Легенда, найденная в библиотеке Альфхейма. Олзен

Эта легенда была найдена на старинном фолианте в библиотеке Альфхейма. Туда пошли Аурен и Верогнок вскоре после его окончательного перемещения в ее мир.



В ином мире жили различные люди, которые нашли здесь отдушину от мрачного гнета нашей реальности. Некоторые из них проникали в наш мир в виде капель дождя, чувствуя ущербность и несовершенство нашего мира, и величие их мира.

Однако, были и такие, которым очень нравился их мир, хотя они не знали ничего о мирах соседних.

Олзен был один из них. Он был похож на прочую толпу как внешне, так и внутренне. Он не хотел ничем выделяться. Он считал за достоинство то, что он одевается, как все, что он мыслит и чувствует, как все, что он даже ложиться спать строго, как все. Олзен даже этим гордился. Больше Олзену, этому толстому крестьянину в серой рубахе, с носом в форме картошки и с грубыми башмаками на простой подошве, гордиться было просто ни чем.
 
Он жил на окраине города, который состоял всего из двадцати домов и сегодня он должен был проникнуть в наш мир в виде грома и молнии. Иначе высшие существа его лишат жизни. Это объяснили ему еще в школе, и он должен был свято чтить и исполнять свой долг до конца жизни. Зачем он будет это делать?...Ответа на этот вопрос не знал даже он сам.

А Олзену это жутко не нравилось. Он знал, что за его судьбой тщательно наблюдали, и это ему не нравилось еще больше. Поэтому он решил проникнуть в наш мир для того, чтобы быть молнией в конце августа. Как проникнуть в наш мир — именно в этом состоял весь его выбор.
Олзен жил за горами в городе Априонес. Этот город был очень мал и сер.

Говорили, что там, за горами, есть море, только в это абсолютно не верилось. Олзен знал, что мир ограничивается его городом и пригородами. Тот, кто верит в иное — абсолютно неправ. Абсолютно неправ, и не место таким в нашем мире радости и гармонии.

Его город состоял из многих примитивных одноэтажных домов.  Дома были простыми и легкими для постройки. Входная дверь, одна комната, в которой находилась примитивная мебель — вот и все, что было в этих домах. Еще здесь был туалет и кухня, которые были обставлены тоже просто и примитивно. Никакого разнообразия.  Все у всех было похожим и одинаковым.  Иначе тебя могло осудить правильное общество.

Итак, Олзен жил один, работая крестьянином. Примитивная жизни, простая работа. Олзену это нравилось.  Олзен даже не мог себе представить, что завтра у него заберут работу, и он будет вынужден сидеть дома целыми днями, думая о многом. Да, нехорошие мысли обязательно полезут в его голову, лучше вообще не думать, тем более, что у Олзена был в этом немаленький опыт.
В центре его города было неформальное место встречи тех, кто любит разнести тот или иной слух. Олзен очень активно принимал участие в этих встречах, иногда даже являясь их инициатором. Они там сплетничали на различные темы, иногда при этом попирая даже чужие прилавки. Все прилавки были железными и однообразными. На них продавали различные продукты.

Олзен проник в другой мир, и именно это стало темой обсуждения сегодня на рынке. Однако, Олзен уверял, что вообще ничего не почувствовал, что увидел перед собой только ослепительную вспышку — и все, больше ничего не было. После рынка Олзен пошел по городу Априонес, свернув на боковую улочку. Здания были здесь также одноэтажными и примитивными, что, впрочем, полностью устраивало Олзена. Завтра ему нужно было работать с рассвета, а пока ему можно было погулять. Он часто и на все спрашивал разрешения.

— Ну его, тот мир — говорил Олзен, смотря на своих друзей на базаре — Я ничего не чувствовал. Пустота и небытие.  Еще нечто сверкнуло. Только это сильно отвлекает от реальности. К чему это?

— Да, серьезно, зачем они так насильно заставляют… — говорил его друг.
Все собрания на рынке были очень похожи друг на друга, как две капли воды.
Иногда он любил находиться в своем доме по вечерам, ведь это и было для него местом отдыха. Он читал различные новости, которые покупал на том же рынке. Конечно же, книг дома у него вовсе не было — читать книги считалось прошлым веком. Гораздо лучше было прочитать новости, ведь там скажут правду и ничего кроме правды, а книги — жалкое воображение.

