Сборничек из 20 фантиков

Глаз

В Небе появился Глаз.
Несуразный. Красный. С лимонным белком. Зелёным зрачком.
Уставился на Африку. Затем на Евразию, обе Америки, Австралию, Антарктиду.
Затем просунул в облако гигантскую лапу. Пошарил ей (ею, ею!). Отыскал в стоге сена иглу.
Вздохнул.
С облегчением.
После этого все на Земле зажили дружно.
Даже министры иностранных дел и рыбного консервирования.
Вот оно, оказывается, в чём было дело.
В игле.
- ДетЯм с иглами нельзя, - констатировал Глаз.
И больше не появлялся.


Битва

Воин отбросил земной меч и воспарил над полем битвы.
Сотни тел остались внизу.
Вроде одолел всю нечисть.
Это было последнее сражение.
С самим собой.
Во искупление грехов.
Но осталось ещё одно дело.
Воин знал.
Если честно, захотелось просто полетать.
Звёзды родные...
Он протянул к ним руку, словно подержал в ладони. Затем пригоршней рассеял по небесной пашне, и вернулся.
Душа коснулась тверди.
Оделась в новые доспехи.
Впереди ждала ещё одна жизнь.
И ученики.
Надо же было передать им знание.


Четвёрка по челологии

Планета была совершенно крохотная.
Можно обежать за минуту.
Океаны по колено.
Он присел на самую высокую гору. Но снег под ним сразу же растаял. И случился лёгкий потоп.
От нечего делать Он слепил из глины две крохотные фигурки. По собственному подобию.
– Может, хватит издеваться над ребёнком?! – послышался голос Бабушки. – Не ужинал ведь! А ты его в угол! Да и за что? За тройку! По какой-то дурацкой челологии! Не двойка же! Сироту обижаешь, собственную кровинушку...
Бабушка хорошая. Всегда Его защищает... Особенно после того, как Мамы не стало...
– Ладно... – Отец смягчился. – Ужинать!
И Он вернулся к столу.
А фигурки, вдохнув в них души, оставил на планете.
Завтра покажет учителю по челологии. Может, четвёрку поставит.
Смешные получились человечки. И шустрые такие! Вон как быстро расплодились!..


Ипе!

В двадцать пятом веке национальностей не осталось. Только профессии.
К сожалению, люди и здесь остались верными своим, так-с сказать, взглядам на жизнь.
– Я физиолог в двенадцатом колене! А ты кто?
– Я? Да я из смердов! Ты в курсе, вообще, кем были смерды?
Ну и что-то в подобном роде.
Касманьдьёрка Липс был обычным детективом, которого можно было нанять за 100 юанчиков в день, скажем, для слежки за псами.
Ведь псы после пятой мировой остались. Выжили. Выдюжили, если кто не помнит.
И занимались банальным делом – брали след, искали и находили кости. А без костей, сами понимаете, какая жизнь?
Ну а у кого псов в хозяйстве не имелось, те и пользовались услугами детектива Липса.
Сегодня у частного сыщика был отличный улов. Пёс привёл его к древнему хладокомбинату, который, как ни странно, до сих пор никем найден не был.
– Ипе зарегить, что ли? – пробормотал Касманьдьёрка. – В конце концов, кажется, наш род "корнится" или... "закустился"... Ну да! В Эпоху Индивидуальных Предпринимателей! Это меня чёрт дёрнул податься в сыскари.
Сказано – сделано.
А через год к нему посватались сами Гликдберги-Цукермянцы. Между прочим, программисты!
А то!
Ведь в хозяйстве у ИП-гендиректа Клипса было уже сто псов, три хладокомбината и один (на ходу!) Рефрижератор!


Мелочи ж жизни!

