Папанька

      Мой дед Дмитрий Петрович Топорков родился в с. Сиуч, Симбирского уезда 9.02.1894. Со слов моей мамы, Зои Дмитриевны, женился он, когда ему было 19 лет на красивой, стройной и очень серьезной (по отзывам односельчан) Анне Максимовне (25.01.1894 - 1928)солдатской дочери Максима Максимова Пахомова. Венчались они 4.02.1913г.(Ф134_39_1315 №3 л82). Родители Анны: Максим Максимов - билетный солдат деревни Петровка уволенный в запас армии старший мастеровой металлического узла унтер офицерского звания 2-ой ныней артиллерийской бригады 4-ой батареи (26 лет),мать- Евдокия Федорова (18 лет) дочь Федора Александрова. Поручителями при венчании были крестьяне Петровки Петр Никифоров, Мирон Данилов, Севастьян Яковлев; по невесте кр-не Савелий Яковлев, Сергей Герасимов. Венчание состоялось 11.10.1881г. (Ф134_034_055 №3 л45 об.44)
   В своем селе мой дед был писарем, а это значит, он обладал грамотой. Сельский или волостной писарь был низшим должностным лицом, которое хотя и не пользовалось по закону никакой властью, однако на самом деле имело довольно большое влияние во всех делах сельского правления. Между тем, писарем стать было нелегко, поскольку требовалось не только знать письмо, но и иметь хороший почерк, быть осведомленным по многим вопросам. Писарь обязан был готовить всяческие справки: сведения о видах на урожай, о движении народонаселения, о количестве земель у владельцев и наличие зерноуборочной техники, мельниц, рогатого скота и коней. Кроме того, без него не обходилось составление отчетов об уплате разнообразных податей, платежей и страховых взносов. [1] Эти качества перешли и к его старшей дочери – моей маме, в последствие она четко и безукоризненно справлялась со своей многодетной семьей.

      В 1859 году в удельном Сиуче было 63 двора, 664 человека, 8 маслобоек, и 3 поташных завода. Деревянная церковь во имя Казанской иконы Божией Матери, святителя и чудотворного Николая построена в 1869 году. В 1871 году открылась начальная школа, она считалась одной из лучших в уезде. В 1891 году открылась школа грамоты. [2] И не удивительно, что и мой дед, и его дети были грамотными. Он всегда повторял: “надо учиться”.

      У них было четверо детей, старшей была моя мама Зоя (18.02.1914г.), затем Виктор (1916г.р.), Александра (1924г.р.) и Екатерина (1926г.р.), и каждый из них обучался в школе грамоты (открылась в 1891г).  Дядя Витя продолжил образование, окончив семилетку в Тагае, его назначили директором Ундоровской школы, где стал преподавать русский и литературу; а затем, после окончания Учительского института в 1939 г., его направили на работу в Якутию. Младшие сестры Александра и Екатерина получили среднее специальное образование в фельдшерско-акушерской школе и в фармацевтическом училище Ульяновска (Симбирска).

      Мама очень хорошо пела, до старости голос ее звучал чисто, звонко и проникновенно. Она часто вспоминала, что ее родители пели в церковном хоре, а туда приглашали петь лишь с хорошими голосами. В детстве я не спрашивала, почему мама особо почитает Казанскую икону Божией Матери и Николая – чудотворца. И только сейчас я поняла – ведь ее крестили в этой церкви!

