Когдашние друзья

M: -Да, да, всё верно. Но разве нельзя ли исправить?
N: -А что исправишь? Сколько воды утекло…
M: -Но ты знаешь, я только что и хотел, так это не допустить всего.
N: -Я верю. Но разве можно вернуть утраченное?
M: -Почему нет? Человек может достигнуть огромных высот в каком-либо деле, но только если будет идти к этой цели.
N: -Идти или нет, а на всё нужно желание. Хотеть чего-либо – значит иметь движущую силу, корм для цели. Цель ведь есть предмет, к которому стремится любой N или M, такой же как и мы с тобой.
M: -А ты, значит, не имеешь такого желания?
N: -Такого не говорил.
M: -Но подразумеваешь?
N: -Возможно. Я не понимаю: зачем ты к этому всему стремишься? Вернуть нашу дружбу. Да, мы были друзьями, ты был мне дорог, но это ведь в прошлом.
M: -Видимо потому, что ты мне и до сих пор дорог. Друг – не на время, лично для меня это так. Я не хотел тебя оскор...
N: -Нет-нет, ты меня не оскорбил вовсе, – с тем же спокойным видом продолжал N, - я чётко осознаю свою позицию и не считаю её отрицательной.
M: -Мы стали разные? – несколько подавшись корпусом вперёд, M задавал очередной вопрос.
N: -Может быть.
M: -Я понимаю, мы же и тогда читали разные книги... Что ты сейчас читаешь?
N: -Нет, знаешь, я вовсе не читаю уже. Да и дело не в этом...
M: -Ах да, куда там книги! Ты ведь человек сурьёзный, – дружелюбно, – адвокатское дело – это тебе не художник, для этого дела вырасти нужно.
N: -Полностью согласен быть не могу, – улыбнулся, приветствуя улыбку М, – делом художественным чтобы заниматься - уже ли нужно быть, как ты сказал, взрослым? Я бы сказал даже не взрослым, а зрелым.
M: -Не нужно становиться слишком взрослым. Тонкая грань, словно лёт весной. Необходимо не утратить юношеский дух. Мне кажется, если стать слишком взрослым – слишком ответственным, постоянно заботиться о земном – утеряешь возможность замечать прекрасное. А если уж что потерял – вряд ли найдёшь.
N: -Ох, ты как всегда. – Слегка приосанившись, с пафосным равнодушием, – Как помню нашу с тобой, молодость, начитаешься философии и давай пропагандировать. - Последнее предложение он сказал с привкусом довольства.
M: -Хм, это, видимо, была моя ошибка. Жаль, что я тогда это не осознавал. – Сожаление. 
N: -Почему? – с интересом, непонятным для самого себя.
M: -Все эти мои неосознанные пропаганды только отталкивали тебя и всех, кому я об этом говорил. От серьёзных вещей, от той же философии. Да, она необходима, но кто об этом знает сейчас? И даже тогда… Дело в ином: о ней должен говорить человек, знающий искусство «повествовать», какой-нибудь оратор. А я кто? Только увлечённый, желающий поделиться с близкими тем сокровищем, которое сам нашёл идя по тернистому пути. – Фигура приняла форму досады воплоти. Видимо, он и вправду сожалел, что не смог растолковать о важности важных вещей.
N: -Да и это в прошлом. Зачем же лезть в прошлое, когда есть настоящее? Разве ты не доволен работой? Может, мало отдают за твою работу? Я могу для тебя подыскать. – С осознанием важности темы, с заботой.
M: -Что ты, - несколько смущён возможностью озадачить собеседника. – Вовсе нет. Я люблю свою работу. Пусть даже мне немного платят.
N: -Да ладно тебе. Если бы платили копейки, разве ты всё ещё писал картины?
M: -Было время, и до того доходило, что только один хлеб, да и только, был моим завтраком, обедом и ужином. - Опустив глаза, с неуместной улыбкой.
