Сикория

                СИКОРИЯ.
 


            Лето судорожно сопротивлялось неумолимому холодному осеннему ветру, который ледяными порывами, играясь  малахитовыми вершинами елей с уверенным злорадством проносился над верхушками зелёных великанов плотным кольцом окружающих здание городской больницы.

  Солнечные лучи пробиваясь через   набухшие серебристо-синие дождевые тучи, бегущие по тёмно-голубому небу, напоследок беспощадно поджаривали завядающие листья березок, стоявших рядом с двумя лавочками-близнецами, спрятанными от северного ветра за мощными стволами деревьев.

          Лопоухов Михаил Михайлович, мужчина преклонного возраста с впалыми щеками и желтовато-серым больным лицом, весь скрючившись и закинув ногу на ногу сидел на одной из лавочек и разговаривал по новейшему сотовому телефону, подаренному на 60-летний юбилей сыном, работающим в Газпроме.
 
         - Привет, мать. - говорил он в трубку, озираясь по сторонам и между словами подносил сигарету ко рту с удовольствием вдыхая табачный дым. - А я на улице, на лавочке загораю. Погода отличная. Солнышко припекаеть.

          В ответ женский, по-старчески с хрипотцой голосок отвечал:

          - Мишенька, да как же ты там? Совсем один. Кормят хорошо? Белье меняют? –слышалось скороговоркой на том конце провода. - Тебе операцию сделали? И на улицу, наверное, нельзя ходить? Что ж ты себя не жалеешь… Себя не жалеешь, хоть меня пожалей… Ну как же я без тебя?

     В трубке послышался то ли всхлип, то ли тихий плач.

      - Цыц, баба бестолкова. - нахмурил брови Лопухов. – Чего вздумала, сопли распускать. Живой я… Скоро выпишут. Меня туточки подлатали, приеду, баньку затопим…

     -Кака тебе банька? – лепетала, всхлипывая в трубку женщина. -Хоть бы сам живой вернулся. Тебя небось, городские врачи всего покромсали? 

     -Мать не зуди. - Михаил Михайлович сделал сильную затяжку и тут же закашлялся. - Тьфу баба дура.  Язык шо помело. Я из-за твоих слов дурацких поперхнулся.

     - Не из-за слов ты поперхнулся Мишенька. – перестав хныкать, ласково и утвердительно пропела жена. – Ты видать куришь, вот и кашляешь. Сколько раз говорила тебе: бросай ты енту заразу. Так нет!  Хоть кол на голове чеши. Погубит тебя энта зараза. А сигареты небось заграничные куришь!

     С каждым словом голос её становился уверенней, и она с женской настойчивостью начала твердить то, что неоднократно слышал от жены на протяжении более четверти века Лопоухов.

      Она говорила о вреде курения, о необходимости беречь себя. В общем-то обычные прописные истины, к которым мужчина относился с уважением, но смотрел на них как никчёмные и мешающие его тяжёлой деревенской жизни.

      Зная, свою супругу и то, что когда она начинает говорить в таком тоне, то кроме себя никого не слышит вовсе, Михаил Михайлович убрал от уха телефон и ещё раз крепко затянулся. Дыхание перехватило, и он закашлялся.
 
      Продолжая кашлять, он заметил, как из здания больницы вышли двое мужчин в белых халатах.

       Одного, что повыше с широкими плечами и с начинающим заплывать жирком он знал. Это был хирург Бесмертников Алексей Андреевич, сделавший Лопоухову, совсем недавно, операцию на сердце. Рядом идущего, низкорослого, коренастого, наголо бритого, в очках на толстом, словно картошка, носу он видел впервые.

     Мужчины   о чём-то тихо разговаривая, спустились со ступеней и прямиком направились к скамейкам.

      Михаил Михайлович, увидев приближающихся к нему медработников, втянул голову в плечи, спрятав в кулаке продолжающую предательски дымить недокуренную сигарету привстал и, согнув спину в льстивом приветствии, изобразил на своем бледном лице широкую улыбку:

     -Здрасте!

     Сказал он подошедшим, продолжая сгибаться всем своим жилистым, худым телом выражая уважение и какое-то рабское преклонение.

