Вор

- Я...х-хочу, чтобы... Я хочу, чтобы перед окнами... чтобы перед окнами был каток.
- Что?
- Чтобы зимой там... люди чтоб катались. И чтоб видно было.

Роман сидит в просторном кабинете, который, несмотря на размеры, сжимает его со всех сторон. Каждый кубический сантиметр незнакомой обстановки давит на его кожу. Оттого Роман сидит на мягком стуле весь съежившийся. Колени плотно сжаты, ноги касаются пола только носками, ладони вложены друг в друга (взгляд по большей части вставлен туда же), плечи 25-летнего мужчины усиленно маскируются под плечи ребенка. Рот - в вечном движении, будто губы не знают, как им в действительности следует себя вести - и будто никогда и не знали.

- Посмотрим, что у нас есть, - произносит риелтор, одна из бровей которого уползает решительно вверх от странной просьбы странного клиента.

Рома скукоживается еще больше и начинает перекладывать ладони на коленях. Взгляд суетливо перемещается между собственными пальцами и лицом риелтора, боясь обратиться к чему-то еще в кабинете. Риелторские глаза уже вовсю бегают по монитору.

- Озеро? Или оборудованная коробка подойдет? - спрашивает он, не отрываясь от компьютера.

- Все равно! - торопливо отвечает Рома, радуясь возможности уменьшить хлопоты риелтора. - Главное, чтобы... его из окна было видно, - уже менее уверенно произносит он, печалясь, что он все же доставляет хлопоты. «Ну чего? Чего ты тут рассееелся, болван?!» - громогласным эхом раздается в черепной коробке Ромы. Он зажмуривается и втягивает голову в плечи. Он старается сосредоточиться на биении своего сердца, чтобы больше не услышать ничего такого.

Прошел месяц после того, как Рома провел мучительную вечность в кабинете риелтора. Он заходит в вагон метро. Войдя, он тут же берется обеими руками за боковой поручень. Стараясь не отрывать руки от какой-либо опоры, он передвигается внутрь и усаживается с краю длинного сидения. Из кармана черной зимней куртки показывается потрепанная книга. Рома открывает ее на заложенной странице и погружает туда свой взгляд и немного больше. Вся его фигура приобретает сгорбленный, обтекаемый вид, будто хочет засунуться между страниц. Эта поза меняется только один раз за поездку, когда поезд незапланированно притормаживает, в результате чего всех бросает резко вперед. Вжавшись по инерции в чье-то плечо, Рома испуганно отрывается от книги и смотрит по сторонам, пытаясь понять, как много людей видели это. Перед собой он видит девушку с легким испугом на лице. «Чего ты пялишься, мямля?! Совсем стыд потерял?! Читай книгу, тебе говорят! Может, поприбавится ума!» Глаза Ромы расширяются еще больше, и он тут же утыкается в книгу. Если присмотреться, можно заметить, что его плечи дрожат.

Приехав на свою станцию, сжавшаяся фигура покидает вагон, вновь пытаясь не терять точек опоры. Где нет поручней, Рома держится поближе к стене. Выйдя на перрон, он попадает в живой организм «возвращенцев». Этот уставший организм отработал целый день и жаждет скорей попасть домой. И стремится к этому каждой клеткой. Рома запутывается в толпе. Его несут куда-то к выходу (он очень надеется на это). «Мешаешься под ногами, как какая-то шавка! Вы посмотрите на него, на что ты похож? Смотри куда идешь!» - протянул низкий женский голос в его голове. Одна рука Ромы поднимается и зажимает ухо. Сейчас его радует только одна вещь – что скоро наступит ночь, и все это прекратится. Толпа выносит его на улицу. Свежий воздух бьет в лицо. Торопливыми шагами он идет домой.

«Ровно ставь башмаки! Сколько раз тебе говорить?!» Он выравнивает ботинки перпендикулярно стене и параллельно коврику. Одевает тапки. Идет в ванную, чтобы помыть руки. Он моет их очень тщательно, два раза: один - хозяйственным мылом, второй - туалетным. Затем идет на кухню и открывает шкаф. Достает коробку и поворачивает голову в сторону окна. На окне сидит толстый серый кот. Немигающим взглядом он смотрит на Рому и медленно облизывает морду. Рома не любит смотреть ему в глаза. Он подходит к миске и... «Отмерь порцию нормально! Давно ли глазомер себе вставил?! Матрос должен получать свою норму еды, иначе заболеет, и тогда я тебя пришибу!» Рома возвращается к столу за мерным стаканом.