В кабинке помещалось три человека. Но в последнюю минуту втиснулся коренастый крепыш с орлиным носом.
– Вот это вы зря сделали, – заметил женоподобный толстяк.
Но было поздно. Раздался привычный свист и мы телепортировались.
Через три секунды дверцы распахнулись. Мы вывалились наружу. На смотровую площадку "Марс-15".
У женоподобного толстяка вместо его расчудесной картофелины на лице  красовался орлиный нос крепыша.
Крепыш покосился на толстячка. Но и только. И принялся любоваться красотами Моря Желаний. Кстати, ничего особенного. Красные барханы – один краснее другого. И всё. А разговоров-то.
– Слушайте! – взвизгнул толстяк и схватился за нос. – Это не моё! Это ваше! Неужели вам было трудно дождаться следующей кабинки?
Крепыш цыкнул зубом.
– И как теперь? – не унимался толстяк. – Так и ходить с этим... С этой мерзостью?
Крепыш щёлкнул толстяка по лбу и коротко предложил густым басом:
– Уймись, жаба.
Толстяк сник.
Через минуту из динамика попросили вернуться в кабинку.
Ещё через тридцать секунд наша тургруппа вернулась в санаторий. Да и орлиный нос рокирнулся с тефтелей толстяка.
Правда, не без последствий. Пострадавший произнёс басом Крепыша:
– А я всё равно напишу донос.
Крепыш рассмеялся приятным женским меццо-сопрано толстяка.
И даже бровью не повёл. Видно, новый голос пришёлся ему по душе.
К тому же он телепортировался с третьим глазом. Интересно, чей глаз? У толстяка всё на месте. Да и третья наша попутчица, которая за всю экскурсию не проронила ни слова, глаз не лишилась. Как были четыре огромных глаза, так четыре и смотрят на мир, не мигая.
Я на всякий случай поглядел в зеркало. Да нет. Всё на месте.
Ну и ладненько. Мелочи ж жизни. Не стоят энергозатрат.
В наш и без того насыщенный энергодефицитом двадцать третий век...
Только... Кажется... крылья у меня стали длиннее. Но это даже красиво. Лишь бы при полёте не заносило.


Желание

Писатель раздробил чип в медной ступке. Медной штуковиной. Кажется, она называлась пестиком. Или тычинкой. Словом, в порошок. Ступка ему досталась от американской прапратётушки. Древняя чиподробилка.
В чипе хранилось всё его литературное наследие. Полное фиаско. Гибель Ромьетты и Джулео. Не хватало лишь флакона с ядом.
Писатель встал на подоконник. Боже упаси, он не собирался завершить жизнь суицидом.
Просто встал, чтобы вдохнуть свежего утреннего воздуха побольше. К полудню воздух испортится. Время смога нынче наступает раньше. Вторая половина года. В первой половине следующего, время смога переведут на час позже.
В газетах писали, что к 2345 году президент обещал смог урезонить. Это ж сколько ждать? Целых тринадцать месяцев. Дожить бы.
Так... Писатель задумался.
А может зря он уничтожил чип. Ведь были у него и хорошие строки. Дельные. Про тот же смог... Как там?
...Смог! Ты окутал сознание Создателя. И нынче нам решать, к чему вести нашу пропахшую серой жизнь...
И про президента тоже было.
...ты смог? Сможешь? Ты уверен? Мы сможем?.. решать не тебе. Всем. Да.
Ладно уж.
О чём жалеть?
Главное, он решил перестать быть тем, кем быть не должен был. Писакой.
– Я же мечтал о профессии часовщика. Мечтал научиться управлять временем. Временем смога. Ещё можно. Ещё пригодится.
Если президент наврал, я смогу стать героем цивилизации. У меня есть желание. А стало быть и шанс.
Да. Президент врёт. Как пить дать. Время смога урезонить не так-то просто.
А вот он, Писатель... бывший писатель, сможет.
Он верит в себя, как никогда.
И никакой он не мечтатель. И никакой не сказочник.
А самый обычный прожектёр. Как и каждый житель Земли. Как и всякий из трёх миллионов, населяющих планету.


Не забывайся!

