Ценители прекрасного

Вы обращаете иногда внимание на обычных людей? Я – да. Мне нравится наблюдать за непримечательными личностями, их поведением, повадками, внешним видом. Скажем, мужчина лет пятидесяти пяти, что покупает свежий редис на рынке. Остатки поседевших волос вспотели под июньским солнцем, аккуратно расчесанные и уложенные. Потрепанная хлопковая рубашка выглажена донельзя, в нагрудном кармане лежит носовой платок, линия загара на руках заканчивается там же, где начинается короткий рукав. Рубашка обязательно заправлена в брюки с неприметным ремнем в тон. В руках – небольшой кожаный портфель с металлической застежкой. Руки этого человека заслуживают отдельного внимания. Сухие, тонкие, они отличаются от всего остального тела. Кое-де на коже появились пятна, как если бы она начала выцветать, и вся она покрыта тысячами маленьких морщинок. Вены всегда вздуты, а костяшки потерты. Ладони чистые, с внутренней стороны они намного светлее, чем с тыльной. На эти руки хочется смотреть. Это руки, которые всю жизнь работали.
Мой дед, Володя, всю жизнь работал на заводе – сразу после выпуска из технического университета и до своего семидесятого дня рождения.
- Помню, мы как-то поехали в командировку, да не куда-нибудь, а в Стокгольм. Ну, это еще когда оптикой занимались, у нас оттуда много поставок было. Мне тогда в первый день дали адрес, сказали – завтра к восьми утра быть там. Ну, я, конечно, хотел к семи прийти.
- Зачем к семи?
- Ну как же! Я же всю жизнь к семи ходил, даже когда начальником был.
- А зачем?
- А ты представь, каково рабочим на заводе знать, что руководству можно поспать на час больше? Это же не дело! А так – и они меня уважают, и мне с ними работать проще. Понимаешь?
Я понимала.
- К тому же, пришел раньше – сделал дела быстрее и раньше ушел? Хорошо же? Конечно хорошо… Так вот, был я в Стокгольме. А дядьки те, с которыми меня туда отправили, они, понятное дело, вечером хорошо приезд отметили…В общем, рано вставать никто не собирался. Ну, а я поднялся, как по будильнику, да и вышел из гостиницы, когда еще шести не было. Транспорт в это время ходит слабо, людей почти нет, да и я же на ихнем ничего не понимаю, чтобы спрашивать. У меня карта с собой была, ну, я всегда карты в новом городе покупал, думаю: «Ай, черт с ним, с транспортом – пойду пешком!». А погода хорошая была, конец Мая, солнце уже пригревало.
Я вот тебе, знаешь, что скажу: когда приезжаешь в новый город, обязательно надо ходить пешком. Лучше всего – как я, на рассвете. Людей на улице почти нет, а солнце уже светит, и все сразу становится каким-то волшебным, как будто в совсем другой мир попал. Я шел вдоль набережной, кое-где уже начинали рабочий день дворники, и совсем редко – такие же работники, как я. Казалось, будто между нами какой-то негласный договор, и нам всем известен какой-то особенный, важный секрет. Тогда же еще было принято здороваться со всеми, особенно если не многолюдно, и каждый мужик, что мимо проходил, улыбался, словно мы старые знакомые. Так вот, я шел вдоль набережной, и лучи солнца падали на воду так, будто она вся золотом покрыта, и на дома по левую сторону от дороги, они тоже как позолоченные были. Здания были точно игрушечные, я поверить не мог, что сейчас за этими окнами кто-то спит, кто-то борется с будильником, а кто-то уже заваривает кофе. Мне хотелось дотронуться до каждого из них, чтобы убедиться, что это не муляж. Воздух был удивительно легким, вроде даже сладким. Пахло росой и предстоящей через несколько часов духотой, как это бывает только в больших городах в теплое время года. И тихо вокруг, лишь птички тихонько поют, да вода шумит. Можно было подумать, что город застыл, остановился для тебя одного – вот он, бери, наслаждайся, чувствуй. Я шагал по узкому тротуару и размышлял о том, что целой жизни не хватит, чтобы насладиться этим утром.
Точно тебе говорю, если ты в месте,  где ранее не бывала, обязательно надо пройтись по нему пешком во время рассвета. Город без людей, как обнаженная женщина. Конечно, когда она одета, это интригует и заставляет воображать, да и одежда может быть привлекательной, яркой, помпезной в хорошем смысле слова. Но, когда остаешься один на один с оголенной женщиной, это уже совсем другая, исключительная красота, всепоглощающая, обворожительная, и ты знаешь, что сейчас она принадлежит тебе, только тебе.
Я, тогда, конечно, засмотрелся на все эти чудеса и заблудился, но все равно не опоздал – рано вышел ведь…
Но ты не подумай, я ведь не только в Стокгольме это заметил, просто там обстановка новая была – вот и врезалось в память. А у нас, дома, у нас же тоже каждое утро было волшебным. Я просыпался, когда вся семья еще спала – мой ответственный день уже начался, а у них еще не закончилась беззаботная ночь. Пока шел на работу, я наблюдал за первыми трамваями, за тем, как распускались цветы на клумбах, за дворниками, лениво сметающими пыль с тротуаров…Трава в росе, что под утренним светом переливалась всеми оттенками радуги, звуки и запахи готовящихся где-то завтраков, слишком громкие голоса матерей, что будили детей в школу.
Идешь себе не спеша, и на твоих глазах начинается жизнь, начинается деятельность, движение, возможно, важные свершения. Разве, это не здорово?
_
Вы обращаете внимание на людей, которых принято считать обычными? На тех, что мало чем выделяются из толпы и живут по установленному графику? Я – да.
И я никогда не перестану удивляться, как что-то или кто-то, кого принято считать до невозможного привычным и обыденным, может быть настолько удивительно красивым и интересным в своей простоте.