Осень патриарха - сказка

   Моей  внучке  Даше  посвящается.

                ГЛАВА  ПЕРВАЯ.


Волшебник  был  стар.  Кровь  в  его  жилах  текла  уже  не  такая  горячая,  как  в  молодости,  и  в  этот  первый  день  осени  не  слишком  согревала  его.  После  жаркого,  душного,  изнурительного  августа  осень  наступила  точно  в  срок   и  вместе  с  тем  внезапно,  словно  выпрыгнула  из-за  угла.  Ещё  днём  люди  загорали,  носили  футболки  и  лёгкие  блузки,  но  уже  вечером  упаковали  свой  загар  в  джемпера  и  фланелевые  рубашки.
Волшебник  в  поношенном  джемпере  сидел  в  беседке  своего  сада,  слушал,  как  о  крышу  беседки  ударяются  яблоки,  срывающиеся  с  ветвей,  и  думал  о  том,  как  хорошо,  что  яблоки  падают  на  крышу,  а  не  ему  на  голову,  иначе  ему  пришлось  бы  открывать  закон  всемирного  тяготения.
Волшебник  по  старости  точно-то  и  не  помнил,  открыл  этот  закон  уже  кто-нибудь  или  нет,  и  поэтому  из  беседки  не  высовывался  -  боялся  получить  яблоком  по  голове.  Не  для  того  эта  голова  ему  дана  была:  срок  его  пребывания  на  земле  подходил  к  концу,  и  ему  пора  было  готовиться  к  возвращению  в  его  волшебную  страну,  а  не  открывать  земные  законы.
Он  уже  послал  в  центр  отчёт  о  проделанной  работе  за  последние  сто  лет    и  теперь  ждал  только  вызова.  Волшебник  он   был  добрый,  а,  следовательно,  скромный,  и  поэтому  отчет  о  проделанной  работе  получился  у  него  короткий.  Мол,  старался,  что-то  получалось,  а  что-то  не  очень,  но  что  именно,   он  забыл.  Мудрено  ли  за  сто-то  лет?  Плюс  склероз.
Но  если  по  правде,  то  просто  писать  ему  не  хотелось.  Вот  предстанет  пред  светлые  очи,  тогда  и  выложит  всё,  как  на  духу,  без  утайки,  тем  более,  что  в  волшебной  стране  и  так  всё  про  него  знают.  Знают,  что  выполнил  он  задание на  троечку  с   минусом  и  только.  Но  у  волшебника  была  одна  потаённая,  чуточку  сумасшедшая  мысль  -  может  он  за     оставшееся  время  оценку-то  исправит,  от  минуса  избавится  и,  может  быть,  даже  до  четверочки  дотянет.  Ну,  то  есть  хотел  волшебник  сделать  что-нибудь  хорошее-прехорошее,  доброе-предоброе.  Такие  у  него  были  планы,  такая  последняя  мечта.
Вдруг  через  калитку  в  сад  впрыгнул    молодой  человек    в  спортивном  костюме,  схватил  с  земли  первое  попавшееся  яблоко,  запустил  им  в  доброго  волшебника  и  угодил   ему  прямо  в  лоб. Яблоко  отскочило  ото  лба  и  чуть  не  разбило старинные  песочные  часы, стоявшие  в  беседке  на  маленькой  полочке (подарок  самого  доброго  волшебника  волшебной  страны  на  память  своему  любимому  ученику).
-  Вечно  ты,  Жень,  со  своими  дурацкими  шутками.
Конечно  же  это  был  ещё  один  волшебник,  Женя  Клюквин  или  Юджин  Кью  Квин,  как  он  теперь  велел  всем   себя   называть.
- Это  я  твой  склероз  лечу:  закон  всемирного  тяготения  давным-давно  открыт.
- Злой  ты  всё-таки  -  сказал  добрый  волшебник,  поправляя  дорогие  ему  часы  -  А  я  тебя  ещё  по  школе  в  волшебной  стране  помню.   Ты  же  был  отличником  по  доброте.  На  доске  почёта  висел.  На  собраниях  так  красиво  про  доброту  говорил,  просто  закроешь  глаза  и  заслушаешься.  Сам  же  и  на  землю   попросился,  что  бы  сделать  её  такой  же  доброй  и  счастливой,  как  наша  волшебная  страна.  Меня,  как  рядового  волшебника  сюда  по  распределению  направили,  а  тебя  на  ковре-звездолёте,  как  самого  доброго  и  перспективного,  доставили.  И  во  что  ты  здесь  превратился?  В  колдуна  какого-то.