N: -Тогда мне тебя и вовсе не понять. – Недоумевая от ответа.
M: -Что обо мне? Расскажи лучше как твоя работа.
N: -Больше всего, в работе моей мне нравится зарплата. А сама суть профессии отдаёт, порой, гнилью.
M: -Следовало бы разъяснить.
N: -А что тут разъяснять? Деньги платят, а защищать в суде кого? Думаешь, невиновных? – с досадой.
M: -Прости, в этом деле я мало знаю.  - Не без грусти.
N: -Ничего, пустяки. – Снова принялся в максимально сдержанный вид.
M: -А помнишь, как ты приходил ко мне домой играть с Диди? – после минутной паузы заявил М, просиявший мыслью.
N: -Едва. – Без улыбки ответил N. Ещё одна минута растворялась во времени, но…
M: -Слушай, N, ты скажи, почему всего через год ты меня забыл? Не звонил, не писал? А когда я делал всё вышеперечисленное – ты нехотя отвечал мне?
N: -Я очень грустил по тебе, веришь? – глаза обрели неоткуда взявшийся блеск, - Но я был загружен заботами. Я хотел выучить и получить удачную профессию. – Секунд десять он молчал, поле чего продолжил, - И я сделал это.
M: -Но… Но неужели тобой так владела эта мечта? Настолько, что ты был готов лишиться друга? – мягко, но с неспокойным интересом.
N: -Мне было жаль. Но у меня появились новые друзья. – Было видно, что он сам же себя выводит на чистую воду.
M: -Другие? Другие – это хорошо. Но меня ты знал десять лет! И пусть от «новых» не стоит избавляться, но неужели ты к старому другу потерял даже уважение?
N: -Да что оно значит в наше время? – сожалея о своём цинизме, цинично говорил N.
M: -Это значит, не потерять свою совесть, наверное. – Спокойно и без упрёка, - Если бы ты, лет эдак пять назад спросил меня: «Как твоё здоровье, дружище?» - это было бы уважение. Пути наши под руки с идеалами - разошлись. Но это не мешало бы нам переживать друг о друге и не забывать.
N: -Ты думаешь, возможен контакт этих двух противоположных личностей? Ты всегда был странен и не до конца мне понятен. Эта дружба всё равно прекратилась бы рано или поздно.
M: -Что же, я тебя услышал. – Со смирением.
N: -Вот и хорошо.
Пробила последняя секунда очередной минуты молчания. Они оба, без слов, каждый одновременно, будто мысленно договорились, потянули друг другу руки. После пожатия, каждый побрёл в свою сторону. N - после того, как прошёл двадцать метров, стал мысленно хлопотать о предстоящем деле в суде, о котором он и вовсе забыл от момента начала встречи с когда-то лучшим другом. Более о разговоре с М он не вспоминал. М – рассуждал: «Как странно расставляет свои фигуры судьба на доске. А есть ли судьба? Может, и нет. Если человек сам строит свою жизнь, нет никаких фантасмагорий, как же допускает столько ошибок? Или это и вовсе не ошибки, а так всё и нужно? Где бы взять инструкцию для жизни, чтобы правильно писать историю столетий? Похоже, что N утверждал здраво. Мы и правда, будто противоположности, и правда, что пути нашей жизни уходят в разные стороны».
Он шархал ногами об опалые листья. «Деревья ещё не полностью обнажили свои деревянные ветви. Осень – чудная пора. Шелест листьев, что звучит уже в двадцатых числах августа – не спутать ни с чем.  Этот шелест – предвестник осени. Было такое и в этом году. А сейчас уже октябрь», М вспомнил детский садик, школу, N... Может, стоит меньше вспоминать да раздумывать? Может быть. А листья продолжают опадать. Умеют ли они вспоминать? Хм, вот интересно…


Буквы не имеют отсылки к действительным личностям. Данные буквы латинского алфавита использованы в связи с характеристикой символизма.