      Отец Дмитрия Петровича - Петр Иванович Топорков(1869г-?),в 23 года женился на Анастасии Филипповне (22г.)отец которой был Филипп Гаврийлов Ипполитов, а мать Ксения Андреевна. Венчание их состоялось 2.11.1892г. Поручителями при венчании были: Яков Николаев Топорков; Федор Александров Ершов; Роман Михайлов Абрамов, по невесте - Иван Гаврилов и Василий Федоров. По "уличному"  семью моего деда прозывали Илларионовы. О жизни прадеда мне ничего не известно; мама рассказывала о своей бабушке, что она была очень доброй и заботливой, обращались они к ней особенно ласково “бабонька”. Из воспоминаний т. Кати знаю, что у моего деда было два брата – Федор и Николай, и сестра Мария. Федор во время коллективизации уехал вместе с дедом в город, Николай (крестный т. Кати) остался жить в Сиуче; он погиб во время войны под Ленинградом. Мария вышла замуж за железнодорожника и уехала жить в г. Баку. Позднее она приезжала в гости со своей внучкой и приходила к нам в гости. Ее сын Борис стал музыкантом и играл в оркестре цирка, который гастролировал по городам и был в Ульяновске в 60-е годы. С теплотой вспоминала моя мама о своей тете -  сестре Анны Максимовны – Дарье. Мы часто посещали ее, она жила на ул. Бебеля; она никогда не забывала своих племянниц, помогала им насколько могла. Был еще Никифор Максимович, жил он в Сиуче, а потом уехал в д. Погибелки. Из воспоминаний т. Кати, в 1944г., обучаясь в фармацевтическом училище, ее направили в Тагай на практику, она заехала к своему дяде в Погибелку. Остановилась у него на ночь, спала на печке, дядя снабдил ее продуктами и овощами, какие имелись в хозяйстве.

      Весной 1928г. У Дмитрия Петровича и Анны Максимовны родилась девочка Настенька. Это было накануне Пасхи и Анна Максимовна, как и все женщины, готовилась к этому великому дню, убиралась в доме, мыла окна, несмотря на то, что была слаба после родов. Весна (апрель-май) в средней полосе обманчива, кажется, что солнышко припекает, а ветерок еще холодный, пронизывающий, очень легко простудиться. Так и получилось, Анна простыла и заболела воспалением легких. Дедушка повез ее в больницу, сначала в Тагай, потом в город, но все безуспешно. Малышку отдали на время родственникам. Когда везли обратно показали Настеньку Анне, но та только махнула рукой – силы покидали ее. Моей маме было тогда 14 лет, она – старшая дочь в семье. Когда обмывали покойную, сняли с нее крестик, маленький золотой, очень красивый, вспоминала мама. Кто-то сказал: пусть детям достанется…но он так и не достался никому из детей, кто-то приложил к нему руку. Соседки сокрушались – надо же, у малых деток украли…Вслед за Анной Максимовной ушла из жизни малышка Настенька.

      Для моей мамы начались сложные годы сиротства, вскоре дедушка, Дмитрий Петрович, женился на Анастасии Степановне (1904-2007г.г.), надо было растить младших. Мама, ей было 16 лет, покинула родительский дом и отправилась в город в поисках работы, которой не было. Ее устраивала любая работа. И вот она доярка по найму в эшелоне, отправлявшему коров в г. Ташкент. Надо сказать, что в те годы трудовых книжек не было, они появились намного позже, ей выдавали справки со всех мест, где она работала, то ли это плодово - овощная база, плодвинзавод или телефонный коммутатор в пожарной части. Каждый раз она бережно хранила все справки, даже не сознавая, пригодятся ли они ей когда-нибудь. Замечательное качество характера – ответственно относится к документам разного достоинства, переданное ей от отца, Дмитрия Петровича.

      И снова память возвращает меня к моему деду. Собственно говоря, “дедом” мы его не называли, обращались к нему не иначе, как “папанька” – так ласково и уважительно обращалась к нему моя мама, да и вся близкая родня. Во втором браке у него было трое детей – Клавдия (1929-2007г.г.), Вениамин (1931-1982г.г.) – они родились в Сиуче, и Галина (1939г.) – в Ульяновске.

      30-е годы. В селе началась коллективизация, и многие семьи потянулись в город. Насильственная коллективизация стала настоящей войной, объявленной Советским государством классу мелких крестьян-собственников. Вот несколько цифр, показывающих масштаб человеческой трагедии, которой стало это «великое наступление» против крестьянства в 1929-1933 гг.: более 2 миллионов крестьян были депортированы, из них 1800000 только в 1930-1931 годах; 6 миллионов умерло от голода, в основном в 1932 году, сотни тысяч – в ссылке. Эта война далеко не закончилась в 1929-1930 годах; она длилась по крайней мере до середины 30-х годов, достигнув кульминации в 1932-1933 годах, отмеченных ужасающим голодом, спровоцированным властями, чтобы сломить сопротивление крестьянства. Урожаи в начале 1930-х были ненамного ниже средне-многолетних и могли обеспечить население необходимым хлебом. Но именно 1932-33-е годы оказались самыми трагическими для Поволжья. По краю возросли поставки государству, что резко снизило количество хлеба, выдаваемого на трудодни, подрывало животноводство, вело к голоду. С 20 января 1933 город снабжался хлебом с перебоями. Все дети, семьи рабочих, интеллигенция со снабжения хлебом были сняты и переведены на рынок. Но хлеба не было и на базарах не только в Ульяновске, но и во всём Средне – Волжском крае. Недовольство крестьян истолковывалось как саботаж, как влияние кулацкой агитации и подавлялось силой. Была категория ссылаемых «кулаков», «которые слишком прилежно посещали церковь». Но чаще всего «кулаками» называли тех, кто просто пытался противиться коллективизации. [3]