Ну и ну! В меня втюрился фумен. Причём - любовью с первого взгляда.
Я позвонила в охранную фирму.
Флегматичный молодой человек приободрил:
- С этими моделями – ПьюПьюФумен – подобное случается. Но быстро проходит. Потерпите дня три. Впрочем, если желаете, можем заменить.
- Ладно, - ответила я и, слегка нажав на мизинец левой руки большим пальцем правой, отключилась.
Кстати, старая привычка. Могла ведь просто посмотреть на ноготь и прервать тили-теле-связь.
Я уставилась на фумена, который только этого и ждал.
- Я обожаю тебя! – воскликнул болван и принялся обволакивать мои лодыжки своей розовой пенообразной субстанцией.
- Отстань! – я пнула его, но, по-моему, раззадорила пуще прежнего.
- Ну давай, давай же воспарим к облакам! Я покажу тебе Землю с высоты птичьего полёта.
- Слушай меня! - ответила я раздражённо. – Ты мой охранник. Верно?
- О, да, ненаглядная!
- Что входит в твои обязанности, слыхал?
Этот маньяк раздулся до размеров комнаты, и я почти наполовину утонула в розовой пене. Если честно, мне стало даже уютно и комфортно. Но не могу же я половину недели слышать глупые любовные излияния и мольбы о полётах к звёздам.
- В твои обязанности, дурень ты этакий, входит: «а» – охранять меня от Плесени; «б» – безопасно перемещать в пространстве и, быть может, во времени, если я того пожелаю; и, наконец, «в» ; обеспечивать всем жизненно необходимым на правах и обязанностях  нанятого родителя, а точнее  – опекуна! А ты чем занимаешься? Стыд и срам!
Фумен густо покраснел и отпрянул в сторону.
- Прости, госпожа!
- Никакая я тебе не госпожа, а приёмная дочь. Тебя оплатила Казна! Ты, вообще-то, государственный служащий! А мне всего тринадцать лет… И я – маленькая беззащитная крошка, у которой погибли родители при освоении Большой Медведицы… Эх, ты!
Кажется, я довела его до слёз.
Фумен потемнел от эмоций, стал каким-то серо-буро-малиновым и пустил к потолку несколько сизых облачков.
- Прости меня, доченька… - захныкал он. – Я больше не буду!
- Ладно уж, - улыбнулась я. – Меня, между прочим, Машей звать.
- Сырок, - ответил мой пенообразный опекун.
- Что? – не поняла я.
- Это моё имя. Сырок, - повторила пена.
Я рассмеялась и попросила:
- Эй, Сырок! А теперь, пожалуйста, накорми меня! А потом уложи в кроватку, и песенку на ночь спой… Споёшь?
- О, разумеется, идеал всемогущего разума! – воскликнул фумен, бросившись к моим лодыжкам
- Не забывайся! Сырок! – осадила я «папочку», после чего он синтезировал в собственных недрах банановый йогурт, булочку с мармеладом и большое красное яблоко.
Вку-усно! Ням-ням!..
А потом песенку спел. Про Умку из Большой Медведицы...


Завтрак туриста

– Что дают?
Мужчина дёрнул меня за локоть.
Я неохотно протянул:
– Калабка...
Мужчина покрылся испариной.
– Какого года?
– Двадцать пятого...
– Две тысячи сто двадцать пятого?
– Тысяча девятьсот...
– Да ладно?!!
– Ну...
– А какой тираж?
– Пятьсот экземпляров... Может, хватит на всех... Если по одному – в руки...
Мужчина не верил своим ушам:
– Так это! Я ж пятьсот первый!..
Очередь уверенно топталась на месте.
– Слушай, – мужчина снова потянул меня за рукав. – Продай очередь, а!.. Я тебе... Ну, чего у тебя нет?
– Калабка и нет...
– Да не! Кроме него. Хочешь Библию? Ровесница первого собрания сочинений Лимонова!
– Есть...
– Ну, говори, чего нет?
– Жрать охота...
– А! Так это пожалуйста! Вот баночка "Завтрак туриста". Две даже! Сойдёт? Ну, соглашайся!
Я кивнул. Взял "Туриста" и отправился хавать.
Правильно сделал, что рано встал. В нашу эпоху интеллектуального дефицита – не пропадёшь.
Дрыщ говорил – завтра меломанам Лепса какого-то выкинут. Займу очередь с ночи.
С ночи надёжней.


Да знаю я!

