Жизнь поэта 8-я книга стр. 201-220 пр. 10

                Бери любую, вот – Иван!
      * * *
-Люд, так и будем сидеть, и молчать, как чужие?
-А мы, разве уже не чужие? Да, Бесико, чуть не забыла. Вот, возьми ключи от своей квартиры.
-Зачем, у меня есть свои.
-Думаю, они мне больше не пригодятся.
-Оставь себе. У тебя же много там своих вещей.
-Не подумала. Хорошо, оставлю! Но, если я приеду раньше тебя, то буду жить в своей квартире, а ты, отдохни ещё у родителей. У тебя два отпуска в запасе, которые ты не отгулял. А если, по приезду, решишь продолжать со мной жить, позвони и я перееду к тебе, а если нет, верну ключи. Ты будишь меня сегодня ночью любить?
   Он обнял меня и стал целовать.
-Сумасшедший, что ты делаешь? Люди смотрят.
   Когда он меня отпустил, я, подумав минуту, сказала:
-Бесико, милый, Я тебя не осуждаю! Ты, встретившись с ней, вступил, не подозревая сам, в новые отношения, с собой, мной и ей. Я, как и ты, сейчас, так же многокра-тно и с восторгом открывала новые, еще более сильные ощущения этой новой, безумно нежной любви. Там, у нас с тобой, было физическое наслаждение, а тут скорее ду-шевное. Лишь от мысли о НЕЙ, от звука её голоса, от нежнейшего прикосновения будто задыхаешься от счастья. И каждый раз всё новые и новые ощущения, То, что я часто, подолгу была одна, ни капли не жалею об этом. Эти годы были потрачены на саморазвитие и мечты о неземной безумно нежной любви. И вот, она пришла! Моя мечта о тебе, а твоя – о ней. Теперь мы мечтаем вместе. Главное - это встретить ТОГО САМОГО человека и полностью отдаться своим чувствам. А чувства не обманут! Если это любовь, то ты будешь стараться её сохранять, а если это страсть, то она быстро пройдёт.
-Люд, ты же не ревновала меня к Этери, хотя знала, что мы любовники, почему ревнуешь сейчас?
201
 -Потому, что Этери была для тебя пустым местом. А она, Сирануш, для тебя значит всё! Это, пока, милый. Но жизнь всегда любит расставлять свои точки.
   А через три дня самолёт увозил меня в Донецк.               
   Хорошо, хоть, я эти три дня не видела свою разлучницу, армянскую красавицу Сирануш.
   Прощай Грузия! Прощай Тбилиси! Прощай Бесико!
   Нет, были ещё три ночи нашей красивой любви. Он любил меня так, как будто последний раз трахает бабу.
-Милый, - сказала я ему в последнюю нашу ночь, перед рассветом, - если ты сегодня ещё один раз так оттрахаешь меня, так, то я не уеду.
-Я оттрахаю тебя ещё лучше и не один – пять раз, а если хочешь, то мы проваляемся в постели целый день?!
-А за это время самолёт улетит и билет пропадёт. Тебе не жалко? Он стоит аж 28 рублей.
-Подумаешь, 7 бутылок армянского коньяка или пять больших живых петухов, дохлых, из магазина мы не покупаем. Не уезжай, я прошу, мой бриллиант.
202
-Бриллиант – Сирануш! А я – серая мышь или мокрая курица.
-Давай, мы завтра, нет сегодня, уедем в Кахети, к родственникам моего деда по отцу. У них свой виноградник  и мы там станем пить маджари – молодое вино.
-Что-то тебя потянуло на всё молодое: молодое вино, молодых девушек.
-Пойми ты! Не было у меня с ней ничего, правда, мы один раз поцеловались, когда я катал её на машине.
   Я закрыла ему рот рукой, как когда-то он закрывал мне, когда я заикалась о своих любовниках.
   А его мать, любезнейшая Марго, которая преподаёт сольфеджио в музыкальном училище и за бездарей берёт взятки вином и другими продуктами, зато бесплатно обучает таких шлюх, как Сирануш, пустила слёзы.
-Доченька, я буду скучать без тебя! Ты мне так понравилась и балбесу Гоги.
-Нана, а вы с ним поженились по любви?
