01 Иисус и Иуда

1.
Изнурённый долгим шествием по пустыне, изголодавший и обессилевший, Иисус лежал в полузабытьи, когда вдруг сильный и властный голос спросил его:
- Кто ты?
Иисус с трудом приоткрыл глаза и едва пошевелил иссохшими губами:
- Я есть идущий с Правдой.
После некоторого молчания голос опять спросил:
- В чём сила Правды, с которой ты идёшь?
Иисус чуть приподнялся, огляделся по сторонам, но никого не увидел, а только почувствовал тяжёлый испытывающий взгляд.
- В том, что она – Правда – ответил он.
И опять наступило молчание. Но уже скоро голос опять спросил:
- Сколько стоит Правда, с которой ты идёшь?
- Она не имеет цены, она – бесценна – ответил Иисус.
- Чепуха. Всё имеет свою цену – возразил голос.
И опять наступило молчание. В этот раз оно было долгим. И опять прозвучал голос, и в нём была тревога и напряжение:
- Я дам тебе за неё все царства мира.
- Я уже сказал – ответил Иисус.
- Значит, ты не хочешь, чтобы я купил её у тебя? – голос по-прежнему звучал твёрдо и властно – Но тогда ты должен будешь купить её у меня...

2.
«Кто я? Я есть тот, в кого вошёл дух Бога Живого и кого Он призвал возвестить Правду Его. Я есть тот, кому услышанное наедине, прочитанное в сердце, указано поднять высоко над собой; вознести сей Огнь Небесный на самую высокую гору, чтобы он был виден всем»…

«Я иду со словом Правды Божьей, которая есть свет для душ человеческих; которая рассеет в них мраки и наполнит жизнью. Я иду сказать оказавшимся пленниками тёмных сил о случившейся с ними беде. Я иду освободить их от поработившего их. Я иду для борьбы. Но я иду для борьбы не с человеком, а за человека, со злом в человеке, которое в нём обжилось и укрепилось, им овладело и его руками захватило власть на земле. Я иду с любовью к человекам, и я иду с мечом к врагам его»…

3.
Иисус говорил:
«Есть Правда, и я пришёл сказать вам о ней. Она испрямит искривлённое, мешающее жить, она укажет Путь Жизни. Она освободит пленённых и рабствующих. Она даст силы уставшим и разуверившимся. Она сделает жизнь радостной и наполненной…»

Как он говорил! Так не мог говорить обыкновенный человек. На слушающих его вдруг снисходил щедрый, неослабевающий поток питья живого, и они сразу чувствовали себя пустынями. Они слушали и не могли наслушаться. Они пили и не утоляли жажды своей. Они ели и не насыщались. И всё в них трепетало и торжествовало. И всё вокруг них, как будто, изменялось. Будто один день вдруг закончился и наступил новый. Всё было тоже и всё было другим – и земля, и небо, и воздух, и всё вокруг…

Иисус свободно, легко владел языком, он был настоящим искусником, кудесником слова. Он на удивление смело обращался со словами. Он, как будто, играл, жонглировал ими. Он, как будто, был их предводителем – так они были ему послушны. Он сочетал ранее не сочетаемое. Он так строил фразы, что границы значения известных, часто употребляемых слов-понятий, вдруг расширялись и открывались новые смыслы; он производил новые понятия, он одаривал иным пониманием. Он говорил на родном для слушающих его языке, известными им словами, но совсем не всё из того, что он говорил, они понимали. Вместе с тем, они чувствовали, что говоримое им – очень важное, глубинное, суть Великая Истина. И они верили, что когда-нибудь она обязательно им откроется…
И ещё, кроме его слов, был его голос. Это был истинно живой голос, животворящий, звонкий, как серебро, легко достигающий самых дальних пределов человеческой души, проникающий в каждую клеточку человеческой природы…
Он говорил и слушающие его задумывались: «Кто он? Какая сила могла породить такого человека?»…

4.
Иуда был самолюбив и высокомерен; упрям, мнителен и недоверчив; рассудителен и расчётлив; молчалив и скрытен. Имел независимый нрав и обострённое чувство правды, справедливости. Иуда обыкновенно держался в стороне ото всех, погружённый в себя, в свои думы. Впрочем, иногда он был довольно общителен, весел и остроумен. Людей он не очень жаловал, хотя изначально, почти всегда, был приветлив и обходителен. Иуда не стремился на первые места, но всегда – на места рядом с первыми и никогда не соглашался с последними. Более всего он любил тишину и покой.
С того дня, как Иуда впервые увидел Иисуса, тот сильно его заинтересовал. Ему очень хотелось узнать о нём как можно больше, побыть с ним наедине, о многом расспросить, в первую очередь о том, что его, Иуду, больше всего волновало, мучило, чего он не понимал, или не принимал. Но между ними всегда стояли другие. Вместе с тем, Иуда не раз ловил на себе внимательный взгляд Иисуса, и временами ему казалось, что разговор между ними уже начался...