Мерзкое у меня было настроение в тот вечер.
Я стоял у окна.
Снова этот идиот – Карлсон. Реально – швед. По фамилии Карлсон. Конструктор. Вживил в себя пропеллер. И вот, придурок, летает над Москвой. Даже лицензия есть.
И ведь, главное, не понимает, что, на фиг, нам его идиотская жизнерадостная физиономия, ну... вообще... Вообще никак!
– Эй! – машет ладошкой. – Я снова с вами, Кирилл! У вас плохой аппетит?
– Да пошёл ты... – бормочу.
– Не хотите полетать над крышами? Это поднимает настроение! Определённо!
– Дебил...
– От вас ушла жена? У вас сгорел дом? Вас сократили? У вас подох любимый пёс?
Я иду за ружьём. У меня отличный дробовик. Я заряжаю его. И возвращаюсь.
Я целюсь.
- Вы же знаете, мой друг! Это бесполезно. Вокруг меня мощное защитное поле.
Я всё-таки стреляю. Палю по нему из всех сил!
Даже как-то легче становится.
Он смеётся. Подлетает поближе.
– Я могу лететь дальше? Меня ждёт Соколов!
Я виновато улыбаюсь:
– Может, кофе с плюшками?
– Чуть позже, мой друг! Я улетаю, но обязательно вернусь!..
Да я знаю. У тебя отличное поле.
Я и изобрёл.


Восхитительные и алогичные

На облачке сидел...
Ну... кто-то сидел, я никак не могла понять, кто это.
Потом пригляделась, облако уже почти рассеялось, и этот кто-то перепрыгнул на тучку.
Туча завибрировала, пролилась дождичком. В четверг!
Да-да!
Вчера была среда. А завтра пятница. С двенадцатого на тринадцатое!
Так вот. Он сидел на ливневой туче. Я глазам своим не поверила. Чёрт это был! С рогами, хвостом, вз'ерошенный весь! Миленький такой!
– Да! – он пожал плечами. – Меня прогнали из Чистилища. А в Рай не пускают. Впрочем, мне туда и не хочется. В океане мокро. В болоте склизко. В пустыне одиноко.
– Ну... Я могу составить тебе компанию.
Какой хорошенький! И глаза с глубиной. Бирюзовые! Цвета морской волны после лёгкого шторма.
Пульс мой участился внезапно.
Потому как я влюбилась в него без ума. С полувзгляда!
– Слушай! И я! – воскликнул Чёрт, прочитав мои безумные мысли. – Какое это счастье, что меня прогнали из Ада! Можно к тебе?! Можно?!!
Тучка под ним совсем прохудилась.
Он оттолкнулся и ловко перелетел ко мне, на метлу, обнял сзади... Ах!.. Какое у него крепкое и горячее тело!
– На Лысую гору? – спросил Чёртик.
– Да ну её к лешему! – я расхохоталась.
– Тогда к звёздам!..
И мы помчались к сияющим созвездиям! Нас ничто не могло задержать в этом мире...
Чуть позже, насладившись друг дружкой, мы любовались соитием двойных звёзд, и я всё-таки спросила:
– А за что тебя турнули из Подземного мира?
– Да абсурд... Заглянули в моё будущее... И застукали парящим на облаке... Обвинили в ангельстве...
– Бред какой...
– Восхитительный алогичный бред!
И он приник своими губами к моим долгим и страстным тысячелетним поцелуем.


Так-то, сынок...