- Не  в  какого-то,  а  в  главного.  Многие  здесь  на  земную  жизнь  насмотрелись  и  от  невозможности  сделать  её  более-менее  нормальной,  а  не  то,  что  сказочно  счастливой,  потихоньку  из  волшебников  в  колдунов      напревращались.  Но  не  о  них  речь.   Вот  ты,  привык  в  рядовых  ходить:  сделал  хорошее  дело  и  тут  же  про  него  забыл,  не  получилось  доброе  дело  -  на  всю  жизнь  измучился.  Все  вы  такие,  незаметные  бойцы  невидимого  фронта.  А  я,  ты  ж  сам  говоришь,  с  детства  очень  даже  заметным  был,  ярким.  Ну,  так  вот    прилетел  я  сюда  и  давай  светить  здешнему    миру  своею  яркостью:  начал  речи  красивые  говорить  да  всех  добру  поучать.  Не  успел  закончить,  как  мне  морду  набили.  Мне!  Отличнику  по  доброте.  Ну,  огляделся  я.  Посмотрел  их  телевизор  -  новости,  сериалы,  ток-шоу  и  понял,  что  про  добро  здесь  и  знать  не  хотят.  Про  добро  они  только  болтать  могут,  что  бы  зло  своё прикрывать.  Понял  я  это,  и  взяло  меня  зло  -  раз  они  такие  злые,  так  я   злее  всех  буду.  Я  ж  волшебник,  и  я  своим  злом  больше  добра  сделаю,  чем  все  рядовые  волшебники  своей  добротой.  Нас  доброте  учили,  а  зло-то,  голубчик  мой,  полезнее  бывает.  Меня  прислали  сюда,  что   бы  жителей  этой  планеты  сделать  счастливыми,  и  я  так  заставлю  их    счастливыми   быть,  что  и  не  пикнут.
- А  я,  когда  вернусь  в  волшебную  страну,  встану  перед  всем  волшебным  миром  на  колени  и  скажу:  «Простите  меня.  Вы  меня  учили  творить  добро,  и  я  старался.  А  уж  получилось  ли  у  меня  или  нет,  не  знаю. Вот  когда  вместо  добра  зло  выходило,  это  хорошо  помню  и  забыть  не  могу,  не  забывается.  А  если  что  и  сделал  доброе,  то  так  мало,  что  и  вспомнить  нечего».  И  великие  волшебники  волшебной  страны  скажут  мне:  «Встань.  Не  плачь.    Намучился  ты.  Значит  добрее  будешь,  другим  ошибки  прощать  будешь,  будешь  неудачливых  утешать,  а  злу  и  коварству  спуску  не  давать.  Я  ведь  и  тебе,  Женька,  спуску  не   дам,  понял?  Хоть  ты  и  самый  талантливый,  а  я  самый  рядовой.
И  вроде  бы  уже  совсем  остывшая  кровь  старого  волшебника  при  этих  словах  просто  закипела.  Очередное  яблоко  оторвалось  от  ветки  и  ударилось  о  крышу  беседки,  но  в  этот  раз  удар  прогремел,  как  грохот  полкового  барабана.  Рядовой  волшебник  встал,  оправил  джемпер,  расправил  плечи,  сверкнул   глазам   и:
- Я  объявляю  вам  войну,  господин  главный  колдун.
- Ты  дурак  -  сказал  колдун,  устраиваясь  поудобнее  в  плетёном  кресле  -  Хоть  и  учились  мы  в  одной  школе  и  даже  в  одном  классе,  хоть  и  отправили  нас  на  одну  планету,  хоть  и  пробыли  мы  на  ней  по  сотне  лет,   а  ты  в  жизни  так  ничего   и  не  понял.  Ни  предательства,  ни  измены,  ни  тираны,  ни  войны,  ни  яды,  ни  бомбы  ничему-то  тебя  не  научили. Ты  и  сейчас  ведёшь  себя,  как  дурак  -    рядовой  волшебник  объявляет  войну генералиссимусу  колдунов.  Ну,  так  знай  же,  что  ты  уже  погиб,  не  будь  я  Юджин…
- Клюквин.  Знаю  и  не  боюсь.  Заходи,  девочка  -  сказал  добрый  волшебник.
