Освободитель часть 3 глава 10

Гремучий студень
Полковник Дворжицкий после слов Николая Кибальчича неожиданно оживился. Технические подробности устройства метательных бомб его заинтересовали. Он попросил рассказать подробнее.
- Главным вопросом в конструкции бомбы стал надежный взрыватель… - пояснил Николай. - Существовавшие ударные взрыватели при ручном метании не давали устойчивого срабатывания. Применение бикфордова шнура демаскировало метальщика и давало возможность выбросить бомбу. Необходим был взрыватель мгновенного действия, всегда готовый к срабатыванию и не требующий от метальщика дополнительных усилий. При разработке взрывателя я использовал идею власовской трубки для подрыва фугасов, но значительно модернизировал её.
- Мы знаем, что бомбу испытывали, - уточнил Андриан Иванович. - Неужели они всегда взрывались?
- Один взрыватель мог не сработать при определённых углах падения бомбы. Для надежности я установил в бомбу два взрывателя, осями под девяносто градусов.
- А что такое гремучий студень? - спросил капитан Кох.
- Взрывчатое вещество на основе нитроглицерина, которым я заливал взрыватель. Вот пойди я на каторгу, непременно занялся бы изучением его свойств. Говорят, он помогает при болях в сердце…
- Оставим эту лирику, - махнул он рукой, - расскажи лучше куда именно заливал студень?
- Это были жестянки из-под керосина, печенья или конфет.
Полицмейстер делал пометки на листке бумаги и подняв голову, спросил:
- Откуда у вас такие знания?
- Ещё раньше того времени, я, предвидя, что партии в её террористической борьбе придётся прибегнуть к таким веществам, как динамит, решил изучить приготовление и употребление этих веществ. С этой целью я предварительно занимался практически химией, а затем перечитал по литературе взрывчатых веществ всё, что мог достать.
- А где брал студень? - наседал Карл.
- После получения знаний я у себя в комнате добыл небольшое количество нитроглицерина и, таким образом, практически доказал возможность приготовлять нитроглицерин и динамит собственными средствами.
- Ты понимаешь, - не выдержал Дворжицкий, - что за это непременно пойдёшь на виселицу?!
 - Не всё ли равно, - флегматично заметил Кибальчич, - что виселица, что каторга.


Террористы
Тёплой весной 1879 года по Невскому проспекту Петербурга шёл Александр Соловьёв, разыскивая нужный адрес. Десять лет назад он выдержал экзамен на учителя и был  назначен учителем торопецкого уездного училища. Теперь вернулся из провинции.
- Преподавал историю и географию, - рассказал он родственникам, которые по-прежнему жили во дворце великой княжны Елены Павловны, - имел много частных уроков!.. Был на хорошем счету у начальства.
Их покровительница умерла, но её дочь Екатерина Михайловна продолжила дело матери. Отдохнув, Соловьёв начал искать контактов с членами общества «Земля и воля».
- Мне уже 33 года… - думал Александр. - А ничего важного не сделано!
Его направили на нелегальную квартиру, где скрывался Александр Баранников. Он учился в престижнейшем военном Павловском училище. Приехал в Петербург из провинции.
- Баранников скрывается после покушения на Мезенцева, - подумал Соловьёв. - Красиво они его убрали!
8 августа 1878 года главноуправляющий Третьим отделением, шеф жандармов Мезенцов возвращался домой из церкви после утренней службы. Дом шефа жандармов находился в центре Петербурга на Михайловской площади, рядом с Михайловским дворцом.
- Что-то он задерживается… - его поджидал молодой человек атлетически сложенный, со смуглым лицом, курчавыми волосами и модной бородкой, а la Наполеон III. 
Это был Сергей Кравчинский. После хождения в народ он бежал из России. Воевал в Сербии добровольцем, командуя взводом плотников, обеспечивающим переправы через многочисленные водные преграды. 
- К утру нужно обеспечить переправу через реку! - приказал ему начальник сапёрной службы армии Черняева прапорщик Карл Ландсберг. 
Желая ободрить уставших пионеров, Сергей принялся за работу и таскал с ними брёвна. Лёд становился крепче, они начали переходить по нему.
- Кравчинский! - он услышал голос офицера сапёрного батальона.
Сергей пришёл нему с бревном на плечах. Он надменно заметил:
- Пускаясь в работу с нижними чинами, вы роняете достоинство своего офицерского звания, пусть и бывшего!
- Я в том никакого стыда не вижу, - возразил Кравчинский, - напротив того, пример мой нужен для ободрения наших вымотанных людей.
- Вам следовало только распорядиться, а от того, что вы сами работаете, вышло то, что ещё ничего не сделано, - сказал Ландсберг.
