Кладоискатель

КЛАДОИСКАТЕЛЬ
 1
Это был один из дней последний моей недели перед отлётом домой из Адлера. Время , когда  зелёные ежи азалий   вдоль дорог и набережных неожиданно выбрасывают мясистый стебель, увенчанный изящными , похожими на стократно увеличенные ландыши, колокольчиками. Конец первой декады октября, когда пустеют пляжи и кафе, а  на  отмелях  Мзымты место робинзонствующих парочек  занимают ловцы кефали, выхватывающие серебристых рыбин из наката прибрежной волны. Вечером ещё выделывает «Бессамо мучо» пытающийся продлить бархатный сезон стритарь-гитарист, но того наплыва людей уже нет –и монетки падают на чехол всё реже и реже. Зато у рыбаков начинается клёв. И они одну за одной выдёргивают рыбин из их родной стихии.
Наблюдая за одним таким рыбаком, я сидел за столиком ещё работающего кафе и, считая звездочки на этикетке, пригублял из бокала армянский коньяк.  Я пытался представить себе –кто это там фехтует удилищём? В стороне стоял  велосипед рыбака, подпёртый большой синей сумкой. На мужчине были резиновые ботфорты и делая мушкетёрский выпад своей трехметровой рапирой, он словно бы вёл дуэль, с  какими –то невидимыми гвардейцами кардинала. Он пришёл сюда явно не ради спортивного интереса, и пойманную рыбу не выпускал, а складывал в пластиковое ведро. Значит, он не обитатель отелей, нагромождённых вокруг диковинных построек олимпийского комплекса. И не хозяин частной гостиницы , зазывающей  состоятельных отдыхающих пальмами под окнами,  вензелями  на оградах и вьющимся по ним виноградными лозами. Живёт где-нибудь в лачуге на горе, вряд ли имеет стабильный заработок…И вот эти рыбины для него и его жены все равно, что бриллиантовые подвески для мушкетёров и Королевы…У каждого Д*артаньяна есть своя мадам Буаносье, ради которой он проколет шпагою её обидчика. Констанца  была хорошенькой женой галантерейщика, чей дом превратился в  постоялый двор для забияк. А сколько тут таких! Юг. Гостиничный бизнес. Желание красиво жить, воплощаемое в услужливый сервис.
 Юные выходят замуж за состоятельных – и чем выше громоздятся отели-тем больше разрыв возраста между мужьями и женами, дамами сердца и бойфрендами. Вот и среди отдыхающих – обладатель почтенных седин с юной подружкой, годящейся ему в дочери, и все больше солидные примадонны с юношами. Любви все возрасты покорны. И похожий на патриция времён упадка Римской империи мэн, разгуливающий в обнимку с юной гетерой, вывернув из кармана пятисотенную, заказывает стритарю-гитаристу «Молодую».
От ветвящихся ассоциациями  мыслей о рыбаке и его рыбалке, меня отвлёк человек , идущий по берегу с металлоискателем. Он ступал босыми ногами по колено в воде. Штаны его были закатаны. День выдался пасмурный, но не холодный.  Под вечер жара не спала, наоборот стало душно. Вода же после свежего ветерка казалась просто кипячёной. Экзотический персонаж напоминал газонокосильщика с триммером. Только разросшейся травой в этом случае были волны, они нахлестывали вкривь и вкось, сыпя брызгами даже на столик кафе, будто скакавший на взмыленном скакуне из Лондона в Париж мушкетёр обронил подвески Анны австрийской -и шмякнувшись об мол, они разлетались.
   Зайдя со стороны Мзымты от отмели, на которой обосновался рыбак с его велосипедом, «газонокосильщик» прочесал уже два прямоугольника между волнорезами. Иногда он нагибался и что-то складывал в свисающую с плеча сумку. И снова шарил металлоискателем там, где, пенясь  мордами загнанных лошадей, отступали гривастые волны.
  2.
Поравнявшись с кафе, где сидел я,  мужчина остановился и двинулся в мою сторону.
-Огоньку не найдётся?-присел  «сапёр» на свободный плетеный стул кафе, оформленного  в  «тропическом стиле». Крыша из камыша, открытая веранда. Я вынул зажигалку и попробовал зажечь вынутую им из пачки сигарету.
- Промокла!- досадуя,  швынул он рассыпающееся в руках табачное изделие.
Я вынул свою пачку сигарет. Огонёк затеплился и, с жадностью затянувшись, мужчина произнёс:
-Сегодня улов не очень.
-А что ищите?- полюбопытствовал я, продолжая смаковать согревающее.
-Что море вынесет. Бывает и кое- что ценное. А так –кто цепочку золотую обронил. Кто серьгу. Реже кольца. А случается -старинные монеты. Вот такие…
 Он положил на стол тускло мерцающий кругляшок. Это была греческая драхма- пятого –шестого века до нашей эры.  Денежная единица, несущая на себе память времён посещения Колхиды аргонавтами.  В те времена греки украшали монеты, как и боевые, щиты, изображениями кентавров, Диониса, Горгоны.
  С миниатюрного медного щита Персея на меня глядела змееволосая Горгона.