И  в  сад  вошла  маленькая  принцесса.


                ГЛАВА  ВТОРАЯ

-  Здравствуйте  -  сказала  маленькая  принцесса,  сделала  книксен,  как  это  принцессам  положено,  и  внимательно  посмотрела  на  находившихся  в  садовой    беседке  -  молодого  рыцаря  в  шлеме  с  плюмажем  из  страусовых  перьев,   в   открытом  забрале  которого  виднелись  добрые-добрые  глаза  и  на  сидящую  в  плетёном  кресле  удивительной  красоты  молодую   горбоносую  женщину  в  роскошном,  сверкающем  золотыми  нитями  платье,  спадающем  до  самых  пят.
- Здравствуйте,  маленькая  принцесса  -  сказала  горбоносая красавица  -  Диана,  если  не  ошибаюсь?
- Диана.  -  кивнула  девочка.
- А  я  Яга,  знаете  ли.  Подсуропили  мне  родители    имечко,  хотя  вроде  порядочные  люди  были,  не  то  графья,  не  то  маркизы,  а  вот  поди  ж  ты,  вспомнили,  что  в  роду  у  них  был  Ягайло-вундеркирд,  и  говорят:  «А  будь-ка  ты  Яга-вундеркиндиха».   Ну  и  что?  Я  ещё  грудь  у  матери  сосала,  а  уже  шесть  языков  иностранных  знала,  математические  формулы  на  пелёнках  выписывала,  гипотезу  Пуанкаре  раньше  Перельмана  доказала,  только  мне  никто  не  поверил,  сказали:  «Мала  ещё  такие   фокусы   выкидывать».   А  я  и  обиделась.   Мы,  бабы,  народ  обидчивый.  Пелёнки  с  математическими  формулами  все  в  печи  сожгла.  Иностранные  языки,  хоть  и  с  трудом,  но  забыла.  От  родителей  ушла,  поселилась  в  дремучем  лесу,  вот  последнее  бальное  платье  донашиваю,  и  прощай  молодость,  прощай  моя  былая    вундеркиндность.  Здравствуй,  изба  об  одной  ноге,  мой  архитектурный  шедевр,  я  его  Норману  Фостеру,  моему  лучшему  другу,  знаменитому  архитектору  посвятила,  да  антигравитационная  ступа  для  шопинга  и  прочих  мелких  надобностей.
-  Для  мелких  пакостей  скорее  уж  -  сказал  добрый  волшебник  и  снял  с  головы  шлем  с  плюмажем.  -  Ты  не  озябла,  девочка?  Похолодало.
- Да,  немножко.
Волшебник  хлопнул  в  ладоши  и  на  девочке  оказался  шерстяной  джемпер  последней  модели,   тёплые  колготки  и  легкая  ветровка  -  вся  одежда  как  раз  по  сезону.
-  Жаль,  что  мы  не  у  меня,  -  сказала красавица   Яга,  ласково  глядя  на  девочку  -   а  то  бы  я  тебя  быстренько  на  лопату  посадила  да  в  печи  бы  и  согрела  -  сказала  и,  забывшись,  закинула  ногу  на  ногу.  Тут-то  и  стало  видно,  что  одна-то  нога  у  неё  костяная.  Конфуз.  Баба  Яга  покраснела,  задымилась,  превратилась  в  колдуна  Юджина  Клюквина,  схватила  первую  попавшуюся  бадью,  села  в  неё  и,  громыхая,    улетела.
-  А  у  меня  родители  развелись  -  сказала  принцесса.
-  Знаю  -  волшебник  был  уже  не  в  латах,  а  в  своём  поношенном  джемпере,  но  выглядел  удивительно  молодо.  -  Это  всё  Клюквин,  его  интриги.  Интриган  он,  как  баба,  как  баба  Яга.