5.
Иисус сидел на возвышении, окружённый учениками, и говорил:
«Блаженны жаждущие Правды Божьей, ибо они обретут её.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Не столько заботьтесь о том, что вам есть и пить для поддержания жизни, чем прикрыть тело, о крыше над головой, сколько заботьтесь о своей душе, о пище для своей души, ибо душа в человеке главное и определяющее.
Не накапливайте для себя сокровища на земле, где моль и тля поедают их, и где воры похищают их. Но накапливайте для себя сокровища на небесах. Всегда помните, где сокровища ваши, там и сердца ваши.
Ищите, прежде всего, Правды Божьей и многое будет вам дано. Ищите и найдёте. Стучите и вам отворят. Помните, что широкие врата и удобный путь – это, чаще, обманка, путь, ведущий к гибели, к Смерти. А путь, ведущий к спасению, к Жизни, чаще, неудобен и труден. И потому многие не принимают, отвергают его. И так ошибаются. И пребывают в большой опасности.
Истинных сынов Божьих узнаете не по словам их, но по плодам дел их. Они – соль земли и свет мира.
Блаженны преследуемые за Правду Божью. Не столько бойтесь того, что может убить тело, но не может убить душу, сколько того, что может убить душу. И помните, кто претерпит за Правду Божью, тот сбережёт себя, а кто предаст её, тот погубит себя. Нет человеку никакой выгоды приобрести многое, а душу свою потерять…»

6.
Один из учеников спросил Иисуса:
- Учитель, разве можно что-то решить одним только словом? Разве можно одним только словом сделать дело?
Иисус сказал:
- Слово слову – рознь. Есть слово, и есть слово. Есть праздное слово, слово-пустота, слово-сор, а есть слово-творение, слово-дело. Всё сущее возникло через слово. – И мир, и свет, и тепло, и души живые. Слово обращается в твердь и в плоть; и слово решает дело. Слово может быть сильнейшим оружием, мечом разящим…
Нет никакой пользы в том, чтобы вырвать соблазнивший человека глаз или отсечь соблазнившую его руку. Ибо нет в человеке такой границы между греховным и праведным, злым и добрым, по которой можно было бы ударом меча отделить одно от другого. Ударом меча отсечь от человека злое – это рассечь его надвое. Меч бьёт, не отделяя доброе от злого. Слово Правды Божьей есть тот меч, которым можно отделить доброе от злого, и поразить злое.

7.
Другой из учеников сказал Иисусу:
- Учитель, на днях ты рассказал притчу, о том, как один человек посеял на своём поле пшеницу. И когда поднялись колосья, среди них появились и плевелы. Но откуда появились плевелы, кто их посеял? Ведь тот человек хорошие семена сеял.
Иисус ответил:
- Никто. Сами выросли. Не могли не вырасти. Горе миру и человекам от соблазнов, но соблазнам нельзя не быть…
Бог сотворил первое, первых, а всё остальное, последующее, произошло от этих первых. Бог не создавал человеков, Бог создал только первых человеков. Люди произошли не от Адама и Евы, созданных Богом, но от Адама и Евы, искушённых змеем; от Адама и Евы, которые вопреки Божьему запрету ели от Древа Познания Добра и Зла по наущению змея. И их детей – Каина и Авеля создал не Бог, но они породили. Есть человек, созданный Богом, и есть человек, рождённый женою.
Бог не создавал мир человеков. Бог создал первых человеков и потом человеки уже сами расплодились и умножились. Бог не создавал алчных и завистливых, подлых и низких – сами народились. Мир человеков создан не Богом, но самими человеками…
Есть семя родительское, но также есть и поле, среда, куда оно брошено. И вот семя родительское – уже и семя родительское, и само по себе семя. И каким быть плоду  указано родителем, но не предопределено им.

