Космобол

                                                              К О С М О Б О Л

Гироскопические стабилизаторы, вынесенные по новой космической моде внутрь каюты,  мелко задергаются — почему?
Наверно уже стареющий — девятый десяток, я никак не приму эту моду выносить приборы на вид. Всё равно, что вытащить у человека внутренности и повесить их поверх скафандра. Хотя, есть в одном польза: словно реликтовые охранные собачки они сообщат о чем-то за бортом.
Вот датчики горизонта, солнца и звезд, натыканные всюду, датчики ускорения прямо над головой моей резко тряхнутся и станут раскачиваться. Новая мода интерьеров – надолго ли? А за ней этот концепт вокруг — разукрашивание приборов вручную. Я недавно купил эти апартаменты и теперь весь в марсианских мотивах. Искусство? Разве это искусство размалёвывать всё на свете наивным вытащенным из глубин веков граффити? Скоро не останется ни одного свободного места неразрисованного новыми художниками. На луне рисуйте, на солнце. Да, на себе рисуйте! Они и на себе рисуют…
Я почувствую, как включатся двигатели ориентации и пойму наконец, что рядом что-то или кто-то пролетел.
Посмотрев в иллюминатор, вздрогну — совсем близко, чуть ли не чиркая по стеклу, проплывёт шпиль новой вавилонской башни, закручивающийся к земле в расширяющуюся спираль. С древней башней, какую клипают в видеокнигах, у этой ничего нет общего, кроме названия. Это такой лифт с Земли. С Земли, где я никогда не был…
Я вспомню вчерашний сон в полудрёме по пути на спортстанцию, коричнево-серое с зелёными проростами редкой травы футбольное поле где-то во дворе земного города и почуствую запах земной пыли, пробивающийся сквозь титаново-силиконовый фон челнока и мышцы — чуть поколет в ногах, как-будто отвыкших от земной тверди, но хранящих фантомную память о ней, и тело как-будто моё вспомнит бег, когда не думаешь ни о чём, не чувствуешь ничего, но летишь кометой и думаешь и чувствуешь каким-то и вправду неземным, космическим способом блаженство земного футбола, когда и ты, и земля под подошвами трехполосной обуви, и белый мяч с черными шестиугольниками одно целое… И девушка в белом, стоящая за воротами будет прыгать, смеяться и махать бело-сине-красным флажком… И я, среди игроков с голыми торсами в широких штанах стремительно подбегающий к воротам, ударяющий мяч… И зрители, говорящие на чудесном знакомом, даже родном языке… И мяч, взлетающий в небо и долго-долго, всегда не опускающийся оттуда…
— Геш! А ты не думал о другой стороне космобола? — руки моей Алои мягко возьмут меня сзади за плечи и вернут в кабину.
— А ?.. О какой? – я от неожиданности и блаженства вздрогну.
— Мяч это мужское начало, ворота женское.
И я улыбнусь ей. Со своей неуемной фантазией Алоя всегда может придумать что-то новое.
— Так. И дальше, — спрошу я.
— Ну, как же, полёт мяча, лоно ворот... — почему-то остановится она.
— Интересно, — поспорю я. — А, как же две команды, двое ворот, судьи, зрители в конце концов?
Алоя задумается. И я подумаю, что подловил её как паук муху в запутанных лабиринтах женской логики. Но вдруг Алоя выдаст:
— А это модель экспансии, когда каждый народ старается генетически поработить другой народ… А зрители и судьи это та нация, которая в данный момент находится в более выгодном положении.
— Например, — почти соглашусь.
— Например, древняя Америка во второй мировой войне.
Мне надоест спорить.
— Ладно, — я подниму голову, обернусь и посмотрю на её лицо снизу. Так Алоя будет выглядеть ещё более прекрасной. Вдруг у меня возникнет идея: — Нужен женский космобол!
— Женский? — Алоя снова задумается, — женский это модель матриархата.
