Записка

     Как-то незаметно украдкой подошла золотая осень. Нельзя сказать, что мы её не ждали. Птицы стаями собирались всё выше в небе, провожая мягкие лучи уходящих тёплых дней. А нам, школьникам, нужно было готовиться к учёбе, так как до первого сентября оставалось мало времени.

     Моя единственная и любимая подруга Агнесса после четвёртого класса ушла в другую школу. Класс, в котором мы учились, разделили на две части и половину учеников перевели в новую, только что построенную школу.

     В классе было много новых детей, и я сразу обратила внимание на Милу Аязову, которая жила в нашем дворе. Это была очень симпатичная девочка, стройная, как статуэтка. У неё были правильные черты лица, тёмные волосы и две туго заплетённые косички. Мама у неё была русская, а папа татарин. Семья была хорошая и дружная.

     Мила была не такая, как мои бывшие подруги. В первый же день, крепко взявшись за руки, мы пошли вместе домой, так как нам было по пути, и она тихо спросила:

     -А тебе нравится какой-нибудь мальчик?

     Я онемела от ее смелости. Да, конечно, мне всё время кто-нибудь нравился. Я вообще находилась постоянно в состоянии влюбленности. Если в первой четверти мне нравился Мишка, то во второй я уже думала о Вовке. Но это никогда не озвучивалось. Своим подругам я ничего не говорила. А тут новая девочка спрашивает меня вот так, прямо в лицо, нравится ли мне какой-нибудь мальчик.

     Но, что удивительно, меня так потянуло к этой Миле, всё было так интересно, таинственно и волнительно. Разговор велся откровенно. Делать нечего, деваться мне было некуда, так как и в школу и со школы мы ходили вместе. Идти надо было, минут пятнадцать. Я попалась в её сети. Моя любимая Агнесса училась в другой школе, а вместо неё судьба приготовила мне такой подарок.

     Мила сама по себе была девочкой очень подтянутой, аккуратной и до прихода в наш класс, тоже была отличницей, как и я. А тут мы обе, обнявшись, друг с дружкой, кубарем покатились вниз по наклонной плоскости, как снежный ком.

     У нас появились другие интересы. Во время урока мы всё время шушукались, смеялись, были заняты своими делами. Желание учиться стало ослабевать. Постепенно мы пересели на последнюю парту, чтобы нам никто не мешал. Там мы могли болтать и думать о своём столько, сколько хотим, А когда нас рассадили, то мы стали во время урока писать друг другу записки и передавали их через других учеников.

     За день записок набиралось большое количество. Девать их было некуда, выбрасывать жалко и я засовывала их в рейтузы, за резинку. Они там держались до вечера. Приходя домой, я шла в туалет, снимала рейтузы и вытряхивала на пол большую кучу записок. Выкидывать их было жалко, а складывать некуда.

     Осмотрев внимательно стенки туалета, я остановила свой взгляд на старой папиной фуфайке, висевшей на стене, которую он иногда надевал на дачу. Но сейчас была зима и фуфайка не понадобится папе долго. Я решила воспользоваться ей как тайником. Стала каждый раз все записки перекладывать в карман фуфайки, наивно думая, что рука мамы сюда не доберется. Как я узнала гораздо позже, она давно нашла тайник, и, уложив меня спать, тщательно изучала творчество моих приятелей.

     Было такое впечатление, что во время урока я хоть и сижу в классе, но меня, будто бы тут и нет. Я не видела ни учительницу, ни доску, ничего не слышала из того, что объясняли. Полностью была поглощена своими мыслями.
     Мало того, мы с Милой настолько обнаглели, что решили поменять свои имена. Она назвала себя Галочкой, а я стала Ларисой. Это имя тогда мне очень нравилось. Ничего не соображая в своей эйфории, мы нагло даже тетрадки стали подписывать новыми именами. Она стала Галиной Аязовой, а я Ларисой Красновой. Учителя тщательно зачеркивали эти имена и подписывали настоящие, сначала думая, что мы ошиблись. Но, следующие тетрадки мы опять подписывали по-своему.

     Я не хочу свалить всё на Милу, но я по натуре была очень законопослушная. Одна я бы ни за что, не решилась на такое. В ней был какой-то смелый бунтарский дух. Может быть, от её татаро-монгольских предков.