8.
Юноша из богатого дома спросил Иисуса:
- Учитель, что мне делать, чтобы быть достойным сыном Божьим?
Иисус сказал:
- Не убивай, не кради, не обманывай, не предавай, не прелюбодействуй. Почитай отца своего и мать свою, люби ближнего своего, как самого себя. Как ты хочешь, чтобы к тебе относились люди, так и ты относись к ним. Стать достойным сыном Божьим можно только став братом ближнему своему…
Душа, сердце человека – есть истинное его сокровище. Не будет человеку в том пользы, если он приобретёт многое, а душе своей навредит…
Быть богатым в то время, когда у многих и многих твоих ближних нет даже самого необходимого – не достойно человека. Быть богатым настолько, что это может унижать ближних твоих – не достойно человека.
Любить ближних своих, помогать им, как брат должен помогать брату, радовать их – этого хочет Бог от сынов своих.

9.
Отец семейства спросил Иисуса:
- А кто ближний мой? Тот ли, кто мне по душе близок или же вообще всякий, кто может оказаться рядом со мной?
Иисус сказал:
- Всякий, кто рядом с тобой и есть твой ближний.
- Но разве человек может любить всякого? Если ближний мой мне неприятен, как я могу любить его? И как можно требовать от меня любить его? Я должен насиловать себя, свою природу? Но разве это не будет зло в отношении меня?
- Для Отца моего все человеки – его дети. Он повелевает солнцу восходить над злыми и добрыми, и Он посылает дождь на праведных и неправедных. Если ты будешь любить только человеков, приятных тебе, что здесь будет особенного, какой в том будет твой труд, какая в том будет твоя заслуга?
- Но почему я должен любить ближнего своего? Любовь – это принятие на себя определённых обязательств, любовь многого требует или может потребовать от любящего. Возлюбить ближнего своего – это подчас себя забыть. А как себя забыть, самому себя последним сделать?
- Последний – первый… Один не разумеет неразвитость своей природы, свой грех, поступая так или иначе, не считает, что грешит и грешен – он слеп. Другой не имеет сил бороться с грешным в себе – он слаб. Зрячие должны восполнять неразумие слепых. Сильные должны сносить немощи слабых, бессильных.
Придите ко мне слепые и слабые, я сделаю вас зрячими и сильными!..

10.
Они шли молча и шли уже долго, когда Иисус, шедший первым, вдруг остановился, чуть повернул голову в сторону и замер, вслушиваясь в пространство. Глядя на него, тут же остановились и другие, и впились в него глазами. Иисус стоял неподвижно, казалось, даже дыхание его остановилось, но глаза были полны движения, как будто, он где-то блуждал. Так он стоял минуту, другую, и лицо его всё больше темнело. А потом он сделал тяжёлый глубокий вздох и быстро пошёл дальше. За ним поспешили и его спутники. Один из них, скоро поравнявшись с Иисусом, спросил его:
- Учитель, а что такое?
Иисус, не останавливаясь и не поворачивая головы, сказал:
- Напряжение… Ты почувствовал, как всё вокруг вдруг напряглось? А потом это напряжение прошло.
- Не знаю – ответил спросивший.
- Достойный человек ушёл – сказал Иисус.
- Куда ушёл? – спросил, догнавший говоривших, третий из путников…

11.
Иисус лежал на траве и смотрел в звёздное небо. –
«Яви силу!» – кричат они. Как будто внешняя сила может что-то изменить в этом мире. Одно сменит другое. Одни сменят других. И прольётся немало крови. Последние станут первыми, и первые – последними. Всколыхнувшееся и перемешавшееся через какое-то время успокоится. Того, что было прежде, уже не будет, но всё, что определяет природа человеческая, останется, как и было, ибо природа человеческая не изменится…
Бог не вторгается в жизнь человеков и Своей силой не утверждает Вышнюю Правду на земле. Бог вещает Вышнюю Правду, а претворять её на земле – дело самих человеков. Бог уже вторгался в жизнь человеков. Он истребил исполнившихся злодеяниями, сохранив лишь праведного Ноя и род его. Но что это изменило?..
«Яви чудо!» – кричат они. Как будто чудо может сделать их счастливыми. И будет им чудо, и поклонятся они чуду, и что станется с ними? И перестанут они быть теми, кто есть, и уже никогда не станут теми, кем могут и должны стать.
«Дай нам знамение!» – кричат они. Не будет вам знамения, ибо не знаете, о чём просите. Но будет вам Правда Божья, ибо, ни внешняя сила, ни чудо, но только одна она может изменить человеческую природу, а с ней – и мир человеков. И это будет чудо. Это будет Великое Чудо. Великая Сила явит Великое Чудо…