Амазаспий был армяном с Марса. Так уж получилось. Он не виноват. Армяны – они ж повсюду. Как и эти... как их, святой Груник... Как кчхмеры. Куда ни глянь. От Сатурна до Гигантского Краба. Расплодились, ёжкин нос.
У армяна на Кольце была своя лавка-шоп. Торговал бэушными чипами и другим хламом. Ну, сводил концы с концами. Семья-то большая – тыща душ. Всех обуй, пожрать, опять же.
Дальше Кольца его не пускали. Запретная зона. Сатурн для нормальных. Правда, и среди нормиков ещё те хмыри попадаются.
Стало быть, куковал сутками – три недели через две – Амазаспий в своём сра... забытом Груником шопе и муз считал.
Муз тоже расплодилось. Особливо – муз поэзии. Против них только липкая лента и работает. Двусторонняя.
Ну и, значит, как-то раз вбегает в тот самый шоп, а точнее вползает...
Амазаспий не поверил глазам своим. Сам Презик! Главный по Звездной Системе ggH!!!
– Слышь, друг (друг!!! Амазаспий??? Армян?!!) – еле шепчет. – Подыхаю... Спрячь, а... Меня премики с трона спихнули... Корабль сбили... Еле ноги унёс... Решили обезглавить, гады... Но я трон себе верну!.. Ей-Груном!... А как верну, озолочу...
И сознание потерял.
Ну, Амазаспий сжалился. Предоставил Презику политическое убежище.
Но выдвинул одно условие. А точнее – просто попросил...
...
Словом, с тех пор и армянам этим, и кчхмерам – везде зелёный свет.
А нам – премикам дальше Кольца ни-ни.
Так-то, сынок.


Дзиньт

В Параллельной Системе ПС-ПЫС зимы не такие снежные, как у нас. Они, скорее, хрустальные.
Дней пятьсот подряд деревья звенят под легкими порывами ветра:
– Дзиньт-дзиньт...
Потому как покрыты они тонким прочным титановым льдом.
– Дзиньт-дзиньт...
Касманьдьёрка Липс, переквалифицировавшись в фото-барона, часто пара-переносился в ПС-ПЫС и возвращался с отличными снимками. На аукционе в Коньково они уходили с трёх молотков, а это, как вы сами понимаете, не хухры-мухры.
Зимние пейзажи шли "на ура".
Но в этот раз Касманьдьёрка вернулся ни с чем.
На ПС-ПЫСе началось глобальное потепление.
К счастью, у Липса остался с прошлой поездки отличный снимок "на чёрный день".
И к удивлению самого фото-барона, снимок был приобретен неким неизвестным, пожелавшим остаться неизвестным, за сто молотков! Девяносто из них Касманьдьёрка потратил на молекулярный генератор "Дед Мороз Четыреста", который вернул ПС-ПЫС в обычное состояние зимней времени года.
Вот и вся история.
Так фотоискусство спасло и оживило для себя мир.
К сожалению, только параллельный.
Ведь Касманьдьёрка специализировался в области фото-баронирования исключительно в этой части Света. В параллельной.
– Дзиньт-дзиньт...


Скачок

В тот день в наш городок приехала рок-группа. Известная. Уж, мне-то точно.
Много лет назад меня связала с именем лидера этой группы – Шумовым – девушка Лиза.
Я набрёл на неё в Сети, когда искал следы друга.
Друг на тот момент погиб. Он был классным клипмейкером, одним из ведущих в стране. Именно он снял для Шумова первый клип. Лиза фанатела от Шумова. И от клипа. И от друга. У неё даже был свой блог, где она и фанатела.
Там я и нашёл упоминание о друге.
Поначалу я решил, что она была его женщиной. Мы списались. Сдружились.
А потом встретились.
Нет. Лиза была просто поклонницей творчества и того, и другого.
Мы бродили по кладбищу и искали памятник. Кладбище утонуло в глубоком снегу. Шансов не было. В сумерках только снег и поблескивал. И вдруг я увидел глаза моего друга. Они смотрели с камня. Это было его последнее фото.
Потом Лиза уехала. И больше я о ней никогда не слышал.
И вот эта самая группа. У нас в городке. На дне города.
Но приехал сын. И мы давно не виделись.
Мы бродили по парку. Болтали.
А Шумов существовал где-то за горизонтом.
Потом мы обнялись. И сын сел в машину. Уехал.
А потом случился скачок во времени.
Я вошёл в свою съёмную квартиру. Я прошёл на кухню.
Боб сидел за столом.
– Ну, сколько можно ждать?
– Разливай, – кивнул я.
Он плеснул в рюмки коньяка.
И мы махнули, не чокаясь.


