Если пшеничное зерно не умрет

1.
–  Похороны? А что это такое?
Клерк ослепительно улыбнулся, показав свои прекрасные зубы.
– Конечно, Вы ведь из поколения-22?
– Да, –  признался молодой человек. – Мне всего 670 лет».
– Понятно, откуда же вам знать. Это очень древний, печальный, но красивый обряд. Те, кто перешагнул второй тысячелетний рубеж, его еще помнят, но молодежь… Мы, бессмертные, знаете ли, мало интересуемся историей… Собственно, и истории у нас никакой нет, она давно остановилась... Прошу прощения, я отвлекся.
Клерк выложил на стол яркие цветные буклеты:
– Это вот гроб. Это – венки. Это –  родственники покойного. Ах да, покойный – это… – Клерк задумался и поднял глаза: 
– В школе вам рассказывали о смерти в эпоху предыстории?
– Конечно! –  молодой человек снисходительно улыбнулся. –  Я не неуч какой-то. Я прошел полный курс автоматизированного обучения. Робот-педагог ознакомил меня с тем, что в эпоху предыстории, когда человечество еще не научилось останавливать процессы старения, наши предки умирали… Их организмы переставали функционировать... Сердце останавливалось, мозг разрушался… Вспомнил! Похороны – это процесс утилизации органических отходов...
– Фу, как грубо и неэстетично! – скривился клерк. – Процесс утилизации органических отходов… Смерть – это таинство! Похороны – это последнее прощание с любимым человеком! Которого больше никогда-никогда не увидишь! Это –  трагедия! Трагедия, молодой человек!
Клерк поднял палец вверх, придал своему лицу торжественность, голос его дрожал…
– Впрочем, – он весь как-то сразу сник, подобрался, стал суше, деловитее, – откуда вам знать? Это невозможно передать. Это надо видеть…
– Собственно, я и хотел бы... так сказать ... увидеть… –  пробормотал молодой человек.  –  За шестьсот лет я видел, кажется, все. Но ваша компания предлагает такое необычное, увлекательное шоу!
–  Необыкновеннейшее! Точная историческая реконструкция обычаев ХХ века! Рыдания, оплакивание, произнесение речей,  и все – за каких-то 5 тысяч землевро! Месячная комбинация эротических сновидений стоит вдвое дороже! Вы согласны?
Клерк пододвинул планшет с типовым договором.
– Согласен, – кивнул молодой человек и прижал к экрану палец для идентификации. –  Но, я надеюсь, меня не будут... как это? Утилизировать…
– Что вы, господин Шварц! – клерк поднял голову от планшета и даже задохнулся от возмущения. – После похорон вы останетесь точно таким, как были! Во всяком случае физически…
По лицу клерка скользнула еле заметная улыбка, но он тряхнул головой и продолжил:
– Ну, придется погрузить вас в медикаментозное оцепенение. Вы будете все слышать, видеть, воспринимать, но при этом не сможете пошевелиться, встать и что-либо сделать… Если в этом состоянии вы испытаете стресс, компания вернет вам 50% стоимости аттракциона и оплатит расходы по психологической коррекции! Но, поверьте, таких случаев еще не было!
– Хорошо, –  кивнул молодой человек. – Что для этого нужно, кроме оплаты, конечно?
– Нужны голограммы Ваших родственников, ну, которые вам известны, конечно. Жены или подруги. Знакомых, друзей.
–  А это зачем?
–  Ну, как же? Мы должны по их образцам подготовить биороботов-двойников
– Зачем?
–  Чтоб они оплакивали вас, скорбели…
–  Скорбели?
–   Да вы сами всё увидите!
–  А не легче ли пригласить их самих?
– Они не смогут оплакивать. Точнее, не захотят. Да они скорее всего и не придут. Лучше довериться нашей компании…
– Хорошо, –  согласился молодой человек.
