Услышь меня, хорошая

                Этот бархатный халат очень тебе идёт. 
                В нём ты очень красив.
                А без тебя - он ничто, тряпка.

                ГАЛИНА

      Встрече не учатся, её нельзя создать, выдумать. Она случается, прилучается сама собой, как рассветный луч, оплодотворяющий всё живое.
     Зерно прорастает само по себе, правда, с Божьей помощью. Но когда вырастает в стебель и наступает пора цветения, то есть - заявление о себе, распространение своей сущности, - оно уже не может жить далее само по себе. Ему требуется общение, оплодотворение с такими же растениями. И человек,  каким бы он  ни был эгоистом, в одиночестве –  он шутка. Он явлен для общества. Для любви...
      Хорошо быть студентом. Жизнь никуда не девается. Она просто существует, происходит. По слову Иоанна Златоуста,- жизнь житействует. Наверное, это счастье... Но студенту не до философии и вопрос «что делать?»  для него прост – учиться. Добывать немного денег, думать-мечтать кем станешь,  будешь, когда получишь диплом инженера... затем поехать в дальние или ближние края служить на благо Родины. Ведь и Плиний сказал сквозь века: «Молодость и средний возраст мы должны уделять Родине, старость себе». Всё суета сует, я об этом читал, однако я еще не в том возрасте, чтобы разделять умозаключения глаголящего в собрании (Екклисиаста) и даже современные слова Юрия Бондарева: «не оставляй водку на утро, а любовь на старость».  Возможно, но я не в упряжке тех времён и возраста. Я, господа писатели, - студент. А забот у студента почти нет. Но если они есть, то они беспечальны, но значительны и глубоки.
Ходи на лекции, в кино, думай о девушках, но зря не прелюбодействуй, и дело здесь не в Моисее, а в опыте современников. Девушки... они просто необходимы, как еда, как дыхание, как стипендия или новые ботинки. А что  касается еды, то студент способен есть бесконечно, и всё - в коня корм. Я, к примеру, хлебаю, ем, рубаю борщ и тут же проглатываю, как крокодил, оковалок отварного мяса. Мать стоит рядом и улыбается. Ей очень нравится, как её долговязое чадо насыщается. Опрокинув чашку компота, и причесав волосы, вылетаю на улицу. У ДК  электромеханического завода втискиваюсь в трамвай, зайцем (что естественно, ибо не царское это дело платить за проезд) доезжаю до центра, пересекаю площадь Пушкина, выхожу на Сумскую улицу и весело, здороваясь со знакомыми, достигаю ХИСИ. Искуриваю сигарету «Шипка» и врываюсь в аудиторию. После двух пар мы со товарищи смываемся в кино, предварительно сжевав по три пирожка с ливером. Столовая, хотя и студенческая, нам по карману, но из экономии мы её игнорируем. Но те, которые живут в общежитии, иногородние, им не позавидуешь. Полуголодное их состояние традиционно студенческое. Но не все так бедствуют. Вот, например, Сашка Жук; его родители живут в Покатиловке под Харьковом. Они привозят ему сало, масло, домашнюю колбасу и, говоря современным языком, ссужают деньгами весьма. Он краснощек, весел, добряк и юморист, как Остап Вышня. Вообще у студента горя мало, его жизнь - углублённое легкомыслие. Весело и забавно не ценить то, что само по себе имеет, может быть, ценность. В этом весь фокус, отрада
и   сюрреализм романтического прозябания. «Тот, кто любит, в пути не заблудится!»
Для пилотов, как поют в песне Соловьева-Седого, на слова Фатьянова: «Первым делом, первым делом самолёты, - Ну а девушки? -  А девушки потом». Может быть. Но у каждого по-своему. Нам, студентам, девушки нужны во всякое время. Вот опять взять, к примеру, Сашку Жука. Лекцию читает профессор Папин по водоснабжению нефтеперерабатывающих заводов. Жук среди относительной тишины искусственно и громко чихнул. Затем он вытащил большущий, как портянка, носовой платок и чихнул еще с большей силой. В третий раз, как бывает в сказке, профессор Папин зычным голосом велел выйти чихающему «на всё и вся» – вон. Сашка мигом вышел. У него намечалось свидание у памятника Шевченко. Хотя в данной ситуации это было рискованно: окна нашей аудитории выходили на Сумскую, где красовались широкие и могучие дубы и возвышался памятник великому украинскому поэту Шевченко Тарасу Грыгоровычу.
