Огарки

ЕЛЕНА ТАРАБРИНА-ЛИСТ - http://www.proza.ru/avtor/vironetta - ВТОРОЕ МЕСТО В 103-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

 За окном стояла ночь. Темное, застеленное грязными облаками небо, всполохи рекламы, взвизгивания автомобилей в обрамлении белой рамы окна. Даже не белой, а мерзко-желтой, какой становится дешевый пластик со временем. Квадрат большого мира, столь же мрачного, опустошенного и одинокого в своем многообразии лиц, как и сидящий за столом человек. На маленькой кухоньке его большое грузное тело смотрелось нелепо и чуждо. От сигареты, зажатой в коротких пальцах, тянулась к низкому потолку ниточка дыма. Мысли, толкаясь, лезли без очереди, цепляясь боками и не успевая, отчего сумбур в голове порой сменялся пугающей пустотой. В такие моменты глаза мужчины бессмысленно таращились в пустоту за окном. Сигарета тлела.

Осень. Пошел дождь. Потеки воды, смешанной с грязью, текли по стеклу. Его не мыли с весны.

Щелкнул замок в коридоре, и на кухоньку вошла Ольга, старшая сестра мужчины. Он медленно повернул голову и внимательно всмотрелся в знакомые черты. Темно-русые волосы, сколотые в пук на затылке, уже тронутые сединой, худое лицо с большими и очень уставшими старушечьими глазами, одежда матери, мешком висящая на угловатой фигуре. Ей было двадцать девять лет. Она состарилась много раньше срока.

Убрав принесенные продукты в старенький холодильник, женщина села напротив и тоже закурила. В отличие от брата, она унаследовала длинные тонкие пальцы. И сильно выступающие синие вены. Руки у нее тоже были старушечьи.

- Оля… Как так-то?

- Вот так. Это было ожидаемо, - голос у нее низкий, простуженный, но привычно резкий.

Помолчали. Большой нескладный мужчина и маленькая женщина со старыми глазами на тесной кухоньке с дешевыми обоями. Дым от сигарет тяжело висел под потолком.

- Только все налаживаться начало, Аня замуж вышла…

Аней звали их младшую сестру. Полгода назад ей исполнилось восемнадцать, а еще через четыре месяца состоялась милая скромная свадьба между бывшими одноклассниками. Начало казаться, что теперь-то все будет хорошо…

- Дурак ты, Олег. Как был дураком, так и остался.

Ольга затянулась, выжигая за раз почти половину тяжелой сигареты. Ослабленные длительной не проходящей простудой, перенесенной на ногах, легкие не выдержали. Сестра разразилась натуженным кашлем, невольно навевающем мысли о туберкулезе.

- Ты бы не курила, а?

- Тебя забыла спросить, - все еще кашляя, прохрипела женщина, наполняя кружку водой из-под крана.

Она всегда была такой, насколько помнил Олег, резкой, закрытой и какой-то озлобленной. Разница между ними составляла почти восемь лет. Хотя Стас, второй ребенок в семье, младше старшей сестры всего на три года, часто говорил, что раньше все было иначе. Раньше – это когда с ними был папа. Но папа из их жизни ушел семнадцать лет назад. Стас пропал без вести в прошлом году. А теперь вот…

- Знаешь, я тут вспоминал, как на первом курсе ты мои вещи выкинула, а мама назад принесла. У нее всегда был такой тихий кроткий голос…

Сестра дернула уголком тонких поджатых губ. Она тоже помнила.

Лето. Июнь. В городе праздник. Впереди еще экзамены в институте, но веселая компания юных студентов зубрежке предпочитает улицу. Вернее, митинги. Они ведь будущее страны! А страну однозначно надо менять! И кто, если не они? Их не волнует вопрос на что менять, как и что будет после. Они даже не задумываются, откуда появилась эта идея и кто те, за кем они идут. Волнение толпы будоражит кровь, выкрикиваемые лозунги каленым железом отпечатываются в сердце и памяти, рассудок отступает под напором стадного чувства. Мы – сила! Мы – едины! Мы – правы!

В тот день были и аресты, и драки, и помятые в толпе сограждане, нечаянно попавшие в несанкционированную людскую кашу. Но ведь в борьбе за великое всегда есть пострадавшие. А они-то вершат Великое… Ведь правда?..

Олег захлебывался эмоциями, когда пришел домой и рассказывал обо всем случившимся матери и старшему брату. Он жестикулировал, грубил, кричал, призывая их не стоять в стороне, а менять историю… Он много что еще говорил. А потом на пороге показалась Ольга с перекошенным от гнева лицом. И не смотря на свое худосочное телосложение и небольшие физические силы, вытолкала братца взашей из квартиры, швырнув за дверь кое-как собранные его личные вещи. Стас и мама молчали. Лишь спустя несколько часов, после ухода Ольги на работу, мать пришла за ним и сама донесла вещи до комнаты.