      В это время моего деда, Дмитрия Петровича, назначают председателем вновь образованного колхоза, но видя, как разоряют хозяйства крестьян, он отказывается от назначения, вспоминает т. Катя. В результате и его хозяйство отбирают, отбирают все, на что можно было содержать малолетних детей, стариков, семью!  Дмитрий Петрович решает покинуть родное село. В 1933 году он продает свой дом и в поисках места для проживания колесит по ближайшим селам. “Руки у него были золотые”, -  вспоминает т. Катя, - “брался за любую работу”. Но, не найдя работы в селах (везде было смутно), едет в Ульяновск поближе к Мостовой (там жили знакомые односельчане), и на склоне реки Свияга строит свой дом.

      Это была окраина города, где располагалась тюрьма, так называемые “Бутырки”, и городское кладбище. Однако этот замечательный склон в последствие мы (внуки) облюбовали для катания на санях. “Папанька” ловко мастерил из дерева сани, и мы, навалившись друг на друга, весело скатывались вниз к берегу реки. В Ульяновске “папанька” устроился в столовую при летном училище посудомойщиком. Так как он был грамотным, через некоторое время его направили на поварские курсы. Дмитрий Петрович стал работать поваром в летной столовой, а затем шеф-поваром в ресторане Россия, оттуда и ушел на пенсию. О своей работе “папанька“ не любил распространяться, но один случай все же рассказал. Как-то его, как шеф-повара, вызвали к посетителю ресторана, тот возмущенно кричал, что ему подали блюдо с тараканом. Дмитрий Петрович выслушал клиента и невозмутимо стал убеждать, что это просто зажаренный лук. Посетитель не успокаивался, стал требовать жалобную книгу. В ответ “папанька” достал из супа “зажаренный лук” и съел его. Увидев это, посетитель быстро успокоился, инцидент был исчерпан. Родные спрашивали: ”Так что это было? Неужели таракан?” В ответ “папанька” только посмеивался.

       Дед был очень гостеприимным и добрым, каждый раз, когда мы приходили к нему в гости, он сам ставил самовар и угощал нас конфетами – подушечками “популярные”, они как будто бы не заканчивались в его доме, и привлекали нас, детей, снова и снова.

      В 1942 г. пришла печальная весть о гибели его сына Виктора (Топорков Виктор Дмитриевич, 1916-1942 г.г., мл. лейтенант – командир, мамин родной брат, заживо сгорел в танке).

      Уходил папанька из жизни тихо в окружении родных и близких, ни на что не жалуясь. А ведь жизнь была прожита нелегкая! Меня тогда поразили его слова – “Все, все, пора домой…” Я спросила его: “неужели не хочется жить?” – “Пора”, -  ответил он. Еще в 1970 году, когда родился Дима Ланков, мой племянник, собрались все родные, сестра Людмила подвела “папаньку” к ребенку и сказала: “Это ваш правнук, мы назвали его в честь вас”. На что он ответил: “Что ж, пусть носит мое имя, мне оно уже не нужно, люди меня Петровичем кличут”.

      В 1976 году его не стало. Вместе с ним ушли те времена, когда родные регулярно отмечали обще-семейные праздники, пели любимые песни; мы, дети, устраивали перед взрослыми концерты, жили все дружно, помогая друг другу.


Интернет-ресурс:
 1. mrodnov.ru/fr/3/public/Pisar.doc   
2.  http://docplayer.ru/37618420-Volostnye-pisari   
3. http://els.ulspu.ru/Files/!ELS/disc/letop-simb-krest/40..html Летопись симбирского крестьянства (о коллективизации)