Однажды вечером. Часть 3. 9. Андрей. Надежда

Андрей. Письмо шестое.
2001 год, 2 января. Шри-Ланка, Унаватуна.

                «И ревность – страшная подруга
                Всепоглощающей любви»
               
      Ты уезжала в Америку к своему мужу! Ничего нельзя изменить. Я вижу его фотографию на твоем рабочем столе. И вот прощание – он незримо стоит рядом с нами. Я не хочу, не могу делить тебя с ним. «Ты любишь меня? Ты моя?» звучит во всем контексте нашего прощания. Может, ты вернешься другой, я не знаю. Ты моя единственная любимая, и ты уезжаешь к нему. И обруч тоски сковывает мою душу, но я не хочу говорить в момент расставания об этом. Я только буду думать в моем номере в Подмосковье и теряться в догадках – как ты там. Ощущение потери будет снова и снова возвращаться ко мне, когда я говорю с тобой по телефону. Зачем я его взял? Зачем? Ты говоришь то из магазина, то из спальни, и я ревную, ревную. В наших разговорах появляется холод, холод от твоих слов, и мне хочется задавить мою любовь, задавить… но словно провидение случается пожар и опять тепло, тепло от твоих слов. И мы снова вместе…

      Но частица боли уже вошла в меня, она проявится потом, когда я попрошу убрать его фотографии, и ты откажешь мне. Тогда, в восемнадцать, я не смогу не спорить с этим, и я спорю, спорю, и первые моменты отчуждения в твоих глазах, и мое желание скроется за резкостью твоих слов от страшного слова «ревность».

      Понятие «ревность» укоренится во мне на долгое время. Оно будет диктовать многое их того, что произойдет с нами, станет всепоглощающим чувством, которое заставит забывать свою любовь к тебе, ранит твое сердце и будет той рудой, которая станет сейчас металлом в твоем голосе. Но это было только ревностью – синонимом моей любви к тебе.

      Наш первый скандал из-за смены фамилии. Ты нужна была мне моей – но ты отказывалась. Это ужасно! И наша первая страшная ссора, чуть не положившая конец всем нашим отношениям. Умом я тебя понимал, но мои чувства тогда были сильнее разума. «Нет! Она моя, и только моя, и все, что принадлежит ее душе, так же дорого для меня, как и для нее». Почему ты отказываешься разделить со мной себя? Что заставляет тебя оставить только в своей душе то, что тебе дорого? Почему ты не хочешь отдать мне часть своей души?

      Англия. Мы встречаем твоего сына. Ты в возбуждении, ты слушаешь только его. А он мне тогда показался другим, чем он есть сейчас для меня.

      Ежик! Я опять не сплю! Сегодня я не выходил из комнаты. У меня температура, и я забываюсь. Я спал днем! Спокойно! Я заболел. Не знаю, что это, перегрев, или простуда от купания в море.  Но днем ты отпустила меня. У меня не было этого чувства боли, я спал!   

      Все отхлынуло. Я заболел. И не было больше боли. Было сладкое состояние забытья, так, как будто мне вкололи лекарство. Я забылся, я убежал в мир, где тебя нет, где нет чувства обиды, и есть только забытье. У меня температура, судя по всему, высокая, так как меня сейчас шатает. Я выхожу на балкон курить и чувствую, что я весь мокрый от пота.

      Милая! Хоть на несколько часов ты отпустила меня. Но сейчас ночь, и ты опять держишь меня в тисках. Я не могу освободиться, и страшно жмет сердце. Я выпью немного виски. Может, станет легче. Я не понимаю ночью тебя. Я с тобой разговариваю, а ты молчишь! Ты всегда молчишь. Если состояние полубреда продлится, мне будет хорошо, и я попытаюсь заснуть и встретиться с тобой во сне. Положить твою руку на мое сердце и успокоиться. Даруй мне сон, где ты близкая и родная, где ты рядом, и пусть это будет забытье, пусть только оно согреет меня и станет тепло. Прости за почерк! Я почти не вижу, что пишу. Спокойной ночи, любимая.