– Договорились! – клерк встал. – Если вы представите все материалы в четверг, то похороны состоятся, скажем, в воскресенье. Костюм мы вам выдадим. Венки, прочий антураж – за отдельную плату. Также отдельно можете оплатить головидеосъемку. Лично я рекомендую – не пожалеете. Некоторые наши клиенты потом по много раз пересматривают памятные фильмы…
– А не проще ли второй раз… 
– Что вы, господин Шварц! Похороны, как и все стоящее на этой земле, бывают только один раз! Огромное Вам спасибо, что воспользовались услугами компании «Хисторикал интертеймент». Наша компания любит своих клиентов! Можете не сомневаться: все пройдет по высшему разряду! Ждем Вас в воскресенье, в шестом часу после восхода Гелиоса. Удачи и процветания!
Молодой человек пожал протянутую руку клерка, встал и направился к раздвигающимся дверям.   Клерк, прищурившись, смотрел ему вслед.   

2.
– Подумаешь, похороны! Пошлый, дешевый, нелепый спектакль!
 Моложавая красивая женщина встала с кресла, выключила пультом головидеофильм и гневно тряхнула головой.
– Неужели, Натаниэль, ты этого не почувствовал?
– Ну, мама… – попытался вставить словечко Шварц.
– Ах, оставь! – она раздраженно махнула рукой. – Когда ты прекратишь свои глупости? Что с того, что я твоя, как это говорится? А, биологическая мать!  Мы – свободные, взрослые, независимые индивиды! Мы же не животные!
Шварц вздрогнул. Ему всегда становилось не по себе, когда она говорила такие вещи. Хотя он не понимал: что же его так пугает? Она ведь произносила общеочевидные истины, которые сообщали всем роботы-педагоги еще в школе. Люди не животные. Любовь матери к своим детенышам – один из инструментов эволюции, при помощи которого род сам себя сохраняет и продолжает. Человечество вырвалось из тисков эволюции, когда обрело бессмертие. Теперь нет нужды в половой любви, размножении, жалости к детенышам…
– Мы и зачали тебя с твоим… гм! как это называется? отцом! – совершенно случайно, во время эротического круиза. Киберконтрацепция дала сбой. Ты знаешь, такое бывает один раз лет в триста. И вот результат!
Она кивнула в сторону Шварца.
– Честно говоря, я бы избавилась от тебя, если бы не закон о фундаментальности права на жизнь. Мне претят эти варварские штучки: беременность, роды... Брр! До сих пор не могу думать об этом без отвращения.
Она скривила свое хорошенькое личико.
Действительно, бессмертные почти не размножались уже больше полтысячелетия. В поколении-22, к которому принадлежал Шварц, было всего 4 особи. И не только из-за отвращения к деторождению, но и из рациональных соображений. Увеличение населения земли привело бы к перенаселенности. Сейчас на планете жило 25 миллионов человек. Каждый владел огромным поместьем в поясе с наилучшим климатом. В безлюдных районах севера и юга трудились роботы, которые добывали и производили все необходимое для людей.   
– Ты всегда был странноват, Натаниэль. Нет, естественно, в детстве я тебя не могла знать. Но когда мы встретились и ты отказал мне в сексе, потому что ты, мол, мой биологический отпрыск...
– Это называется «сын», мама, – тихо сказал Шварц. 
Так и было. Обычно бессмертные не знали своих родителей.  В обществе, где каждый жил в отдельном поместье, где детей воспитывали в роботизированных интернатах, где размножение снизилось почти до нуля, а за формированием зародышей следил кибермозг, родственные связи отмерли, генетические отклонения стали невозможны, и древние сексуальные запреты исчезли. Натаниэль в душе был согласен, что он – нетипичный член общества. Он страдал из-за своей непохожести на других, стыдился ее. Иногда ему казалось, что он должен был родиться в другую эпоху. Может быть, поэтому он выбрал такой необычный аттракцион…
– Только ты мог выбрать такой дурацкий аттракцион! Это же отвратительно! Нормальный человек даже думать не захочет о смерти! А эти идиотские показные страдания!
Его вырвал из забытья голос матери.
 – Возьми киборга-двойника, похожего на меня. Она там рыдает и заламывает руки. Зачем? Это нецелесообразно!
– Ей жаль своего умершего сына, – отозвался Шварц.
– Насколько я знаю, возвращать к жизни трупы не умеет даже наша медицина. В голосе ее появилась твердость.