— Здорово! — я как-будто не ожидал этого. – А может это ненормально?
— Нет. Это естественная власть женщины, как хранительницы жизни и продолжательницы рода, над мужчиной.
Я буду поражён и восхищен как всегда тем, как Алоя умеет выкручиваться и находить решение.
Наша станция качнётся и Алоя внезапно сменит тему.
 — Геш, сколько времени ты будешь запасным игроком?
— Не знаю, — не знаю я. — Знаешь, мне приснился сон, как-будто я на Земле играю в древнюю игру. В футбол. И так реально, как-будто я жил там.
— Милый, — будет гладить она мои волосы. — Ты родился в космосе на станции, жил на станциях, играл на станциях и никогда не был на Земле.
— Откуда же это? Всё до мелочей — дома, трава, поле, люди… Люди, словно это двадцатый век и язык… Мне показалось, что это один из разновидностей арийской группы, славянский язык.
— Украинский, белорусский, русский.
— Может, русский. Я  понимал, что говорили они.
— И что они говорили?
— Они кричали: Оле! Давай, вперед! Они были рады игре и мне. И ещё там на бордюрах были надписи.
— Надписи? Иероглифы?
— Нет. Кириллица… Что-то вроде — Чемпионат мира по футболу 2018.
— Странные слова.
Алоя подойдет спереди и сядет мне на колени:
— Это деятельность мозга. Ты думаешь о предстоящей работе, мозг моделирует. Может.
— А может…
— Ты часто думаешь обо мне.
— Да! Вот это правильно, — я уткнусь в её грудь, мягко прикрытую белым банным халатом, — Вечером матч. Ты пойдешь со мной?
Она будет молчать.
— Можно, я не пойду, — попросит она.
— Я всегда знал, что ты не любишь космобол. Но, ради меня.
Алоя поднимет мою голову своими руками, потом прикоснется к своим вискам.
— У меня сегодня болит голова! Извини, — скажет она и резко слезет с моих колен.
— Как хочешь, — почти обижусь я.
— Но, почему сразу — как хочешь! — вспылит она.
— Ладно, ладно, — попытаюсь я не раздуть ссору, встану, подойду к ней и обниму. — Голова – это важно.
— А кто играет? — вдруг улыбнется и спросит она.
— Моя команда и Три Ге, - отвечу я и улыбнусь тоже.
Космобольное поле, космическое пространство внутри стеклянного кольца трибун спортстанции с закрепленными по концам диаметра круглыми воротами, осветится очень ярко прожекторами, что я, усаживаясь в кресло невольно прищурю ещё не привыкшие глаза. Зрителей будет немного. Справа от меня место будет пусто, спереди пусто. Только слева будет сидеть смуглый полный мужчина в кожанке.
Зазвучит торжественная музыка и из люков выплывут на заплечных реактивных двигателях спейсболисты и судья. Две командыв. В красных скафандрах это моя команда и синих это «3He». Судья, как обычно, в оранжевом. Команды выстроятся в две линии, подлетят друг к другу, пожмут друг другу перчатки, пожмут перчатки судьи и разлетятся на свои стороны. Кроме того, передо мной на дорожку перед иллюминатором выйдут тоже в оранжевых костюмах боковые судьи.
Раздастся сигнал и матч начнётся.
Красные сразу начнут атаку, но она завершится неудачно и синие, выбив мяч на середину поля, начнут свою атаку. Но и она завершится ничем. Правда, синие пробьют по воротам, но мяч взлетит выше ворот и выше стеклянной спортстанции и улетит в космос… Тайм аут… Из-за ворот красных вылетит другой мяч и вратарь, поймав его пробьет вперёд.
Сосед слева подтвердит мне, не поворачиваясь:
— Слабая игра. вялые все.
— Думаете? — не поворачиваясь к нему, соглашусь я.
— А чего думать? Видно. Нет настоящих игроков, свежей крови нет. Посмотрите, одни старики.
