Река быстрая, полноводная Гл. 51

Гл.51


Сашку не сразу выписали, как он мечтал, пришлось побыть в стационаре почти две недели. Но чувствовал он себя прекрасно, ни на что не жаловался. Сразу приступил к работе и на приусадебном участке сам посадил картошку, лук и другие овощи. Когда Ванька с Машей пришли на помощь, то было поздно, Сашка уже управился со всем, что намечал. Мужчина не собирался садить огород в этом году, много ли ему надо? Другое дело семья, а он один, как перст. Но не вынесла крестьянская душа такого позора, все соседи возятся на вспаханной землице, сорняки уничтожают, а он, получается, как лодырь какой-то. Вот и решил не отставать от других. Тем более, всё, что выращено своими руками, много вкуснее и полезнее купленного на рынке или в магазине. То, что посажено для продажи, никогда не выдержит любого сравнения с домашним, что лелеялось и заботливо ухаживалось именно хозяином для его собственных нужд. А ещё Сашке хотелось проверить себя, до сих пор ли он при силе, а то Борька не хило тогда его зацепил и теперь, когда резко встанешь или развернёшься, то по-прежнему пока покалывает в боку.

А Борьку сдали на мясокомбинат, ещё когда Сашка находился в больнице. Ларионович позвонил туда и попросил изолировать быка от людей, попутно рассказывая, как пострадал мужчина от нападения свирепого животного. Машина приехала сразу, в этот же день. Ларионович собрал целую бригаду из валеевцев, чтобы погрузить Борьку в грузовик, но на удивление всем, бык не очень упирался и капризничал, и почти без сложностей сам по доскам взобрался в кузов старого ГАЗона.
Всё, с хозяйством Сашка покончил раз и навсегда. Смысла не было терять на него время и энергию, если со свинарника он всегда себе и детям принесёт тот же кусок мяса.

Возраст уже давал о себе знать, хоть недавно, всего пару лет назад, и разменял пятый десяток, а уже мужчина понимал - годочки молодые ушли в беспросветные дали, откуда, как и с погоста, нету никакого возврата. Да и времена наступают другие, совсем ничего общего с тем прошлым, когда все, кто поселился на селе, держали птицу, скотину, разводили сады и культивировали огороды. Теперь всё больше норовят привезти всё с рынка, а горбиться на жаре над грядками или чистить навоз после свиней, никому неохота. С кормами тоже стало сложновато. Ещё недавно, кто был задействован на СТФ,(свино-товарной ферме) запросто приносил домой кирзовую сумку комбикорма, а нынче не так просто украсть даже горсточку, чтобы никто не заметил. Ларионович ругался, потому что в верхах его ругали, мол, разбазаривать государственное имущество никому не дозволено.

Сашка часто вспоминал детство и юношеские годы. Вот где свобода была. Помог чем-то родителям и гуляй хоть до ночи, никому ничего не должен и нету необходимости задумываться о насущном куске хлеба. Нет, трудиться он не боялся, а просто опасался старости, неустроенности и беспомощности. На детей не роптал, не придумывал лишние "сценарии", наоборот надеялся, что они его не бросят, но сильно не желал быть им в обузу. По нему... так, если уж пришла смертушка, так бы сразу, без мучений и всякого того, когда человек на долгие, долгие сроки прикован к постели.

"Боже упаси такой участи.  - размышлял Муравьёв-старший.  -  Ни в туалет самому не сходить, не помыться, не переодеться, а полностью зависеть от кого-то. Это страшно, до скрежета зубов страшно."

Знал ли он, что когда-то ему надо будет об этом задуматься. Наверное, все люди так, дожив до определённого возраста, начинают подробнее, если можно так выразиться, распределять свою старость. Но ведь случается и такое, когда родители не нужны собственным детям. А вот таких деток Сашка бы ставил к стенке, без всяких разговоров, суда и следствия.