– Я же говорю – это нецелесообразное, нерациональное поведение. Она не может его вернуть, зато от крика повышается артериальное давление, стресс плохо влияет на сосуды мозга, на работу сердца. И потом все эти ее гримасы – как они неэстетичны, неэротичны…
А двойник твоего друга Рудольфа? Как он сказал? «Это очень тяжелая потеря для меня! Я не смогу жить без Натаниэля!» Неужели ты думаешь, что Рудольф когда-нибудь мог бы сказать такую чушь? Даже если представить, что тебя бы вдруг не стало. Скажем, ты бы... исчез во время морского купания.
Она немного помешкала. Слово «утонул» ей не давалось.
–  Ты знаешь, такое редко, но бывает…
Натаниэль, конечно, знал. Бессмертные не умирали от старости, но несчастные случаи были и среди них. Единичные, конечно. В этом столетии один тысячелетний чудак умудрился даже спьяну утонуть в ванне в своем поместье.  Роботы не успели прийти на помощь. Про таких людей старались никогда не упоминать. Если был труп, его кремировали роботы и избавлялись от пепла. Никаких прощаний, похорон, некрологов, как будто человека никогда не существовало. Безусловно, Рудольф ничего бы такого не сказал, если бы Натаниэль погиб. И преспокойно продолжал бы жить. И Натаниэль не сказал бы про Рудольфа…
– Ты сам видишь, дорогой – это все дешевое лицемерие! – продолжала возмущаться мать. Мне даже стало неприятно, а ведь я только смотрела головидеофильм. Ты несомненно сумасшедший! И вообще, я не понимаю, зачем я к тебе прихожу?
Она быстро засобиралась.
– Мы не любовники, не друзья. Моя подруга Кася Левицка постоянно поднимает меня на смех. Может, я тоже такая же странная? Может, у тебя это генетически? Не хочу об этом думать! Пока, Натаниэль! Уже поздно! Гелиос заходит за горизонт. Скоро взойдет Афродита. А мне завтра ехать в тур по Средиземному морю!
Она схватила свою сумочку и удалилась.

3.
– Я знал, что Вы вернетесь. Такие, как Вы, всегда возвращаются. Проходите.
 В лице клерка что-то неуловимо изменилось. Он, казалось, стал выше, старше. Не было той сияющей улыбки.
– И сколько нас таких? – спросил Натаниэль.
– К сожалению, мало. За последние 20 лет, как я здесь служу, Вы – 4-ый. Почему-то Шварц сразу поверил в это.  За шестьсот лет своей жизни он так и не нашел близкого друга, того, кто его бы понимал, с кем можно было поговорить, а не просто отправиться в круиз или в эротическое приключение. Он был страшно одинок.
– И какие же мы такие? – поинтересовался Шварц, хотя ответ и так знал.
– Странные. Не такие, как все. Разве нормальный бессмертный станет посещать такой аттракцион? Он даже думать о смерти не желает. Он этого слова избегает. Отвращение к смерти вообще растет по мере роста продолжительности и комфортности жизни. Это еще в ХХ веке стало ясно, в   позднюю предысторию.  Исчезли публичные казни, исчез обычай собираться у постели умирающего. Смерть спрятали в медицинские учреждения, оставили на попечение специально обученного персонала. А теперь так и вовсе ее вроде как не существует.   
К тому же Вы страдаете от непонимания и одиночества. Вот я, например, уверен, что Вы пытались показать головидеофильм своих похорон подруге, но она так и не поняла, в чем там суть…
– Матери. Я попытался его показать не подруге, а своей матери.
– Вы разыскали свою мать и общаетесь с ней? Это так необычно. Мы Вас недооценили. Это еще больше обнадеживает. Скажите, Натаниэль, Вас поразило в этом обряде, что Вас все жалели, что про Вас говорили только хорошие вещи, что все твердили, что им так не хватает Вас?
– Да, поразило. Я вдруг понял, что никто никогда не относился ко мне так тепло. Но мать сказала, что это лицемерие, дешевый спектакль…
– Знаете, отчасти она права. В доисторическом прошлом часто бывало и такое. Но все же хотя бы отчасти жалость к покойному была искренней. Каждый знал, что и ему предстоит эта ужасная участь – уход из мира, и сама мысль об этом наполняла страхом сердце даже самого черствого человека. Понимаете, когда люди жили недолго и когда они были смертными, они человечнее, что ли, относились друг к другу…
– А как же войны, преступления против жизни?
