Гидромет хроники, часть Бэ

Студентам - гидрометовцам всех времен посвящается.    
    
     Б: Боря Прахт.    

     Сдается мне, уже когда-то и кому-то, в каких-то своих литературных поисках я пытался задавать своего рода страшненький вопрос. Звучал он, если не ошибаюсь, примерно так: «Как должен выглядеть лежащий на кафельном полу человек со сломанной шеей, только что неудачно свалившийся вниз головой с верхнего этажа на бетонный пол?» Вопрос этот действительно непростой, вопрос неприятный, вопрос трудный и болезненный, и ответ на него, по правде говоря, знать бы я не хотел и никому, собственно, не пожелал бы.
     А вот ответ на вопрос: «Как, по-вашему, должен выглядеть настоящий немец?» - может нести в себе, как мне кажется, исключительно позитивную, конструктивную, этнографическую, географическую и культурологическую информацию.
     Настоящий, по моему разумению, немец - это такой немец, который как только родился – уже немец, который, с какой только стороны к нему ни подойди - определённо немец, у которого и мама, и папа - оба немцы, и дедушки, и бабушки, и все-все-все пра-прародители, начиная от Адама и жены его Евы, тоже были немцы. (По поводу Евы - никаких аллюзий! Ева, себе, как и Ева, допустим, Браун - обычное немецкое имя и фамилия, а Адам, предположим, Алоизович.)
     Конечно же, среднестатистический, сложившийся у многих типический образчик настоящего немца – это этакий белокурый, коротко остриженный, с очень правильными чертами мужественного лица, мускулистый, ростом под два метра красавец.    
     И это должно быть так, а может быть и не всегда, и не совсем так! Бывало отрастали у них чёрные, неопрятной щёточкой усы и такие же чёрные волосы на косой пробор... Но это вовсе уж не наша история.
 
     Вот, например, наш Боря Прахт, с 1978 по 1983 годы - студент гидрологического факультета ОГМИ, тоже был настоящий немец. Хотя почему был? Он и сейчас есть. Тоже высокий, тоже... под метр восемьдесят, тоже крепкий и мускулистый, с не очень правильными чертами мужественного лица, со слегка курносым выразительным носом, слегка сутулый красавец. Собственно, а чему тут удивляться? Его фамилия - Прахт, происходящая от немецкого слово «pracht», совершенно однозначно переводится на русский - как «слава» или «великолепие». А кто бы и спорил! При всем при том, что и его мама, и его папа были, по происхождению - немцы, и все его близкие и далекие предки тоже всегда были немцами.
     Одна лишь малозначительная деталь чуть выделяла его из немцев, живущих ныне на их общей немецкой исторической родине – Боря не говорил по-немецки. Хотя в нашей стране это было скорее нормой, чем отклонением от нормы. Да и по поводу исторической родины тоже можно поспорить или, по крайней мере, поразмышлять… А ужо ежели забраться в дебри – "что есть такое современный немецкий язык???…", то тут и вовсе можно свернуть себе шею, свалившись с непостижимой высоты непостижимой проблемы, коею представляет собою нонешний "хохдойч" со всеми своими "хох"-нюансами...
     И вот тогда уже получить, пусть даже не прямой, ответ на вопрос, который я довольно схематически обозначил в начале своего повествовательного рассуждения.
    
     Кто сейчас с полной уверенностью может сказать, где у кого была его настоящая историческая родина? И по сей день мы имеем одни лишь исторические домыслы и догадки, объединенные под сомнительным девизом: «Историческая наука». Хотя если поставить перед «Исторической наукой» масштабную задачу заглубиться или углубиться в историческую тьму веков, лет эдак на пятьсот, то определить места обитания того или иного этноса в пределах того или иного государственного образования она, наука, я думаю сможет, хотя и с некоторой бессистемной погрешностью, размером со среднеевропейское государство, учитывая непрерывный передел мира в определенные для нас историками эпохи: рабовладельческого, феодального и нынешнего, дикого, постфеодального устройства мира.
      Единственным, в этом смысле, верным суждением, на мой взгляд, кажется утверждение, почерпнутое мною из какого-то старого школьного учебника, что «различные народы на территории современной Европы жили с незапамятных времен!» Все остальные утверждения могут казаться верными лишь в пределах разрешенного инакомыслия, которое спущено сверху той или иной, в данный период, правящей бандой, пардон, шпаной или элитой, как они себя почему-то пытаются классифицировать, и разрешенные, и допущенные к обсуждению и переосмыслению остальному народонаселению, каким-нибудь ныне действующим «главным департаментом общественного здоровья и пропаганды».
     Короче. Что можно с большей или меньшей степенью исторической достоверности, на мой взгляд, утверждать? С большей или меньшей степенью достоверности можно допустить, что Немцы на территориях нынешней Одесской области, Бессарабии, в краях северо-причерноморских засушливых ковыльно-типчаковых степей, непаханых полей и большей части земель нижнего течения реки Днестр, появились еще со времен начала обустройства одесской немецкой слободы Люстдорф, а также близлежащих колоний-поселений: Гросс-Либенталь, Кляйн-Либенталь и живописного села Маяки, вольготно раскинувшегося на высоком, левом берегу р. Днестр. Немецкие поселенцы с самого начала 19 века эти территории освоили, неузнаваемо преобразили, при этом сами изрядно обрусели, но сохранили свою немецкую идентичность, домовитость и завидное трудолюбие.