12.
Трое из братьев говорили между собой:
- Он говорит: «боязливый» и «маловерный» или «почему усомнился?» Но я верю. А по его выходит, что нет. А как мне ещё верить, чтобы быть, как он, я не знаю. Может быть, это что-то очень и очень глубинное, до чего я никак не могу дойти, во что никак не могу проникнуть? И может быть, я так никогда и не смогу поверить, как он?
- Он говорит: «малопонятливый». Да и как понимать его? Он говорит: «возлюби ближнего, как самого себя», но и он говорит: «кто со мной пойдёт, пусть отречётся от самого себя».
- Он говорил, что нельзя служить двум господам, но только одному Богу. А когда мы спросили его, надо ли нам, платить подать кесарю, он велел платить, сказав: «Богу – божье, а кесарю – кесарево»…

13.
Иисус шёл со своими учениками в очередное селение и думал. –
 «Я пришёл к человекам с Правдой Божьей. Но они более чувствительны и расположены к предметам вещественным.
Они говорят: Мы не против Правды Божьей, но довольно часто уж больно дорого она нам стоит.
Но её цена потому порой столь высока, что её ещё не приняли многие. Когда её примут все, она никому и нисколько не будет стоить, ни от кого ничего не потребует…

Я протянул им руку, но расстояние между нами оказалось гораздо больше расстояния вытянутой руки. Я предполагал только сеять. Но оказалось, что поле не готово к севу, что прежде нужно корчевать и запахивать. Я пришёл со словами-семенами, но прежде нужны слова – плуги, лопаты и тяпки...

Что я хочу от них? И какой я ловец человеков? Ненавидящие и преследующие меня – вот они настоящие ловцы человеков, ибо знают, на что ловить…
Работы много, а работников мало. Много званных, но мало избранных. Приглашённые оказались недостойными?..
О, Отец мой, я хотел собрать детей Твоих, братьев моих, под одну крышу, подобно птице, собирающей птенцов под свои крылья. Но как трудноподатлива природа человека!..
Я вижу тщетность своих трудов…

Что ещё я могу сказать им? Что ещё я могу сделать для них? Как достучаться до их сердец? Как зажечь в них этот огонь? Нужно какое-то сильное потрясение, чтобы они смогли преодолеть свою нравственную глухоту…
Что может больше всего убедить в истинности Правды Божьей, как не цена жертвы, принесённой на её алтарь?..
Я чувствую приближение зимы»…

14.
Иисус подозвал к себе двух своих учеников и сказал им:
- Эти люди, пришедшие со своими бедами и вопросами, провели с нами целый день и ничего не ели. Им сейчас нужно возвращаться обратно в свои селения. Надо бы их накормить.
Один из учеников сказал:
- Но у нас только несколько хлебов и совсем немного рыбы.
- Всё это надо отдать им – сказал Иисус.
- Но тогда нам ничего не останется. Это всё, что у нас есть – возразил второй из учеников.
Иисус на это сказал:
- Если это всё, что у нас есть, то кто мы такие, что мы делаем, и зачем мы вообще?..

15.
Иисус сидел и смотрел на резвые языки пламени костра. –
«Человек – это земное и небесное, плоть от плоти и дух от духа.
Не единым хлебом жив человек, но именно хлебом, в первую очередь он жив. Нет хлеба – и мёртв человек. Голодна плоть – и забыт дух. Плоть может довольствоваться малым, но она не может довольствоваться почти что ничем. Дух – главное и определяющее в человеке, но плоть – первичное в нём…
Плоть и дух в человеке не противники друг другу. Безумец или обманщик, кто призывает разделить одно и другое, что есть единое.
Царство, в котором начнётся междоусобица опустеет, и город или дом, в котором начнётся вражда не устоит. Нельзя человеку разделиться в самом себе…

Человек – это земное и небесное, плоть от плоти и дух от духа.
Человек не может отказаться от земного ради одного только небесного, как он не должен отказаться от небесного ради одно только земного.
Вопрос о земном и небесном в человеке не должен ставиться в форме «или-или».
Земное сильно, очень сильно, - сильна кровь, сильно царство кесаря. Нельзя жить в мире и не принимать мира, и быть свободным от мира. А освободивший себя от мира есть освободивший себя от жизни. Пренебрегающий земным – есть пренебрегающий человеческой природой, и есть, строящий свой дом на песке»…