-Какой любви? Я любила Яшу скрипача из нашего музыкального училища, где мы вместе учились, а он грузинскую еврейку, как и сам, из пединститута. Разве еврей, даже если он грузинский, женится не на еврейке? Они потом укатили в Израиль, а затем перебрались в Америку. Нет, хорошо, что я не вышла за него замуж, а то бы тоже укатила с ним, но разве какой-то вшивый Израиль или вонючая Америка сравнятся с моей родной, такой красивой Грузией? Я бы без Куры, горы Мтацминда и проспекта Руставели, на второй день умерла бы.
   А батоно Гоги, прощаясь, сказал:
-Людочка, оставайся, и я научу тебя играть в нарды, лучше, чем играет этот жирный профессор Бенджамин.
-А ты, батоно Гоги, сколько партий выигрываешь у него из десяти?  Девять?
-Семь. Это он выигрывает у меня, когда играем дома, в помещении, а когда во дворе, то он выигрывает, иногда, все десять. Потому, что,  сволочь,  применяет  химическое
203
оружие – пердит. Ох, же и вонючий у него газ. Хороший он мужик! Хорошие они люди. Даже Сирануш, которая напекла мне в дорогу хачапури и я, чтобы не обидеть род-ствеников Бесико и его самого, взяла эти хачапури и в самолёте раздавала всем соседям, предвкушая, как они будут корчиться от яда, которым напичкала их Сирануш. Но они жрали, причмокивали губами и хвалили лепёшки с сыром. Хорошо, что я оставила пару штук. До чего же они вкусные, как и сама Сирануш, когда будет лежать под мужиком. Я съела половинку хачапури и хотела вздремнуть, но сон не шёл. Сразу навалились страхи, что я лечу не на крыльях святого, пусть даже немного распутного, как и я, Ангела, а на железяке, и как только эту железяку держит воздух и я глянула в окно-иллюминатор, который был почти такой же, как на яхте «Дракон» Пиндоса. А там, внизу, под самолётом плыли его, Ванечкины облака, но его самого не было, значит, он отстал от самолёта, устав шпионить за мной. Зато подбросил мне мысль, чтобы я начала вспоминать его стихи. И я начала, но ничего не приходило на ум. Тогда я стала думать, как быстро летит время. Позавчера я окончила школу, а вчера – техникум. Вчера была весна, а сегодня лето, но оно уже на исходе, а завтра наступит осень. Вчера мне было двадцать лет, а сегодня идёт четвёртый десяток. А послезавтра я стану бабушкой. Значит, наступает осень, но у осени бывает Бабье Лето. Плевать! Пусть приходит осень. И мне сразу вспомнилось стихотворение Вано, которое начиналось словами:
        Пришла она, подруга Осень,
        А, Осень – поздние цветы,
        А с нею дождь и неба просинь,
        А с нею – глупые мечты.
................................................
Осень - подлая! Губит цветы.
Но не только цветы – и любовь.
Я не знаю, сегодня, где ты?
204
Но увидеть хочу тебя вновь.
Листья падают. Тихо кружат.
Лист кленовый пожаром горит,
Журавли сверху мне говорят:
-У тебя, дружок, сердце болит.
Мы на Юг улетаем, а ты,
Остаёшься, её, чтобы ждать,
Хризантемы завянут, цветы,
А ты будешь ещё всё страдать.
Полетели, друг, с нами. Полёт -
Так красив! Наверху, в вышине,
Твоё сердце чуть-чуть оживёт,
Перестанет быть в вечном огне.
Что мне делать? Не знаю, как быть?
Иль остаться? Иль мне улететь?
Я её буду всюду любить!
Я её буду всюду хотеть!
Осень падает сверху дождём,
Слёзы льёт, умирает она,
Ветер ей свои песни поёт,
И вино со мной пьёт он – до дна.
Ангел белый ко мне прилетел,
Крылья снял, слышишь, милый бери!
-Ангел, ты же, родимый - сдурел!
Забери, улетай, не дури!
Ангел чёрный ко мне прискакал,
-Полетим, друг, поищем в Аду!
Коль найдём, то осушим бокал,
От любви ты же пьян! Ты в бреду!
Только там её можно найти,
Дамы грешны повсюду, всегда,
Совращает их Змий на пути,
Им от этого – просто беда!
Прилетел конь крылатый - Пегас.
Мне на ушко тихонько шептал:
Полетели, дружок, на Парнас,
205
Я её там, однажды встречал.
..................................................
Вот, летим. Я сижу на коне.