- Лес заготовлен, и постройка моста сейчас начнётся! - ответил он. 
- Как, вы ещё забываетесь предо мною?.. Вот увидите: войска должны до рассвета переправляться, и если моста не будет, то вы ответите головой!
Сергей дезертировал из армии Черняева и сражался в Италии. Затем вернулся в Россию и стал одним из руководящих членов «Земли и воли». 
- Слава Веры Засулич оказалась заразительной! - понял он.
Радикальные члены «Земли и воли» начали вершить акты возмездия. Они стреляли в товарища прокурора киевского суда Котляревского. Его спасла шуба, которая сослужила роль пуленепробиваемого жилета.
- И нам так надо сделать! - уговаривал Сергей друга Баранникова.
Убили агента сыскной полиции Никонова. На улице застрелили жандармского офицера барона Гейкинга. По мнению революционеров из «Земли и воли» они были нехорошими людьми.
- В Харькове застрелили харьковского генерал-губернатора князя Кропоткина! - правительство ответило арестами.
В Одессе член «Земли и воли» Ковальский ранил полицейского. Был схвачен и расстрелян. Приговор «землевольцы» сочли несправедливым. Согласно праву на самооборону, решили действовать. 
- Пора отомстить! - Кравчинский уговорил Баранникова.
Александр стоял в синем элегантном пальто. Мезенцов вышел на Михайловскую площадь. Рядом шёл отставной полковник. Кравчинский бросился к ним. На глазах оторопевших прохожих он рывком выхватил из свёртка кинжал и всадил по рукоять в живот жандарма, провернул.
- Убийцы! - друг Мезенцова бросился на него, ударяя зонтиком.
В ответ последовали предупредительные выстрелы Баранникова, прикрывающие убегавшего Кравчинского. После чего оба вскочили в подъехавшие дрожки. Запряженный в экипаж вороной рысак по кличке «Варвар» лихо умчал молодых атлетов с места убийства.
- Легендарный конь уже не раз спасал бежавших из тюрьмы революционеров... - посмеивались они удачному исходу.
Убитый Мезенцов, отнюдь не прославился жестокостью. Его убили, как главу Третьего отделения. Это вызвало шок в Петербурге. Впервые заговорили о могуществе террориста. Имя убийцы было у всех на устах:
- Вот это бесстрашный герой!
Новым шефом жандармов император назначил боевого генерала Александра Дрентельна, славно воевавшего в Балканскую компанию. 13 марта следующего года около часа дня карета Дрентельна ехала вдоль Летнего сада, направляясь к Дворцовой площади в Зимний дворец. Его карету обогнал молодой денди. 
- Стройный красавец с изящными манерами на великолепной английской лошади, - оценил Дрентельн, - все светские дамы, проезжавшие в открытых колясках, заглядывались на него в свои лорнеты.
Молодой человек неожиданно выхватил револьвер и выстрелил в Дрентельна. Но не попал, пробил только стекло кареты.
- Чёрт! - проскакав вперёд, всадник повернул лошадь.
Вновь выстрелил и снова безуспешно. После чего благополучно ускакал. Стрелявшего выследили по взятой напрокат лошади и задержали. Им оказался Леон Мирский, из дворян, член партии «Земля и воля». Вскоре выяснились мотивы покушения:
- Дерзкое убийство Кравчинского восхитило девушку Мирского!
Образ бесстрашного революционера, убивающего посреди бела дня шефа жандармов, завладел воображением красавицы. Ревнивый Мирский решил вернуть её сердце, убив нового шефа жандармов. К заседанию суда, на котором должна была присутствовать его невеста, попросил разрешения сшить фрак у дорогого портного. Его приговорили к бессрочной каторге. Государь, вернувшийся из Крыма, язвительно написал на его деле:
- «Действовал под влиянием баб и литераторов».
Соловьёв вспомнил эти детали, пока разыскивал нужную квартиру. Было раннее утро. Дверь ему открыл высокого роста, стройный, с великолепной военной выправкой Баранников. 
- Его можно принять за восточного человека… - посмотрел гость.
Он отличался огромной физической силой и цветущим здоровьем. Его матовое, без малейшего румянца лицо, волосы вороного крыла, и чёрные глаза делали его непохожим на русского.
- Мать его была персиянка… - вспомнил Соловьёв.
От цветущего красавца исходила угроза. Когда надо было кого-то устрашить, обычно посылали Баранникова. Александр назвал общих знакомых, рекомендовавших его. Хозяин пригласил войти внутрь.
- Сейчас придёт Михайлов! - сообщил он.