16.
День ото дня мольбы Иисуса становились всё более частыми и продолжительными. –
«Господи, не могу я более быть с ними, не могу более выносить этой муки. Отчаяние и раздражение стали частыми гостями в сердце моём. Я стал ловить себя на грубом ответе и презрительном молчании, на прятанье глаз и не узнавании собственного голоса. Мои слова – семена бесплодные; семена, падающие в тернии, на дорогу и камень...
Одни захватили себе всё и ни на горчичное зернышко не хотят делиться захваченным. Другие озабочены тем, чтобы поменяться местами с первыми или встать вровень с ними. Третьи – овцы, не знающие пастыря, колеблемые животным страхом, как трава ветром, то в одну, то в другую сторону. И я ничего не могу с этим сделать»…

17.
Один из учеников сказал:
- Учитель, слово Правды Божьей доходит только до тех, чьи души, в той или иной мере, созвучны её природе, а для других оно всё равно, что пустой звук. И падают семена на землю, имя которой – камень.
Второй из учеников сказал:
- Люди слово твоё цедят и если что берут из него, так только то, что им подходит, что не противоречит их сути, не оспаривает их внутренней правды, точного представления о которой они, может, и сами не имеют.
В каждом человеке как будто есть некий стержень. Одно – родственное ему – и после лёгкого кратковременного соприкосновения с ним накрепко к нему прилепляется; другое – чуждое ему – и после тесного и продолжительного контакта с ним от него отваливается. Прилепившееся же является или недостающим звеном в какой-то его внутренней правде, или ещё одним камнем, укрепляющим её основание. Есть заблудший, нуждающийся в слове Правды Божьей, а есть кривой, неисправимый. Кривое не может сделаться прямым.
Иисус на это сказал:
- Отец наш Небесный не хочет, чтобы погиб хотя бы один из многих. Нельзя человекам разделиться между собой…
Есть правды, которые одними только словом не решишь. И тогда мы должны проявить немалую изобретательность и великое терпение. Изо дня в день, так или иначе, развивая чьё-то сознание, доказывать истинность этих правд. Может быть, – принести жертвы. Может быть – немалые жертвы…
Есть заблуждения человеческие, которые доводами разума не осилишь. Они могут быть преодолены, разрушены только сильным чувством, эмоцией, потрясением глубин, взрывом преображающим. И мы должны найти способ вызвать эти потрясения глубин. И, опять же, может быть, – принести немалые жертвы…

18.
К Иисусу подошли двое его учеников и сказали:
- Учитель, мы хотели бы в царстве твоём сесть один по правую, а другой по левую твою руку.
Иисус на это сказал:
- Не знаете, о чём просите. Можете ли пить чашу, которую я пью?
И те ответили: «можем».
- Хорошо, коли так. А то, о чём вы просите, зависит не от меня, то не я определяю, но Отец наш Небесный.

Потом Иисус сказал своим ученикам, что ему надлежит идти в Иерусалим и там претерпеть много страданий. Все его ученики этому сильно опечалились. А один из них отозвал Иисуса в сторону и стал отговаривать его идти в Иерусалим. Он сказал:
- Не надо нам идти в Иерусалим. Если ты заранее знаешь, как всё обернётся, зачем нам туда идти?
Иисус на это ему сказал:
- Не искушай меня, отойди, ибо сие есть необходимое, должное. А что должно произойти, пусть произойдёт…

19.
Иисус обратился к собравшимся вокруг него:
«Хозяин этого мира добился, чего хотел. Через хлеб для плоти он овладел совестью многих и многих человеков. Он показал, что, овладев плотью человека, можно овладеть и его душой. Его наместники разных мастей, отрекшись от вас, как от своих братьев, заняли места истинных сынов Божьих.
Они видят вас животными, которых запрягли и используют в своих интересах, по своей надобности.
Они силой возложили на ваши плечи бремя тяжелейших обязанностей; они закабалили вас изнурительным, беспросветным трудом, который не оставляет для душ ваших ни времени, ни сил.
Они захватили себе то, что есть общее, что принадлежит всем человекам по праву рождения.
Они умножают своё огромное имущество за общий счёт. В их бесчисленных сундуках – добытое неправедно, украденное у всех человеков.
Они считают себя праведными, но они исполнены лжи и лицемерия. Благодеяния, которые они иной раз делают, на самом деле ничтожны, и они делают их не по голосу сердца, но с расчётом и напоказ.
Они ищут людей себе в ученики и в наследники своей правды, и делают из них ещё более худших, чем они сами. А людей, которые – соль земли и свет мира, они отвергают. Одних они как будто не замечают, других преследуют, бичуют и изгоняют, третьих – мучают и убивают.
Но пусть знают, слепые поводыри слепых, что на них лежит вина за то, что оскудела в душах человеческих любовь, очерствели человеческие сердца; что на них лежит вина за боль и кровь праведников. И что на них ляжет вина за всю будущую, ещё большую, боль и кровь»…