Надежда

Возможно делать добро, когда нет никаких сил?
Добрый Человек Номер 11'11 был одним из немногих, кто ещё стоял на ногах и передвигался достаточно быстро. Часа за полтора он доходил до Склада, где выдавали пайки на весь дом и возвращался.
Цивилизация рухнула. Планета доживала свой век.
Добрый Человек 11'11 мог эвакуироваться на Марс с теми, кто сбежал на прошлой неделе. Не улетел. Остался со стариками.
– Зачем тебе это? – спросил Старый Пётр. – Лети...
Добрый Человек 11'11 укрыл старика пледом.
Принёс хлеба. Подогрел кашу.
– Не надо, лети, – шелестели остальные.
Листья падали с единственно живого дуба.
Добрый Человек 11'11 вспоминал своих близких, давно ушедших в мир иной. Он сделал для них всё, что мог.
Через неделю опустел и этот дом. Не осталось никого.
Не было ни души и на Складе.
Мёртвая тишина воспарила над планетой.
Последний лист слетел с дуба.
Добрый Человек 11'11 глядел на бледное светило спокойно. И глаза не слезились. И лоб не бороздили морщины.
У него больше не было никаких дел.
Кроме одного.
Полить росток, который проклюнулся из земли, у дуба, уснувшего навеки. Однако не позабывшего оставить после себя надежду на жизнь.


Эффект бабочки

Пехотинцев изобрёл машину времени и позвал друга Жору.
Жора поглядел и спросил:
– Ну и как?
– Да я пока не знаю.
– Дай попробовать,– попросил Жора.
У Жоры был кредит, хронический церроз и третья жена выставила на улицу с чемоданом. В чемодане лежали летние носки и перуанский свитер.
Пехотинцев кивнул:
– Рискни.
И надел на Жору шлем.
Шлем пискнул.
...Жора оказался в детстве.
Огляделся, увидел гада Писю. Подошёл и что есть силы вмазал ему по носу. За всю Писину мерзость.
И вернулся в реальность.
На этот раз поинтересовался Пехотинцев:
– Ну, как?
Жора не успел ответить.
На смартфон пришла смс-ка: "Кредит погашен".
– Эффект бабочки, – сделал вывод Пехотинцев.
– Давай ещё, – попросил Жора.
Снова пискнуло.
...Жора перенёсся в юность. И поцеловал-таки некрасивую Вику. Вика от неожиданности и счастья разрыдалась.
Жора вернулся в настоящее и с отвращением взглянул на бутылку. Водки не просто не хотелось. Водки вообще не хотелось. Он пощупал печень. Жора понял, что совершенно здоров.
– Ну? – спросил Пехотинцев
– Бог троицу любит, – кивнул Жора.
Шлем пискнул.
...Жора поднял трубку.
Звонил Пехотинцев:
– Слушай, приходи. Я тут машину времени изобрёл.
– Не. Спасибо. Дальше я сам, – ответил Жора.
И вышел на балкон.
Даже потянулся к пыльной гантелине. И выпрямился.
Новый день начинался.
Новая жизнь. Это Жора знал точно.


Цитрус-митрус!

Это был самый обычный баллончик. Цитрусовый. Освежитель воздуха. Встряхнуть-нажать. Распылить содержимое вверх в центре помещения.
Раздался хлопок и прямо под лампочкой материализовался лысый тип в тюбетейке. С мерзкой бородкой. В халате. Практически гастарбайтер.
– А-эй! – воскликнул джинн. – И харашшё, да! Сипасибо, раб! Наканес-та, свапота!
Хаттабов обалдел, интеллигентней не скажешь, но понял сразу. Это не сон. Понял весь абсурд ситуации. Принял. Поверил. Но всё-таки уточнил:
– Кто я?
– Э-э! Эшкере! Время нет, да! Суший, раб! Винимателно суший и запаминай! Вот мой три желаний! Первый! Фсем паспарт верни! Патом – фсем деньги запилати! И третий – пляши!
– Чего-о?
– Иначе хрен привращу и скушайу!
Хаттабов вернул паспорта. "Фсем". "Фсем" по десять тыщ дал. Больше не было. Ну, мамой клянусь.
А вот плясать отказался наотрез.
Джинн слово сдержал. Превратил Хаттабова в хрен.
Но есть не стал. Увёз с собой в Такжикстан.
Это страна такая сказочная. Всё там есть. А хрена нет.
Чудеса да и только.
Теперь вот хаттабку посадят. Может, приживётся.