На ходу, мой Пегас - пиво пьёт,
Я – пишу! Я от страсти – в огне,
Напишу и мы закончим полёт.
        * * *
   Я выглянула в окно, а он летит на своём Пегасе за самолётом. Значит, гад, снова шпионит за мной. Нет, он кричит, что любит меня. И кричит по-грузински:
-Ме щен узомот миквархар, чеми ламазо цоли! (Я тебя очень люблю, моя красивая жена!) Чеми мерцхали. Чеми газапхули. (Моя ласточка. Моя весна).            
   Нет, это он не признаётся мне в любви, а передразнивает моего Бесико. Потому, что я не жена Вано, а жена его - Бесико и только он мог мне так говорить. Но сейчас они оба мне никто! Пошли они к чёрту оба! Чтобы отделаться от Вано, я перестала глядеть в иллюминатор и закрыла глаза. Но сон всё равно не шёл и я, тогда, попробовала начать сочинять, а о ком и о чём не знала. Хоть, он, Вано, придурок, сранный поэт, поэтишка и летел за мной следом,  на  своём  жеребце  Пегасе,  но   я  больше  думала  о
206
нём, Бесико, козле, жаль, что я не наставила ему рога, как наставляла Дане, ведь Бесико бросил меня из-за другой бабы. Меня только кидал единственный мой хахаль, красавец Миша, а теперь ещё и Бесико. Вот она и тема.
   Сочиню о нём стихотворение, и когда он приползёт ко мне на коленях, умоляя простить его, прощу и прочту этот стих, сочиненный мной в салоне самолёта, на высоте десять тысяч метров, как сказала стюардесса. Но скорее соврала, потому, что Пегас не в силах подняться на такую высоту, если только Вано не дал ему допинг лошадиной дозы. Конечно, стихотворение у меня получится не таким, как у Вано, гладким и отшлифованным, а корявым, но всё равно я утру ему нос – поэтишке Вано. И я стала сочинять. И сразу записывать. И сразу черкать и перечёркивать.
    Я хотела написать вначале не в Батуми, а в Тбилиси, её – Людмилу, но настоящие поэты и художники, никогда не пишут имена, они малюют морды, то есть образы, словами и красками, а уж потом, глупые читатели или любители художественных выставок, как я, примеряют их на себя. Я, когда читаю любовный роман, то всегда представляю себя. Когда героиню трахают, то есть любят, то – меня, а когда бьют по морде, или бросают, то это уже ту, которую нарисовал автор. Зачем мне брать ещё и книжные, вымышленные беды, когда и своих, реальных полно!?
Самолёт привёз её в Батуми,
Самолёт привёз и улетел...
Как аджарский танец, как «хоруми» -
Девушку из Братска завертел.
Как туристка, здесь она впервые,
Август месяц быстро пролетел,
И опять, в края её родные,
Самолёт с ней вместе - улетел.
------------------------------
Двадцать камней,
Зажатых в руках,
207
С берегов того
Дальнего моря,
Двадцать камней,
Все двадцать камней,
И зелёных и белых,
И красных,
Лишь о море
Прекрасном,
Шептали всё ей,
И о днях,
Сердцу милых,
И разных.
Первый камень,
Был цвета волны,
Переливчатый,
Словно из пены,
Первый день был,
Как запах весны,
Как побег,
С ненавистного плена.
Красота - оглушила её,
Как порой оглушает,
Лишь горе,
В первый день,
Повезло, повезло,
Улыбалось
208
И солнце и море.
-------------------------
Первый камень она,
Затоптала в снег,
И позёмка его –
Запушила.
Лишь остался он,
В памяти,
Напрочь, навек,
Как волшебная,
Чёрная сила.
Двадцать камней,
Зажатых в руках,
С берегов того,
Дальнего моря...
Ты ему написала,
И долго ждала...
Вот и осень,
Уже на исходе,
Снег пошёл,
И зима подошла,
Круговерть эта,
В нашей природе.
------------------------
Камни - жгут!
Эти камушки с моря,
Их в кулак,
Зажимаешь сильней,
Твоя боль,
Твоя радость и горе,
Двадцать южных,
И памятных дней.
Второй камень зелёный,
Как пальмовый лист,
Он всю южную
Зелень вбирает...
209
Второй день. Он явился,
Как входит артист,
И роль принца,
На сцене играет.