    Познакомиться с девушкой - дело деликатное и весьма тонкое. А для многих и вообще недостижимое, но для меня - это не проблема. Я, конечно, не Овидий Публий Назон, но «опыт сын ошибок трудных, и гений парадоксов друг», а потому « не мысля гордый свет забавить», скажу обычно и приземлённо: девушки любят серьёзных, поскольку из истории Отечества, из художественной литературы, а также из языческих воззрений родителей, их непросвещенной морали, явствует, что серьёзный парень - неопровержимый залог хорошего мужа. Но брак как вынужденная мера для сохранения общества, народа и государства - есть безусловная, объективная необходимость, об этом можно говорить много - что это ячейка общества, домашняя церковь, все это правда, даже истина, факт неоспоримый. Но для студента это не более значимое, чем, скажем, ежедневные наставления матушки при глубокомысленном молчании отца.
И мной замечено, что девчонки очень быстро сходят с ума от парня с изюминкой, весёлого, с личностными задатками, артистичного, с которым хорошо. Словом, чтобы парень был не дубина, а начитанный, музыкальный, хорошего роста, с красивыми глазами и длинными густыми ресницами, нежный, умеющий сладко целоваться и отнюдь не тихоня... И всё это вкупе с рассудительностью, серьёзностью, наконец, и порядочностью, то есть, по словам моей мамы, что во всём ценится ряд, и чтобы все поступки и слова шли рядом, ладом. Никто не спорит, мама!
     А что касательно парней, так они должны вести себя естественно, в меру свободно, чтобы натура претендента и всё его сотворённое  «я» выплёскивалось искренне, – а это уже в сумме с вышесказанным  составит неотразимость.
Повторяю, студент не должен забывать стихи Пушкина, Есенина и кого-либо из современных или вообще неизвестных, неплохо всучить и свои стихи, выдав их за запрещенные стихи Надсона или... хотел сказать, дворянина Баркова, но это опасно, а вдруг девчонка слышала его «Луку Мудищева», скандала не оберёшься... Не напевай блатных песен типа «Таганки» или «На Дерибасовской открылася пивная...», резких и крылатых частушек в духе: «Мы трепали девок в бане – вылетали косяки, неужели нас посадят – за такие пустяки». Твоя новая возлюбленная или сразу от тебя уйдёт, залепив пощёчину, или дипломатично назначив свидание, в итоге не явится на него, обует олуха, и правильно сделает, что посеешь, то – пожнёшь.
 В первый вечер всегда провожай девушку, это культура, заведено не нами, так что блюди её, чадо... Студент - человек ранимый и тонкий.  Девушку можно поцеловать в зависимости от обстановки и атмосферы ваших взаимодействий с предметом любви. Иногда можно поцеловать как бы невзначай, чтобы создать на всякий случай возможность для отхода, а порой, сходу  - «в дамки»: сорвать поцелуй, как «джек пот», как особый куш.   Правда, можно угодить в немилость и получить кукиш, но это не страшно; девушки, как и взрослые дамы, прощают многое, за исключением равнодушия к ним.
Для пущей важности можешь спеть «На крылечке твоём, каждый вечер вдвоём мы подолгу стоим и расстаться не можем на миг...» И петь-то ты пой, но не забывай, в каком веке  живёшь... Если любимая тебе подпоёт, то ты на безвозвратном пути к победе. На крылечке не задерживайся, это я тебе говорю от души, как студент студенту, чеши не мешкая домой, пока трамваи ходят.
