Пагубная привычка

- Удачи на контрольной. И не забудь, что  вечером сидишь с сестрой. После школы  - сразу домой.
- Да помню, помню — проворчал Вадим и запрыгал вниз по ступенькам.

Марина постояла несколько секунд, провожая взглядом сына. Соседи уже начинали утренний скандал. Взаимные претензии, еще сонные, с большими паузами, рождались скорее по привычке, чем из искреннего чувства.  «Несчастные  люди» - подумала Марина и вернулась в квартиру.

Четырехлетняя Соня никак не могла доесть  последнюю  ложку каши под любимый мультфильм про свинок, утверждавших, что картошки много не бывает. 

- Заканчивай и собирайся в садик.
- Ну, мама, я  смотрю.
- Еще пять минут и я выключаю.
- Ну, мама...
- Никаких «ну»

По дороге в спальню Марина остановилась у зеркала в коридоре и критически осмотрела себя. А она еще весьма и весьма ничего.  Со спины так и вообще можно принять за двадцатилетнюю.  Марина вспомнила, как в молодости стеснялась собственной худобы и завидовала более фигуристым подругам. Сейчас же, родив двух детей, и, вплотную подойдя к сорока годам, она испытывала чувство глубокой благодарности к генам,  хранившим ее стройность и легкость.   Правильная косметика, подтянутое тело - из зеркала смотрела привлекательная, ухоженная женщина, хорошо знающая себя и свои желания.  И она определенно нравилась Марине больше, чем тот костлявый,  ужасно размалеванный гуманоид в чем-то  мешковатом с ее студенческих фотографий. 

С кухни все еще доносился аромат кофе, оставшийся после завтрака.  Марина сделала глубокий вдох, наслаждаясь запахом и объемом легких.  Уже год, как она бросила курить. Почти двадцать лет в плену глупой  привычки, крадущей силы и свежесть.  Не говоря уже об утреннем кашле, отдышке, воняющей одежде и желтых пальцах.  Никогда и ни за что больше. Марина еще раз медленно вдохнула, отдаваясь аромату, заполнявшему  ноздри.  Она так давно жила в дыму, что забыла, как оказывается пахнет мир.   

- Мама, я доела.
- Начинай одеваться.

Марина в нерешительности застыла перед открытым шкафом. Но не  сложность выбора была причиной ступора. Она не могла понять, ей кажется или на самом деле от вещей исходил едва уловимый запашок сладковатой тухлятины.

- Сонь, подойди на секунду.

Топая с максимальным ощущением внутренней свободы, доступным только маленьким детям, в спальню прискакала  Соня.

- Понюхай. Ничего не чувствуешь?

Соня моментально включилась в игру и, превратившись в маленькую собачку, засунула нос в шкаф.

- Да вроде ничем не пахнет. А что?
- Ничего. Забудь. Ты опять надела штаны наизнанку?
- Мне так нравится.
- Красивые девочки так не ходят.
- Все равно. Сегодня я пойду так.
- Над тобой будут смеяться.
- Все равно. Я пойду так.
- Как знаешь, - сдалась Марина. В упрямстве этот ребенок мог посоперничать с правительством Северной Кореи.

По дороге в садик, на встрече с подрядчиком и за обедом с подругой Марину не оставляло ощущение, что от ее одежды несильно и не всегда, но все-таки пованивает. К вечеру смутное чувство переросло в убежденность, и Марина решила перестирать все вызывающие подозрения вещи.

- А почему ты дома? В секте выходной? - Илья раздевался в прихожей.
- Эта шутка уже приелась.  И тебе следовало бы ходить на йогу со мной.  Вон живот какой отпустил. Я брала  тебя не в такой комплектации.

Илья бегло осмотрел себя в зеркале.
- Я прекрасен. Так почему ты дома? И что за большая стирка?

Марина вышла к мужу в прихожую.
- Голова разболелась. А еще вся одежда в шкафу провоняла какой-то тухлятиной.

Марина придирчиво обнюхала мужа и брезгливо поморщилась.
- Снимай и кидай свои вещи в машинку. И сам тоже помойся.

Позже ночью, лежа под пыхтящим и постанывающим Ильей, она вдруг осознала, что неприятный, навязчивый душок, преследовавший ее целый день, принадлежит ее мужу. Это был естественный запах его чистого тела, незаметный ей раньше из-за «убитых» табаком рецепторов. Догадка так поразила Марину, что она забыла сымитировать оргазм.

- Что-то не так?
- Все нормально. Я бы не смогла. Говорю же, не очень себя чувствую. Все в порядке.

Принюхавшись, Марина различила, что запах сладковатый и при этом какой-то теплый,  как пар исходящий от лошади на морозе. Да и не такой уж неприятный.  Кто-то мог бы даже  найти его привлекательным. Она сможет с этим смириться.

Но она не смогла. День за днем запах распространялся по квартире и 
всей ее жизни. Им пахли дети, диван и даже обои. И он явно усилился. Марина стала раздражительной и рассеянной. Запах преследовал ее и сводил с ума. И хуже всего, чувствовала его лишь она одна.