А зачем они нужны, эти паразиты с гнилою душонкой? Как кому-то можно на них рассчитывать или доверить им что-либо сокровенное, если у таких, вместо сердца, кусок льдины. Да они также и Родину продадут и глазом не моргнув. Существуют некоторые обязательства у кровников друг перед другом. Одни когда-то ребятишек растили, лакомый кусочек им подсовывали, над колыбелью плакали тихонько, когда их детки болели, а теперь наоборот, чадушки возмужали, а их родители постарели и всё чаще стали жаловаться на собственное здоровье. Всё, роли меняются, наступил черёд и любимых баловников перед собственной совестью и перед жизненным законом, они не должны бросать отца с матерью, а всячески стараться облегчить их бренное существование. Чтобы потом, когда на гроб падут первые комья земли, не сожалеть о своём равнодушие и бесчеловечности в отношении родных и дорогих им людей. И чтобы подрастающие отпрыски, глядя на то, как мама с папой не очень-то почитали дедушку с бабушкой, не переняли этот заразительный пример и не отыгрались на "предках", когда вдруг наступит и их незамедлительный черёд, а он обязательно наступит. Ведь преклонного возраста не достигают лишь те, кто умер молодым или ещё во младенчестве.

Лето промелькнуло очень быстро, Маша, занятая в свободное время заготовками в зиму, даже заметить не успела, как уже и осень позолотила всю Валеевку. Но эта красота продержалась не так и долго, даже Бабье лето было каким-то скоропалительным. Рано, ещё в середине октября, один крепче другого, ударяли по ночам морозы, а в начале ноября на землю уже вовсю опускались первые робкие снежинки. Их кружило ветром, в каком-то своём своеобразном зимнем танце, а потом они цеплялись за деревья, постройки, заборы и лавочки, укрывая всё блестящим узорчатым одеялом.

Именно вот в такую ночь, когда после дождя на одном из корпусов свинарника сильно прогнулась крыша, продавленная льдом в результате сильного мороза, а потом и вовсе треснула, грозя упасть и передавить только что родившихся поросят и их мамочек. Хорошо Сашка заметил такие неполадки, но куда ночью побежишь за помощью? Он стал переносить малышей в другой корпус, а свиноматок отогнал подальше в угол на тот случай, если крыша всё-таки не выдержит до утра. Все эти переходы и переносы заняли у него полностью всё дежурство. Сашка сам изнемогал от холода, но снял с себя тёплую куртку и ею укутывал молодняк.
Ларионович, который каждое утро начинал объезд хозяйства с СТФ, обнаружил мужчину лежащего в бытовке на лавочке и всего красного от поднявшейся температуры. Директор настоял отвезти Сашку в больницу и ему это едва удалось. Его осмотрели, прослушали и выявили воспаление лёгких. Терапевт назначил лечение, в том числе и уколы, а Маша каждый день бегала к свёкру и колола ему антибиотики. Но помогало очень слабо.

-   Пап, ну что ты натворил, ну как маленький. Тебе, как никому, надо было беречь свои лёгкие после той травмы, когда Борька тебя рогом проколол. А ты отнёсся к этому моменту очень несерьёзно, теперь вот расплачиваешься. - отчитывала Маша свёкра.

-   Маша, а что надо было допустить, чтобы поросята помёрзли или крышей их раздавило?  - огрызался он.

-   Да ничего бы не сделалось с теми поросятами, если бы ты их просто перенёс, а не одалживал им свою куртку. Шутка ли, быть в одном тонком свитерочке при таком ветре и морозе.

-   Ну, как говорится, дело сделано. Чего теперь об этом?

-   Угу, сделано. Ты не понимаешь, пап, антибиотики вредно, когда поступают в организм в неограниченных количествах. Для всего существует определённая норма. Как и еда. Есть такие продукты, что сильно нам вредят, когда мы их потребляем безалаберно и слишком много. Я тебя два раза проколола, уже больше нельзя, а ты поправляешься очень медленно. И я беспокоюсь.

-   Не переживай, дочка, куда я денусь? Ты сбегай к деду Лаврентию Новикову, он коз держит, и попроси, чтобы продал тебе молока и жира. А я пропьюсь горячего молочка с жирком и буду, словно заново родился.