Волшебник  обнял  девочку,  погладил  по  голове,  а  потом  посадил  к  себе  на  колени.
-  И  папа  и  мама  у  тебя  люди  хорошие,  только  очень  уж  премудрые.  Вот  и  перемудрили.  Ты  их  люби.  Они  тебя  любят,  и  ты  их.  Люби  и  будь  не  премудрой,  а  попроще  -    доброй.  Ну  и  умной  конечно,  ум  он  тоже  не  помешает.  Хотя  не  в  нем  дело.  А  то  улетел  сейчас   один  умник,  будет  людей  быть  счастливыми  заставлять.   Вот  несчастье-то  какое. Навидалась  Земля  таких  умников,  намучилась.  Вот  нам  с  тобой  людей  от  него  спасти  надо,  а   то  он  таких  дел  натворит!...
-  Я  же  маленькая,  что  я  могу?
-  Очень  многое. 


                ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Волшебник  взмахнул  руками,   и  они  понеслись  над  осенними  садами ,  над  маленькими  домиками  и  большими  коттеджами,  над  переплетением  и  суетой  автомобильных  дорог,  над  ярко  горящими  в,  как  и  положено  осенью,  рано  наступившей  темноте,  городами,  всё  выше  и  выше,  выше  самых  высоких  небоскрёбов,  выше  самых  дальних  облаков,  но  всё-таки  пониже  самых  ближних  звёзд.
Почему  волшебник  поднял  принцессу  именно  на  такую  высоту?  Да  потому  что  была  ночь,  и  если  спуститься ниже  облаков,  то  можно  увидеть  взрывы  и  вспышки  зла,  мучившие  Дашину  планету.  А  если  подняться  до  самых  ближних  звёзд,  то  можно  разглядеть  бывших  добрых  волшебников,  обозлившихся  на  людей  и  ставших  волшебниками  злыми  - колдунами. Видите  ли,  люди   их добрые  дела  не оценили,  даже  не  поняли  что  они  добрые,  даже  в  ладоши  не  похлопали,   потому  что  ничего  по    настоящему  доброго   сделать  эти  волшебники    не сумели,  только  выпендривались.  Один  только  пшик  получился.  Им  бы  исправиться,  постараться,  а  они разобиделись,  и  сидят  на  своих  маленьких  неказистых  планетках-астероидах  и  от  обиды  и  злости  бросают  чёрные  молнии   на  тихую  планету,  на которой  жила  Даша,  нарушая  тишину  взрывами  и  вспышками.  И  молнии  попадают  в  деревья  и  ломают  их,  попадают  в  садовые  беседки  и  поджигают  их,  попадают  в  человеческие  сердца  и  разбивают  их.  Да  мало ли  чего  дурного  делали  эти  чёрные молнии.  Волшебнику  совсем  не  хотелось,  что  бы  Даша  узнала  о  них  и  про  то,   что  колдунов,  вроде  Клюквина,  ещё  полным-полно  в  этом  мире.  И  ведь  что  самое  смешное,  все  эти  колдуны  считают  себя   главнейшими    из  всех  колдунов.
  Ну,  вот,  летели-летели  добрый  волшебник  с  принцессой    и  сели.  Сели  не  на  взлётно-посадочную  полосу  аэропорта  Шереметьево, а  на  скамейку  возле  дверей  дворца,  в  котором  жила  маленькая  принцесса. 
-  Видишь  тени,  которые,  как  сумасшедшие  мечутся  за  занавесями     дворцовых  окон?  Это  там  все  с  ума  посходили,  так  как   ты  потерялась.  Вернись,  успокой  их.  А  завтра  утром  мы  встретимся.
-  Где?
-  В  Караганде.  Завтра  утром  и  твои  непутёвые  родители,  и  все  их  придворные  почувствуют  нестерпимое  желание  оказаться  в  Караганде.  И  они  окажутся.  И  ты  с  ними.  Там  я  тебя  и  встречу.

                ГЛАВА  ЧЕТВЁРТАЯ.