     В шестом «В» классе учились мальчики, которые нам очень нравились. Один был маленький, симпатичный, обаятельный Саша Миронов. Он очень нравился Миле и еще одной нашей подружке Зине Петрушиной, а другой был высокий, стройный и очень красивый Витя Мохов. Я как-то бежала по лестнице вверх, а он спускался вниз и дёрнул меня за косу. Я была очарована его красотой и влюбилась с первого взгляда.

     Все наши мысли во время урока сводились к одному: дождаться перемены и пойти бегать по коридорам, в надежде столкнуться с этими мальчишками. Просто посмотреть на них и пострелять глазками. Потом долго обсуждать это событие и весело хихикать. А уж если кто-нибудь из них стукнет нас легонько или состроит рожу- то это уже приравнивалось в переводе на взрослый язык как признание в любви.

     Вечером, часов в семь, мы отправлялись на прогулку. Особенно хорошо было, когда наступила зима. Тогда, надев шубки, шапки, валенки, и, завязав на шее большой шарф узлом, мы отправлялись к ним во двор, который находился рядом со школой. Главной целью было столкнуться с ними где-нибудь лицом к лицу, и тогда начиналась потасовка. Они подбегали к нам с гиканьем, хватали за шарфы и били ногами по валенкам, чтобы извалять нас в снегу и толкнуть в сугроб.

     Конечно, на такие прогулки требовалось много времени. Надо было долго прогуливаться по двору в ожидании встречи, иногда безрезультатно. Родители давно уже заметили моё нестандартное поведение, их стали часто вызывать в школу, так как учителя били тревогу. Меня стали редко по вечерам отпускать гулять, а если отпускали, то каждые двадцать минут я должна была приходить и отмечаться, а потом меня опять отпускали, чтобы я не могла уйти далеко. Но я, конечно, нарушала это условие, так как мне надо было, во что бы то ни стало идти со всей компанией гулять в соседний двор.

     Однажды, гуляя в перемену по школьному коридору со своими подружками (а к нам присоединилось еще несколько девочек из нашего класса), я получаю записку, которую мне принес первоклассник. Увидев записку, я вся задрожала от счастья и волнения. В голове мелькнула мысль: «Наверное, это он написал». Я развернула записку дрожащей рукой и прочитала. В ней было написано:

     -Наташа, ты мне нравишься, давай с тобой дружить. Саша К.

     Записку вручили на глазах у всей компании. Мы долго сообща ломали голову, кто же это такой Саша К. Потом решили, что это Сашка Колбасин, который тоже учился в шестом «В» классе вместе с нашими кумирами. По-видимому, бегая вокруг 6 «В» класса, вертя там постоянно хвостом, мы привлекли внимание других мальчиков. Саша подумал, наверное, что весь этот переполох из-за него и обратил на меня свое вниманиие.

     Красавцем Сашу не назовешь, но при всём при этом, он обладал следующими качествами: среднего роста, крепкого телосложения, спокойный, доброжелательный, приветливый, но невзрачный. На такого сразу внимания не обратишь. Мне казалось, что я достойна лучшего.

     Первым желанием было сразу отказаться, но подружки, посоветовавшись, сказали:
     -Тебе надо соглашаться, ведь Саша учится с ними в одном классе. Это такая возможность подружиться.
     И я уступила. Саша подошел ко мне в следующую перемену и я, кивнув головой, дала согласие.
     -Ну, тогда я сегодня в пять часов вечера приду к твоему подъезду, выходи на улицу, - сказал он медленно, низким голосом, угрюмо  смотря на меня.
     Вечером, как договорились, Саша ждал меня около подъезда. Был конец марта, всё начинало таять, отступили холода. Саша сказал:

     -Мне надо за братом Вовкой сходить в детский сад. Пойдёшь со мной? Делать было нечего, я всё равно вышла погулять и мы пошли. Детский сад находился далеко. Это был тот самый детский сад «Петушок», в который когда-то ходила и я.

     Вдруг из подворотни выскочили две знакомые фигурки: это были Зинка Петрушина и Мила Аязова.
     -Куда это вы идёте? - спросили они.
     -За Вовкой, его братом, в детский сад.
     -А можно мы с вами пойдем?
     -Конечно.