Михайлов был лидером в дружбе с Баранниковым, с которым учился.
- Его революционный псевдоним «Дворник»… - пояснил Александр. 
Они поговорили, пока в квартиру не вошёл Михайлов. Он осмотрел углы, постучал в стену, чтобы убедиться, достаточно ли толстая. Послушал, не слышно разговора в соседней квартире, выйдя на лестницу.
- У вас народу будет много, а ход всего один! - упрекнул Михайлов.
Квартира оказалась без водопровода.
- Значит, дворник будет лишний раз шляться… - скривился он. - Вашего знака не видно!.. У вас вовсе нельзя устроить знака.
Баранников засмеялся, уверяя:
- В истории будет отмечено! И прииде «дворник», и учреди знак! Ну что, кончил проверку? Больше ничего? 
- Только уже время обедать! - признался «Дворник». - Я бы остался.
За обедом зная, что Михайлов близко стоял к партии «Земля и воля», Соловьёв открыл ему душу. Оказалось, что он жаждал убить царя. За этим и явился в столицу. Александр объяснил ему:
- Смерть императора может сделать поворот в общественной жизни... То недовольство, которое теперь выражается глухим ропотом народа, вспыхнет в местностях, где оно наиболее остро чувствуется, и затем широко разольётся повсеместно. Нужен лишь толчок, чтобы всё поднялось.
Его целеустремленность понравилось Михайлову. Они отправились покупать револьвер. Выбрали американский пистолет с большими стволами.
- С такими охотятся на медведей... - пояснил «Дворник». - Оттого револьвер называется «Медвежатник».
По их терминологии русский царь именовался «Медведем». Они вернулись на конспиративную квартиру. Там ждал Григорий Гольденберг.
- Член «Земля и воля», прославившийся удачным убийством харьковского генерал-губернатора Кропоткина… - знал о нём «Дворник».
Возбуждённый успехом в Харькове, Гольденберг приехал в столицу убить царя. Он попросил содействия петербургской «Земли и воли». 
- Сразу два претендента! - обрадовался Михайлов.
Втроём они пошли в трактир. За рюмкой водки выяснилось, что перед ним сидели террористы невиданного прежде типа.
- Оба понимая, что вряд ли можно будет спастись от царской охраны, бежать не собираются... - понял «Дворник». - Убив царя, они придумали принять яд и уйти из жизни с именем, покрытым тайной.
 Он пояснил, что еврей, убивший царя, откроет серию погромов:
 - Нужно избегать возможности дать повод правительству обрушиться репрессалиями на какое-либо сословие или национальность, чтобы на голову миллионов не упали бы новые тяжести.
Соловьёв подхватил высказанное соображение:
- Только я удовлетворяю всем условиям. Мне необходимо идти на дело. Это моё дело, Александр II мой, и я его никому не уступлю.
Он начал чистить револьвер, старенький «смит-вессон» и сломал пружину. Михайлов предложил ему кольт чудовищного калибра, из которого чуть меньше месяца назад Мирский стрелял в шефа жандармов.
- Это был револьвер для охоты на медведей.
Вечером на конспиративной квартире состоялось собрание петербургских «землевольцев». Михайлов доложил о решении Соловьёва:
- Нужно предоставить в его распоряжение лошадь для бегства после покушения и кого-нибудь, чтобы исполнить обязанности кучера...
- Чтобы не было оказано содействия приехавшему на цареубийство, он должен быть схвачен, связан и вывезен из Петербурга, как сумасшедший!
- Только террор заставит всемогущую власть дрожать и идти на уступки... - настаивал «Дворник». - Героизм террористов заставит уважать наши идеи, страх перед нами заставит обывателя давить на правительство.
- Слово за револьвером и бомбой! - доказывал Баранников. - Политический террор должен стать основным содержанием «Земли и воли»...
Кто-то из «деревенщины» среди общего крика и смятения прокричал:
- Я убью губителя народнического дела, если ничего нельзя сделать!
- Террор ужасная вещь! - уточнили его товарищи. - Но есть только одна вещь хуже террора, это безропотно сносить насилие!
В ответ закричали «политики»:
- Уж не хотите ли донести? Мы с вами поступим, как с доносчиками!
- Не хотите ли вы нас убивать? - встрепенулись те. - Если так, то не забывайте, что мы стреляем не хуже вас.
Все почти схватились за оружие, но раздался звонок во входную дверь.
- Господа, полиция! - воскликнул Михайлов. - Мы будем защищаться!?
«Дворник» пошёл отворить, вернулся и успокоил товарищей:
- Звонил дворник, явившийся по вопросу оплаты за доставленную воду.

 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2018/09/23/400