Когда  утром  весть  о  том,  что  потерявшаяся  принцесса  нашлась  в  своей  собственной  постели,  пронеслась  по  дворцу,  король  и  королева  (они  хоть  и  развелись,  но  ещё  не  успели  разменять  свой  большой  дворец  на  два  поменьше,  но  в  разных  районах),  придворные,  стражники,  которые  радовались  больше  всех,  так  как  головой  отвечали  за  невредимость  принцессы,  дворники,  которым  стражники  чуть  не  отрубили  головы  за  то,  что  они  замели  принцессины  следы,  придворные  собаки,  придворные  павлины  и  прочая  придворная  живность  столпились  у  дверей  принцессиной  спальни.
-  Ваше  высочество,  как  хорошо  что  вы  нашлись!
-  Ничего  хорошего.  Вы  тут  развели  разводы,  про  меня  совсем  забыли.  А  я  пошла-пошла,  погуляла-погуляла,  подумала-подумала  и  поняла,  что  сегодня  же  утром  должна  быть…
-  Где?
-  В  Караганде.  Это  такой  сказочный  город.  Надо  только  сильно  захотеть,  и  сразу  окажешься  в  нём.  Я  захотела  и  окажусь,  а  вы  уж,  как  знаете.
И  все  собравшиеся,  что  бы  угодить  принцессе,  радостно  закричали:
-  Хотим!  Хотим!
И  немедленно  оказались  в  Караганде,  в  самом  центре  Казахстана. 
И  пока    сопровождавшие  принцессу  лица  стояли,  разинув  рты    и  онемев от  удивления,  сквозь  толпу  пробился  к  ней  добрый  волшебник.
-  Хорошо  спала,  Дашенька?
-  Вы  забыли,  я  Диана.
-  Диана  это  для  придворного  пользования,  а  для  человеческого  Даша.  Так  хорошо  ли  ты  спала?
-  Так  хорошо,  как  в  ту  пору,  когда  папа  и  мама  улыбались  и  целовали  друг  друга.
-  Ну,  вот  и  отлично!  Значит  выспалась.  Теперь  за  дело.  Пока  сопровождающие  тебя  официальные  лица  стоят  с  открытыми  ртами,  мы  с  тобой  сделаем  вот  что.  В  этих  краях  добывают  каменный  уголь.  И  у  колдуна  Кью  Квина  есть  здесь  тайная  собственная  шахта.  Уголь  в  ней  такой  чёрный,  что  чернее  его  и  нет  на  всём  белом  свете.  Никто  про  эту  шахту  ничего  не  знает,  все  думают,  что  она  заброшенная  да  землёй  засыпанная.  Это  Клюквин  всех  обманул-убедил,  а  сам    в  неё  забирается   и  этот  чёрный- пречёрный  уголь  своими  зубищами  грызёт,  что  бы  чёрной-пречёрной  злобой  напитаться  и  чёрные-пречёрные  дела  творить.  Вход  в  шахту  знают  только  двое:    колдун  да  я.  Пойдём  к  шахтёрам,  покажем  им  вход.  Знаешь,  как  они  обрадуются!  Это  же  лучший  в  мире  уголь,  им  столько  народу  можно   обогреть…
-  Пошли  -  сказала  принцесса,  поправила  на  голове  маленькую  золотую  корону  и  тут  же  оказалась  перед  шахтёрами.
-  Глубокоуважаемые  шахтёры,  -  проговорила  она   -  мои  папа  и  мама,  король  и  королева,  прибыли  в  Караганду  с  дружественным  визитом, 
а  мы  с  придворным  геологом  пошли  прогуляться,  окрестностями  полюбоваться.  И  придворный  геолог  совершенно  случайно  открыл  у  вас  месторождение  лучшего  в  мире  каменного  угля.  Хотите  покажем?
-  Хотим!  -  закричали  шахтеры  в  один  голос.
Ну,  волшебник  с  принцессой   и  показали.
Шахтеры,  как  уголь  увидели,  так  обрадовались,  что  просто  ужас.  Премиальные  стали  подсчитывать   и  отдых   на  Канарах  планировать.  И  на  всякий  случай  у  входа  в  шахту  решетку  поставили,  чтобы  никто  уголёк  этот  не  смог  слямзить.