     -Здравствуйте, Михаил. – Бесмертников окинул заинтересованным взглядом стоявшего перед собой мужчину. – Извините, забыл ваше отчество…

     Алексей Андреевич за долгую свою практику научился кратковременно запоминать имена практически всех своих пациентов, но вот с отчествами у него всегда была проблема.
 
      -  Михалыч по батьке я. И стало быть, в честь отца именем и нарекли. –представился Лопоухов. - Михал Михалыч Лопухов.

     -Как ваше самочувствие? –засунув в руки в карманы больничного халата поинтересовался врач- Еды хватает?

     -Вашими молитвами. - по-старчески хрипя и расплываясь улыбкой ответил Лопоухов. - Кормют хорошо, постель меняют, полы почти каждый день моють.

     -А почему почти? –задал неожиданно вопрос, тот что пониже. - Вы хотите сказать, что уборку в вашей палате делают не каждый день?

      Михаил Михайлович вытянул шею, продолжая глупо улыбаться и, как бы прося помощи у хирурга, переспросил:

     -А чего я такого сказал?

     -Вы сказали, что в вашей палате убираются почти каждый день, - носатый сдвинул брови, -значит убираются не каждый день. Я правильно вас понял?

     - Ну…- промычал Лопоухов, умоляюще смотря на Бесмертникова, всем своим видом показывая, что ничего плохого он не сделал.  - Я энто, женщину, что со шваброй ходит по отделению отругал.

     - И что-ж, она такого сделала? – вступил в разговор хирург. – Она, что убирает плохо?

       -Да, в том то и дело, что нет. - выпрямился Михаил Михайлович. -Убирается она, уж через чур. Видели бы вы сколько она химии тратит на одну палату. Да моя бабка, таким количеством моющих средств, вылизала бы весь дом до блеска. Я ей запретил кажный день убираться. Это сколько деньжищ на уборку уходит!? Этож надо. Никаких денег не напасёшься…

      -А-а-а, так вы запретили уборщице наводить порядок в вашей палате потому, что решили сэкономить финансы больницы? – спросил, снисходительно улыбаясь, хирург. - То есть вы решили, что наш медперсонал не знает какое количество чистящих следует тратить на больных?

      -А я чего сказал? –испуганно взглянул Лопоухов на Алексея Андреевича. - Она же, энто, химии видали скока ложит  в ведро? Да таким количеством можно всю больницу за раз помыть. А ежели, кажный день полы мыть, то можно и дыры протереть.

     -Знаете, что, Михаил Михайлович! - повышая голос перебил очкастый. -Наши сотрудники очень хорошо осведомлены о том, что и как им необходимо делать. Каждый работник больницы отвечает за свой определённый участок работы. Уборщицам выдаётся конкретное количество моющих и чистящих средств согласно утверждённым нормам. И не вы, и никто другой не вправе уменьшать или увеличивать выдаваемых средств. Вам понятно?

     -А чего я такого сказал? – удивленно поднимая брови опешил Лопоухов. – Энто скоко деньжищь впустую.  А если на лекарство денег не хватит?  Да какжно  так можно?

       -Значит так! -  перебил Бесмертников. - Вы уж будьте любезны оставить уборку помещений медсестрам. Они делают свою работу.  И похоже, делают её качественно. Ну а сколько на это тратят моющих средств это решает сестра хозяйка.  Вам понятно? С этого момента вы не лезете в дела медперсонала, а думаете только о своём здоровье. Договорились?

       Хирург, пока говорил, заметил в руке Лопоухова продолжавшую дымить сигарету.  Он, резко, вытащив руку из кармана халата, схватил за запястье руку, в которой был тлеющий бычок.

      -Это что? - строго спросил врач, продолжая крепко держать запястье. -  Кто вам разрешил курить?

      -Да я…- Михаил Михайлович покраснел, и улыбка полная жалостливости и безысходности пробежала по осунувшемуся лицу. – Я энто, ну…

     Ему вдруг стало так стыдно, что захотелось тут-же исчезнуть, превратиться в облако и растворится. Залитый пунцовой краской, он продолжал глупо улыбаться, снизу-вверх смотря в строгое лицо хирурга.

