождения. Начиналась же легенда абсолютно так же как и другие подобные ей - была вечная великая пустота.
Часто, закрывая глаза и представляя пустоту, мы видим огромную комнату, погруженную во тьму. Для кого-то это бесконечное черное ночное небо, когда не видно звезд. Такое бывает, обычно, перед грозой. Однако, эта пустота была совсем иной. Да, там отсутствовал свет, но и тьма не заполняла собой все, потому что заполнять оказывалось нечего. Ни краев, ни размеров. Пустота. Там еще не поселились древние боги артанцев, не появился ворон-зодчий лирийцев, что открыл им путь на скалы в сердце черного замка. Великое Ничто. А раз вокруг пустота, то и время не шло - года не сменялись годами, не вставало солнце, не загорались по ночам звезды. Поэтому - мог ли кто-то сказать сколько это длилось? Мгновение? Год? Вечность? Нет, никто не знает.
Затем, все изменилось. Неожиданно пустота породила звук. Первый звук, что разносился по ней, не способный остановиться. Вроде кругов на воде от брошенного камня. Средоточие ее воли, желания. Она оказалась настолько велика, что смогла создать что-то неестественное для себя, превзойти свою природу, нарушить границы возможного.
Конечно, когда люди слышат, например, отдаленный шум, они могут сказать - как долго он звучал и откуда он доносился. Первый же звук был иным, но лишь первое время. Всюду стали происходить изменения. Круги все расходились, изменяя саму природу пустоты. Появлялось место, бескрайнее пространство, пока еще ничем не заполненное. Широкая гладь озера, двигающего линию берега каждый раз, как набегала очередная волна. Такое огромное, что мы не увидели бы людей на другой стороне. Началось течение времени, появились мгновения из которых складывались годы. И так созданный вновь мир затем наполнился светом и воздухом. В них и растворился тот изначальный звук, как исчезает любой другой шум, едва мы его услышим.
После всего этого пустота, конечно же, перестала быть пустотой. Но она не потеряла себя, а стала чем-то большим. Мы назвали бы это нашим миром, хоть пока и незаконченным. На этом изменения не остановились, ведь от пустоты осталась еще ее воля - тот самый первоначальный камень, запустивший круги. Воля собралась в одном едином месте, в одной точке, окруженная светом и воздухом. Она превратилась в семечко. Конечно, это было необычное семечко. Для тех, кто занимается деревьями и садом, вполне понятно, что там, под жесткой кожурой скрывается не только молодое деревце, но и сильное желание жить, существовать, натянутое как тетива. Тут же, кроме этого желания, была волшебная сила создавать желаемое, концентрированная воля, способная преодолеть любые границы возможного. И семечко создало для себя твердую почву, воду, протекающую по ней. Так завершилось воплощение мира из пустоты.
Едва семечко упало на землю, корень пробил кожуру, устремился вглубь, начал вбирать в себя протекающую мимо воду. Затем над землей возвысился молодой зеленый росток, состоящий всего-то из двух листочков и тонкого стебелька. Он грелся в теплых лучах света и вдыхал свежий воздух, рос день ко дню. Понадобилось не так много времени и на месте маленькой зеленой травинки вытянулось до самых небес Великое Древо. Его невообразимых размеров крона покрылась прекрасными огромными цветами, готовясь принести плоды. И вскоре они начали появляться. Это были первые животные, разбредающиеся все дальше от ствола, заполняющие собой мир, растения, стремительно покрывающие плодородную землю, птицы и рыбы. На протяжении долгого времени жизнь растекалась повсюду, беря начало у основания исполинского ствола. Пока не пришла ночь.
Свет исчез неожиданно и все живое узнало вдруг, что такое страх. Это была долгая ночь. Многие тогда впервые встретили смерть, которая стала позже привычным гостем в этом мире. Беззаботность и абсолютная доброта исчезли тогда безвозвратно. Теперь каждый хотел выжить и не заботился о существовании других. И абсолютно никто не задумывался о причине появления тьмы. А ведь ночь оказалась таким же порождением Великого Древа, как и все остальное.
Всесильное растение тосковало. Некогда оно, будучи бесплотным, заполняло собой все. А сейчас были только ствол, ветки, листья, цветы и корни. Корни, что накрепко привязали Древо к земле, к одному единому месту. К чему все это пространство, мир, если граница видимого - всего лишь линия горизонта. Так все сущее едва не стало вновь пустотой. В последний момент у корней Мать-Древа пали последние плоды. Появились, созданные ею под покровом ночи люди и солнце вновь вдруг вспыхнуло высоко в небе.
Маленькие и слабые эти новые создания способны были мыслить, не уступая в разуме Древу. Они быстро учились, осваивая язык, улавливая звуки древесной кроны. Но главное - люди были свободны. Их дорога могла пролегать в любую сторону и завершалась в тот момент, когда они этого пожелают. Единственное, своей волей эти создания не способны оказались воплощать новых существ. Но, им, по всей видимости, хватало одного лишь желания, чтобы изменять под себя уже живущих, приручать их, разводить, убивать, при необходимости.
Поначалу люди служили Древу-Матери глазами и ушами, во всем становились верными помощниками. Они умели чудно складывать и прекрасно рассказывать истории. Могли ухаживать за новыми созданиями, помогать разрастаться побегам. Люди много путешествовали, осваивали новые земли, собирали знания. Древо во всем поддерживало их, помогая даже возводить первый город у основания своего мощного ствола. Но постепенно все стало меняться.
Порождения темных времен незаметно подчинили волю своего создателя, прислуживая в малом и требуя все больше. Мать-Древо осознало себя уже посреди огромного человеческого города, выполняющим всевозможные прихоти нескончаемых толп людей. В тот момент вновь пришла ночь. Но надолго тьма не задержалась, ведь маленькие создания, столпившиеся у корней, требовали свет. Ствол треснул от напряжения, разрываемый своим желанием и желаниями маленьких паразитов. Со временем день стал сменяться ночью, а ночь днем. Трещина росла, Древо погибало. И вот однажды, оно оказалось уже неспособно влиять на что-либо и о нем и его бывшем могуществе почти сразу забыли.
Кейд закончил свой рассказ, и тишина повисла на какое-то время. Ошеломленные историей спутники не сразу осознали, что ее трагичный конец может фатальным образом повлиять на цель их путешествия. Потом же вопросы посыпались со всех сторон:
— Если Древо умерло, зачем нам идти к нему? А может это просто сказки? Зачем ты нас тащишь туда? Какой план?
Кейд поднял руку и, когда вновь овладел общим вниманием, продолжил:
— Да, ствол Древа погиб. Но с этой легендой ко мне пришла и другая. В ней говорится, что осталась единственная зеленая живая ветка. И она, по слухам, способна, как и раньше беседовать с потомками правителей на своем языке. Ветка слаба и помочь нам своими чудесами не способна. Но я знаю, что делать.
После этих слов Кейд продемонстрировал вновь знамя и бывшую стрелу, зеленевшую молодыми бодрыми листочками. Шепот прошелся по кругу всполошенных людей. Все, что они услышали звучало действительно обычной сказкой. Однако, перед ними было нечто, бравшее начало в подобных же историях, и оно оказалось настоящим. Связь между вымыслом и реальностью. Теперь они готовы были идти дальше, идти к своей великой цели, рядом со своим лидером. По крайней мере, какое-то время.