— Может быть, — про стариков он прав, в основном, всё за сто лет. — Нужны новые основные и…
Похоже критично ко всему настроенный сосед перебьёт меня:
— Странное название команды.
— А? — взгляну я на него угрюмого, — Какое, 3He?
— Нет… Я говорю – название  Россия, странное. Откопали, оригиналы.
— Почему?
— Не могли русские играть с мячом!
Я усмехнусь в ответ, думая про уже свою команду, переспрошу о знакомом:
— Русские?
— Это те, кто жил на территории России до конца двадцать первого века.
Конечно, перед матчем я узнал бы больше об этом странном названии, полазил бы в поисковиках по космонету, полистал бы интеркниги, но кроме как про странный полудикий народ, постоянно со всеми воюющий и потребляющий алкоголь, ходящий строем и держащий в домах медведей и ещё почему-то умудрившийся срисовать у американцев ракету и президентский строй, полететь в космос — ничего больше бы не узнал.
— Да? А потом чего? — всё это зная спрошу я, поддерживая разговор.
— Чего… Вымерли. Так написано.
— Они, что динозавры? — трепался я.
— Ага, динозавры…  Они проиграли в информационной войне и вымерли.
— А что это за война? — вот об этом впервые услышу.
Сосед впервые посмотрит на меня и посмотрит вопросительно.
— Это… Ну, народу массмедиа, пресса, реклама внушала, в особенности впечатлительным девушкам, что заводить детей не модно, что семья не современно, что женщина должна быть независима, самодостаточна. Что дети и семья старят, — отрапортует он.
— И среду обитания, — перебью я его как школьник  учителя. — И среду обитания заняли другие? — я посмотрю сквозь стекло на Землю, которая будет поворачиваться как раз этим евразийским боком.
— А территорию заняли другие народы.
— И ведь большая территория… этой России.
— Шестая часть суши земли была и где-то половина богатств в недрах. Сейчас всё пусто. Всё выкачали.
— А,— вспомню я главное. — Ещё  в космос летали в числе первых.
— Нет, — сосед головой покачает. — Первые были американцы, и на луну первые, и на марс, и станция альфа первая.
— Почему так? — спрошу я.
Сосед посмотрит на меня второй раз.
— Потому, что так написано в новых учебниках истории. — А им надо верить.
Конечно, я летал в школу, и неплохо учился, но, честно сказать, не любил этот предмет. Но раньше всё было стабильно. А сейчас… Бедные детки! Новая наша власть пишет новые учебники истории. Как только королём с очередного переворота становится представитель другой нации, сразу переписывает всю историю Земли под себя.
Ну, вот она, как откушенное яблоко — Земля, как мне всегда представлялась болото из крови от взаимопожирания существ и бесчисленных войн людских.
А кто он сам, это сосед — я повернусь к нему и, наверно, неприлично несколько мгновений стану его изучать. Какого народа он? Кожа темная, глаза узкие, волосы светлые. Народа, что строил новые вавилонские башни, чтобы окончательно разделить людей на тех, кто остался на Земле, на тех, кто живет на станциях и тех, кто осваивает другие планеты? Вначале цифровой эры люди стремились к объединению, но как ни странно космос вновь их разъединил.
— А Вы, — вдруг спросит  меня сосед, — за кого болеете?
— Я?.. Я не болею. Я играю. За Россию. Запасной игрок.
Сосед поднимет голову.
— Вон оно что! А я тут перед Вами распинаюсь.
— Да, нет, — начну я выправлять разговор. — Я ещё не играл. Только заключил контракт на земной год. Вот, прибыл только. Вхожу в курс игры.
— Понятно, — он протянет руку, — будем знакомы. Алекс Гуз.
— Геш, — я пожму руку, и на его вопросительный прищур добавлю. — Гешанур Бокоплав, номер девять.
— А-а. Понятно, —удовлетворится он ответом. — А Вы какой космобол предпочитаете?