     - Я энто, ну чуток, самую малость. - лепетал старик. –Ведь привычка. Кудаж деваться?

     - Эх, Михаил Михайлович. –отпуская руку покачал головой Алексей Андреевич. –Я, можно сказать, вас с того света вытащил, а вы? Курите! И кофе втихаря вечерами пьёте. Зачем вы сами себя обратно тяните. Или вам жить не хочется?

       -Дык, я кофею, тока чуток. –выкидывая затухший окурок в стоявшую рядом урну, покрываясь холодным потом пролепетал больной. -  Угостили,

      -А если я вас ядом угощу? –усмехнулся носатый внимательно слушавший разговор. - или наркотиками?

    - А чего я такого сказал?

      -Так! – недовольно покачал головой Алексей Андреевич. - С сегодняшнего дня вы перестаёте пить кофе. От слова вообще.  То есть перестаёте пить кофе раз и навсегда!  Понятно? Курить не более трёх сигарет в день. Тоже понятно? Выходить на улицу не более двух раз в день по десять минут. Вам понятно?

     -Значит, курить можно? - в глазах Лопоухова заискрились радостные огоньки. - Значит все-таки мне можно курить?

     - Да, в конце-то концов, Михаил Михайлович! – коренастый скрестил руки на груди с и пренебрежительным высокомерием взглянул на сгорбившегося и продолжавшего глупо улыбаться пожилого мужчину. - Вам сделали серьёзную операцию, вас в буквальном смысле к жизни вернули. А вы уничтожаете своё тело и ещё этому радуетесь.

    - А чего я такого сказал? – Михаил Михайлович выпрямился и зло взглянул на скрестившего руки медика. –  Ну подлатали меня и чего? Яж ничего такого не делаю...

       Глаза забегали по сторонам будто у провинившегося ребёнка, который ни может понять за что же его ругают. Он опустил глаза и уставился понурым взором на свои новенькие тапки, купленные женой как раз перед самым попаданием в больницу:

     - Ну, сигареты? А что сигареты?  Может я без них жить не можу? Может они мне уверенность придают. Да может мне и жить-то осталось нет ничего. Я что не могу себе позволить чуток радости? Каждая сигарета сейчас такую радость даёт. Эх…

    Он замолчал и, сощурив один глаз, краешком губ хитро улыбнулся:

    -А вы что и не курите? И даже не выпиваете? А может и с женщинами не любитесь… Извините, не знаю вашего отчества.

    Лицо у близорукого пошло красными пятнами, он сжал кулаки:

     - Больной, вы что себе позволяете? Как вы со мной разговариваете? А ну марш в палату!!! И чтобы на улице, я Вас больше не видел. Обнаглели! Их лечишь, нервничаешь из-за них, ночами не спишь, переживаешь, а они, видал чего вытворяют!?

      Низкорослый   кинул вопросительный взгляд на хирурга, стоявшего рядом, желая этим показать, что ждёт поддержки у товарища:

    - «Я же правильно говорю? Обнаглели…» -читалось в этом жесте.

     Алексей Андреевич стоя рядом, с одной стороны готов был поддержать своего сослуживца, но с другой, понимал, любое нервное перенапряжение, его пациенту грозит очередным сердечным приступом. А дополнительная операция может привести к летальному исходу.

       Возиться со стариком, прожившим тяжёлую крестьянскую жизнь и которому осталось не так много, вовсе не хотелось. Да  и видя внутренние органы, которые Бесмертников внимательно разглядывал, когда вскрывал грудную клетку Лопоухова были в ужасном состоянии. Врач понимал, что еле живая душа, это худое и больное тело могла покинуть в любой момент.

    Потому, стараясь не накалять обстановку, хирург мягко улыбнулся.