Недавно в его городе снесли последнее двухэтажное здание.  Это, кроме монотонной работы и разговоров на рынке, было основным событием, которое там обсуждали после работы Олзен и его друзья.  Олзен это полностью одобрял — к чему здание было вообще нужно здесь? Барельефы этого здания были очень красивыми, красивым был и сам вход в это здание. Но Олзен считал, как все, это здание лишним. Уже лучше  построить еще много частных домиков. А то их всего двадцать. Иначе никак.

В этом двухэтажном здании, которое собирались сносить, было две комнаты на первом этаже и одна на втором. Все уже давно говорили, что двухэтажное здания — это буржуазные излишки, и им теперь не место в этом городе. Комнаты внутри были очень красивыми, на стенах были красивые рисунки природы, а в углу комнаты стояли рубленые скульптуры различных тотемных божеств. Подъем на второй этаж был тоже сделан очень красиво, ведь каждая ступенька определяла определенную стадию жизни. Конечно же, нужно было снести все, а на этом месте поставить скромный одноэтажный домик, где будут жить правильные граждане, вовремя читающие газеты.

Это обсуждали после работы на следующий день, когда собрались снова. Все собрались ближе к вечеру. Рынок состоял из одной аллеи, и отличие было в том, что теперь они стояли с краю.  Все рассказывали друг другу о пользе от сноса этого дома. Среди них был и Олзен. Он говорил, что никто не должен ничем выделяться, даже если ты лучше других в чем-то, ты должен просто это скрыть и улыбнуться. Ведь каждый должен знать, что все братья и все равны. Когда ты был на рынке, чтобы обсудить некий слух, ты обязан был чесать голову перед тем, как начать обсуждение. Кто не появлялся на рынке — вызывал большие подозрения. Таким было не место в обществе маленького, но гордого городка. Такие становились видимыми и явными изгоями общества...

— Ну его к черту, этот проклятый дом. От него одни убытки! — говорил один из его знакомых, почёсывая свою голову.

— Абсолютно согласен. Абсолютно — говорил другой. Иначе в их мире было не принято.

На выходных он снова встречался с друзьями, чтобы обсудить очередную сплетню. Говорили, что за горами была некая жизнь, но Олзен это не поддерживал. Нет никакой жизни, есть жизнь только у них, только в их городе.
Он надеялся больше не приходить в другой мир ни под каким видом. Единственное, от чего переживал Олзен— нужно ли ему еще по велению высших сил снова быть в другом мире в виде молнии, либо это было вовсе необязательно. Он так надеялся больше не появляться в том мире, где живем мы, и, собственно, за мир его не считал— для него это была всего лишь вспышка в то время, когда он был молнией. Собственно, был ли он молнией вообще? Он не был до конца уверен в однозначном ответе. Когда он рассказывал своим друзьям про это, они выражали осуждения тому факту, почему именно его послали в тот мир.  Они снова обсуждали это. Никого из его друзей высшие силы не посылали, и он так им завидовал...

Он думал, что он определенного чем-то хуже их.

В газетах писали, что теперь так будут поступать со всеми, посылая их в тот мир, и Олзену стало совсем плохо от этих слухов. Через секунду он осознал, что для него это была просто отличная новость. Ведь он уже там был! А его друзей туда пошлют в виде молнии, вырвав из реальности…Ну и что ему с этого? Найдет себе новых друзей, с которыми можно будет обсудить очередной слух.

Если те погибнут.

Культура в их городе оставляла лежать лучшего. Были примитивные писатели, которые писали только про любовь. Их нужно было читать каждому еще в раннем возрасте. Были примитивные газеты, читать которые было модно —  значит, правильно. Что не модно— значит неправильно. Простая и понятная логика.
В тот день после обычного рабочего дня Олзен снова собирался на центральном рынке со своими друзьями. Один из них на прошлой неделе был в земном мире в виде капли. Это было необычно, так как верховные существа обычно посылали существ из того мира в земной мир в виде молнии. Он рассказывал, что видел бесконечную серость на простой девятиэтажке. Он упал на крышу девятиэтажки, слыша, как некто ругается на последнем этаже. Они не поделили некую мелочь, но ругались при этом страшно. Он был так рад, что в этом мире есть только этот небольшой город, что нет исполинских домов и никто не ругается. Все согласились с ним. Он также добавил, что в том мире, скорее всего, безумно неприятно жить в компании тех людей. Все также согласились. Единое согласие — это залог успеха.

Сегодня это  было основной темой для обсуждения.