В этот день ты его,
Повстречала и кровь,
Будто током,
Пронизало вдруг,
Что поделаешь, если,
Проснулась любовь,
Появился избранник
И друг.
А вокруг всё кипело,
Бурлило, жило...
Жизнь, как будто,
Касалась тебя.
Но тебя - не касалась,
Внутри, будто жгло,
Им - жила ты.
Ходила, любя.
--------------------------
Второй камень она,
Затоптала в снег,
И позёмка его -
Запушила,
Лишь остался он,
В памяти
Напрочь, навек,
Как волшебная,
Чёрная сила.
---------------------
Третий камень.
Он красный.
Он ярко горел,
И играл на ветру,
Словно знамя,
210
Он горел, он горел,
Так, как милый тот,
Грел,
Её сердце сжигал он,
Как пламя.
Третий день,
Был наполнен
Весной и мечтой,
День был долог,
И не было мочи
Ждать, как солнце ползёт
И умрёт - за горой
И возникнет он
Принцем из ночи.
Третий камень она,
Затоптала в снег,
И позёмка его -
Запушила,
Лишь остался он,
В памяти
Напрочь, навек,
Как волшебная,
Чёрная сила.
----------------------
Только их разлучал,
Лишь глупый рассвет,
Солнце красное,
Было не мило...
Почему от тебя,
Жду так долго ответ?
Напиши пару слов!
Слышишь, милый!
---------------------------
А четвёртый -
Был черным,
Как южная ночь.
211
Как тоска,
Беспросветная мука,
И её - не убить,
Не прогнать её,
Прочь,
Она входит нахально,
Без стука.
Остальные все камушки,
Словно из роз,
Лепестки -
Разноцветной окраски,
Лишь двадцатый, пурпурный -
Он соткан из слёз,
Как конец,
У чарующей сказки.
Камни все,
Затоптала ты в снег,
И позёмка их вмиг
Запушила,
Лишь остался
Тот чёрный,
Тот чёрный - навек,
Как волшебная,
Чёрная сила.
Ты на грудь положила,
И держишь его,
И не можешь, никак,
С ним расстаться...
Милый - там!
Там, где море,
Вдали, далеко,
Эти дни уж -
Навряд возвратятся?
---------------------------
Пусть смеётся пурга,
И хохочет метель,
212
Чёрный камень ты,
В снег опускаешь,
И тихонько качаешь
Зелёную ель,
И те ночи,
Опять вспоминаешь.
* * *
   Я зачёркивала, перечёркивала, удаляла, исправляла, как тогда, когда делала дипломную работу в техникуме, а когда закончила, перечитала и сказала себе самой:
-Людка, а ты – молодец! Ты, оказывается, не только можешь с космической скоростью забрасывать свои ножки на мужские плечи, но и писать классные стихи.          
   Хотела показать красивому грузину, сидящему рядом в кресле, нет, не манду, а стихи, но он спал, закрывшись газетой. Тогда я прочитала их себе ещё раз и выглянула в окно, иллюминатор. Вано, летящий за мной на Пегасе поднял большой палец и крикнул по-русски:
-Людочка, хоть ты и шалава и потаскуха, но я тебя люблю! А теперь стану любить ещё больше, за то, что ты написала такие классные стихи!
-Ванечка, но они – корявые!
-Зато хватают за душу. И ты правильно сделала, что не писала о себе, а о не знакомой девушке. Напиши ещё одно, но уже о себе, какая ты шалава и потаскуха, только снова не называй имя. Обещаешь?
-Обещаю.
-Пока! А мы с Пегасом полетели на заоблачную заправку. Там продают водку и пиво с большой скидкой и ещё дают воблу, как поощрение.
-Вот, дура! И зачем я только прочитала ему это своё стихотворение и обещала написать ещё одно. Всё равно делать нечего. Не спал бы сосед, залезла бы ему рукой в штаны, а так всё равно делать нечего. До Донецка ещё далеко. И я снова начала сочинять. Только я, пусть шалава и потаскуха, но не дура, чтобы сочинять  такое  о  себе.  А  я
213
совсем и не шалашава и не потаскуха. Просто я страстная женщина, каких мало. А ведь о ней, страсти, я нигде не читала  ни одного стихотворения. Чудеса да, и только! А почему не написать о ней, страсти – самой? И я стала писать:
Чудеса, да и только!