     -Дорогой Вы наш, Михаил Михайлович! Вам действительно пора в палату. - Алексей Андреевич уверенно положил руку на плечо пациенту. -Вам пора делать процедуры. Я вам назначил капельницы, массаж, а также физио-процедуры. Поднимайтесь в палату, только прошу вас, не спеша. А курить я вам всё-таки разрешаю три раза в день: после завтрака, после обеда и после ужина. А вместо кофе пить воду, соки и обязательно цикорий. Вам понятно? Цикорий! Но если мне доложат, что вы выкурили в день более трех сигарет, или выпили хотя-бы одну чашку кофе, я за себя не отвечаю… Вы меня хорошо поняли???

    -Дохтор! А чего я такого сказал? - лицо Лопоухова перекосилось как от зубной боли. - Я энто, уже иду. Ну иду, иду.

     Михаил Михайлович понурив голову и продолжая держать в руке включённый телефон, поплелся в здание шаркая тапками по бетонным плиткам, к которым прилипли желтовато-зеленые листья, слетевшие с березок, и напоминавшие о вечном круговороте жизни и смерти.
 
    Лопоухов вдруг остановился и резко обернулся. Ему вдруг захотелось узнать  о том, что же это за такое невидимое им ранее заморское чудодейственное средство под названием сикорий, но врачи, не обращая внимание на Лопоухова, возбужденно споря, уже шли по направлению к другому корпусу.

    -Вячеслав Николаевич! –приобняв коренастого полушёпотом говорил Бесмертников. - Пойми, ему осталось на этом свете погулять от силы год ну, может пяток годков.  Так пусть порадуется напоследок.

     - Ну, дорогой мой Алексей Андреевич! - возмущался низкий. - Даже если и так. Даже если ты прав и этому старику осталось пару лет, то это вовсе не значит, что мы врачи, должны перед каждым стелиться. Ты посмотри, что вокруг творится!? Каждый – считает себя медиком от бога. Им прописываешь рецепт, а они тебя же учат какое им выписывать лекарство. Обнаглели! Врачей ни во что не ставят…

    - Брось! – грустно улыбнулся Бесмертников продолжая  держать руку на плече лысого. – Да, ты прав, в нашем безумном веке, нас с тобой также, как и многих жителей планеты Земля не во что не ставят. Учителей загноили. Рабочие на заводах словно рабы. А продавцы? Вот у меня жена работает в «Магните». Сейчас этих минимаркетов по стране развелось, что собак не резанных. «Магниты», «Пятёрочки», «Семерочки», «Восьмёрочки» ну и всякие там «Красное и Белое» «Синие и Черное», короче, всякая хрень. Но дело не в этом. Главное, что у них у всех, представь себе, просроченный товар списывают на работников этих маркетов. Представляешь!? Товар пропадает. А зажравшиеся хозяева, вместо того чтобы его вернуть поставщику, заставляют своих работников платить за просрочку.   И плевать толстосумы хотели на то, что вины работников нет никакой.

- Бардак! –Вячеслав Николаевич засунул руки в карманы. - Все обнаглели! И олигархи, и колхозники. Начитаются всякой хрени в интернете, а чуть что в больницу бегут. Дохтор помогите!  А чего я такого сказал?

 Носатый передразнил так естественно и смешно Лопоухова что врачи, остановившись дружно рассмеялись.




 -Вот и я о том же. – перестав улыбаться и убрав руку с плеча товарища серьезно продолжил Алексей Андреевич. - Чего, он такого сказал? Ну сказал. Ну и хрен с ним. Мне каждый день также, как и тебе всякую ерунду несут больные. Иногда начинаю ловить себя на мысли: взять, да и послать подальше и пациентов, и начальство, и всю эту работу.

    Бесмертников остановился, потянулся и взглянул на верхушки елей шатающихся под порывами холодного ветра.:

-Да и в конце-то концов, - он весело улыбнулся и сверху вниз снисходительно взглянул на насупившегося товарища. - чёрт с ними со всеми. Всем всё равно не угодишь. А потому, мой дорогой, давай будем просто делать своё дело. И делать его, по совести.   Мы с тобой давали клятву Гиппократа. И должны, нет, мы просто обязаны сделать всё, от нас зависящее, чтобы наши пациенты надеялись на лучшее. И за это я предлагаю выпить. У меня в кабинете есть бутылочка замечательного коньячка. Ну что?