-   Согласна, это хорошее народное средство, но для здравых людей. А у тебя одно лёгкое, как я сказала, травмировано, потому до конца жизни тебе следовало проявлять бдительность и остерегаться плохих погодных условий, но, как я посмотрю, кое-кому тут хоть бы что.
Ладно, сегодня же схожу к деду Лаврентию. А пока - горячий чай с малиной и таблетки не забудь выпить.  - Маша была строга, потому что сильно волновалась за Сашку. Температура у него высокая почти всегда, в редкий день понижалась до тридцати семи, но к вечеру вновь подскакивала. В поликлинику его не заставишь вновь сходить да и что толку? Там тоже пропишут антибиотики, которых уже и так переизбыток в его организме. Ещё могут назначить прогревания и ингаляции, так это и дома можно устроить.

Козье молоко с жиром и действительно помогли. Не полностью, но по крайней мере, Сашка поднялся на ноги. Маша настаивала посидеть дома, хотя бы недельку, но кто бы послушался, Сашка тут же помчался на свинарник. А через пару дней к ней на смену прибыл Ваня и сказал, что заночует у отца. Мол, Ларионович ему в бригаде сообщил, будто Сашке стало плохо на работе и Ларионович лично отвозил его домой.

-   Вань, уговори отца, чтобы поехал в райцентр и лёг там в больницу. Что-то тут не так. Сам посуди, мы его почти месяц выхаживали, а у него постоянные недомогания.

-   Ага, вроде это так просто его уговорить. Этого я не обещаю, но попытаться можно.

Но Сашка не прислушался даже к советам Люси Кочкиной. Сослался на то, вроде вновь ему окажут услугу козий жир и молоко.

Проболел он всю зиму, здорово похудел и телосложением стал похож на подростка, а не на взрослого мужика. На Новый год почти не сидел за столом, его всё время изводил надрывный кашель и чтобы не доставлять детям неудобства, Муравьёв-старший закрылся на замок в угловой спальне. Маша огорчилась, ведь они ради отца пришли с Ваней к нему в дом, а тот удалился в свою комнату и как будто не рад их приходу.
Так точно дело обстояло и на двадцать третье февраля. Маша с Ваней явились его поздравить, принесли праздничную еду и красивый спортивный костюм в подарок, но он поблагодарил деток, а померить костюм отказался, даже толком не взглянув на него. Маша вновь завела речь о стационаре, но Сашка махнул рукой, чтобы эту тему она больше не поднимала. И Машка обиделась.

Ел он мало, ничего ему не хотелось и вообще, даже Ваня не узнавал собственного отца. А Машка сто раз обещала мужу, что и шагу не ступнёт к свёкру, с подобным его отношением к ним, а сама всё равно шла, заботилась и ухаживала.
Как-то забежала она к нему и сразу заметила, что во времянке дверь настежь открыта. Заглянув, она обнаружила там свёкра, который в постройке наводил порядок.

-   Пап, чего ты надумал, зачем тебе времянка? Ты же в доме живёшь. - спросила она после приветствия.

-   Машка, да привык я здесь, а дом для меня таким огромным кажется. Не мог дождаться весны, чтобы побыстрее перебраться сюда.

-   А языка у тебя нету, почему меня не попросил? Я бы собралась в выходной и всё сама помыла и перетёрла.

-   Маш, не ворчи. Я всю зиму пролежал, мне за счастье хоть немного поработать. Вот, с утра тут колочусь, фух, подустал немного. Ну пошли в дом, я лягу отдохнуть, а ты посидишь со мной. Скучно мне одному.  - он как-то странно глянул на неё и у Маши тот час заколотилось сердечко, но она послушно последовала за ним.