Хорошо и славно, когда в нашем городе не было этого подземного дьявола, Аида, метро. Все были на виду, на поверхности. Всегда можно увидеть знакомых, даже девушку, которая когда-то не пришла на свидание, да и что греха таить, когда-то и ты, назначив несколько свиданий и ни на одно не успел по понятным и непонятным причинам. Услугами такси пользовались люди, созревшие социально, «кто славы, денег и чинов спокойно в очередь добился». Обрати внимание, Nota bene, только что ты прочёл цитату из «Евгения Онегина». Вот так и надо цитировать возлюбленной, чтобы было лыко в строку. Нам, студентам, подавай трамвай да троллейбус - самый экологически чистый транспорт. Мы – есть народ, чья правды сила никем не завоёвана была, - если перевести на русский язык Павла Тычину, украинского мощного поэта, государственника и патриота. Сермяжная правда в этих стихах налицо. Может, скажут, что нашей правды сила в какой-то степени сломлена, но хай воны нэ брэшуть, цэ врэменная уступка. Усё течёт и усё меняется, так сказал навсегда Гегель и Гоголь. Но это не наш предмет. Мы говорим о любви... Словом по слову, пальцем по столу – знакомство с девушкой - дело тонкое и тёмное. Знал бы, где упасть соломки бы подстелил. Но нынче все искусственное, соломы нет, да и зачем вообще что-то подстилать. Побеждает смелость, она даже города берёт, а тут... Что говорить, смелость должна быть слегка разбавлена  скромностью призрачной, но ощутимой. Сохраняй элегантность и вместе с тем, чуть-чуть можешь быть и разболтанным, то есть я хочу напомнить слова Овидия, известного римского поэта и у нас, и за рубежом: «Мужу небрежность к лицу!»

        Красная акация цветёт дважды: в июне и в начале августа. В этом году второе цветение было роскошнее первого. Аромат и вкус акации родственен жасмину, только гуще и настойчивее. Аромат благоденствовал в городе так, что выхлопные газы автомобилей были беспомощны. Запах акации легко проносился  на подножке ветра. Я соскочил с подножки девятой марки трамвая, то есть в переводе с харьковского языка, с девятого маршрута, на перекрёстке улиц Дарвина и Пушкина. Вот затесался Дарвин поперёк Пушкину. Быстро вышел на  Сумскую. Там многолюднее и веселее, да и друзей-знакомых - оптом и в розницу. Каникулы. Свобода до умопомрачения. Отчего в молодости нет забот, вопрос праздный. Наверное, оттого, что Бог хранит студента от забот, зная, что «не лета человека старят, а заботы».
По левой стороне улицы шли толпы служащих, ученых и всевозможных ремесленников. По правой стороне - отпускники, пенсионеры и праздные гуляки текли к саду Шевченко. Тепло от асфальта, ласково согревая, поднималось к моим ногам в белых  наглаженных брюках, которые легко   прикасались к ногам, подчёркивая их устойчивость. Я шел легко, попирая родную землю. На днях я собирался поехать на свою историческую родину, в село Бутово,  на Белгородщину, к тётушке Дарье. Окунуться в детство, ощутить и спеть песни Исаковского, пока еще не скосили пшеницу: «Мне хорошо, колосья раздвигая, Прийти сюда вечернею порой. Стеной стоит пшеница золотая  По сторонам дорожки полевой»...
Сходить за орехами, искупаться в озере, поесть яблок и груш с ветки, арбузов... Послушать русские песни, частушки под гармошку. Пошухарить с друзьями детства. Сходить вечером, когда подоят коров, в сельский клуб в кино, потом танцы под радиолу, а позднее - под гармонь...
      Харьков - город промышленный, заводов уйма, основная промышленность Украины здесь. Харьков -  город рабочих, студентов и научных мужей. В тридцатых годах был столицей Украины, выручил большевиков, а в перестроечный период – демократов... В Харьков, как в Донбасс, хлынули в тридцатых годах в основном крестьяне из Орловщины, Курщины, Сум, тогда еще уездного города Харьковской губернии, где любил удить рыбу и ловить раков на Псёле Антон Чехов. «Моя идея,- писал Антон Павлович, - создать здесь климатическую станцию для писательской братии», а в Полтавской губернии он намеревался купить землю и организовать там писательскую колонию... Но дело закончилось домом в Ялте, пос. Аутке..