– Да-да, Вы, конечно, правы. Я даже не знаю, как Вам это объяснить. С одной стороны, люди были жестоки. Но они не были совсем уж равнодушны друг к другу. Он могли ненавидеть, злиться, интриговать, но, по крайней мере, у них были близкие, друзья или враги…
– Вы знаете, я ведь нашел и отца. Я звонил ему. Он так и не вспомнил мою мать. Ему больше тысячи лет. У него было столько женщин… Детей, правда, у него кроме меня нет. Но он все равно сказал, что не видит смысла в нашей встрече…
– Ну, вот Вы и сами, кажется, поняли…   
Шварц прислонился к двери и посмотрел в лицо клерку.
– Сколько вам лет, господин Андерсон?
– А как Вы считаете?
– Тысячи полторы, не меньше.
– Вы удивитесь, – Андерсон улыбнулся. – Мне 77 лет. Впрочем, там, откуда я пришел, это возраст зрелости…
– Что же с Вами будет в тысячу лет? – изумился Шварц. 
– Мы не живем тысячи лет. В основном – лет до 140-160. Редко кто доживает до 200. Это дольше, чем люди предыстории, но гораздо меньше, чем вы. Экспериментально доказано, что это оптимальный срок жизни, конечно, с точки зрения общества, а не отдельного индивида. При продолжительности жизни более 200 лет общество начинает загнивать…
Шварц был ошарашен. Он даже не сразу понял сказанное. А когда все осознал, вытаращил глаза:
– Вы? А кто вы? Откуда вы пришли?
– Из космоса.
– Из космоса? Космос – это свод неба и Тартар под нами. Земля – в центре космоса. Потом – Гелиос, Луна, блуждающие звезды – Гермес, Афродита, Арес, Зевс, Кронос. Потом – сфера неподвижных звезд, а за ней – бесконечный первозданный хаос.  В хаосе жить невозможно. Вы с Луны? Или с Ареса? 
Клерк улыбнулся.
– Это вы так думаете. Из программ ваших роботов-педагогов мы изъяли все правдивые сведения о Вселенной, галактиках, других звездах и планетах и заменили их древнегреческой астрономией.
Шварц непонимающе посмотрел на него, но клерк, не обращая внимания, продолжил.
– Впрочем, я всегда считал, что это лишнее. Ведь вы, бессмертные, все равно нелюбопытны, ленивы, безынициативны. Вы никогда не додумаетесь до космических путешествий и до научной астрономии. Во всяком случае, за 2 тысячи лет так и не додумались. Сотнями лет вы пялитесь в головизоры, смотрите комбинации эротических или приключенческих снов, ездите в круизы, развлекаетесь в автоматизированных парках вроде этого, ведете в ресторанах беседы ни о чем. И ничего не изобрели, не сочинили, не сделали нового. Среди вас есть гении, люди с очень высоким интеллектом. Но, понимаете, когда люди были смертны, гений боялся, что он не успеет раскрыться, сделать что-то очень важное, что дано только ему.  Он писал, изобретал, сочинял, невзирая на бытовые неудобства, болезни, мнение толпы.  А теперь он думает, что впереди – века, всем наплевать, чем он занят, он ничем не болеет и – ничего не делает. Живет жизнью хрюкающего от удовольствия обывателя…
Клер задумался и как бы заговорил сам с собой.
–  Да если бы он и творил… Ну, будет он писать свои стихи или заниматься физикой сто, двести лет ... Но потенциал человеческого дарования конечен. Он все равно истощится. Положим, великий Ньютон прожил бы не 84 года, а 840 лет. И что же? Он утерял свою творческую силу уже в 45 лет, и 700 лет ничего бы не добавили к наследию Ньютона-ученого! Прогресс требует смены поколений, того, чтобы появлялись новые таланты, по-новому глядящие на мир и вытесняющие старые поколения, которые уже лишились свежести восприятия… Это закон жизни! Общество бессмертных обречено на застой и ничегонеделанье. Это еще древним было ясно. Был такой сочинитель притч – Борхес…, впрочем, Вы, конечно, не слышали… Литература тоже умерла… – Андерсон с горечью махнул рукой. 
