мамская битническая проза. часть 1. он родился

Предисловие.
Собственно, почему. Я стала писать. Не знаю, насколько это важно для вечности и бесконечности. Но - возможно, важно для таких же, как я. Мам, внезапно,неожиданно и удивительно -  для себя и других.

Он родился.
Когда -то Ваня не умел говорить. Да, не умел так , как мы, по-человечески. Говорить он умел всегда. Со мной, по крайней мере. Когда он родился - его поднесли к моему лицу. Мне казалось - сейчас его унесут и подменят. И надо запомнить. Обязательно. Как меня рисовать учили портрет - чем это лицо отличается от другого. Надо запомнить. Огненно-рыжие волосы. Яркие голубые глаза. Нет. Еще смотрю. Ухо. Такая же выемка ушной раковины - как у меня, и у моей мамы. Запомнить ее.
Когда его принесли уже в палату - выяснилось, что я ошиблась. И волосы казались не такими рыжими, и глаза были темно-серыми. Только вот ухо. Такое же, как у меня. И как у моей мамы. Значит, наш.
Только вот. Похож он на своего папу, дядюшку Эндрю. На недовольного. И глаза какие-то узкие. Некрасивый. Ну ладно, пусть такой будет. Потом он научился улыбаться. Я подходила - и он улыбался. Надо же, думаю я, маленький человек мне радуется.
Родился он в 7 утра. А дядюшка Эндрю за нашим заснеженным окошком тоже успокоился и уснул. Как отрубило, говорит.
И еще он ручки протягивал ко мне - чтобы я их ему подсолнечным маслом мазала. Как будто понимал - хорошо делаю.
А потом Эндрю приходил под окно и смотрел - как я показываю ему сверточек. Как в кино. А его мама звонила и спрашивала - Андрей, ты что, выпил? А он -  то в роддом, то в аптеку за памперсами. Теперь он папа. Внезапно, неожиданно и удивительно - для себя и других.\

Мама, папа и бабушка.
Так вот - мамой и папой стал называть нас он. Когда ему исполнилось примерно год. До этого он нас никак не называл, а потом стал называть нас обоих "тя-тя". И тогда мы стали Мамой и Папой. А моя безумная мать - которая, пока я в роддоме отдыхала, потеряла паспорт и легла в очередную больницу - осознала себя бабушкой. И сейчас - вместо того, чтобы ныть про свое нездоровье и боль - звонит и спрашивает - а как Ваня? Он уже сам берет трубку и рассказывает. Как он катался с горки. Как он едет по лесу в коляске. Или как плавал в море. А тогда, когда ему два месяца всего было - привезла я его в коляске к матери - нет, не показать. Я думала - ей безразлично всё. Поставить колсяку с ним в бывшей совей комнате - и убирать бесконечно грязную кухню, ванну, туалет, менять ей белье и одежду. И опять сначала. Пока убирала - мать пробралась в комнату, и подошла к коляске. Смотрю - стоит, улыбается. И он ей тоже улыбается. Оба сморщенные, беззубые, и очень друг на друга похожие. Родня.