- Ну что, интересно?- лукаво прищурился кладоискатель.
- Мне, как историку, конечно интересно. К тому же я и нумизмат…
-Я знаю. Мне хозяин хостела, в котором ты живёшь о тебе рассказал…Мол, поселился молодой учёный из Омска- Саша. И о том, что ты покупаешь монеты, поведал. Если понравилась, покупай. Это не фальшифка…Меня звать Анастас. Меня тут все знают по кличке Грек. У меня и бизнес есть- частная гостиница, бакалейная лавка, как у Жоры…Мы все тут сувенирами, тряпками торгуем, не сами , понятно, жёны наши, меня больше интересует древность, мои корни…
 Я понял, что этот человек неспроста подошёл ко мне попросить закурить. Скорее всего он даже и на берег заявился , наведя справки – где я бываю…Хотя об этом знала только жена хозяина хостела, которая была в два с лишним раза моложе его. Он, семидесятилетний урожнец Тюмени, сколотивший ещё в советские времена первые свои капиталы на северах и строительных шабашках Зауралья, позже приумноживший их перепродажей всего и вся  – бодрячок , совершающий пробежки трусцой по набережной возле олимпийского комплекса. Она – очаровательная краснодарская казачка с золотым руном волос на голове, торгующая галантерей и сувенирами в лавке  на набережной. 
  Сюжет прихваченного мною в дорогу любимого с детства романа Дюма стал воплощаться в первые же дни, как только я прибыл  в субтропический Рай из своей сибирской Гаскони на коне без хвоста. Или на хвосте без коня. То бишь - на поезде. Древние, как гниющие на дне моря триремы, мужья, берущие в жены полюбивших их капиталы  молоденьких афинянок, рискуют постоянно носить рога. И они их носят. Изображая на своих монетах Минотавров с бычьими  и Фавнов  с бараньими рогами, древние греки закрепили эту истину на века в чеканке. И уже в третий вечер Минотавр отыскал свою Ариадну в её сувенирно-галантерейной лавке. И вывесив на стеклянной двери табличку «закрыто», мы очутились в объятиях элефсинской мистерии, выдавленной в непроглядную сочинскую ночь, как виноград в чёрнофигурную чашу.
- Значит, вам рассказал обо мне  Георгий Степанович?
-Да. Жора. Его здесь все знают. И он кое –что рассказал о вас. И  в частности, что вы, молодой человек, увлекаетесь нумизматикой…
- Да. Как кладоискатель кладоискателю скажу- и не только ею, - отхлебнул я коньяку, поглядывая на дефилирующих по набережной курортных див. С минуты на минуты должна была подойти она. Но, скорее всего, увидев из далека Грека, свернула куда-нибудь вбок и сидя за столиком кафе, издалека наблюдает за нами.
- Слышали о золоте Колчака? По моей версии оно лежит на дне Байкала. Провалилось под лёд во время  бегства белых. И каждый год мы выезжаем туда с аквалангами. Вот и тут я поплавал, кое -что нашел…
- Золото Колчака- журавль в небе. А это синица в руки…Покупай..
-У меня с собой нет таких денег, – отодвинул я нумизматическую редкость подальше от себя и поближе к потомку аргонавтов. – Хотя монета интересная…
- Так речь ведь не о том, чтобы сразу платить…Бери –потом расплатишься...
3.
Он исчез, как будто его сдуло, как пену с волны. Мы сидели с Тиной за столиком и делали вид, что не заем друг друга. Она покинула свою лавку минут на двадцать.  Встречаться нам было всё сложнее и хотя хостел опустел-и там никого не было, во все окна наблюдали соседи - и Тина могла приходить только в дни , когда муж уезжал к сыну в Геленджик и оставался там  на двое –трое суток. Ветерок играл рыжими волосами Тины. Все оттенки золота и меди. Медиумическая медь. Колдовство.
-Муж что –то заподозрил, - сказала она.- Будь острожен. Он  ревнив и мстителен. И у него на побережье много друзей, большие связи.
 Ещё немного посидев за столиком, она сорвалась с места-и зашагала по набережной, словно уносимая на крыльях разметавшихся от ветра волос. Я смотрел ей вслед – и воображение рисовало мне, как я делаю выпады шпагой, чтобы проткнуть   толстого гвардейца кардинала –ее мужа, который, стоило его ткнуть – превращался в святошу  Решелье. Но главная его сущность состояла в то, что он – галантерейщик Буонасье.
   4.