20.
Иисуса и бывших с ним, расположившихся в оливковом саду на отдых, догнал сильно возбуждённый Иуда. Запыхавшись,  он сказал, что вчера вечером был злодейски зарезан один из их братьев Иосиф. Все были очень напуганы и подавлены этим известием, ибо знали, как убитый был похож на Иисуса...

Иисус понимал – скоро они доберутся до него. – Не может укрыться город, стоящий на вершине горы. И уж если это случиться – это должно случиться принародно и во всеуслышание. Он не должен, подобно Иосифу, быть зарезан где-нибудь тихо и тайно...
Он очень не хотел умирать. Но он всё ясней сознавал неизбежность и необходимость своей смерти – смерти на миру. Если семя не умрёт... Нужен последний и сильный шаг. Тот, без которого его учение не будет завершённым. Его смерть, смерть во имя Правды Божьей; Правды, которую он нёс людям; смерть принародная – будет последней и самой проникновенной главой его учения; быть может, самой важной и действенной его проповедью. Его кровь, свяжущая песок в камень, должна будет явиться нерушимым основанием его церкви, все эти годы возводимой им в сердцах последовавших за ним. Без неё она не будет иметь необходимой высоты и крепости. Эта чаша ужасна, но похоже она неминуема; без неё – только смерть, и только она – через смерть – жизнь. И надо быть готовым испить эту чашу…

21.
Трое из братьев говорили между собой:
- Он говорил: не гневайся на ближнего своего, не гневайся даже в сердце своём, и он говорил: не злословь. Но он раскидал столы торгующих и менял в храме, и он говорил «сыны геенны» и «отродье змеиное».
- Он говорил: кто исполняет заповеди Божьи и кто оставит всё, что у него есть и последует за ним, получит во сто крат больше и наследует Жизнь Вечную. И мы исполняем заповеди Божьи и мы, оставили всё, что имели, и мы последовали за ним. А теперь он говорит, что для человека это невозможно.
- Он говорил, что когда он воссядет на престол славы своей, то и мы, последовавшие за ним, также сядем рядом с ним на престолах. А потом он сказал, кому сидеть рядом с ним зависит не от него…

22.
Иисус долго думал над одной фразой и потом долго искал случая сказать её. Она обязательно должна быть услышана всеми его учениками, и он обязательно должен увидеть реакцию на неё каждого из них. Это было самое важное, – как они отнесутся к им сказанному? Поймут ли? Мог бы он на кого-нибудь из них рассчитывать? Это определит все последующие его шаги. И вот настал день, когда он её сказал...
Он внимательно смотрел на них, и он видел недоумение или растерянность, а ему нужно было понимание. В его глазах была надежда, почти что мольба. И вдруг он увидел глаза того, кто понял его, кто понимал его больше других:

- Но, как же так, Учитель?
- Сие определено мне Господом…

23.
Некоторые из братьев говорили между собой:
- Он говорил, что он будет царствовать и царству его не будет конца, и что ещё при жизни своей мы увидим его, взошедшего на царство. А теперь он говорит, что будет предан первосвященникам и книжникам, и будет осуждён на смерть.
- А как же мы? Что будет с нами?
- Но он сказал, что он не умрёт.
- А что, если умрёт?
- Нет, он не может умереть.
- Может быть, когда ему будет угрожать смертельная опасность, он призовёт Отца Своего и сокрушит царство кесаря, и воцарится на престоле?
- Да, когда ему будет угрожать смертельная опасность, он обязательно явит свою силу.
- По-другому и быть не может.
- И тогда все увидят, что он воистину Сын Божий…