— Еще в том мире есть вода, я вам клянусь в этом. Мы ведь добываем воду исключительно из подземных недр, а в том мире вода идет просто так, и даже я был частью этой воды...

—Похоже, ты заговариваешься. В нашем мире вода также может идти просто так! Я лично видел, как шли дожди— сказал Олзен, пытаясь изо всех сил установить правду.

—Хм...возможно... Я во время дождей, наверное, просто остаюсь дома, ведь именно так положено и принято— сказал друг Олзена.

Они стали говорить о других вещах, и тут Олзену вспомнилась легенда, которая говорила о том, что в тот мир можно попасть не только в виде капли, а в виде полноценного человека. Конечно же, этой легенде абсолютно никто не поверил.

Но Олзен продолжал твердить, что он знает такую легенду...Якобы время для это человека текло назад, и сам он стоял в каком-то парке, причем дело было зимой. Красивая легенда, в которую верить было не положено…
Олзен в глубины души верил в легенды, но опасался сказать об этом, ведь его могут осудить!

Иногда у Олзена был выходной, который он проводил дома, читая газету. Собственно, в их городе была лишь одна газета и лишь одно издательство. Эта газета так и называлась — "Наш город". Она выходила каждый день, а номер в выходной день был больше по объёму, чем номер в будний день. Олзен читал эти газеты иногда целый день, зачитывая статьи до дыр и веря каждому слову, которое там было написано.

И сегодня в газете говорили чистую правду—«наш город— единственный в мире». Кто будет против этой правды, тот недостоин жить в нашем городе, а значит, недостоин жить в нашем мире. Кстати, поговаривали, что законы смягчились. Раньше тех, кто сомневался в этих заведомо правдивых и верных легендах, ждало изгнание из города. Теперь же государство стало гораздо мягче, и не все считали, что это есть хорошо. Не веришь в это — не верь дальше, главное — не навязывай свое мнение другим.

Олзен снова задумался о легенде, что было существо из их мира, которое могло быть человеком, а время может идти назад, но тут же окончательно отбросил эту легенду. Это было невероятно, значит, это было неправда.

Вечером того же дня он сидел дома, смотря на горные массивы. Что есть за ними? Быть может, там правда есть некая жизнь, как утверждают некие старцы в их поселении? Олзен абсолютно в эту легенду не верил, считая, как и положено, что их городом и ограничивается их мир, что за горами есть великий спуск в пропасть, где, по правильной легенде, обитают летающие драконы. Они и держат наш мир, а кроме них нет абсолютно никакого другого мира, а кто назовет обратное, будет носителем грязным слухов!

Озлен хотел в тот день вкусно поесть, придя домой. У него были знакомые и друзья, но они только и делали, что гуляли после работы. Олзен гулял с ними, но затем все это ему наскучило. Он любил сидеть в своем маленьком дворе, который был размером в несколько квадратных метров.  Это и был его мир, его вселенная. Там был колодец, небольшой огород и флигель.

Перейдем к самой сути.

В ту ночь нечто светилось в его дворе. Ему было это неинтересно, но это мешало ему спать. Олзен вышел во двор и увидел шанс для себя переместиться в другой мир. Он слышал легенду о том, как иногда открывается портал между нашим миром и иным миром.  Олзена потянуло туда неведомой силой — иначе он бы в жизнь сам туда не пошел. Ему не позволял это сделать его слишком толстый живот.

Темнота. Олзен закричал.

Быть может, это был жалкий сон.

Олзен упал на какой-то набережной.

Он заметил камень под ногами, считая, что у него есть некое символическое значение. Он долго рассматривал его. Этот камень был ему ближе и роднее, чем все красивейшие здания этого великолепного города. Олзен был возле гавани, где пребывал корабль с эликсиром вечной осени. Только этот эликсир ему абсолютно не нравился, лучше родная деревня, где все так просто и понятно...
Он отошел от ближайшего здания с барельефами и от гавани. Другие недоуменно смотрели на него, не понимая, откуда он прибыл. Олзен пошел дальше по сторонам, с опаской глядя на остальных. Здесь был поздний вечер, и он вспомнил, что в это время в его городе уже спали, а здесь только начиналась активная жизнь. Странно. Неправильно, нелогично, непонятно и странно.
Больше всего, конечно же, его поразил сам факт о наличии жизни за горными пиками, на которые он смотрел сейчас. Олзен думал, что там нет никакой жизни и очень удивился, когда увидел ее воочию. Он пошел дальше по набережной, дойдя до центральной площади. Здесь должен быть рынок в светлое время суток, но сейчас здесь только гуляли парочки под масляными фонарями, иногда садясь на лавочки. Больше всего его поразил тот факт, что здания переливались в цветах. Он никак не мог этого понять, и скоро он, сам того не заметив, оказался возле центрального парка.