-   Маш, ты давно ждёшь от меня серьёзного разговора, я чувствовал это, но сил не хватало настроиться на него. Можешь не верить, но мне очень тяжело говорить на эту тему. Я любил своего друга, несмотря на наш разрыв, и всю жизнь я любил только одну женщину, это твою мать. Из-за этого и поругались мы с Валериком, стало быть, девушку не поделили. Но она выбрала не меня. - начал он, когда улёгся на кровать, а Машка примостилась рядышком с постелью, на низкой табуретке. - Женился я не по любви, это не секрет, но Светлане моей спасибо за Ваньку. Я бы пропал, кабы не сын.  -  Сашка замолчал, собираясь с духом, а Маша боялась даже дышать, чтобы он не передумал и не прекратил это начатое объяснение.

-   Так вот, неужели ты можешь поверить в то, что я убил твоего папку, а потом, вслед за ним и Катюшу? Да я и сам бы любого отправил к праотцам, кто бы замыслил против них худое. Не убивал я никого, Маша. У меня есть свидетель, он до сих пор ещё жив. Во всяком случае, осенью я его встречал в городе, целого и невредимого.

-   Пап, как это было, расскажи. Бабушка видела тебя на берегу.

-   Всё верно, я был там. Человек, которого я назвал свидетелем, это Мишка Орлов, пасечник из соседней деревни. Мы с ним ульи вместе покупали, часто к друг другу в гости наезжали, делились советами по уходу за пчёлами, ну и всё такое в этом духе. Однажды, он приехал ко мне и чуть ли не на коленях попросил ему продать несколько ульев с пчелиными семьями. У него пожар случился и пострадала почти вся пасека. Я пожалел его и выделил те домики, которые уже давно приобрёл, я всё равно собирался их менять. А потом мы решили обмыть это дело и выбрали местечко на берегу Лукавки.
Мы в детстве часто с твоим отцом там пропадали, потому нам обоим оно было просто бесценно. Вдруг слышу, вроде кто-то вёслами по воде шлёпает. Выглянул из зарослей, а то Валерик. Ещё хотел его окликнуть, мол, куда ты, дуралей, гребёшь, погода совсем не к чёрту и небо всё заволокло чернющими грозовыми тучами. Но я промолчал. Он и сам не ребёнок и всё прекрасно понимал, так чего я лезть буду не в своё дело? Тем более, мы с ним тогда были в ссоре.
Тут же, у бережка, стояла и моя лодка, это я перед Михой хвастался ею. Но когда поднялся сильный ветер и дождь только-только начался, ещё не ливень, а такая противная мелкая и густая морось. Я вновь выглянул из кустов, дабы убедиться, что Валерик повернул обратно. Но как бы не так, он уже добрался до поворота, а разворачиваться назад никто и не помышлял. Из-за ветра, который уже и камыши с вербами к воде наклонил, я не стал кричать ему, всё равно не услышит, а просто сел в свою лодку и хотел его нагнать, чтобы заставить возвратиться на сушу. Всё-таки на моей посудине мотор, а он использовал только вёсла. Но пока я заводил этот мотор, тут такое началось на Лукавке, вроде конец света. Миха орёт, мол, идиот, что ли, куда плывёшь, перевернёшься?! -  а я во все глаза смотрел на ту извилину, за которой скрылся Валерик.

У Сашки дрогнул голос и он замолчал. Ни слова и Маша не проронила, она тихонько плакала. Сашка даже не успокаивал её.

-   Машенька,  -  Сашка повернул к ней голову.  -  я до последнего надеялся, что он на той стороне прибьётся к берегу и переждёт непогоду. Но, видно, не успел...
Я не убивал твоего папку, он был мне дорог. Да и не способен я на такое. Ладно бы война, а как ни за что, просто так можно убить живого человека?
Миху допрашивали, он давал показания. Зачем ему ради меня рисковать и брать грех на душу? Каждому свобода важнее тюремной баланды. Ты можешь смотаться в райцентр и тебе, как дочери погибшего, возможно, разрешат ознакомиться с документацией.

-   Пап, никуда я не поеду, я верю тебе. Спасибо за эту правду. Но почему ты бабушке моей всё не рассказал? И почему следователь не информировал её об этих событиях? Она же несколько раз туда наезжала.