Последнее погружение. Дно хорошо освещённое высоким солнцем. На выдохе пузыри из акваланга немного снижают видимость, но в целом – обзор совсем неплох. Вот она - бывшая площадь ушедшего под воду Гюэноса. На катере досюда –рукой подать. Этот абхазский Пантикапей  ровесник Керчи. Обследую камни, отворачиваю один за одним, спугивая крабов и рыбок. Кувшин! Трогаю его- из него выкатываются кругляшки. В нетерпении тру. Металлический блеск. Очистив грязь  и тину, вижу чеканный женский  профиль, утонувший в волнах волос. Это Тина!  Просыпаюсь –в кулаке монета, за которую я ещё не расплатился. Монета разрастается. Это щит. На нём отчеканена голова Горгоны. Волосы шевелятся, ползут, подбираются к горлу…
  Вынырнув из пучин сновидений, прислушиваюсь. Подозрительная, пугающая тишина. Спускаюсь по лестнице со второго этажа хостела - вниз. Туда, где прошлой ночью мы опустошали бутылки с бургундским и объедали дубиноподобные окорока с  Атосом,  Партосом и Арамисом. Они  тут дрыхнут вповалку-один притворился диваном в углу, другой холодильником, третий   тумбочкой с телевизором. Партос поднимает со стола голову, к его щеке прилипла веточка сельдерея. Его безмолвные глаза требуют опохмелки. Усы торчат. Косица парика поникла. Это,  свесив хвост с дивана, зырит на меня хозяйский кот. Поджидает, когда я полезу в холодильник , чтобы  нарезать  колбасы-и как только я отвлекусь-прыгнуть на стол-и цап-царап мой завтрак туриста. Так вот вероломно действуя, хотя я то и дела швыряю ему  колбасные кругляки, как денежки  на чехол стритарю, мимо которого я каждый день хожу на пляж.
 Не так ли и я, подобно хозяйскому коту, мурлыкая и урча набрасывался…Тина, Тина, я  запутался в водорослях твоих волос, я увяз в тине твоих по-кошачьи зелёных глаз! Выслушав твою историю про жирного Крота и оказавшейся у него в заложниках Дюймовочку, я возомнил себя то ли явившимся из выросшего в цветочном горшке тюльпана  принцем эльфов, то ли Орфеем, возмечтавшим вывести Эвридику из Аида- и кинулся вызволять тебя из твоего плена, но как? Как-то уж совсем по – мушкетёрски, наштырив усы кота –котофея и подобно Михаилу Боярскому радостно напевая «Пора-пора-порадуемся на своём веку красавице и кубку, счастливому клинку!» При каждом удобном случае ты, Александр Васиьевич Васильев, рвал когтями шнуровку на декольтированном платье твоей Констанцы, путался в морской пене кружев её нижнего белья. Ты даже не мог толком разобраться-морская волна ли набегает на тебя или изгибы её тела. Тебе  мерещились  очертания этого великолепного ню и в треугольном мысе дельты Мзымты и в двух горах из седловины между которыми вытекал этот вздувавшийся весной бурным потопом и  почти пересыхавший к осени горный поток.
…Я заглядываю под лестницу. Что это! Компактный, вделанный в стену сейф, куда я складывал все находки и положил монету Грека – зияет. Дверка вскрыта-внутри –пусто, как на сердце после похмелья.
5.
- Так говорите монета с изображением Горгоны?- заглянув в сейф переспрашивает молоденький лейтенант полиции.- Опять Грек чудит. Он эту монету кому только не продавал. А лохи-клюют. Опытный рыбак.
-Он и сам монеты ищет металлодетектором! Я видел на берегу…
-Да понты это. Розыгрыш. Этот металлоискатель бутафория –и он не работает у него. Монета взята на прокат из музея. Там у него жена-молодуха работает. А где Жора? Он хозяин хостела и отвечает за безопасность отдыхающих. Грека мы вряд ли вычислим. Он сейчас где –нибудь в Турции. И там тоже нумизматов на курортах вычисляет. Чтобы взять в оборот. И всё по одной схеме.
-Жора у сына в Геленджике. –откликается Тина.
-А вы –кто будете. Дочь? Так я вроде его дочь знаю…
-Я –жена…
6.
Гвадейцы кардинала исчезли. Разбежались укорачивающимися в знойный поддень тенями по замысловатым улочкам Сочи. Вернувшийся из Геледжика, сдавший меня Греку Жора, оказался даже не галантерейщиком Буаносье, а заурядным пенсионером, давно переписавшим всё имущество и безнес на сына. Фехтовать не с кем.
   Перрон. Чемодан. Паршивое настроение. В толпе провожающих появляется золотое руно волос Тины. Эти волосы! Они переливаются, они сверкают на солнце. Истинное сокровище, ради которого стоило гнать свой «Арго» на край света. Тина кидается мне на шею!
-Забери меня отсюда!
- Я напишу,  как только  приеду. А ты оформляй развод –и приезжай. Я буду ждать. Мама будет тебе рада…
-Возьми! –суёт Тина в руки мне деньги на дорогу и о, чудо, альбом с собранными монетами. Кроме монеты-Горгоны.- Жора велел передать. Это он так отомстил тебе за  наш роман! Они тут все заодно. И разыгрывают целые спектакли.
  Поезд трогается. Я вижу её в лёгком, бирюзовой морской волны платьице.  Подол шевелит ветерком, подобно странице забытого мною на пляжном лежаке романа.   Я вижу Жору, Грека и молоденького лейтенанта у стены уплывающего вокзала. И понимаю, что главное сокровище –златовласую Тину –мне уже никогда не отыскать ни в ушедших под воду руинах Пантикапея, ни на дне Байкала.