    -А почему ты про цикорий так настаивал? - перевел тему Вячеслав Николаевич. – Ну, про сигареты я понял. А при чём здесь цикорий?

     - Понимаешь, - Бесмертников остановился. -Дело в том, что эти господа в кавычках, не успеют в себя прийти - сразу за кофе. А для больного сердца, сам знаешь, кофе что яд гадюки, медленно, но уверенно уничтожает самое ценное в человеке - так называемый двигатель. Не тебе объяснять, что если сердце остановится, то никакие остальные человеческие органы уже не смогут вернуть человека к жизни.

     Ещё раз взглянув на березки Бесмертников, закрыв глаза с удовольствием, полной грудью вдохнул ещё теплый, но уже начинающий пахнуть осенью воздух.

     -Хорошая сегодня погодка. -  открыв глаза, с радостью в голосе сказал Алексей Андреевич и медленно направился через недавно отремонтированную асфальтированную дорогу в сторону неподалёку стоявшего второго больничного корпуса. – Недельку бы ещё тепло постояло, я бы картошку выкопал. Представляешь, жене ещё неделю назад обещал. Да всё никак!  То дежурства, то внеплановые операции…

    Вячеслав Николаевич, обернувшись, мельком взглянул на стоявшего в раздумье Лопоухова и тоже двинулся следом за товарищем.

     -Да, согласен. - проговорил задумчиво носатый. -  После остановки сердца, через 3-7 минут клетки мозга из-за кислородной недостаточности начинают отмирать. И чем дольше временный промежуток от наступления клинической смерти до оживления, тем быстрее и серьёзней процесс отмирания мозговых клеток.

- А я о чём?!-  проговорил возбуждённо Бесмертников. – Вот спрашиваешь причём здесь цикорий? Да всё очень просто. Взять того же Михалыча, с которым мы с тобой только что общались.

 Хирург махнул рукой в сторону Лопоухова:

  –Ты думаешь он изменит свою жизнь? Ничего подобного. Он такой-же, как и многие из моих пациентов. Я им предлагаю вместо кофе цикорий для их же блага, а они представляешь, втихаря по ночам, чтоб не видели медсёстры заваривают кофе и собираясь в палатах кучками, ведут беседы о пользе этого чёртого напитка.

-Ей богу, как дети! –улыбнулся очкастый. – У меня в палатах тоже самое, чего запрещаешь то и едят.

-А я о чём!?- полу утвердительно полувопросительно поддакнул хирург. - Люди реально не хотят отказываться от своих привычек, которые они всю свою жизнь усердно воспитывали и лелеяли в себе. Даже перед лицом смерти не заставишь отказаться от вредных привычек. Я им предлагаю изменить своё отношение к себе.  А ты думаешь, хоть кто-то из них пересмотрел свой образ жизни?

- Да ладно. - с недоверием отмахнулся идущий рядом врач. –Ты на прошлой неделе сам рассказывал о молодом парне, твоём пациенте, бросившим курить.

-Знаешь, а я не уверен, что он через год полтора не будет снова тянуться за этой соской.

-Может быть, всё может быть. -задумчиво проговорил Вячеслав Николаевич. – Я не исключаю такой возможности. Но ведь бросил.

   - Вот и я надеюсь на то, что, начав пить цикорий вместо кофе они переборят себя и свои привычки.  Пускай не каждый из них сможет заменить кофе цикорием. Но если, хотя бы в больнице мои сердечники заменят кофе на другой напиток, им же будет польза, а мне спокойнее.

    - Я читал про цикорий. -вставил близорукий. – Много сейчас про это растение  в интернете напичкано. Говорят, в нём и витамины, и минералы напичканы. Но любое средство должно быть в меру. Пишут и о вреде. Он противопоказан при болезнях почек и при язве желудка.

- Да, ладно тебе. -отмахнулся Бесмертников. – если будут пару чашек в день вместо кофе принимать, то польза точно будет. А если сердце откажет, то почки не понадобятся.

Бесмертников ехидно усмехнулся и с саркастическим выражением лица добавил:
-Да и в желудке знаешь ли, потребность отпадёт...