Как Олзен ненавидел этот исполинский город, в который попал! Как он хотел в свой небольшой город, как Олзен хотел жить обычной провинциальной жизнью, смиренно зная свое место и веря, что этот город — единственный в мире. Он чувствовал, что он был здесь лишним, он был здесь чужаком...
Олзен краем уха услышал, что сегодня будет интересный спектакль на некой Арене. Он не знал, что такое спектакль и что такое арена, но идея показалась ему отвратительной.

— Пойдем с нами, вход же бесплатный, можно повеселиться — сказал один из горожан, приглашая Олзена с ним повеселиться.

"Нет. Так не положено. Вечером всем принято спать, чтобы затем готовиться к монотонному дню. И никак иначе."— думал Олзен, спешно мотая головой, чтобы выразить свой твердый отказ. Нет. Он должен найти выход из этого адского мира, он должен снова прийти в свой мир, где все давно легли спать, где на рассвете нужно встать, чтобы делать простую работу. Он снова бегал возле арены, пытаясь всем сказать, чтобы поскорей ложились спать, чтобы все смиренно ожидали своего часа, но там над ним просто смеялись. Тогда он понял что нужно — показать личный пример, и лег спать прямо возле арены, как привык. Он грезил о своих домиках, о своей преданности и о верной работе, и плевать, что его никто не слушает...

Он проснулся, так как на арене было слишком шумно: спектакль подходил к концу. Он вскочил, так как ему снилась его деревня и его родные луга, а здесь все было так дико и так незнакомо. Он видел на своих родных лугах осенние листья, что было ему вдвойне дико и приятно ...
Он побежал от Арены в направлении парка, а, войдя в парк, сел на ближайшую лавочку.
   
Он снова упал на землю, когда был в парке. Именно в парке он понял, что это никакой не сон, что все гораздо больше, чем просто реально. Более того, Олзен понял, что все это было специально придумано против него, это был некий заговор, быть может, его друзья его хотели разыграть, подбросив ему в чай наркотики…
Он сидел в парке, время скрючилось для него. Парк больше всего напоминал ему родной город, а осенний дождь, который пошел с небес, говорил ему о чем-то незнакомом, ведь, когда идет дождь, нужно спрятаться—  и никак иначе.
Осень. Он любил больше лето, а этот странный город осени он не мог терпеть. Он понятия не имел, что в его поселке прошло много времени, а здесь прошло всего лишь два часа...

Он представил перед собой тоннель, который ведет в его город. Как ему от этого стало безумно радостно и приятно! Тоннель будет проложен под горой, он будет светло-белым, краска во многих местах облупиться, но ничего страшного! Он поедет через этот тоннель домой, где все так близко и знакомо.
Он бы зашел в тоннель, если бы он не самом деле был, он представил его во всех красках, но никакого тоннеля не было, он видел только парк вокруг себя. Он видел только позолоченную траву, он видел только Стеллу Согласия, которая для него была непонятной башней...

Олзен посмотрел в сторону, как он сам считал, его родного города, он был там, за горами...Олзен так хотел увидеть его, увидеть его хотя бы в последний раз. Конечно же, он представить себе не мог, что время идет иначе в разных местах этого мира, и, когда он смотрел на родной город за горами, перед ним проходили куча жизней, про которые  он не имел ни малейшего понятия...Эти жизни были интересными и скучными, банальными и оригинальными, но у каждой из них был свой путь, свой уникальный маршрут, у которого не было повторения. Олзен не видел себя среди всех этих жизней, и ему от этого было крайне грустно. Почему не умер и он? В этот момент он понял, что быть в виде молнии в нашем мире — это благодать по сравнению с тем, что он испытывал в душе сейчас...
 
На Олзена накатила паника. Он не знал, что ему делать, как ему найти выход из этого странного и нелепого мира. Да, ведь он до сих пор был уверен, что попал в другой мир, что его мир ограничивается только лишь его городом, а это был другой мир, абсолютно другой мир...
   