И  тут  раздался  страшный  удар.  Землетрясение?  Почти.  Просто  Клюквин  на  своей  антигравитационной  бадье    на  всей  гиперзвуковой  скорости  в  новенькую   решетку  вмазался,  у  бадьи  дно  вышиб,  себе  два  передних  зуба  выбил  и  лёгкое  сотрясение  головного  мозга  получил.   А  если  бы  мозгов  у  него  было  побольше,  то  и  сотрясение  было  бы  тяжеленное.  А  так,  с  его-то  мозгами,    ничего,  рядовой  эпизод.
   - Ну,  вот,  не  погрызёт  он  теперь  самого  чёрного  угля  -  сказал  добрый  волшебник.
-  И  самых  чёрных  дел  не  наделает  -  добавила  принцесса.
-  Точно.  Пошли  твоих  бедолаг  на  место  возвращать.
А  в  это  время  по  казахскому  телевидению  шёл  репортаж  о  посещении  Казахстана  высокими  королевскими  особами  и  сопровождающими  их  лицами,  которые  неизвестно  откуда  взялись  и  невесть  куда  делись.


                ГЛАВА  ПЯТАЯ.
А  король,  королева,  придворные  и  прочая  дворня  как  только  дома  оказались,  в  один  миг  рты  захлопнули  и  в  один  голос  воскликнули:  «Караганда!  Это  просто  волшебный  сон!».
Ну,  что  ж,  точнее  и  не  скажешь.
Юджин  Клюквин  вставил  себе  два  новых  зуба  вместо  выбитых,  однако  не  натуральные,  а  чудовищной  крепости  алмазные.  Надеялся  ими  решётку  перед  входом  в  шахту  перегрызть.  Вставил  и    начал  то  пришепётывать,  то  присвистывать.
-  Шкоро  шами  ужнаете    с-сиювить   кем  вы  сиювить-вяжалищь.
А  маленькая  принцесса  спрашивала  доброго  волшебника:  «  А  зачем  тебе  понадобилось  всю  нашу  дворцовую  команду  в  Караганду  тащить?  Ты  разве  один  не  справился  бы?»
-  Видишь  ли,  девочка,  ты  ещё  маленькая  и  не  знаешь,  что  восток  дело  тонкое.  Сегодня  ты  Казахстану  лучший  друг,  а  завтра  у него  лучший  друг  -  твой  злейший  враг.  Сменил  Клюквин  имя  на  Кью  Квин,  и  так  это  Казахстану  понравилось,  что  колдун  теперь  туда  запросто,  без  визы  летает,  а  меня  без  визы  приказал  и  к  границе  не  подпускать.  Вот  я   и  устроил  ваш  королевский  визит  и  с   придворными  дворниками  через  границу  просочился.  Разве  плохо?     Ведь  главное  это  то,  что  колдуну  насолили,  в  шахту  ему  доступ  закрыли,  и  он  теперь  половины  своей  злобы  лишился.
В  беседке,  где  беседовали  добрый  волшебник  и маленькая   принцесса  Даша,  внезапно  возник  злой  колдун  Клюквин.
-  Мы  ш  тобой  в  одной  школе  училищь,  а  ты  мне  такие  пакошти  делаешь.  А  ещё  добрым  прикидываешьщя.
Клюквин  за  последние  сутки  здорово  постарел,  осунулся,  и  два  новых  алмазных  зуба  его  совсем  не  красили.  Чувствовалось,  что  поубавилось  в  колдуне  силёнок.
-  Так  я  доброе  дело  для  всех  сделал.
-  Не  для  вшех.  Для  меня  жлое.  Я  же  вшех  колдунов  жлее  хотел  быть,  и  вшю  эту  планету  жавоевать  и  жителей  её  такими  шчаштливыми  жделать,  прошто  жуть.  А  ты  тут  шо  швоей  добротой  шунулщя.  Но  во  мне  ещё  жла  жнаешь  школько?  Штолько,  что  хватит  отомштить  тебе  штрашно.  Я  родителей  этой  принчешши  ражвёл,  а  теперь  -  заскрипел  он  своими  чудовищно  крепкими  зубами  -  я  отдам  её  в  детшский  дом.
-  Смотри,  как  бы  тебя  самого  за  такой  бред  в  дурдом  не  сдали  - про- говорил  добрый  волшебник  вставая,  облекаясь  в  блестящие  латы,  надевая  шлем  с  плюмажем  и  превращаясь  в  доброго  рыцаря.