     Только я миновал ресторан «Люкс», который мы посетили с  братом, тоже Владимиром, в восемнадцатилетнем возрасте в празднование Дня Советской армии, вижу, впереди шествует девушка в моём вкусе и представлении. На ней была светло-голубая юбка из тонкой материи. Походка создавала полную картину жизни в моём воображении. Под тканью чувствовалась дородность с мягкими, поочередными переходами сочленений без каких-либо знаков препинания. Волосы - светлые, волнистые доставали плеч, вырез в блузке открывал легкий загар кожи и начало ложбинки, стекающей невидимо по позвоночнику к отрогам талии. Я попытался её обогнать. Захотелось взглянуть на портрет, и соответствует ли он тому, что я увидел, моему, присущему только мне, взору. Но в этой части улицы тротуар был неширок, а народищу, который так любит в нашем городе ходить пешком, - толпы, как на Невском или улице Горького в столице нашей Родины, Москве. Но вот устье Сумской влилось в площадь Тевелева, и я, чуть обогнав предмет моего любопытного преследования, оглянулся вполоборота, - лицо и глаза, меня, дурака, ослепили. Боже милостивый, всю свою сознательную жизнь я ожидал нечто подобное. Она чутко восприняла моё движение, уголок её губ чуть-чуть вздрогнул...  Подкатил троллейбус, здесь была конечная остановка. Избавившись от пассажиров, общественный транспорт развернулся, постукивая со звоном «рогами» и направился в обратный путь к Павловому Полю, к парку Горького... Народу добавилось. Я потерял из вида мою, теперь уже мою, девушку. Тревога, стартёром завопила под ложечкой. Но растерянность мной не овладела. Не на того напали, господа! Когда народ порассеялся, я увидел её сбоку, она, покачивая туалетной сумочкой, разговаривала свободно с двумя парнями. На вид они были так себе, ни рыба, ни мясо, однако наглость на грани голода, восполняла этот пробел сполна. Они были знакомые её или нет, но скорее - дежурные приставалы... Выясним. Я, прошел мимо и посмотрел на вожделенную  незнакомку, но тщетно, - глаза наши не встретились. Я подошел ближе, остановился и закурил. Дым от сигареты поплыл в её сторону, и она обернулась. Взгляды встретились. Я стоял спокойно и невозмутимо. В её светло-голубых глазах, темнея, светились просьба и ожидание с неким любопытством. Было заметно, что это ей льстило. Вдруг все трое медленно сдвинулись с места и потекли, не спеша вниз, к зданию консерватории. Остановились снова. Мне стало ясно, что это приставалы. Их надо удалить, как аппендикс, и чем скорее, тем лучше. Я проверил, на месте ли мой червонец. Вспомнил боевое самбо, которому учил меня брат Володя, считая мои занятия спортивной гимнастикой пустым времяпрепровождением. Итак, я на всякий случай поставил себе задачу. Люди, будьте бдительны. Учиться, учиться упорно и терпеливо!.. Троица подошла к зданию областного профсоюза, Дворцу труда... Девушка мне очень понравилась, и я не мог бросить затею,  - познакомиться. Решил подождать, когда они её оставят, тогда я тут же её перехвачу.  Пусть только, твари, оставят её. Я, начинал злиться, поскольку мои «конкуренты» артистично извивались вокруг девушки, размахивали руками и болтали без умолку. Это плохо. Во мне шевельнулось нечто бойцовское. По тем временам я был совершенно бесстрашен; бесстрашие - подарок молодости, когда не думается о последствиях. Непременное  условие здоровой жизни и психики. Всё было молниеносно. Я подошел к ней, с легким поклоном поздоровался и, повернувшись спиной к этим двум олухам, предложил помочь ей освободиться от назойливости этих разбойников и недотёп. Она с улыбкой и неким нервным движением быстро сказала: - Сделайте одолжение! - Голос музыкален, певуч. И классику, видимо, читает и ходит в театр, который по тем временам ещё считался академией русского языка. Теперь всё зависело от меня и от расположения планет.