Не ждали.
Это был адский городской жаркий июнь. Когда еще никуда нельзя уехать - потому что в городе держат неотложные дела. А уехать уже очень хочется. И погода шепчет. Раскаленный асфальт. Марево в небе. Я еду устраиваться на работу. Да. Хорошо. Тренинги. Психологическая работа. Занятия с детьми и взрослыми. С голосом. Прекрасно. Мы вас берем. С сентября. Деньги в конверте за каждое занятие. Сколько потопаешь - столько полопаешь. Уррра!!! То, что мне нужно. Я  - педагог-вокалист. Голос через движение, движение через голос. Поэтому - нет традиционному стоянию у рояля и вымучиванию распеваний по диапазону. Только естественные звуки, без академических вытаращенных при пении глаз и эстрадного гортанного мявканья. Урра!!! Я могу делать то, что я хочу и умею, да еще и получать за это деньги.Троекратное уррра!!!
Дальше - метро, институт йоги. Потерявший лицензию. Возможно, никогда не имевший лицензии (это я так предполагаю). Полуподвальное помещение без вывески. По адресу найти нереально. Но-  по улице шел поджарый йогообразный пожилой мужчина, я спросила, он ответил. И проводил меня туда. Собеседование. Женщина доброжелательно спрашивает меня. Есть ли семья? Нет. Могу спокойно беспрепятственно учиться. А работаете кем? Преподавателем вокала. Вокала? А давайте Вы будете у нас преподавать, а мы Вас будем за это учить. На всякий случай - переспрашиваю. Да, они согласны. Бартером, то есть - мы вам это, а вы нам - то. Звонкая монетка - мой голос. Итак - с сентября мы приступаем, приходите. Да. Прихожу.
Адский городской жаркий июнь.Раскаленный асфальт под ногами. Немного кружится голова. Но надо - за плечами скрипка, иду играть в переход - чтобы продержаться еще несколько дней. нищета и блеск куртизанок - как выразилась однажды моя подруга Катя, демонстрируя мне дыру на колготках.
Возвращаюсь домой - в кармане позвякивают золотые россыпи мелочи - значит, можно завтра пожить спокойно. И тут я вспоминаю - я же - женщина. И молодая. А если это так - у меня должны быть месячные. А где они? Почему их нет так долго, недели две. И я даже не спохватилась - потому что все время дела. Думаю - наверное, устала. Но нет, организм меня никогда не подводил, 28 дней. Хоть что-то в моей жизни было постоянно. А здесь... В общем - аптека, фрау-тест, две полоски. Приходит дядюшка Эндрю и получает весть про полоски. А я иду к подруге Тане. У нее трое детей, и она знает, как в такой ситуации быть.

Назад в детство.
Месяц август. Я вернулась с Радуги. Последняя неделя моей жизни, когда я живу одна. В маминой квартире - потому что моя сдана. Эндрю на Радуге. Мать в больнице. Я живу в том самом моем доме, куда меня из роддома привезли, где я все детство и юность жила. Где многое осталось также - как тогда, когда я была маленькая. Почему я раньше этого не замечала? Солнечные блики во дворе. Мы с мамой идем гулять в Лес. Я до сих пор называю этот маленький парк - Лес. Потому что тогда, в детстве, для меня он был самый большой и прекрасный Лес. Уже через семь месяцев моя подруга Лена поможет мне добраться в Лес с коляской. И жизнь начнется сначала.

Хлопоты. Казенный дом.
Сентябрь. Все мои лучезарные работы растаяли. Йога - слишком долгоиграющий проект для будущей мамы. А вокальные тренинги оказались не нужны. Мне сказали, что время идет очень быстро, и все сразу становится неактуальным. Ну и ладно. Комплекция моя несколько изменилась. И на работу меня брать не хотели, чуя неладное. И я ходила на биржу. Я помню в советское время еще нам показывали фильмы про загнивающий капитализм. там были длинные очереди голодных и оборванных людей. Люди грелись около коптящих бочек с огнем, ожидая, что им дадут хоть какую-нибудь работу. Наша биржа, конечно же, обходилась без бочек. Но очередь из неухоженных людей там была. И хамская тетка. Которая сказала мне сразу - вооот, работать не хотите, а пособие хотите. А я решила - нет. Не хочу. Ни работать. Ни пособие.
Маленький Ваня, а он уже был Ваня, слушал мою надрывающуюся в переходе, скрипку - до пятого месяца. А потом дядюшка Эндрю запретил переход, решив, что там мне - холодно и опасно. Если бы он был бы девочкой, он бы был Верой. Забергая вперед - когда Ваней уже было полгода, мне преснилось, что он - девочка. И я думаю - надо срочно ведь менять все документы, но -  зато можно в балет попробовать отдать.

Свадьба.
Торжества - это глупо. Мы - жених и невеста. Я в фате и с пузищем. В фате обычно девушки замуж ходят. Нет, фаты не будет. И свадьбы тоже. Придут его родственники. И его мать спросит - Наташа, а где твоя мама? Ну а что я ей отвечу... Да, я хотела бы пригласить свою маму на свадьбу. Чтобы она порадовалась за меня. Но - она дряхлая, вонючая, сумасшедшая старуха. И его мать - которая до сих пор работает преподавателем - хотя на два года старше моей - посмотрит на нее с сожалением. И на меня - с сожалением. И праздник будет убит. Поясню. Моя мать меня говорить и ходить учила, защищала меня от всех, была сильной и честной, и прекрасно пела. И я ее вижу такой - во всех снах она мне снится такая-  молодая и красивая. А в этой реальности-  она - да, сумасшедшая старуха. И вонююючая.
И поэтому мы сходили поженились без них. Зато у нас свой фотограф был - прекрасная готическая Ангст. И оркестр музыкантов - на нас они свою программу обыгрывали, репетировали.