     И мы всей гурьбой, занимая весь тротуар по ширине, отправились в детский сад. По дороге смеялись, рассказывали смешные истории. Быстро и весело добрались до детского сада. Вовка, увидев брата, радостно кинулся к нему навстречу, Ему было пять лет. Внешний вид у него был потешный. Курносое лицо его было будто вылеплено из пластилина и при этом казалось, что кое-где оно было слегка помято. Но выражение лица было такое жизнерадостное, что на него приятно было смотреть. Обратно мы также весело добрались до дома и распрощались.

     Вся дружба с Сашей заключалось в том, что мы просто вместе гуляли, причём не вдвоём, а с друзьями. В основном это были мои друзья. Мы ходили за Вовкой в детский сад, а иногда просто прогуливались по улицам нашего района. В очень редкие случаи мы гуляли с Сашей вдвоём.

     В один из таких дней, немного замерзнув, мы вошли в мой подъезд погреться, встали у окна между первым и вторым этажом, грели руки на батарее и болтали. Вдруг он робко, еле слышным голосом спросил:

     -А можно я тебя поцелую?

     Я, не испытывая при этом никаких эмоций, равнодушно, закрыв глаза, чтобы не присутствовать при этом позоре, вытянув шею, подставила щеку. Он покраснел и едва коснулся губами моей щеки. Было видно, что он очень волновался, а мне было всё равно, так как я всё ещё любила Витьку Мохова.
     В мои школьные годы, принято было говорить не «дружить», а «ходить». Так и спрашивали:
     -Ты ходишь с кем-нибудь?
     В переводе на нормальный язык, это означало:
     -Ты дружишь с каким-нибудь мальчиком?
     В нашем дворе жила красивая девочка с шикарным именем Татьяна Ларина, она училась тоже в шестом «В» классе. Она постоянно «ходила» с самыми лучшими мальчиками нашей школы, причём периодически они у неё менялись. Так и говорили:
     -А вы слышали, Татьяна Ларина теперь «ходит» с Вовкой Павловым? Однажды мы с ней встретились на улице, разговорились, а в конце она меня спросила:
     -А ты «ходишь» с кем-нибудь? - а потом, вспомнив, сказала:
     -Ах да, я забыла, ты же «ходишь» с Сашкой Колбасиным.
     Это было сказано очень пренебрежительно, так как Саша не пользовался популярностью у девочек нашей школы.

     А я в душе продолжала любить Мохова и мечтала «ходить» с ним. И вот, наступил момент, когда чувства мои переполнили чашу терпения, когда в очередной раз он, пробегая по коридору, слегка толкнул меня. Я, приняв это за знак признания в любви, написала ему записку: «Ты мне нравишься, давай с тобой дружить».

     Ответа очень долго не было. Я вся металась от переживаний. Мысленно я представляла, как мы идём с Витькой по улице, держась за руки и все знакомые девчонки, включая эту воображалу Таньку Ларину, с завистью смотрят на меня. Через несколько дней, я получаю ответ. Записка была маленькая, написанная с ошибками грязным корявым почерком. В ней было написано:

     -ОТОРВИСЬ ТЫ ОТ МЕНЯ, ПОКА РЫЛО ЦЕЛО.

     Это было крушением моих надежд и мечтаний. Витька разбил моё несчастное детское сердце, отказавшись со мной всего-навсего «ходить».

     К тому моменту положение моё в учёбе было очень отвратительным. Я закончила третью четверть на тройки. Это меня очень удручало, и я поняла, что качусь в пропасть. Это Витино письмо меня просто отрезвило. Я должна была быть благодарна ему за эту записку. Она всё во мне перевернула. Я вдруг поняла, что я из воспитанной девочки превратилась в обычную дворняжку, рыскающую всё время по дворам в поисках любви.

     В этот период времени, я бросила музыкальную школу. Мама всё-таки не уступила, она взяла меня за шкирку и отвела обратно, где меня оставили на повторный год обучения, переведя на класс ниже.

     Три дня я не вставала с кровати и плакала, в школу не ходила. У меня поднялась температура. Мама была в курсе всех моих дел. У неё был хороший источник информации – карман фуфайки. Она вызвали врача, который прописал мне успокоительные таблетки. Потом я пошла в школу и стала потихоньку отбиваться от этой компании.

16.09.2018г.