       Она мягко взяла меня под руку. Я резко взял с места, перешли трамвайные пути и очутились у магазина «Автомобили». Через переулок - ресторан «Центральный». Мы входим в ресторан на второй этаж. Народу мало, еще не вечер. Сели за ближайший столик, углубляться я не хотел. Ударила музыка. И, как на зло, тут же вырос официант с картой. Пришлось заказать сходу два коньяка, два бутерброда с черной икрой и бутылку воды «Харьковская №2».
- Может быть, вам мороженного, спросил я, и не узнал своего голоса. Что-то мне не понравилось в её поведении. Официант явился-незапылился с заказом.
- Мне здесь не нравится, уйдёмте отсюда,- сказала она, немигающе посмотрев на меня  во всю синеву своих глаз.
- Зачем вы меня привели сюда, не спросив, хочу ли я этого. – Я кашлянул: «чтобы познакомиться с вами. Я даже не знаю вашего имени».
-  Лена.
- Елена, значит.
- Похоже, что так, - улыбнулась она.
- Меня – Володя, полное имя - Владимир.
- Владимир, уйдёмте отсюда!  - и она быстро поднялась и направилась к двери.
  Лёгкая волна гнева пробежала по моим рёбрам. Какая бы красавица не была, но я не достоин такого обращения со мной. Я уничтожил одиноко торчащие две рюмки коньяка, съел бутерброд и второй тоже. Студент не должен оставлять пищу. Дело святое. Получил с червонца шесть рублей, направился за Еленой. Она стояла у гардероба, увидев меня, подошла к двери, которую я тут же нетерпеливо толкнул.
Пресловутая двоица парней, теперь уже настоящих приставал и нахалов, ощерившись в улыбке, подошли вплотную к нам.
 - Скажите, девушка, этот парень,- кивнул в мою сторону длинный, - ваш друг?  -  Нет, я только что познакомилась с ним, так же, как с вами.
- Прошу прощения, но что за идиотские вопросы? – напористо спросил я.
- Ха, так ты, фраер, играешь роль спасителя! Нехорошо, – полублатным тоном проговорил приземистый и плотно сбитый, его товарищ.
Я взял Елену под руку и мы быстро переправились на другую сторону улицы.
- Вон подъезд моего дома, - сказала спокойно Елена,  вынула из сумочки ключ и вставила в замочную скважину. Вдруг меня кто-то сзади с силой схватил за волосы. Ох, не надо было бы ему этого делать! - пронеслось у меня любимое выражение Виктора Пронина. Я мгновенно, чуть развернувшись, врубил ему локтем в бок, и тут же освободив голову, коленом всадил в подбрюшье. Клиент, падая, свалил прохожего. Но долговязый не заставил себя ждать, выбросил правый кулак мне в челюсть, я сделал уклон, но не совсем четко, но всё же почти вплотную приблизился к обидчику и погрузил уже свой кулак ему в брюхо, тот свалился на упавшего прохожего. Центр города, час пик, милиция нас всех без исключения бережёт. А вот и она. Народ, граждане с возмущением кричали, шумели и богохульствовали, аки псы. «Горько! – кричал  подвыпивший народ».
 Мои кролики стояли у стены дома неподалёку от подъезда Лены. Как обычно: - Ваши документы. Они принялись рыться в карманах. Мне рыться не было смысла,  ибо студенту не положено таскать с собой нечто напоминающее документы. Ясно одно, я мог залететь на хрущевские пятнадцать суток. Доказать, что я защищался в подобных случаях у блюстителей порядка вызывает раздражение. Обоюдная драка, - так удобнее для них. Тем более чем больше задержанных нарушителей, тем лучше. Из института я вылечу пулей, это однозначно. Что ж. Через год восстановлюсь на вечерний. А институт мне достался кровью. Поступал я трижды. Два раза не проходил по конкурсу, да еще отслужившие в армии и имеющие производственный стаж два года шли вне конкурса. Я потратил два лета. Грыз, штудировал школьные науки, особенно математику, задачи по алгебре с применением тригонометрии.