-  Шам  шмотри  -  и  колдун  Кью  Квин  показал  доброму  волшебнику  кукиш.  Как  дурак.
Но  дурак-то  он  дурак,  а  латы-то  надел  из  титанового  сплава,  не  пробьёшь.


                ГЛАВА  ШЕСТАЯ.

И  началось  сражение.   Мечи  волшебников  скрестились    и  искры  всех  цветов  радуги  посыпались  от  клинка  доброго  волшебника,  а  от  клинка  злого  только   красночёрные  и  фиолетовые.  Маленькая  принцесса  спряталась  за  плетёным  креслом  в  беседке  и    шёпотом  просила   папу  и  маму  о  помощи. 
 И  в  калитку  сада  вошли  король  и  королева.
-  Что  здесь  происходит?!  -  воскликнул  кроль.
Добрый  волшебник  оглянулся,  а  злой  воспользовался  моментом  и  вонзил  свой  меч  прямо  в  грудь  доброго  волшебника.  Меч  проткнул  латы,  кожу,  рёбра  и  чуть-чуть  уколол  сердце.
-  Чуть-чуть  не  беда,  если  уколот  пальчик,  -  сказал  добрый  волшебник  -  но  если  уколото  сердце….
Он  сел  на  траву,  поднял  забрало.  Лицо  его  побледнело.
-  Я  погиб.  Есть  только  один  хирург  в  Москве,  который  спасает  от  таких  сердечных  ран.  Он  зашивает  их  солнечными  лучами.  Но  он  далеко.
-  Так  далеко,  што  тебе  уже  не  шпаштищь  -  крикнул  Клюквин,  и  получил  удар  по  голове  ломиком  работы  Фаберже.  Ювелир  Фаберже  известен  тем,  что  для  всяких  там  царей  и  королей  делал    красивые   золотые  ломики,  вот  король  колдуна  таким  красивым  ломом  и  огрел.   Остатки  небольших  мозгов   Кью  Квина  окончательно  сотряслись,  и    он,  бредя,  зашептал:   «Если  они  позвонят  в  13  градскую  больницу  города  Москвы,  то  хирург  с  волшебными  солнечными  лучами  тот  час  же  прилетит  сюда  и  зашьёт  нанесённую  мной  смертельную  рану,  и  добрый  волшебник  будет  спасён».  Прошептал,  зевнул  и  заснул.   А  король  тут  же  позвонил  зам  глав.  врача  московской   больницы,  и  тот  немедленно  предоставил  хирургу  с  солнечными  лучами  ракету  с  ядерным  двигателем,  и  через  минуту  хирург  был  уже  возле  доброго  волшебника  и  зашивал  ему  сердечную  рану.  Добрый  волшебник  был  спасён.
-  Ах,  как  славно!  -  воскликнул  король  -  Мы  с  королевой  хоть  и  в  разводе,  но  любим  свою  дочку  и  очень  уважаем  защитившего  её  доброго  волшебника.  А  вы  -  хирург-волшебник  его  спасли.  Примите  это.
И  протянул  солнцелучевому  хирургу  целую  корзину   антоновских  яблок  из  дворцового  сада. 
И  тут   ещё  одно  яблоко  с  яблони  доброго  волшебника  сорвалось  с  ветки  и  упало   прямо  на  голову  Евгения  Клюквина.
Тот  очнулся,  попробовал  яблоко    и  сказал: « Кишлятина». 
Очнувшийся    Клюквин  был    очень  поседевший  и    весь  покрытый  морщинами.
-  Да  ладно  тебе  -  сказал  старый  добрый  волшебник.  -  Не  до  яблок  нам  теперь,  старичок.  Нам  домой  пора.
Сказал,  посмотрел  на  стоящие  на  маленькой  полочке  песочные  часы,  в  которых  в  этот  миг  из  верхней  половинки  в  нижнюю  скатились  две  самые  последние  песчинки,   взглянул, ,  обнял  школьного  приятеля  за  плечи,  и  оба  они  исчезли.  А  король  и  королева  остались  любить  принцессу,  а,  глядишь,  и  не  только  её.