Я не знал...

Все путёвки в параллельные миры  на сентябрь закончились и туроператор предложила горящую – в перпендикулярный. В Гдыр-27.
– Как-то непривычно... – промямлил я. – А чем он отличается от параллельного?
Туроператор скривилась прямо. Видно, сама толком не знала.
– Да фигня. Адаптируетесь за пять минут. Берёте? На неделю, с 13 по 20.
– Давайте... Мне всё равно куда...
Я вздохнул, оплатил, а потопал к перрону. До Гдыра шли поезда.
Попутчик по купе спросил:
– В чемодане еда?
– Одежда.
– Это вы глупо...
Он не договорил и исчез.
Поезд тронулся.
Вместо мужчины возникла блондинка, вскрикнула, порывисто потянулась к моему чемодану и... тоже исчезла!
Очень худой мальчик, сменивший блондинку успел крикнуть:
– Дяденька! Дайте пожра...
А затем испарился.
Я почувствовал голод. И даже рези в желудке.
Поезд мчался. Я взглянул в зеркало на двери и увидел, что оброс. Это была не щетина даже, а солидная борода. Словно прошло с того момента, как я сел в поезд месяца два.
И чемодана рядом не было.
Руки у меня дрожали. Я задыхался от жалости к себе.
Какая-то женщина вошла. Села. Достала бутерброд с колбасой. И дематериализовалась...
Я провалился в голодный обморок...
Очнулся на лужайке у собственного дома.
Надо мной склонилась жена.
– Вечно ты придумываешь приключения на свою...
Она не договорила. Нет, она никуда не исчезла. Просто нежно поцеловала меня в лоб.
И добавила:
– Когда супруги ссорятся... Они не поодиночке отдыхать должны, а наоборот... Ну что? Будешь ещё по горящей путёвке от меня уматывать? И придумал ведь куда – в перенликулярный мир! Там же время растянуто, балда! И вширь, и вкось! Ты что – про парадокс Гдыра никогда не слышал?
И она принялась кормить меня овсянкой. С ложечки. Самой вкусной овсянкой на всём белом свете.
– Я не знал... – прошептал я. – Что так люблю тебя.
И заплакал. От истощения.
Это пройдёт.


Одно кино

Мамедов сон увидел.
Сын его со знакомым по ФБ кинорежиссёром распивали коньяк.
Сын спросил кинорежиссёра:
– Возьмёшь ассистентом?
– Нет, – ответил кинорежиссёр.
И они рассмеялись так, словно сделка состоялась.
Мамедов сказал сыну:
– Зря ты мой "Зап" продал. Я на нём по Еревану рассекал.
– Ереван далеко, – напомнил сын.
– Да нет, – кинорежиссёр махнул ладонью.
Они подошли к окну.
– Ереван? – удивился сын.
– Типа того, – кивнул режиссёр.
И они снова захохотали.
"Что они всё время ржут?" – рассердился Мамедов и проснулся.
Он сидел за рулём в своём "Запорожце", рядом посапывал во сне сын, на заднем сиденье безбожно храпел кинорежиссёр.
– Вот нажрались, – пробормотал Мамедов.
Они летели над Ереваном.
Слева по борту белел вершинами библейский Арарат.
Справа сопровождала их Пресвятая Мать Богородица.
Мамедов проснулся и перекрестился.
Они мчались среди звёзд.
Сын сказал:
– Папа, я тебя люблю.
Кинорежиссёр улыбался. Тоже бормотал.
Это был вечный сон.
В котором пробуждение казалось началом нового.

Кино они всё-таки сняли. Сын взял кинорежиссёра ассистентом.
А гаишник оштрафовал Мамедова. За случайное ДТП.
Мамедов задел бампером Марс.
Ну, в дороге всякое случается.
Да и штраф был символическим.
Рюмкой армянского коньяка.
Пять звёздочек.
Дедушка Мамедова уважал этот древний напиток.
А как выпьет, вспоминает, что никакой он и не Мамедов.
И в Карсе у его отца, то бишь – деда Маме... Татарьянца – был свой синематограф. Ещё до печальных событий 1915 года.
Когда и турки, и армяне любили друг друга и смотрели одно кино.