Милиционеры были не злыми. Лена тихо подошла ко мне и стала промокать надушённым платочком ссадину на лбу от пронёсшегося мимо, но слегка задевшего мою голову, вражеского кулака.
 - Так, а у вас документов нет? – спросил меня старший сержант.
 - Никак нет, товарищ старший сержант, - ответил я по форме. «В этом году мы заканчиваем военную кафедру с вручением погон лейтенанта», - вспомнил я про себя. Настроение мое ухудшилось, но не упало. Милиционер спросил документ у Лены, поскольку она должна будет поехать со всеми нами в качестве свидетеля в райотдел. Она ответила, что сейчас принесёт.
Уходя, она шепнула мне, чтобы я ни о чём не беспокоился. Через несколько минут она вышла с внушительного вида мужчиной. Потом выяснилось, что это был её отец. Я и Елена  рассказали здесь, у подъезда, как всё произошло.
- Я думаю, товарищи блюстители порядка, Владимира... следует отпустить, а вот этих двух красавцев наказать, как положено. Таков был вердикт «адвоката» Елены.  Подъехала милицейская машина. Я спросил у Лены как зовут этого сановитого мужчину. Тимофей Григорьевич, - улыбнулась она. Я обратился к нему и стражам порядка, чтобы они отпустили парней, поскольку вина наша мужская одинакова, и всевозможные формы сатисфакции здесь нежелательны. Я, как всегда рисковал. Но, спохватившись, как всякий русский «опосля», и смиренно, заключил, что мы сознаём всю нашу ответственность в нарушении общественного порядка, за что просим нас извинить. Молодые - исправимся! И на лицах присутствующих затеплились подобия улыбок. Слава тебе, Господи!
- Так, хлопцы, - с подъёмом сказал старший сержант, - идите по домам и больше не хулиганьте. Поняли? Благодарите Лену и её отца за то, что они приняли участие в решении вашего вопроса. Парни неожиданно пожали мне руку.
      Елена, представив меня отцу, сказала, что мы с ней давно знакомы. -   Отчего я об этом не знаю, Лена! Нехорошо. Ладно. Всё в порядке. Владимир, заходи как-нибудь. И он скрылся в полутёмном прохладном парадном.
Лена стояла, прислонившись спиной к двери. – У меня такое ощущение, что мы оба потерпели крушение, но благополучно добрались берега, - начал я разговор. – Вас зовут Владимир? – Так точно, Елена! - я посмотрел в её глаза, полные покорной женственности... – А вы... Вы настоящий... – Человек, Джентльмен. И смелый, храбрый. В вас есть безумие... - Чуть-чуть – Отпираться не буду.  Она была на голову ниже меня ростом, смотрела на меня снизу, подавшись телом вперёд. Я посмотрел в её глубокие глаза, завёл руку за талию и слегка прижал её живот к себе, другой – наклонил её голову и накрыл ее дозревшие губы -  своими. Она обомлела и несколько мгновений
была погружена в некую дрёму. Потом резко отстранилась от меня... и, обхватив руками мою шею, долго, тягуче поцеловала меня... Потом тихо произнесла, поправив светлые, обрамляющие её милое лицо, волосы: - Я пошла, родители волнуются. До свиданья.  Я стоял, как фонарный столб, что редко бывает со мной... Но вот дверь изнутри открылась и вышла моложавая дама с накрашенными губами:  - Лена, сколько можно ждать, мы с отцом ждём тебя, ужин на столе. Посмотри сколько времени... А это Владимир?- взглянув на меня с  улыбкой, - так это вы герой. - Мама! – многозначительно прервала её Лена.
      

       Слово «встреча» я не воспринимал пристально и углублённо. Когда-то, еще мальчиком, я слышал из соседнего двора очень лирическую, и как говорили тогда, сердцещипательную песню в исполнении, до сих пор меня потрясающего, Пётра Константиновича Лещенко: «Мы встретились с тобою в баре ресторана, В твоих глазах молчанье пустоты. Где же ты теперь, моя Татьяна, Моя любовь, наши прежние мечты?..» Дальше, больше: «Что такое любовь? Это -  встреча. Навсегда. До конца. На века». Так пела Клавдия Ивановна Шульженко.