-   Маш, а она бы поверила мне, если бы я вызвался на такие откровения? Вдолбила себе в свои мозги, что я убийца и хоть ты кол ей на голове теши. Извини за грубость. Где не встретит меня в посёлке, орёт на всю округу, что я Валерика убил, а потом и Катю. Почему я должен был унижаться и что-то ей доказывать, если я ни в чём не виноват? А теперь о том следователе... Не знаю за что, но он почему-то не взлюбил твою бабушку. Может, она нагрубила ему, понятия не имею, но он заставлял меня написать на неё заявление, мол, за ложные показания и за незаслуженные оскорбления. Ведь тут в свидетелях, почитай вся деревня была. Но я отказался, потому что с женщинами не воюю. А почему её, как мать Валерки, он обо всём не информировал, то и для меня загадка. Или не захотел, или она раньше туда наведывалась, когда он Мишку ещё не опрашивал. Маш, я не в курсе, честно. Не до того было. А до Михи хоть сейчас на автобусе проедь, он подтвердит.

-   Пустое, пап. Сказано же, никуда не поеду. Я умею ложь распознавать. А тут я её и близко не почувствовала.

-   А мама твоя захлебнулась. - пропустив мимо ушей её слова, продолжал Сашка. - Она потеряла сознание и упала лицом в речку. Меня в тот день и близко на Лукавке не было, я работал на свинарнике. И свидетелей с десяток наберётся. Могу назвать фамилии тех односельчан, которые могут поклясться, что я никуда не отлучался до самых сумерек.

-   Не надо мне никаких фамилий, всё и так ясно.

-   Бабушка твоя горазда была вину на других перекидывать, а сама имела самое прямое отношение к смерти Кати.

-   Ты о чём, пап?

-   Да о том... Матери и так было тяжко, она потеряла отца, а твоя бабуля каждый день ей нервы трепала, доводила до белого колена. Это точные сведения, можешь у крёстной спросить. Вот и начались у Кати обмороки.

-   Пап, не бывает такого, чтобы люди между собой не ссорились. Вот и представь, сегодня, допустим, ты с соседом перекинулся парой-тройкой грубых слов, он расстроился, а на следующий день взял и умер. И что, получается, тебя надо считать виновным в его смерти? Вот то-то! Это жизнь, папа.

Оба помолчали некоторое время.

-   Ты прости бабушку, ладно? И просто пойми её. Каково это похоронить единственного сына? Понятно, что если произошло такое горе, то не стоит сюда вмешивать невинных людей, потому и прошу тебя, пожалуйста, прости мою бабушку.

-   Я давно её простил, Маша, ещё до её смерти. Она такую внучку замечательную сама на ноги подняла и на свадьбе сделала героический поступок. Мне известно, как она относилась к нашей семье и всё же по-человечески себя вела, хоть у неё на душе, в тот момент, целая сотня кошек разом скреблись. Для этого надо быть сильной женщиной и она именно такая.

-   Спасибо, пап.  - сквозь слёзы сказала Маша, а он с улыбкой взял её руку и сжал в своей огромной ладони.

-   Машунь, можно спросить?

-   Конечно!  -  Маша удивлённо распахнула глаза.

-   А что думала Катя по этому поводу? Хотя... Ты маленькой тогда была и, наверное, ничего не помнишь.

-   Врать не буду, я действительно ничего не помню. Но бабушка не единожды намекала, мол, Катька никогда со мной не соглашалась, будто Сашка убил её мужа.

Сашка сразу повеселел. Его лицо засияло, вроде на него упала добрая сотня солнечных лучей. Морщинки на лбу и вокруг рта - разгладились, мужчина, как будто лет двадцать с себя скинул в одно мгновение.

"Боже мой! Да он до сих пор продолжает любить мою маму."  -  сделала вывод Маша.

-   Ничего, дочка,  мы ещё повоюем.  -  заверил её свёкор и засмеялся. Ему было очень приятно, что Маша ему поверила, но куда более приятнее, что его любимая, в этом вопросе, была с ним когда-то заодно.

Но Сашка не соврал, он поведал Маше истинную правду.