24.
Иуда сидел камнем и смотрел в мутную воду реки. Никогда прежде он не был так печален...
Ему никогда не забыть ту фразу Иисуса, после которой глаза их вдруг встретились; то, мгновение, отлившееся в вечность. Он понял его сразу и до конца. Он понял его, потому что и сам в последнее время много думал об этом. И ещё он понял, что понял его один…
Но если он сделает это, он обречёт себя и своё имя на вечное проклятие. Имя его навечно станет синонимом предателя. Он встанет в один ряд с Каином, в лютой ревности убившим своего брата, с Хамом, тайно узревшим наготу своего отца. Станет первым в этом ряду. «Лучше было бы этому человеку не родиться»…
Ему друг вспомнилось, как они шли полем и, завидев работающего в нём человека, спросили Иисуса: «Как должно относиться к работающему в субботу?»
И Иисус так им ответил: «Если этот человек знает, что делает, то будь он благословен».
А потом он у них спросил: «Что есть заповедь Божья?»
И сам же ответил: «Заповедь Божья – есть дух, и есть буква. И прежде есть дух и только потом буква. И может случиться так, что суть отвергнет букву или буква заслонит суть. А потому, судя человека, тот или иной его поступок, прежде познай дух деяния его. И даже если деяние не согласно букве заповеди, но согласно духу её, прими сие деяние, ибо можно нарушить букву заповеди, но нельзя нарушить дух заповеди, а значит и саму заповедь. И так – через первенство духа над буквой, сути над формой разрешатся многие противоречия. Но сие знание – не для всякого разума, для тех, кто истинно служит заповеди, а не одной только её букве. А знающий одну только её букву – есть книжник, буквоед и буквожрец»…

«Пусти свой хлеб по реке, и он вернётся к тебе. С маслом…» – прозвучало в голове Иуды и потом – «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось».
Тут же сам собой в нём сложился стих –

«И настанет Правды время –
мне хотелось б верить в это. –
И вернут с любовью люди
имя доброе Иуде».

Иуда поднял глаза и посмотрел куда-то далеко-далеко: «А может и не настанет это время, и не вернут доброе имя… А разве это может что-то изменить?»
Он сделал глубокий вздох, встал и пошёл в город…

25.
Иисус с болью и грустью смотрел на сидящих с ним за одним столом и думал:
«Мне нередко случается слышать, что когда-то я говорил то или иное, но я этого не говорил. Или, может быть, меня неверно поняли? Я, например, никогда не говорил о престоле славы своей, о своём царствовании. Откуда они это взяли? Я всегда говорил только о Правде Божьей, о природе и силе её, о пути к ней, о служении ей.
Я говорил им, что цари господствуют над народами, а между ними не должно быть так. И кто из них хочет быть первым, старшим должен быть всем другим слугой, потому как право есть прежде обязанность, и есть ответственность. Тяжёлая обязанность и большая ответственность. И я пришёл не для того, чтобы мне служили, но чтобы самому служить, а если потребуется и отдать себя для искупления многих… И ещё я всё время говорил им, постоянно об этом напоминал, чтобы они бодрствовали и молились, дабы не быть им соблазнёнными»…

26.
Когда из мрака ночи вдруг вышли люди, вооружённые мечами и кольями, и ученики Иисуса в страхе разбежались, к Иисусу подошёл Иуда и сказал: «Радуйся, Учитель», и поцеловал его.
Иисус сказал ему: «Друг мой, ты пришёл». И глаза его наполнились слезами любви и благодарности. Ещё несколько мгновений они смотрели друг другу глаза в глаза…

- Но ведь ты не умрёшь?
- Дух вечен, плоть же смертна.
- Значит, я больше не увижу тебя?
- Я уйду, но с тобой, с вами останется Правда Божья, и значит и дух мой, ибо Правда Божья и дух мой – одно, и там, где Правда Божья, там и я есть…
Я уйду, но я ещё буду приходить. Я буду приходить в другие времена к другим народам и под другими именами. Но всякий сразу узнает меня, ибо я буду вестить о Правде Божьей и стоять за неё до конца.
- Но на праздник Пасхи Правитель по обычаю отпускает узника...