   И вот прошло время. И я, аз грешный, проникся смыслом  - что встреча – дело и явление святое.  Кстати, мой друг, поэт Николай Пономарёв, всегда напоминал  мне: слово «встреча» - явление особенное.
   Встреча и свидание -  слова родственные. Общее в них -  событийность. В слове «свидание» сидит глагол «видеться». И свидание может быть встречей, то есть духовным событием, судьбоносностью.
    На языческой Руси устретенье, встреча зимы с летом. В Христианской  - встреча Младенца Христа Спасителя Симеоном Богоприемцем в Иерусалимском храме, 15 февраля. В 1395 году встреча москвичей на Сретенской площади с Чудотворной  Владимирской иконой Божией Матери, когда была угроза войска Тимура. После этой встречи Тимур бежал подале от Москвы. Так что историческая и духовная нагрузка в слове «встреча» немалая.
      К смыслу встреча прикоснулся Лев Толстой и Ги де Мопассан; но более всего, но трагедийно, - Иван Бунин в «Солнечном ударе», в «Чистом понедельнике». И, наконец,  в рассказе «Стёпа». «Стёпа» – это трагедия. Трагедии Шекспира трагедиями являются, может быть, для англичан, но ни в коем разе для меня. Бунинская «Стёпа» трагедия, поправшая искусство, и ставшая жуткой реальностью, это встреча, в которой сталкивается частное и вечное. Совращение девочки, которой не было еще и шестнадцати лет, - драма; но дальнейшие поступки, действа  в сущности - трагедия всей человеческой жизни вообще. Только на сцене - не короли и не принцы:
- Василь Ликсеич... за ради Христа... за ради самого Царя Небесного, возьмите меня замуж! Я вам последней рабой буду! У порога вашего  буду спать – возьмите! Я бы и так к вам ушла, да кто же меня так пустит! Василь Лексеевич! Она крест-накрест ударила в грудь руками! – Куда же вы едете?
Как же теперь я буду без вас? Что же мне теперь делать?» Этот крик души не монолог принца датского: «Быть или не быть...» Через два дня он был уже в Кисловодске...  Трагедия. Трагедия рухнувшей встречи для одного существа и обычного свидания, случки, случая – для другого.
    Но у меня случилась, прилучилась встреча настоящая. Я шел быстро, почти бежал по пустому Московскому проспекту, с перебежками, словно у меня были крылья, как у страуса, бежавшего в пустыне. Я полубежал, полулетел, домой. Ни одной машины, даже хлебной, ни одного автобуса, летящего в гараж... «Боцман, свистать всех наверх! На полубаке камсу дают!» «Жора, налей в таз воды! Не могу жить без моря!» - такие и всякие словосочетания и сращения бежали со мной в моей голове. «Да будь я и негром преклонных годов, и то без унынья и лени, Елена, тебе целовать я готов губы, живот и колени», - сочинял я нечто налету...


       Через два дня мы с Леной встретились. И встреча состоялась. Любовь не интрига, не искусство любить, не Кама-сутра, не советы Овидия Назона в прекрасной поэтической форме, это вхождение в храм природы, не нарушив её, как пчела цветок, взяв из него нектар. Всё религиозно и коленопреклонённо. До сих пор она была моей невестой «неизвестной», а я женихом, жаждущим жены. Эта встреча с Еленой выявила для меня то, что  в чём нет правды, есть суета. Нет правды в моей пустой и внешней изворотливости, а потому идут ошибки... Вот она, Елена, вручена мне, предана, я читаю её, как заповедную строку в Книге Жизни... «Страницы милые опять персты раскрыли». Она была счастлива, соучастлива, хотя мы были сопричастны тревоге, которая была растворена любовью.
   Утром мы проснулись преосуществлённые, она во мне, я – в ней.