Он так страстно сам в это верил, что упал на набережную, прибежав в нее в центрального парка и стал кричать о том, что это все нереально, что ничего этого не существует, что он или спит, или находиться в сильно пьяном состоянии. Другие смотрели на него, думая, что он или сумасшедший, или все это является жалким вымыслом и актерской игрой, и сейчас он встанет, поблагодарит всех и пойдет домой.
   
Почему именно он попал сюда? Этот вопрос мучил его того момента, когда он здесь оказался.
   
Он резко в панике стал бегать по городу, нарушая его блаженное спокойствие. Многие смотрели на него, считая его немного за сумасшедшего. Хотя в их мире сумасшедших не было, а это значило, что он нарушал великую гармонию их мира...

Другие уже не смотрели на него. Это было еще более странным и непонятным, ведь Олзен не понимал, отчего может так резко переключиться внимание…
Одно предположение менялось на другое в его голове. Он обежал снова весь центр города, с испугом встретив фуникулер, так как до этого никогда не видел такой вид транспорта... В его городе были только телеги и лошади. Он был правда в ужасе, ведь его мир полностью сломался, и это было навсегда. Если даже он вернется в свой мир, он никогда не сможет там жить, как прежде, ведь многое, очень многое поменялось в его сознании...
   
Нет. У него еще крепко сидели в уме догмы, которые подсказывали ему, что он один на этой планете, что все это нереально...Это был сон?

Да, это был сон!

Или нет…

У него больше не хватало сил. Прибежав опять в центральный парк, он снова сел на лавочку, где, кроме парочек, особенно никого и не было. Он рассматривал аллеи с разноцветной брусчаткой с одной целью: узнать, какая из них ведет домой. Сидя на этой лавочке, он дико скучал по рынку, по базару и по площади. У него была одна мысль безумнее другой, он просил небеса, чтобы они скорее отнесли его назад, в его мир, ведь он был уверен, что только небеса способны на такое,  что никто больше не способен, и так будет всегда…

Он вспоминал каждую минуту в нашем мире, когда он был молнией. Как он сверкнул над землёй, и при этом многие закрыли свои окна.  Он напугал всех на квартале, но теперь он был жалок и безлик в чужом городе, без средств к существованию, вырван из своего мира и своего времени для того, чтобы страдать, страдать, страдать...
Дождь усилился. Он чувствовал, что это дождь был прежде всего в его душе, так как он искренне считал, что дождь —  это проблема, которую нужно решить, ассоциируя дождь с осенью. Ведь осень он не любил, осень тоже была частью его мира, но все в его мире любили лето, так как так было нужно.

В парке дождь лил все сильнее и сильнее, и Олзен понял, что он уже весь мокрый, и, скорее всего, умрет от какой-то болезни...
Зачем идет дождь? На этой лавочке его снова и снова посещали эти мысли. И почему под дождем гуляет молодая парочка? Разве под дождем не принято сидеть дома, смиренно ожидая, пока он пройдет? Неужели здесь другие нравы? Что вообще здесь происходит?

Олзен страстно заплакал на лавочке...Дождь усиливался, парочки, проходившие мимо него, спрашивали, что с ним случилось, но он отвечал шаблонно, как он давно привык. Дождь смывал все его несбывшиеся надежды и мечты...

Внезапно ему стало плохо на душе. Олзен чувствовал, что случилось нечто ужасное и непоправимое, что больше не было того, что было ему так близко и дорого...У Олзена не вызывали радости ни корабли, которые величаво плыли к гавани с осенним эликсиром, ни интересные здания, которые окружали море. Ему было абсолютно все равнодушно, он просто хотел, чтобы это мучение поскорее закончилось.

Дождь совсем усилился, превратившись в ливень. Олзену было все равно. Он представил себе, что он стоит на рынке, обсуждая со своими друзьями очередной слух. Один из его друзей сегодня искупался в пруду и делился ощущениями со всеми желающими. Конечно же, этот пруд был в черте города — иначе и быть не могло. Он говорил о том, как было там хорошо, какая была там теплая и хорошая вода. Вода должна быть только теплая — ведь в холодной купаются только не очень умные люди. Так не принято.