                . . .    

     - Прахт, что у Вас с головой? – с легкой тревогой спросил лектор-преподаватель, отвернувшись от доски и напряженно всматриваясь в студента, сидевшего в третьем ряду большой лекционный залы, - встаньте, пожалуйста!
Студент нехотя, медленно приподнялся, слегка качнув при этом головой. Из его кудрявой шарообразной шевелюры, которая более всего походила на огромный одуванчик темно русого цвета диаметром в полметра, медленно выползали и поднимались к высокому потолку клубы серого дыма. По аудитории прокатился сдавленный смешок: «Ого! Видели, как напрягся? Аж мозг перегрелся и закипел. Задымился. Предохранители погорели. Дайте огнетушитель! Звоните в 0-1!»
     - Прахт? - еще раз переспросил лектор, отряхивая пальцы от мела и пытаясь вытереть руки сухой, рассыпающей меловую пыль тряпкой, - с вами все в порядке? Почему Вы дымитесь? Вы курите?
- Да ничего я не курю! Чевой-то я курю? - отвечал студент, еще раз колыхнув своей круглой шевелюрой, от чего из нее снова вывалилось несколько порций дыма, которые медленным облаком поплыли кверху. - Всё со мной нормально. - При этом студент Прахт завел правую руку под локоть левой и состроил сидящим сзади товарищам здоровенный кулак, а после - ещё более грандиозную «фигу». При виде этой невероятной фигуры из трех пальцев - большой палец, похожий на столовую ложку и зажатый между средним и указательным пальцами, торчал вперед сантиметров на пять и выразительно шевелился. Сидящие на задних рядах еще больше оживились и начали вовсе уж давиться от бесплодных попыток сдержать свой глупый, бодрый поросячий восторг и «беззвучный» хохот, отдельные, особенно впечатлительные товарищи натужно краснели и вроде-как хрюкали. Кое у кого, вследствие радостного перенапряжения и рвущихся наружу положительных эмоций, текли слезы. 
     - Садитесь, Прахт! А вы там, сзади! Перестаньте! Вы мешаете! Выведу вон с лекции. ПокУрите на перемене!
     Боря возмущённо сел и прошипел в сторону "друзей": «Гады! Придурки! Кто мне дыму в голову напустил?»
 
     Шевелюра, пожалуй, была самой приметной и неотразимой деталью Бориного экстерьера.
     Надеюсь, все ещё помнят знаменитую «черную пантеру» - Анджелу Девис?
     Если Вы в середине семидесятых пламенно боролись за её свободу, вместе со всем дружным СССР, против всех недружных США, вы всенепременно должны были знать эту необыкновенную негритянку американского происхождения. Важной и неизменной деталью имиджа Анджелы Девис была ее прическа. Благодаря роскошным мелко-густо вьющимся волосам, Анджела Девис была похожа на огромный чёрный одуванчик.
     Боря Прахт, благодаря своей роскошной шевелюре, тоже был похож на огромный одуванчик, только чисто-тёмно русый. У Бори даже какое-то время и кличка была - «Анджела Девис».
     А вот шевелюра у Бори Прахта росла ещё гуще, кудрявее и объёмнее чем у Анджелы Девис. Завистники распускали злые слухи, что каждый отдельный волосок каждый вечер Боря накручивает на тонкий раскаленный гвоздь. В общем, секрет происхождения такой степени кучерявости Борины друзья–приятели постоянно пытались, так или иначе, безуспешно раскрыть. Но Боря строго хранил здоровье и чистоту своих волос, а также тайну их особенной кучерявости. Если Боря, ради шутки, вставлял себе в волосы карандаш или шариковую ручку, этот карандаш или ручка не выпадали из его причёски, даже если он сильно тряс головой. Некоторые шутники тоже пытались незаметно вставлять ему разные карандаши и ручки в прическу, но Боря быстро отучил шутников от подобного способа проявлять свой искрометный юмор - он перестал им эти ручки возвращать.
    