— С эмплозией, — не совру я.
— Да. Да. — почему-то он обрадуется. — Знаете, кособол с эмплозией – фэнтэзи! Никогда не знаешь, куда мяч, основанный на этой технологии взрыва внутрь, полетит. И мне нравится.
Внезапно трибуны взорвутся криком:
— Го-ол!
— Кто? — сосед прищурится. — А-а. Ваши забили.
— Гол! — закричу я, радуясь, — А Вы говорите эти русские не умеют играть.
Трибуны постепенно смолкнут, вратарь вылетит из ворот и ударит по мячу.
Как-то глупо чувствуя себя победителем по отношению к соседу, чтобы немного успокоить его я спрошу снисходительно:
— Вы занимаетесь чем?
— Лунной добычей гелия 3 изотопа.
— Понятно. И название команды вашей — Три Ге. Можно сказать, самым прибыльным сейчас делом занимаетесь.
— Пока можно сказать. Мы спонсоры 3He. С тех пор, как на Земле не стало нефти и природного газа, гелий-3,  вступающий в термоядерную реакцию с дейтерием единственный источник энергии. А такую сентенцию, как тонна ядерного топлива заменяет многие миллионы тонн нефти, вы знаете? — с достоинством специалиста пролепетал он.
Я кивну, не зная.
Гуз, обрадованный моим интересом продолжит:
— Два рейса на луну, двести тонн реголита и на год Земля обеспечена энергией.
— Дорого, — хмуря брови и показывая заинтересованность предметом, скажу я.
— Что дорого? Гелий-3? Ну… А перекопать миллиарды тонн лунной породы?
И я пожму плечами, уже не зная что ответить.
— Ну, динамика цен идет на спад, заметьте, Геш.
— И почему?
— Рынок всё больше завоёвывают новые источники энергии. Конкуренты.
Да, и вправду познавательно и я разовью разговор.
— Мне всегда была интересна технология извлечения изотопа.
— А! — Гуз обрадуется ещё больше, и его понесёт. — Нагревают реголит до нескольких сотен градусов и выделяется газ. Его нужно разделить ещё. Ну, тут как-бы два способа. Можно использовать сверхтекучесть гелия-4, который перетекает через вертикальную стенку и оставляя только гелий-3, а можно просто охлаждать, используя разность температур кипения изотопов. Сложно, но цены падают.
Я, естественно ничего не пойму, но для вежливости кивну.
— Зато потребителям лучше, — ляпну я, вроде, в точку.
— Потребителям лучше, — он кивнет головой. — А для нас проблемы… Наступают на сопло конкуренты боровики.
— Это кто?
— Это концерн, использующий реакцию синтеза с участием бора. Они уже умеют зажигать её. И это дёшево, потому что бора полно на Земле. Но мы, — не переставая следить за мячом уже неохотно проговорит: — занимаемся твикингом постоянно и будемс этим бороться.
Тем временем игроки без каких-либо преимуществ будут летать с мячом в основном в центре поля, чуть смещаясь то к одним, то к другим воротам.
Между тем Гуз спросит меня тихо:
— А Вы на Земле были?
— У меня нет разрешения, — скажу я про больное.
— А-а… Так Вы родились на станции? Угу... — кивнет он участливо.
И я кивну головой. И сам спрошу:
— А Вы часто бываете там?
— Ой, часто! — он почему-то вздохнет. — Но я предпочитаю жить в космосе.
— Почему?
— Не нравиться мне Земля.
— Почему?
Сосед поморщится, нос свой потрет пальцами.
— А что там должно нравиться — помойка! — громко произнесёт он. — То, что показывают в ваших медиа, не соответствует действительности. Идеология!
— Информационная война? — почему-то вспомню я.
Сосед, прищурясь, посмотрит на меня.
— Война, — скажет он.