Покормив кота Матроса и старательно выполнив еще ряд дел, Рома подходит к закрытым дверям большой комнаты. Через рифленое стекло проглядывает тусклый свет. Он опускает голову и осторожно поворачивает дверную ручку. Проходит внутрь - кот ловко просачивается в комнату мимо его ног - и почти беззвучно закрывает дверь. Внутри стоит письменный стол, на нем горит настольная лампа, лежат старомодные очки и раскрытая книга. Венчает этот натюрморт большой портрет в раме. Первое, что бросается в глаза, это взгляд. Тяжелый как камень. При дальнейшем рассмотрении становится понятно, что его обладатель - женщина лет 70-ти. Женщина улыбается. Но улыбка эта не освежает образ, а скорее, наоборот. Взгляд с фото пришпиливает гвоздями к стене, а улыбка всаживает под дых.

- Лилия Петровна, я покормил Матроса, убрал его туалет, потом вычесал Матроса. Я помыл посуду за собой и вынес мусор. Я принес вам воды.

Парень протягивает руки к столу и ставит стакан с водой на деревянную подставку. Края стакана вытерты от капель.

- Я буду у себя, если понадоблюсь.

С фото на него смотрит его бабушка, которая вырастила его. Она ничего не отвечает. Да и что может сказать фотокарточка?

Рома тихо выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Он идет по коридору и заходит в другую комнату. Это его новая комната в его новой квартире. Он продал старую сразу, как только умерла бабушка.

Он закрывает за собой дверь на замок – и в эту секунду его тело немного расслабляется. Затем он подходит к шкафу, открывает его, вытаскивает большую коробку и кладет ее на идеально заправленную кровать. Рома снимает картонную крышку - и его лицо озаряет какая-то новая для нас эмоция. Кажется, это проблеск радости. Он дотрагивается до содержимого коробки и проводит пальцем по острому, недавно заточенному лезвию. Его губы почти готовы улыбнуться, но пока у него недостаточно смелости. Он вытаскивает коньки и идет с ними в сторону окна.

Рома садится на стул лицом к окну. В комнате темно, поэтому улица, подсвеченная фонарями, отлично просматривается. Парень сидит на стуле, на его коленях лежат коньки. Он поглаживает их одной рукой и смотрит в окно. Основную часть видимого пространства занимает каток. Большой блестящий каток. Рома одевает коньки, зашнуровывает их. Затем встает со стула, натягивает свитер с высоким воротником и открывает окно. Делая все это, он почти не отрывает взгляд от происходящего на катке.

Перекинув ногу через подоконник, он садится на него. Затем перекидывает другую - и вот уже обе ноги свисают на улицу. Рома наклоняется к полу, поднимает тряпичную груду и выкидывает ее на улицу. Дальше он берется покрепче за жгут из простыней. Один конец самодельной веревки крепко привязан к батарее, другой болтается внизу. Ловко двигаясь, Рома оказывается на улице - спасибо второму этажу. Он едва держит равновесие - коньки затрудняют задачу.

Через пять минут, преодолев несколько сугробов, Рома пускается в полет по льду. Его волосы треплет ветер. Плечи расправлены, руки расставлены в стороны, на лице смелая улыбка. Он энергично переставляет ноги, задевает других катающихся, что его совершенно не заботит. Его голова безупречно чиста от мыслей, будто изнутри ее вымыли всеми теми средствами, которые хранятся под его ванной.

Сейчас Рома не боится быть собой. Это славные минуты. Он ничего не боится, потому что вылез из своей обычной - привычной - жизни через окно под покровом ночи - как вор. Обычно воры забираются внутрь дома, чтобы украсть чужую вещь. А Рома - это вор наоборот. Каждый вечер он вылезает наружу, чтобы украсть свое.