В этом мире большом,
По дороге, где скользко,
Не ходите вдвоём
Взявшись за руки, мило,
Коль придётся упасть,
Станет сразу уныло,
Вдруг исчезнет вся страсть?!
А без страсти не стоит,
Где так скользко, ходить,
А без страсти не стоит
Никого нам любить!
В страсти бешеной руки,
Обнимают тела,
Не пугают разлуки,
Коль лишился тепла.
Страсть приходит внезапно,
Даже, если не ждёшь,
А затем, поэтапно,
В страсти меньшей живёшь.
Страсть уходит шагами
214
По чуть-чуть, по чуть-чуть,
И смеётся над нами,
У неё – другой путь.
А затем, исчезая,
Страсть, помашет рукой,
Пополам разрезая,
Нас, влюбленных, с тобой.
А без страсти, как птица,
Ты уже без крыла,
И душа уж пылится
И тверда, как скала.
Чудеса да, и только!
В этом мире большом,
Нам без страсти – всем горько!
Не горим уж – огнём!
* * *
-Людка, сучка, а это стихотворение – шедевр. Ты переплюнула своего Ванечку. Ты стала настоящей поэтессой! Это сказала я сама себе, потому, что красивый грузин рядом спал и слегка храпел. Теперь я поняла, почему эта небесная шлюха Лира, которая прилетала ко мне несколько раз, в образе бабочки, там, на той поляне, где мы голяком ходили с Даней, заразившись от меня страстью, решила сделать меня поэтессой. И стала прогонять от меня всех моих мужиков, как она прогоняла меня от него, Вано. Если прилетит, даже не знаю, что ей сказать? За Глеба, Даню, Пиндоса и Стёпку, я ей прощу, даже, за Вано, а за Флорина и Бесико,  и ещё за мою красавицу Назико, особенно за неё, оборву крылья и брошу в паутину кровожадному пауку. Так, кого я люблю? Флорина или Бесико, или Назико? Вано я уже предала второй раз. Только что. Любовь? А есть ли она ЛЮБОВЬ? И какого цвета? Даня, как-то сказал, что – любовь мадонна на картине. Конечно, он имел в виду меня, нарисовав мой портрет. И сразу на меня посыпались строчки с неба, вернее с потолка салона самолёта, но  он, самолёт,  ведь,  летел  под
215
небом.
Любовь - мадонна на картине,      
Уютно там, сидеть, лежать,
Любовь - дорога по пустыне,
Дорогу трудно там искать.
Любовь идёт – её встречайте,
И нежно обращайтесь с ней,
Уходит если – не ругайте,
Возможно, неуютно ей.
Любовь - возвышенность поэта,
Любовь – река, любовь – вулкан!
Любовь, как - царская карета,
Или - темница, иль - капкан.
Любовь вы бережно храните,
Если она уже пришла,
Коль любится, тогда любите,
Чтобы цветком она взошла.
Любовь всегда оберегайте,
Она, вначале, как росток,
Любовь обильно поливайте
И вырастит она в цветок.
Жизнь без любви - всегда уныла,
Жизнь без любви – пуста, пуста,
Жизнь без любви, почти могила,
И тяжела, как крест Христа.
216
С любовью жизнь - всегда прекрасна,
С любовью жить, легко шагать,
Дорога жизни – не опасна,
Легко с любовью умирать.
Тот, кто любил он это знает,
Кто не любил – всё впереди,
Кто любит, тот, порой, страдает,
Огонь любви – печёт в груди.
Любовь – глазами не увидеть,
На ощупь - тоже не узнать,
Любовь – всегда легко обидеть,
Но - не купить! И – не продать!
* * *
   А это стихотворение ещё красивее первого. Выглянула в иллюминатор, чтобы спросить мнение Ванечки, но его там не было. Гады! Он и его Пегас. Пьют уценённую водку. Ну, и чёрт с ними!
   Я представила девушку на картине в образе мадонны. Кто нарисовал эту картину хер его знает? Рафаэль, или другой художник. А потом я представила и себя на кар-тине в образе мадонны.      
   Её обещал написать мой художник Даня,  но  испугал-
ся, что это будет лучшая картина в мировом искусстве и сбежал от меня на тот свет. А, сейчас он там пишет своей колонковой кисточкой Светлых  Ангелов,  хотя   
217
он много грешил со мной. А точнее, я грешила с ним. Значит, он там, сейчас пишет Чёрных Ангелов, а скорее всего они пишут его, своей колонковой кисточкой поставив раком у котла. Царство ему небесное!