Марина не сидела, сложа руки. Новая туалетная вода и дезодорант для мужа, экзотические благовония, ароматические масла и регулярные проветривания… Запах, смешавшись с чем-то еще, становился лишь тошнотворнее. И она не выдержала, сорвалась в истерику и накричала на семью.

Назвать причину своего нервозного поведения, признаться, что ее мутит от человека, которого она любит и уважает, она не могла. Сошлись на том, что Марина просто устала, и решили отправить ее на неделю в отпуск от семьи в ближайший туристический город.

Семь дней покоя и внутренней тишины. Йога, неспешные прогулки и несрочные дела маленького бизнеса, решаемые онлайн. Марина отдохнула, познакомилась с иконописью 16-века, купила несъедобный пряник и успокоилась.

- Мама, мама, — дети повисли на ней как на пальме, не давая раздеться.
- Я старался, следовал рецепту… - Илья в переднике походил на милого, бородатого Карлсона. Радость встречи наполняла Марину вместе с запахом тухлятины. Она задержала дыхание и обняла близких.

- На счет один вы достигните полного расслабления, - круглолицый гипнотизер из найденного в Интернете психологического центра походил на доброго дядюшку и уверял, что имеет медицинское образование.
- Четыре. Веки становятся тяжелыми, вы слышите мой голос, - Марина понимала, что самовнушение в ее ситуации похоже на бегство, а не решение, но многие так всю жизнь живут, а тут всего лишь запах.
- Три. Вы расслабляетесь все глубже и слушаете только мой голос,- хуже было то, что она не верила в успех и не испытывала предписываемых ощущений. Просто тихо сидела с закрытыми глазами, не желая расстраивать немолодого мужчину.
- Два. Вы чувствуете, как расслабляется каждый мускул. Внимательно слушайте мой голос,- Марина хотела прекратить сеанс, но стеснялась показаться грубой.
- Один. Вам тепло и уютно. Хочется спать. Ваше тело обмякло. Вы спите.

«Поспать. Поспать было бы хорошо», - Марина поняла, что  уже давно как следует не высыпалась и тут же почувствовала руку у себя на груди. Сердце стало колотиться сильнее. Дыхание остановилось. Испуг сковал ее. Первым желанием было зажмурить закрытые глаза как можно сильней, надеясь, что это прекратится само.

Рука начала двигаться, потихоньку изучая завоеванный плацдарм. Но в этих движениях не было жгучего желания, грубой похоти. Скорее неуверенные пощупывания подростка. В Марине начала закипать ярость. Она набралась смелости  и резко отрыла глаза. Мастер магнетизма даже не смотрел в ее сторону. Да как он посмел! Лысый, жалкий… Марина импульсивно подалась вперед и страшно клацнула зубами около уха гипнотизера. От неожиданности он резко отклонился назад, споткнулся и нелепо завалился на спину, врезавшись головой в угол стола.

Марина угрожающе нависла над поверженным врагом. Ее ноздри раздувались от ярости. Из раны на его голове небольшой струйкой текла кровь.
- Кошелек — неожиданно для себя рявкнула Марина. Гипнотизер, пряча глаза, протянул бумажник. Она вытащила деньги, уплаченные за сеанс, и вышла из кабинета.
 
Все разваливалось. Все чаще, проводив утром родню, Марина сбегала из своей вонючей тюрьмы в парк, кафе или торговый центр, где оставалась до самого вечера. Домашние дела были заброшены, бизнес трещал по швам, а  Илья полностью лишился секса. Она просто не могла выносить близость с ним.

Первое время Илья пытался поговорить, узнать, в чем дело, но не добившись успеха замкнулся в себе, отстранился  и  стал регулярно задерживаться на работе. Дети же, кажется, ничего не заметили, поглощенные собственными заботами.  Периодически на Марину накатывала вина. Все это неправильно. Нужно перетерпеть. Переждать ради семьи, ради любимых. Любимых? Любила ли она мужчину, который завел любовницу, пока она носила в животе его второго ребенка? Или детей, походивших на Илью больше, чем на нее?  Это его угрюмая складка пересекала лоб Вадима. Его упертость лезла из Сони при любом удобном случае. Маленькие эгоисты, воспринимающие ее как должное.  Когда она стала набором полуавтоматических функций? Ведь были же у нее раньше идеи и мечты. Когда спонтанность и чувство полета превратились в жизнь из необходимости? Ей осталось еще лет тридцать, если повезет. Десять тысяч дней. Неужели она хочет провести их также. “Я несчастна” - эта мысль, вербализовавшись однажды, больше не покидала Марину. Нужно было что-то делать. Бежать? Начать с начала?  Перечеркнуть половину жизни?   Что за дикая идея. И все же лучше сгореть, чем сгнить. Нужно было на что-то решаться. Так продолжаться больше не могло.

- Пачку "Парламента" и зажигалку.