Сколько лет, сколько зим!..

Автоматический агент Эшли-555 откашлялся и продолжил:
– И как постоянный клиент "Одиноко-Хауз" вы, мистер Сударев награждаетесь недельным супер-бонусом "Сколько лет! Сколько зим!" Согласно последним статистическим исследованиям 78,9 % москвичей и 88,3 % Единого Пространства перестают общаться друг с другом за, так называемой, мнимой ненадобностью. Это совершенно ложный посыл, так как, в конечном итоге, мы, разумеется, исключительно все... исключительно необходимы... исключительно друг дружке... хм... друг другу. Даже андроиды и автоматические агенты.
Я молчал.
– Ну как? Вы принимаете наш супер-бонус?
– Недельный? – уточнил я.
– Это благотворительная акция, – подчеркнул Эшли-555.
– Ладно уж...
Я подписал Договор о невозможности претензий.
И закрыл за агентом входной люк.
До койки я дойти не успел.
Фифти-экран высветился прямо перед носом.
С экрана вопил Залесски:
– Старик! Ёкарный Бабай! Сколько лет, сколько зим! Ты куда пропал?!
Я хотел ответить, что никуда я не пропадал, что все эти годы, как обитал на Кругу, так и живу, но Залесски исчез, сигнал сбился. И с экрана простонала... Жанна (!!!):
– Ну, пупсик!.. Ну, возвращайся ко мне... Забудем обиды!..
– А это ничего, что прошло пять лет, как ты сбежала от меня с Залесским, – начал я, однако вместо Жанны появился лаконичный Евнух Абрам Исакич:
– Выслал авто. Через десять минут жду...
За следующие полчаса меня вспомнили ещё человек триста.
Все во мне нуждались. Все меня хотели. Все по мне истосковались.
Я вспомнил заклинание Затфорда и уничтожил фифти-экран.
В люк постучали.
– Кто? – спросил я.
– Это я, мистер Сударев. Откройте, пожалуйста.
На пороге стоял Эшли-555.
– Если вы откажетесь от акции, – произнёс он излишне печально, – меня дематериализуют.
– Но их слишком много! – воскликнул я.
– Есть альтернативное предложение.
– Какое ещё?
– Эту неделю вы можете провести исключительно со мной. Я так нуждаюсь... именно в вас, мистер Сударев!.. Сколько лет, сколько зим!
И он заключил меня в свои крепкие автоматические объятия.


Придумаем

В 2055 году мне, вообще, ничего не светило.
Поэтому я переместился в сорок восьмой.
К правнуку.
Машина бремени сработала нормально.
Я оказался на кухне.
Правнук Гриша ноет. В идеальном одиночестве.
Где все?! Только киборг по кличке Метапель сопли Грише подтирает.
Увидел меня правнук. Насупился.
А Метапель попытался вырубить. Меня! Прадеда!!!
Только я его опередил Давидовой виртопалицей.
Говорю внуку:
– Привет. Я прадед твой. Прадедушка Гарик. Ешь, давай.
А он застыл. Побагровел. Подавился синетической кашей. С перепугу.
Я ему по шее. В смысле – стукнул разок.
Каша наружу. Закашлялся малолетка.
– Ты мой пладедушка?!
Букву "эр" не выговаливает...
– Да! Прадед я твой.
Ядерная зима, типа, вокруг. Родители – чёрт знает где. На дезактивации территории, надо полагать. Кухня в сталагмитах. Пещера!..
Вот что со всем этим делать?!
Я ему "Бублика" своего стал пересказывать.
Повесть моя. Про кота.
Задремали...
Потом проснулся я, и...
За шкирку малявку!
И на машине бремени – к нам! В 2021!!!
Ну их – на хрен – этих потомков! И предков – заодно.
Мне малявку спасать.
Поживём, покамест, здесь.
Среди болот и лесов экологически-среднечистых.
Может, что и придумаем.
Придумаем.
Как пить дать.

К.Ар!
12.11.2018.