- Удивительно, как я не убила тебя тогда? Прихожу домой, зарплату уже на две недели задерживают, со второй работы уволили, мама полмесяца проболела, Стас копейки получает, зато наш оболтус Олег страну меняет, революцию вершит! Нам квар.плату платить нечем, а ты вместо того, чтобы семье помочь, хоть с шеи слезть, по митингам шатаешься, всякую шваль поддерживаешь. Таких же, как сам – безответственных иждивенцев. Мама всегда с тобой слишком мягкой была. Да и Стас жалел, младший же, маленький, подрастет – поумнеет.

Словно выдохнувшись, она резко замолчала и отвернулась к окну. Они с тьмой смотрели друг на друга, а Олег видел их родственную связь. Та же безнадежная черная пустота смотрела на него из глаз сестры.

- Оль… Ты прости. Я тогда... не понимал.

Он и в самом деле не понимал. Не понимал, что ради него и младшей сестры мать и старшие дети пожертвовали своими жизнями. Тогда не понимал. Теперь-то он, двадцатидвухлетний здоровый мужчина, бакалавр, видел их жизнь несколько иначе, не через призму самолюбия и самовосхваления. Лишь теперь осознавал, через что пришлось пройти семье, чтобы обеспечить его и сестру. Мама, всегда такая тихая и какая-то погасшая, а за ней и бойкая сестра работали на двух работах. Брат, еще в школе подрабатывающий грузчиком, а после ушедший в дальнобойщики, чтобы сгинуть где-то на трассе Р297. А он «Великое» вершил… И правда удивительно, как Ольга сдержалась?

- Кстати, твой Дмитрий звонил.

- Зачем?

- Не знаю. Хотел тебя услышать, сказал, что перезвонит.

- Еще раз позвонит, шли куда подальше.

- Я думал…

- Серьезно? Ты научился думать?

- Оль, перестань. Не сейчас, а?

Она махнула рукой. То ли извинилась, то ли показала, что больше перебивать не будет. Она по-прежнему стояла спиной к уюту комнаты, глядя то в ночь, то на отражение брата на стекле.

- Я думал, у вас все серьезно. Сколько вы вместе?

- Почти два года. Только… - она обернулась, опираясь на стену и сложив руки на груди. – Ты знаешь, как ушел отец?

- Знаю, что они с мамой развелись, когда мне лет пять, по-моему, исполнилось. Он потом говорил, что ему сложно договариваться о встречах с нами, а мама вообще ничего не рассказывала.

Неожиданная и очень не подходящая ей, грустная улыбка искривила губы женщины.

- Нет, Олег. Это он убил маму. Как убил и меня, и Стаса. Когда он ушел, мне было двенадцать. Стасу – девять, тебе – пять, а Ане еще и годика не исполнилось. Он бросил нас: женщину в декрете с четырьмя малолетними детьми на шее. Более того, он даже уговорил директора компании, в которой работал, уменьшить ему белую часть зар.платы, чтобы алиментов поменьше начислили. Это нам женщина из кадрового отдела сказала, пожалела маму, хотела предупредить. Только что толку-то? Он потом вообще с той работы ушел, а на следующую неофициально устроился. Не верил, что деньги на нас пойдут, хоть бы продукты привозил изредка! А он даже не приезжал. Вот и вся его «любовь». Чихать он хотел, живы мы или уже сдохли с голоду!.. – она стиснула зубы и запрокинула голову, не давая пролиться непрошенным слезам. – Нет, Олег. Я не пойду по пути мамы. Довериться человеку, чтобы тобой попользовались, а потом вышвырнули, попутно разломав жизнь? Нет уж. Посмотри на меня. Старая озлобленная необразованная немочь. И Стас был таким же... Я не хочу такой судьбы еще кому.

- Оля…

- Я устала, Олег. И мама тоже устала. Ты спрашиваешь «как»? Она выгорела просто, сгорела дотла. Держалась, ждала, когда Аня на ноги встанет. Ты взрослый уже, образованный, на работу устроился. Аню замуж выдали… Вот она и ушла. Может, там и правда покой...

Ольга как-то по-старушечьи села обратно за стол, где часто чинила одежду вместо матери, погладила трясущимися пальцами старое дерево, вновь закурила. Сгорбилась.
Помолчали.

- Олег, ты за Аней присмотри, если что, хорошо? И Стас… Ну, вдруг еще вернется…

У мужчины перехватило горло. Слова царапались, напирали, но произнести хоть звук онемевшие губы отказывались. Он смог лишь согласно кивнуть, рассматривая такую хрупкую фигуру, на узкие плечи которой легло так много в этом мире. В голове вертелось «Это неправильно… Неправильно… Неправильно… Стас пропал. Мамы больше нет. А теперь еще и Оля. Она ведь смирилась уже, она даже хочет уйти… Это неправильно… Так не должно быть!..»

Но так было. Есть. И не раз еще случится.

А за окном плакала непролитыми человеческими слезами осень, выл о сердечной боли ветер, да чернела в своем безразличии ночь, разрезаемая всполохами рекламы и фар запозднившихся автомобилей.