    Врачи, ведя беседу о пользе и вреде двух напитков, незаметно для себя подошли ко второму корпусу.

    Бесмертников остановился и продолжая тему уже серьёзно добавил:

    -Вот ты говоришь, что корень травы может принести вред. А что, кофе меньше вред приносит больному сердцу? Я им запрещаю пить кофе.  А они идиоты в ближайший супермаркет - и там кофе покупают, да никакой-нибудь, а обязательно самый крепкий. По ночам приступы. А я их откачиваю. Да пусть лучше траву пьют. И мне спокойней и родственники не жалуются.

     Медики поднялись по ступеням и продолжили разговор в здании.

    А в это время Михаил Михайлович продолжал стоять на крыльце и, греясь в теплых солнечных лучах, внимательно следя за поднимавшимися по ступеням врачами, разговаривал по телефону.

    -Ты слышала, чего медики гутарили? – прижав трубку к уху шептал старик, обращаясь к жене. -Они про какой-то сикорий болтали.

     -Мишенька, я всё слыхала, - в голосе супруги слышалось недовольство. - Они запретили тебе кофею пить. И курить тока три сигареты в день. А ты…

   -Цыц, баба бестолкова. - зло закряхтел мужчина. –Я ей про Фому, а она мене про кота Ваську лепечет. Говорю ж тебе, есть како-то заморское средство, сикорием кличут. Так вот, ежели я его пить буду, то вся моя хворь исчезнет.

    -Да, где ж я его тебе в деревне найду? – всхлипнула женщина. - Ежели оно заморское, то может тебе его в городе найти проще? Что за сикорие такое? У нас все больше васильки, да иван-чай растёт. Ну ещё подорожник, да ромашки.

    -Чё ты мне тут лекцию чешешь про траву. Я и без тебя знаю, чего у нас в огороде растёт. Кажный раз кошу. Энта ромашка, да одуванчик достали, мочи нет.   Ты лучше у ентой, у Машки, шо на околице живет разузнай про диво энто. Она ж знахарка. И запомни СИКОРИЕ зовется. Поняла?

-Да поняла я, поняла. – голос у женщины радостно задрожал.- Какой ты у меня всё-таки умный, а я сразу чёй-то и не догадалась вовсе, у кого разузнать.

-Чёй-то. - передразнил  жену Михалыч, но довольный льстивыми словами  супруги улыбнулся. –Ладно уж, чего там. Как узнаешь сразу звони.

- Ну, всё тогда, к Машке побежала.

-Беги, беги. - продолжая довольно улыбаться ответил старик.

 Он немного помолчал, а затем, напустив на себя серьёзность строго произнес:

-Смотри там у меня. - сказал он в трубку, но в голосе слышались мягкие нотки. – Аккуратней, ты жена мне или где?

-Ой жена я тебе, жена. - нежно рассмеялась в ответ женщина. - Всё побежала.

- Ну, беги.  И не забудь: Сикорие. – и, сглотнув подкативший комок к горлу, скупо по-мужски пробубнил. - Целую.

    Затем молча, некоторое время подержав телефон у уха и прислушиваясь к тому, что происходит на другом конце провода, услышав, как жена повторяет мудрёное слово стараясь его запомнить, улыбнувшись, выключил сотовый.

-Сикорие! – облокотившись на перила пробубнил себе под нос старик. - Интересно где это чудо-чудное растёт?

     Он блуждающим взглядом окинул растущее разнотравье под окнами больницы. И глядя на этот колышущийся и распустившийся  перед осенними холодами радужный парад  улыбнулся.

      А разноцветные бутоны цветов словно ждали внимания к себе. Они, тихонько шевеля своими многоликими головками с многоцветными лепестками – ресничками тянулись к ярко-жёлтым солнечным лучам, пробивавшимися сквозь набегающие дождевые тучи, и будто говорили: «Смотрите на нас какие мы замечательные и роскошные.»

И среди этого яркого разнотравья кое-где, на первый взгляд невзрачные и неприметные, сквозь пышные бутоны георгин, астр и хризантем пробивались спрятанные в корзиночки небесно-голубого окраса маленькие головки цветочков под названием цикорий.