     Еще одной замечательной особенностью у Бори были его руки, пальцы и ладони. Если у простого среднестатистического игрока в «пристеночку» размер его «четверти», то-есть - расстояние между отставленными и разведенными в разные стороны мизинцем и большим пальцем одной руки, составляет около 25 сантиметров, у Бори это расстояние превышает 35!!!  Благодаря таким неординарным антропометрическим данным, Боря стал непобедимым игроком в эту интеллектуальную игру и начал зарабатывать изрядные деньги, легко обыгрывая своих азартных, но наивных сокурсников.
     К многочисленным своим достоинствам, он оказался ещё и непревзойденным ловцом речных раков вручную. Только за одно погружение под воду на обрывистой стороне русла в речке Днестр, изрытой и испещренной рачьими норками, он, в отличии от всех остальных ловцов-ныряльщиков, доставал и поднимал на поверхность не менее десятка живых, шевелящих клешнями и усами раков…, удерживая их между зажатыми пальцами своей левой руки. 
     Ловля раков руками, как вы понимаете, – любимое для студентов занятие во время гидрометрических, геодезических и водно-балансовых практик, которые регулярно проходят в теплые санаторные летние месяцы на речной учебной базе ОГМИ, в селе Маяки.
     Боря, на правах мудрого аборигена, так наставлял своих одногрупников: «Чтобы выловить рака, нужно занырнуть в мутную речную воду, нашарить в обрыве под водой норку, смело сунуть руку в норку и не бояться. Рак, если он там сидит, растопырит остро клешни и начнет хватать ловца за пальцы. Ловцу следует провести руку над раком так, чтобы своей ладонью рака сверху накрыть. Умный рак, все-равно, должен будет за палец "очень больно хвать, так что хочется орать". Но! Под водою лучше не орать, чтобы воду не глотать. А рукою сверху рака постараться удержать! За клешни рака взять, из норки достать, между свободными пальцами левой руки рака зажать. И так, покуда хватает в норках раков или в лёгких запаса воздуха. Потом, выныриваешь на поверхность, выпускаешь добычу на берег, часто и глубоко дышишь и снова ныряешь...» В это же время остальные, те кто на берегу, друзья-помощники, студенты и студентки собирают раков в сетки или ведра, разводят костер и варят раков в кипящей соленой воде, сдобренной любыми специями, если таковые есть, укропом, если таковой нашелся и с пивом, если остались деньги от стипендии, чтобы этого пива купить. После сигнала: «Раки готовы! Раки стынут! Раки ждут!» - ловцы-добытчики выходят из реки на лужайку и устраиваются на мягкой травке у огня. И начинается настоящий пир - все едят раков, пьют пиво и сухое белое вино, типа "Алиготе", из местных погребов и поют под гитару хорошие туристические песни: «Ах перекаты, ах перекаты, послать бы их по адресу…»
    
     И вообще, Боря - невероятно удачливый рыбак. Потому как ловить он может всегда, везде, всё что ловится, всё чем ловится и на всё, на что ловится.
     Удилищем ему может служить: ручка от швабры, доска от забора, толстый ивовый прут, тонкий ивовый прут, бамбуковое удилище, пластиковое удилище, кусок водопроводной трубы, оглобля, коромысло или весло.
     В качестве лески могут выступать: бельевая веревка, моток японской лески, моток отечественной лески, тонкий металлический тросик, нейлоновый тросик, моток толстых ниток, катушка тонких ниток, корабельный трос и конский хвост.
     Крючком может быть любой крючок: загнутый кусок колючей проволоки; изогнутый и остро заточенный гвоздь; крючок, вырезанный из ржавой консервной банки; крючок, вырезанный из новой консервной банки; крючок, снятый с деревенской калитки и заточенный об кирпич; ну и любой рыболовный крючок любого размера. Не единожды Боря вытаскивал на берег громадных  зеркальных карпов на пустой крючок третьего номера, по отечественной классификации, предназначенный для мелкого карасика...
    Для поплавков годится все, что не тонет. Вы можете возразить, сказав, есть еще кое-что, что не тонет… Да! Есть! И оно тоже может сгодится для рыбной прикормки!
     На грузила идет, наоборот, все, что тонет.
     Однажды летом, на Днестровском лимане, на Борину удочку, сделанную из ивовой палки, с леской свитой из толстенной суровой нитки, с крючком, выточенным из старого пожарного багра, попалась такая здоровенная рыбина, что когда над водой появился только ее лоб, сидевшие рядом на берегу рыбаки буквально обмерли от зависти и неожиданности. Лоб был огромен, морщинист и покат, и густо испачкан в болотную тину. Таким лбом мог обладать только здоровенный сом, возрастом лет за сто, и весом килограммов за двести! Принесенные подсаки, для такого чудища, показались детскими сачками, для поимки мотыльков. Лоб мощно и неотвратимо напирал из темной, глубокой воды, движение его было медленным и грозным. Когда Боря, кряхтя от натуги, подтащил рыбину еще ближе, и над водой появилось жуткой формы туловище, все присутствующие рассмотрели в пойманном монстре большую зеленую водяную черепаху. Кое-кто предложил тут же сварить из черепахи черепаховый суп, но Боря незадачливую черепаху отпустил. И правильно сделал. Рыбацкое счастье с той поры с Борей не расстается и пребывает с ним неизменно!
    
     Буквально на следующий день какой-то местный Дуремар распустил по селу некую полуправдивую историю о некоем золотом ключике, который Боре принесла во время одного из его рыбацких похождений то ли русалка, то ли водяной, то ли эта самая - черепаха зеленая.
    
     Если не ошибаюсь, об этом, впоследствии, была написана какая-то большая красочная повесть или сценарий, и даже снят какой-то весёлый, детский приключенческий фильм с участием лучших комедийных актёров...