И опять – этот его взгляд, который больше всяких слов…

27.
Правитель подошёл к Иисусу:
- Это ты – царь Иудейский?
Иисус ответил:
- Будь я царь, спрашивал бы кто меня об этом?
Стоящий рядом с Иисусом воин быстро подскочил к нему и сильно его ударил…
- Это ты возмущал народ, побуждал его к бунту против власти? – спросил Правитель, когда Иисус поднялся на ноги.
- Я не делал этого, – ответил Иисус. – Нет никакой пользы в том, если только одни сменят других. Я говорил о необходимости смены одного другим внутри самих человеков…
Правитель подошёл к Иисусу ближе:
- Ты Иисус – сын Иосифа и Марии из Галилеи. Вчерашний мастеровой, сегодняшний бродяга, проповедник нездешних, мёртвых истин, богохульник и вероотступник, предводитель немощных, порочных и отвергнутых. Они пошли за тобой легко, ибо, что им было терять? Ты же обещал им приобретения немалые. Ты разбойник и бунтовщик, учитель, удивляющий невежество. Но невежество удивить нетрудно. Ты пришёл судить людей и мир, ими созданный, но люди и мир осудили тебя. Ты пришёл судить владык этого мира. Но кто ты такой, чтобы судить и что ты такое, чтобы ты мог победить? Какой ты мессия? Признайся, что ты обманщик, плут и мошенник, самозванец и клеветник, и я не признаю за тобой того тяжкого преступления, в котором тебя обвиняют.
- «Невежество» - да, – стал говорить Иисус. – В этом – правда. Невежество одолело меня… Но  и не только…

Правитель знаком приказал всем уйти и, оставшись с Иисусом наедине, сказал:
- Для человека существует, имеет значение только то, что ему во благо, что он может иметь, чем он может владеть, чем может распоряжаться по своему усмотрению. В этой жизни есть только одно, за что действительно стоит бороться, платить любую цену – власть. Чья-то боль, человеческие жизни, судьбы людей – всё это, в сравнении с главным призом, ничто. Ради него можно пожертвовать очень многим. Если не я, если кто-то другой, - то пусть всё горит смертным огнём...
Мы – хозяева этого мира. Мы вершители человеческих судеб, судеб народов. На самом деле есть только мы. Всё остальное – вселенская пыль, из которой мы создаём; все прочие – это только наши руки, спины, ноги. В тех или иных случаях и в той или иной мере мы ещё позволяем кому-то делать выводы, но принимаем решение только мы...
Всё, что может работать, должно работать, и всё, что хочет жить, должно работать на нас. Ты меня понял? Я предлагаю тебе возможность спасти свою жизнь, избежать смерти. Я предлагаю тебе спасение.
Иисус сказал:
- У нас разное понимание о жизни и смерти, и о спасении. Я пришёл спасать не себя, а тех, кто нуждается в спасении. Я пришёл со словом Правды Божьей… и показать пример служения ей»…

28.
Всё, что происходило потом, представлялось Иисусу чем-то странным. Впрочем, вся его жизнь была странной. С каких-то пор он жил как бы в двух мирах, на два мира одновременно, двойной жизнью. В глазах людей он нередко представал не отвечающим этому миру, не от мира сего…
С какого-то момента ему вдруг перестало быть жалко себя. Совсем. Он окончательно смирился с тем, что его тело уже больше не принадлежит ему, что оно было дано ему только на время и вот теперь нещадно истязалось и отнималось. И он отдавал его. Хотя в какие-то моменты ему было его жаль…
Он вдруг ощутил, что всё, что происходит с ним, происходит, как будто, не с ним. С ним, потому что всё происходящее он очень даже чувствовал, но и, как будто, не с ним, потому что, он не смог бы выдержать того, что с ним делали. Его били, рвали на куски, уродовали, калечили, но, – чудо, – что ещё совсем недавно представлялось ему страшным, тяжелейшим испытанием, выдержать которое невозможно, оказалось для него посильным. Он корчился от боли, он стонал, кричал, он только не мог позволить себе просить о пощаде, отречься от себя и своей правды – не было у него такого права. И он принимал чинимое над ним насилие достойно, как должно…

Вот и сейчас всё это копошение над ним, вокруг него, происходит, как будто, не с ним. Как будто он наблюдает за всем здесь происходящим со стороны. Из какого-то очень далёкого далека. С другой планеты. Наблюдает с безразличием, отрешенно.
Ему гвоздили руки, а ему было почти не больно. Он чувствовал, как острое железо пробивает его плоть, вбивает её в дерево. Но это была боль терпимая…

А потом его лицо вдруг посветлело, как будто озарилось. Он улыбался! И наблюдающие за казнью вдруг увидели, что он улыбается. И одни этому очень удивились и в изумлении раскрыли рты, а другие запричитали и зарыдали ещё громче. Они опять не понимали его…

29.
Было раннее утро, только начинало светать, когда Иуда, забросил за плечи небольшой дорожный мешок, взял в руку палку и пошёл прочь из города. И больше его в этих местах уже никто не видел…