   Сосед грузин, перестав храпеть, чуть повернулся в мою сторону и, во сне, положил свою большую, как у Бесико, но только волосатую лапу на мою ляжку, кото-рую прикрывало только платье из ситца. От его руки пошло тепло, а потом токи похоти. Скорее всего, похоть стала источать я. Я так сильно захотела самца, что даже не стала убирать его руку. Лучше чужая рука на ляжке, чем ничего. Я не знала, что мне делать? Млеть от похоти или сочинять дальше? В иллюминатор самолёта постучали. Полупьяный Вано, подлетел на полупьяном Пегасе, который мочился на ходу из своего кардана и Вано, держась за самолёт, чтобы Пегасу было легче, крикнул:
-Люда, если ты снимешь эту волосатую обезьянью лапу со своей прекрасной ножки, то я прочту тебе своё новое стихотворение?!
-Его рука не мешает мне слушать, хочешь, читай, а хочешь, лети снова пить уцененную водку с протухшей воблой.
-Ты неисправимая! Чёрт с тобой! Прочту!
-Только я тебя плохо слышу.
-Турбины самолёта ревут ишаками. Но ты читай по моим губам.
-Читай! А я стану читать по твоим губам. А ты, вместе со своим придурком Пегасом уже напился?!
-Он – не придурок, а крылатый конь!
-Ванечка, если желаешь, я могу познакомить его с тремя ослицами Автандила, мужа Этери, с которой у вас была тогда любовь в Кобулети. Аж, целых одиннадцать дней.
-Мы с Пегасом часто бываем у неё. Это Пегас мандюрит всех трёх её ослиц. А я – её – Этери! Если она не была бы бесплодной, то уже давно родила бы от меня.
218
-Хватит болтать! Читай свои стихи!
   И полупьяный Вано, начал читать:
Ночь ещё не наступила,
Но заря уже увяла,
Ты на землю опустилась
И богинею вошла,
Сразу птицы все замолкли,
Море пенье прекратило,
Звёзды дальние проснулись
И позвали к себе вдаль.
Я стоял с тобою рядом
И тобою любовался,
Ты меня не замечала
И была, слегка, бледна.
Тучи мчаться перестали,
Ветер силой их заставил,
Появилась, улыбнулась,
В небе круглая луна.
Я потрогал твои руки,
Взял с волнением в ладони,
Вдруг исчезли боль и муки
И забилось сердце враз.
А глаза твои красивы!
Ими б вечно любоваться,
219
Но ты глянула сурово
И в сторонку отошла.
За тобой идти не стоит,
Ты принцесса всей Вселенной,
Всей Галактикой владеешь,
А я – нищий и босяк!
С неба вдруг спустился Ангел
И расправил твои крылья,
С ним ты в небо улетела,
Лишь сказала мне – прощай!
Жду тебя все дни и ночи,
Небо с ветром умоляю,
Чтобы вновь ко мне явилась,
Чтобы вновь ко мне пришла,
Только нет, ты не приходишь,
Боли ты моей не видишь,
Крик души моей не слышишь,
Почему же ты ушла?!
Но твой образ надо мною,
Никогда не исчезает,
Он в лучах любви витает,
Он меня с ума сведёт.
Да, ещё летает слово,
В сердце музыкой стучится,
Милый, надо нам проститься:
-НЕ УВИДИМСЯ! ПРОЩАЙ!
* * *
-Ванечка, а ты лгун! Это стихотворение не твоё новое, а старое. Ты мне его присылал в письме. А когда ты начал читать, я его сразу вспомнила.
-Продолжай сочинять дальше! Я хочу услышать твоё стихотворение, в котором ты назовёшь себя, в общем, ты обещала. А я полетел. Вернее Пегас. Он уже отлил. То есть, освободил мочевой пузырь. Пока, милая! И, смотри не давай этому грузину, он триперный!
   Я быстро сбросила волосатую  руку,  которая  повисла
220
Продолжение 11 следует.

На Стихи.ру публикуются ежедневно мои стихи.

Спасибо всем тем, кто помог мне материально
на лекарство!

Для отзывчивых и добрых моя карточка: 4276  6200  2106  2330
Буду рад каждому вашему полтиннику.