Космоболисты будут плавать во внутреннем космосе спортстанции и будет заметна то ли усталость их, то ли нежелание выкладываться в полную силу. Один игрок «3He» даже обожжёт другого из сопла реактивного двигателя и, получив жёлтый шарик, уплывет в штрафную каюту.
— Да, с тех пор, как тёмную материю и тёмную энергию заставили работать на антигравитацию, на Земле многое изменилось, — сосед рукой махнёт на игроков. — Чего летают, как вороны туда-сюда, скорость нужна!
— Вы полагаете квинтэссенция не принесла ничего положительного? — я тоже несколько потеряю интерес к игре за стеклом.
— Я полагаю для Земли ничего положительного, а для космической экспансии несомненно, — ответит Гуз. — Другое дело, где взять весы, чтобы взвесить это. – Вдруг Гуз пристально посмотрит на меня. — А вы на какую сумму подписали контракт?
Я не буду ожидать этого.
— Зачем это Вам? Ну, на десять миллионов юаней.
— Если мы дадим пятнадцать и сразу основным, — отрежет он своё предложение, развернется ко мне всем торсом и положит локоть правой руки на спинку кресла. - И… 
— И… — немного отстранюсь я.
— И сделаем Вам визу на Землю.
— На Землю? — я почешу затылок от неожиданности.
— На Землю… Чтобы играть в футбол.
Уж чего я не буду ожидать всех больше, так этого. Не зная, шутит он или нет, я скажу:
— Это древний спорт. Уже много веков не играли в него.
— Древний, — согласится Гуз. — Наша корпорация хочет его возродить. И, поэтому набирает игроков.
— А как же Земля помойка?
 — А вот этими начинаниями мы и вернём ей благородный вид. Ну, как? – выпучит Гуз глаза.
И я уже не буду знать, что ответить. Точнее, такие ответы быстро не даются. Скажу лишь  неопределённо:
— Я подумаю...
Алоя в белом кружевном топе — кружева никогда не выйдут из моды, в свете луны за иллюминатором будет похожа на фею из старой земной сказки.
— Ну, как игра? — спросит она, как-бы пролетев по каюте.
— С каких это пор ты начала интересоваться игрой в мяч? — спрошу её.
— С тех пор, как полюбила тебя, — промурлычет она приятное.
— Да?
— Да, — она ляжет рядом, положит ладонь мне на грудь и пропищит:
— Один-ноль.
— В твою пользу?
— В мою. А кто выиграл сегодня? — наконец-то спросит она!
—Мы, — прошепчу я, как-бы, невзначай.
— Вы?.. Ура! – шёпотом крикнет Алоя, показушно радуясь.
И я решусь, наконец, сказать ей о серьёзном:
— Алоя… Я, наверно… полечу на Землю.
Она откроет рот, сделает большие глаза.
— Да? И как это тебе удастся? — глупо покачает головой, наверно будет думать, что я шучу.
— Уйду в другую команду и… — может и мне уже шутить?
— И…
— В общем… Есть возможность получить визу… чтобы играть… в футбол, — отвечу я серьёзно.
Алоя уткнет нос в подушку. И я не пойму смеётся она или плачет, анализируя её реакцию, гадая. Если плачет, то я либо её обидел, либо она радуется. Если смеётся, то ей либо безразлично, либо она тоже радуется.
— Ты чего? — не в силах разгадать женщину, я сдамся.
Алоя поднимет невозмутимое лицо, такое красивое в полусвете заиллюминаторной луны.
— И чего дальше? — она отодвинет с лица прядь душистых волос.
— Ты… полетишь тогда со мной… на Землю? — я поглажу её волосы.
— Я везде с тобой полечу, — она улыбнётся моей любимой улыбкой.
— Тогда летим, — прошептало я.
Я поцелую Алою в губы и обниму, такую мягкую и тёплую, как трава на земном поле во вчерашнем сне… Как мелодия русского языка… Как девушка в белом … Как мяч, улетающий в небо.


 
                                                                        Конец