– Да вы сами давно уже ничего не можете! Вы даже свою геронтологическую аппаратуру отремонтировать не в состоянии! Если бы не мы, вы бы давно начали стариться и перемерли. Мы поддерживаем ваше никчемное, бессмертное существование! Почему? Наверное, из жалости. Вы ведь тоже люди, многие из вас – наши прямые предки. Вы хотите жить, жить и жить. Разве мы можем Вас лишить того, что для Вас дороже всего?
– Кто эти «мы?» – закричал Шварц.
– Мы, – ответил Андерсон, – обычные люди, смертные. Те, кто создал этот заповедник. Кто кормит и поит вас. Кто развлекает вас. Кто следит, чтобы вы не состарились, не заболели, не умерли. Кто заботится о вас, бессмертных, тупиковой ветви человеческой цивилизации… Кто населяет Галактику, кто создал Галактическую Федерацию. 40 квадриллионов смертных, разумных, пытливых, устремленных к невозможному существ! 
Клерк присел на стул и заговорил тихим твердым голосом.      
– Более двух тысяч лет назад, когда колонизация Галактики только началась, был создан геронтологический генератор. Машина, которая останавливает процессы старения, регенерирует ткани, предотвращает болезни. Человек, конечно, даже после дегеронтолизации продолжает стареть, но медленнее.  Достаточно проходить обработку такой машиной раз в 50 лет, и практическое бессмертие, то есть постоянное нахождение в 20-30-летнем возрасте, обеспечено. Можно жить и век, и два и три, и тысячелетие – не забывай только проходить обработку. Да Вы, Шварц, видели эти машины во время обязательных диспансеризаций. Для этого, они, собственно, проводятся. 
Естественно, не исключена вероятность случайной или насильственной смерти: человек может попасть под машину, сорваться с крыши, его могут убить. Кажется, Вы слышали про того чудака, что утонул в ванной?
Но в обществе бессмертных такое происходит редко. Техника работает отменно, конфликтов никаких нет, как нет и дружбы и даже симпатии, а преступлений не происходило больше полутора тысяч лет.   
Наверное, не случайно, колония бессмертных возникла именно на Земле. Столетиями отсюда улетали в далекий космос – на освоение новых планет –все смелые, отчаянные, дерзкие, целеустремленные, талантливые. А оставались трусливые, бездарные, безынициативные, осторожные, ленивые. Они цеплялись за жизнь. Они хотели грубого, животного, биологического бессмертия. В большой Галактике кипели страсти, смертные люди осваивали планеты, вели войны, плели интриги, а на Земле ничего не происходило столетиями, два тысячелетия. Бессмертные пили, ели, совокуплялись, иногда рождали себе подобных, которые им были не нужны, но в основном скучали.  Жизнь без риска, опасности, куража, жизнь без смерти стала бесцветной, превратила людей в моргающих и чавкающих тупиц.
Древние греки представляли себе расу бессмертных, которых они звали богами, как вечно молодых, счастливых, пирующих, хохочущих. Помните, знаменитый «гомерический хохот»? Греки восхищались ими, они преклонялись перед ними! Какая наивность! Бессмертные отвратительны! Это я вам говорю как наблюдатель, который здесь живет последние 20 лет. Сюда бы экскурсии возить, чтоб все знали, к чему приводит излишняя страсть к биологическому существованию и гедонизм… Впрочем, иногда возим…
Но некоторые из вас не безнадежны. Есть и такие, как вы, Шварц. Их мы вытаскиваем в большой мир, даруем им настоящую жизнь, а не вечное животное прозябание. Для этого и существует «Хисторикал-интертеймент» и пара подобных контор…
Клерк прошел вглубь комнаты, нажал на какой-то рычажок, шкаф отодвинулся и появилась потайная дверь.   
– Идите, Шварц. Там Вас ждут. Вас отвезут на космодром в Восточную Сибирь и отправят звездолетом на Альфу Центавра. Идите в большой мир! Идите к настоящим людям! Идите навстречу жизни и навстречу смерти. И навстречу, как верят некоторые из нас, воскресению после смерти и подлинной, а не моргающей и чавкающей вечной жизни. Надеюсь, для Вас она будет вечностью заслуженного блаженства! В одной старой, забытой вами Книге было сказано: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» ... Подумайте над этими словами.