Ему было все равно на эти пафосные слова сейчас, когда он сидел один в чужом городе, даже не зная сейчас, что его вернуло в реальность. Дождь стал идти меньше, но он был весь мокрый. Пару раз к нему подходили, чтобы предложить помощь, вызвать лекаря, но он от них очень гордо и пафосно отмахивался. Не нужна ему помощь от таких людей, которые считают необходимым жизнь в дикой свободе. Он лучше посидит здесь, думая о том, как хорошо было ему в его же городе, так как его город был искренен до конца, как ему нравилась его работа, как он очень хотел снова в ней принять участие. Он вспоминал случай на работе, где он поспорил, что начальник способен отпустить их сегодня со своим другом на пять минут раньше. Его друг утверждал, что это не так, но Олзен был уверен— не нужно быть таким категоричным...Тогда спор он выиграл, начальник отпустил его при условии, что они завтра придут на пять минут раньше. Затем у него на работе сломался плуг, а начальник одолжил ему свой— какая большая честь была для него!! Теперь ничего этого не будет, и никто плуг ему не даст, и вообще, все живут в состоянии дикой  свободы...

Он не понимал, зачем нужно было делать это мероприятие. Ну не лучше ли людям лечь спать пораньше? Нет же, нужно устраивать эти спектакли на арене! Больше всего Олзен не понимал артистов! Что это, работой называется? Играть на сцене? Вот пахать плуг— это, только это и есть работа, все остальное излишки...

Еще некто подошел к нему, желая помочь. Ха! Та что он понимает о помощи, когда крестьяне помогают друг другу—  это просто и понятно, и как может интеллигент помочь крестьянину? Да он скорее умрет, чем примет помощь от этой части общества!

Он опять пошел вперед к непонятной палке, которую некто назвал Стеллой Согласия. Ничего особенного он в этой Стелле не видел, никакого Согласия здесь и в помине не было. Не лучше ли просто выполнять долг, быть может, снести эту Стеллу, поставив здесь простое и понятное жилье. Все- таки любят они усложнять жизнь, очень любят. А эти переливающиеся цвета! Зачем они сделаны, а самым главным вопросом был " кто их сделал? "Здесь не обошлось без руки дьявола, в этом Олзен был точно уверен. Ведь никто не может так делать, не могут делать так и здесь...

Эти мысли метались у него в голове, когда он медленно умирал в парке. И дело был не в воде— вода здесь несла только хорошее. Он так сильно, так страстно, так безумно тосковал по собственной Родине, пусть она была маленькой, но это была его Родина...Он подошёл к Стелле Согласия вплотную для того, чтобы плюнуть в нее. Как он хотел снести ее, и наверняка бы снес, если бы у него была такая возможность. Вместо этого он просто сел на лавочку возле Стеллы и снова заплакал горькими слезами.

Он был один. Олзен жутко боялся одиночества, но сейчас он как раз был абсолютно один.

Это мир явно был неправильным, а исправить его у Олзена уже не было сил. От этого ему стало еще хуже, и никто не мог помочь ему в этом чуждом и проклятом мире...

Олзен знал, что в его родной деревне свет всегда гасят рано, в вечером уже нет уличного освещения, а здесь фонари горели и сейчас. Зачем? Олзен не понимал, зачем им гореть сейчас? Жители что, не знают своего места и не понимают, что ночью нужно спать, а не гулять с любимыми?

Олзен вспоминал, что в его городе все выключали рано, и вечером уже никакого света не было, а, значит, именно так было нужно и надо.

Освещение в парке не давало Олзену покоя. Он снова представил тоннель, по которому он, пусть в темноте, он пойдет в родную деревню, пойдёт к родным и близким, пойдет, чтобы заниматься и дальше своей скромной работой...Олзен был свято уверен, что даже если это поселение и существует — люди в нем явно живут неправильно...

Олзен перед смертью на секунду прозрел, понимая, что не только его город является единственным мире, что есть много других городов, таких как этот, который только ожидал, что представители его народа откроют его...

От осознания он окончательно сошел с ума...Он не мог больше жить с этим, для него это было слишком сложно и непонятно. Вот работать на поле — это и было для него высшее удовольствие, а теперь он…Нет…

Хотя, может, не в этом было дело. Быть может, он так тяготел душой по родному примитивизму, что умер в том городе в этот же день от тоски. Да, его нашли мертвым на лавочке в парке, что случалось крайне редко.

Когда он умирал в парке, последней его мыслью было то, что родного города больше нет. Он просил небо вернуть ему то, что больше не было и никогда не будет на этой земле. Природе наверняка стало лучше, когда она снесла этот город. Ведь весь его город был снесен адской пустынной бурей. Деревья, которые могли сдержать пески, были вырублены для строительства скромных одноэтажных домиков.