Исход.
Я чувствовала себя прекрасно. Только живот был тяжелый. И пальто 58ого размера зимнее - тоже не легкое. И сапоги  - специально без шнурков завела себе - чтобы не нагибаться.
Перед самым рождением - пошла в Лес. Именно в тот Лес, который Лес. Куда меня мама в детстве водила. Пруд у Леса замерз и все было занесено снегом. Я хотела было подумать о вечном, но вдруг позвонила подруга, и я всецело занялась ее утешением и поиском для нее работы.
Вечером я стала варить суп и почувствовала - что-то не так. Наверное, схватки - подумала я. Сварила суп. Схватки прекратились. Я легла спать и сказала дядюшке Эндрю, что скоро мы поедем рожать. В пять утра я решила - что уже. Мы собрались и пошли через весь район в роддом пешком. Потому что боли стали сильнее, и ждать машину уже не хотелось. Я радовалась тому, что есть возможность в последний раз погулять. Потому что потом родится ребенок. И всё...
Мы зашли в приемное отделение, сначала  =  пока были вместе - смеялись. А потом - меня забрали, велели снять и сдать все вещи. и приготовить документы. Как в тюрьме. Страшно. Я вышла попрощаться - не хотелось расстраивать Эндрю, но  - если бы было можно я бы плакала и просила его не уходить. Ведь так можно - домашние роды, партнерские роды... Нет, при домашних родах Он бы не родился. А партнерские не получились - из-за эпидемии гриппа. Эндрю взял мое пальто и вещи. Говорит - долго ждал меня у дверей, а потом один пошел домой.

Роддом.
Люди есть везде. Так говорила мне мама. Может быть - если бы я попала в тюрьму - меня спасло бы только это. Я сижу на пронизывающем ветру в каком-то коридоре, в казенном халатике и жду УЗИ. Потом родблок. Врачи подходят, задают вопросы. Человек один рождается, один умирает. И один рожает. Несмотря на то, что вокруг суетится медперсонал. Схватки прекрастились, и меня отправили в палату. Обед, ужин, зимние сумерки за окнами. Интернет, можно читать книги. Читала книгу Татьяны Соломатиной про роддом. Очень хорошая книга, добрая, в меру ироничная. И там - все всегда хорошо кончается. Как в сказке. И я знала - что со мной тоже все будет хорошо. Как в сказке. Со мной и Мальчиком.
Когда я была еще немножко беременная, и могла купаться в бассейне - мы с Эндрю там плавали. И он говорит про меня - вон Моя Крошка плывет. Нет, поправляет сам себя - Мои Крошки плывут. Нет. Перед родами я думала, что мы - одно существо. Это все - я. Он только потом отделился - когда поднесли его ко мне - огненно-рыжего и кричащего о том, что все прошло и он - жив.
Был уже отбой, 11 часов вечера. В столовой давали кефир, я ходила туда его пить, думаю - рай наступил, кефир бесплатно дают. Вернулась в палату, легла. И так мне горько стало - что никак Он не родится. А, вроде как - должен. А все - никак. А с собой у меня был Кот. Нам его на свадьбу подарили, сказали - на Эндрю похож. Я его в роддом с собой взяла - как талисман. Обняла я Кота, говорю ему - плохо мне, Котик, помоги мне. И - тут же у меня воды отошли. Девочка-соседка с катетером на руке побежала за санитаркой. Мне велели собирать вещи и идти в родблок. А у меня схватки , сводит всё. Тут пригодился опыт приема некоторых наркотиков - когда надо было уходить от егерей, а тело все свело. В 11 часов позвонила Эндрю, сказала - все, пошло!!! В родильной палате я была одна. Кровать, большой мяч, сидя на котором становилось немного легче, какое-то судно вместо туалета, неудобное страшно. Врачи заходили редко. Кончилась вода. Нашла какой-то кран сама, кое-как налила в бутылку. До крана просто так не дотянуться - живот мешает.
И так до рассвета. Дрожащими руками подписала бумагу - что согласна на кесарево. Чудес не бывает - сказала врач.
Да как не бывает - бывает!!! Он - родился!!!